Часть первая: между жизнью и смертью

Каменный коридор был освещен расставленными то тут, то там бездымными факелами, которые украшал резной узор из змей. Не обращая на них внимания, синеглазая женщина бесшумно спешила в холл. На мгновение замерев перед дверью, она постучала. Ей открыла рыжеволосая женщина с усталыми глазами, которые полыхнули темным огнем, когда она увидела, кто стучал.

— Ровена… — произнесла она. — Ты пришла… Он спрашивал о тебе.

— Он умирает, Хельга?

— Не знаю. Одна из тех змеек, с которыми он без конца играет, использует в своих экспериментах… она укусила его за руку. Я пробовала Заклятье Противоядия — но, похоже, оно не помогает.

— Я хочу его видеть.

Хельга вздохнула: — Заходи.

В комнате Ровена надолго замерла, глядя на молодого мужчину, что лежал на кровати, откинувшись на подушки. Его глаза были сомкнуты, под ними залегли темные полумесяцы синяков. Лихорадка качала его в медленном танце с одного края кровати на другой. На почерневшем предплечье темнел след ядовитого укуса. Ровена не была уверена, спит мужчина или нет, потому стояла неподвижно. Открыв глаза, он взглянул на нее: — Ты можешь подойти ко мне… Это змеиный яд, я не заразен…

— Я не знала, хочешь ли ты, чтобы я подошла… — произнесла она и села на табурет рядом с кроватью, искоса разглядывая его. Серебристые волосы слиплись от пота, облепив его голову, серые глаза горели от лихорадочного жара — болезнь сделала его каким-то юным, беззащитным…

— Кто бы мог послать за тобой, если не я? — спросил он.

— Никто не посылал за мной. Я услышала, что ты болен.

— Значит, сострадание и жалость перебороли то отвращение, что ты ко мне питаешь, и привели тебя к моей постели? Весьма похвально. Что об этом скажет Годрик?

Она затаила дыхание. — Годрик не знает. Как твоя жена?

— Она мне не жена, — сверкнул он глазами. — Я же говорил тебе.

— Ах, да, это же одно из твоих созданий… Как ты там ее назвал?…

— Вила, — нетерпеливо ответил мужчина. — Она мне не жена, зато она любит меня, она послушна, она дает мне все то, что ты дать не можешь. И она подарит мне наследника. — Да, а когда ты ее сердишь, у нее вырастает огромный клюв, которым она пытается выклевать тебе глаза…

— Не бывает полностью удачных экспериментов, — чуть развеселился он, попытавшись приподняться в подушках. — Хотя, если подумать, волко-люди… — я горжусь тем, что мне удалось сделать.

— А тебе не приходило в голову, что это жестоко? Создание новой расы — не животных, не людей, что-то третье? А что произойдет с ними, когда тебя не будет?

— Я не планирую никуда уходить.

— О, Боже, не начинай снова. Ты должен остановить все это, все эти ужасные эксперименты с Темными Искусствами. Ты не можешь призвать Силы Ада и не ждать никаких последствий. Будь благоразумен.

— Если ты пришла только затем, чтобы заниматься нравоучениями, то можешь уходить.

— Прекрасно, — произнесла Ровена, подбирая свою мантию, но он внезапно властно схватил ее за запястье, заставив поморщиться.

— Это нечестно, — заметил он, — с того времени, как мы были детьми, мы ведь всегда сохраняли доверие друг к другу?…

— Но я тебе больше не доверяю, — отрывисто ответила она, его пальцы разжались, и рука скользнула вниз, переплетя его пальцы с ее. Его кожа горела жарким лихорадочным огнем.

— Чего тебе нужно от меня, Салазар?

— Я умираю, — ответил он, — но если ты захочешь, я останусь жив… Яд, болезнь, ранение — ничто не сможет нанести мне урона. Я буду неуязвимым.

Она отвернулась, и взгляд ее окаменел: — Люди не намереваются жить вечно… Почему с твоими знаниями и могуществом ты не пытаешься сделать что-то доброе? Ты бы мог стать целителем как Хельга… ты мог бы возвращать людей к жизни вместо того, чтобы расчленять их и использовать куски для экспериментов…

Он приподнялся и сел, глядя на нее, его серые глаза горели таким лихорадочным огнем, что казались синими.

— Я мог бы… — произнес он. — Да, я мог бы, если бы ты мне помогла. Останься со мной, Ровена — я обещаю, я клянусь! — я откажусь от Темного Искусства, я сожгу мои книги, уничтожу мои эксперименты… — он осекся и потянул ее к себе их сплетенными руками. Она позволила опустить себя на постель рядом с ним и уткнулась лицом ему в плечо, почувствовав, что вес ее причиняет ему невыносимую боль. Через связь, объединяющую их, она чувствовала и то, что он не хочет, чтобы она отпрянула от него; и то, что яд в нем был черен и горяч… Она поняла, что боится за него, и одновременно — боится его…

— Я кое-что тебе скажу, — произнес он. — Я сам разрешил змее укусить меня.

— Почему, Салазар?

— Я думал, что, если я буду при смерти, ты придешь повидать меня. Не смейся — я же был прав. Ты же здесь…

— Я не собиралась смеяться…

— А я не собираюсь умирать. Не теперь, когда ты здесь. Не покидай меня, — произнес он, и она через все покрывала почувствовала, как бешено заколотилось его сердце. Он потянулся к ее лицу, провел пальцем от виска к губам.

— Ты единственное, что имеет для меня значение, единственное, от чего я никогда не откажусь…

— Именно так бы ты и поступил, — сказала она сквозь его пальцы, — ты бы пожертвовал мной вместе со всем остальным.

— Только не тобой. Никогда.

— Посмотрим.

**************

— Сириус! — заорал Гарри. — Сириус, где ты?!

Ответа не было, но внезапно Гарри осознал, что все ближе и ближе раздается звук шагов. Обернувшись, он увидел Рона — босого, в пижаме, бегущего со всех своих длинных ног. В руках у него была палочка. Он кинулся к Гарри — к обрыву карьера.

— Что происходит? — запыхавшись, спросил он.

— Малфой упал, — коротко ответил Гарри. — Я ничего не могу сделать: Эрмиона послала меня сюда как Видение. Рон, может, ты…

Но Рон уже бухнулся на колени, указывая палочкой во тьму карьера.

— Зовио! — закричал он, и вода разверзлась, переливаясь черным и серебристым. Тело Драко взлетело из нее в воздух и приземлилось между ними на траву, смятое и скорченное, словно выброшенная игрушка.

Рон взглянул на Гарри. Его лицо в лунном свете было белым, от этого веснушки казались чернильными брызгами.

— Пощупай у него пульс.

— Я не могу. Я вообще не могу ничего пощупать…

Выругавшись, Рон потянулся, чтобы перевернуть Драко, и у Гарри упало сердце — кожа его была бледной и посиневшей, совершенно безнадежной на вид, веки лиловые. На фоне безжизненного цвета кожи шрам на левой руке чернел, словно налитый чернилами.

«Малфой», — наудачу мысленно окликнул его Гарри, но не сумел направить свою мысль наружу, она канула в пустоту, как брошенный мяч, который некому было поймать.

Рон пощупал пальцами горло Драко, поднял глаза и покачал головой: — Пульса нет…

— Нет пульса? — Гарри не мог в это поверить. — Но он же не мог пробыть там настолько долго…

— Я же сказал — пульса нет, — к удивлению Гарри Рон поднял свою палочку и указал ей Драко на грудь: — Суспиро!

Грудь Драко приподнялась и опустилась. С серьезным и взволнованным видом Рон сильнее нажал кончиком палочки на грудную клетку Драко и повторил: — Суспиро!

На этот раз тело Драко не двинулось, он безжизненно лежал, по волосам стекала кровь и вода, грудь не вздымалась…

Внезапно Гарри вспомнил первое мертвое тело, что ему пришлось увидеть, — тело Седрика. Он вспомнил, что смотрел на него и знал — сам не понимая, откуда, — совершенно точно знал, что тот мертв. И сейчас было то же самое…

Хотя он сам был только видением, иллюзией, он почувствовал, что внутри у него все похолодело — это странное, паническое чувство ни разу прежде не посещало его. Впрочем, нет — это ощущение уже было однажды: когда, привязанный к могиле отца Вольдеморта, он смотрел, как Червехвост приближается к нему с ножом. Тогда он испытал животный ужас — он был уверен, что сейчас у него что-нибудь отрежут — кисть, руку — то, что уже не восстановить…

— Рон, — попросил Гарри, — сделай что-нибудь…

В отчаянии Рон снова попробовал: — Суспиро вивикус! — с выражением произнес он. — Суспиро вивикус тоталус!

Ничего не изменилось: израненный Драко по прежнему лежал, выглядя совершенно, совершенно мертвым. Рон поднял на Гарри полные шока и потрясения синие глаза и невнятно пробормотал: — Гарри… Он мертв…

— Пробуй еще, — покачал головой Гарри.

— Нет смысла — он мертв. Если бы это было не так, он бы откликнулся на заклинание. Его сердце остановилось…

— Брось палочку, Рон.

— Что?

— Опусти палочку.

Рон подчинился.

— А теперь делай точь-в-точь, как я тебе скажу.

Рон взглянул на Гарри, как на ненормального. Гарри и сам до конца не был уверен в том, что это не так. У него было ощущение, что он цепко схватился за что-то очень скользкое, было ощущение, что сейчас он впадет в истерику… — он не мог себе этого позволить.

— Так, — начал он, четко выговаривая каждое слово. — Открой его рот.

Рон сделал это, с сомнением искоса взглянув на Гарри.

— Он ледяной.

— Запрокинь его голову. Хорошо. Вот так… А теперь приложи свой рот к его и гони воздух ему в легкие…

— Что?! — отшатнулся Рон.

— ДЕЛАЙ, ЧТО ТЕБЕ ГОВОРЯТ!

— Ладно, ладно…

***************

— Ну, ведь есть же что-то, что я могу сделать?

— Ты можешь уйти из клетки, Сириус, — ответил Лупин. Он лежал на спине, закрыв руками лицо. Каждый раз, начиная стонать и судорожно изгибаться, он обхватывал себя руками. Глядя на него, Сириус не мог понять, где локализовалась его боль — казалось, она была везде.

— Слушай, Лунатик, если будет нужно, я просто превращусь…

— Я не уверен, что это поможет… Черт!.. — тихо добавил Лупин, вздрогнув, он отнял руки от лица и теперь смотрел, как на концах его пальцев прорастают острые отточенные когти. — Что происходит?

— Ты чувствуешь то же, что и при превращении? — спросил Сириус.

Лупин покачал головой: — Словно кто-то взял Превращение и тянет его, тянет… Оно никогда не длилось так долго, ты же знаешь, — он осекся, содрогнувшись от боли, и поднял взгляд на Блэка. — Сириус, а что, если я… застрял в этом процессе? Посередине?…

— Да все в порядке, — произнес Сириус, неуклюже хлопнув его по плечу. — Я слышал, в этом сезоне будут носить длинные зубы и ногти…

Лупин рассмеялся, но его накрыл новый спазм боли, от которого он сморщился и отвернулся к стене.

— Что ж такое?… — пробормотал Сириус, нащупывая в кармане свою палочку. Мысленно он вернулся в Хогвартс, где находился рядом с Лупиным во время Превращений, но обычно это было хотя и болезненней, но гораздо быстрее; и Болеутоляющее заклинание никогда не было… Он замер. Карман был пуст.

Сириус выругался. Пожалуй, даже заковыристей, чем Драко, хотя и значительно короче. Фыркнув, он повернулся, чтобы посмотреть на злорадство, разливающееся по прижатому к решетке лицу демона из клетки напротив.

— Только идиот мог оказаться запертым в одной камере с оборотнем, — сообщил тот. — Однако оказаться в камере с оборотнем, призываемым Темными Силами, мог только наследник трона Королевства Идиотов.

Сириус сверкнул на него глазами. Единственное, чего ему сейчас хотелось, — перемахнуть через разделявшее их пространство и вмазать по этой злорадной роже.

— Если ты не заткнешься, — вкрадчиво произнес он, — я закончу то, что начал делать с тобой Гарри…

Демон обнажил зубы и зашипел: — Ты ничего не знаешь…

— Я знаю, что ты пытался убить моего крестника.

Глаза демона завращались, от зрачков начали расходиться черные и красные концентрические круги: — Я не пытался убить его, — вознегодовал он и вдруг его красные глаза расширились. Обернувшись, Сириус увидел у себя за спиной волка.

**************

Драко открыл глаза — или же только подумал, что сделал это, — однако не смог ничего увидеть, даже темноты — вообще ничего.

— Гарри, — попытался позвать он, но тоже не смог — у него не было ни голоса, ни горла. Это было как во сне — когда ты знаешь, что спишь, но не можешь проснуться…

— Гарри! — крикнул он, в этот раз услышав свой голос, и вскочил. Это движение словно бы разбило то стекло, за которым он находился, свет и цвет рухнули на него, словно вода, прорвавшая плотину в половодье. Он таращился в серо-зеленую мглу и темноту, тысячи теней вокруг не вызывали никаких знакомых ассоциаций.

— Где я? — крикнул он, скорее, чтобы услышать свой голос, нежели собираясь получить ответ на свой вопрос. Он и не получил его.

Опустив взгляд, он осмотрел себя в том призрачном, неизвестно откуда идущем свете — все в той же, что и в последний раз, одежде, хотя почему-то без меча и сухой. Какая-то темная спекшаяся масса покрывала всю его рубашку спереди — он знал, что это была кровь с его лица. Прикоснулся к скуле — как можно осторожней — но не почувствовал боли, хотя рана по прежнему была.

«Я умер, — подумал он и не почувствовал ничего особенного, только какое-то растерянное удивление. — Полагаю, убей я Червехвоста, у меня бы был шанс…»

Однако в глубине сердца он прекрасно знал, что не сделал бы этого.

Драко сделал шаг во мглу, потом еще один, и внезапно она рассеялась, показались очертания места, куда он попал. Унылая скалистая равнина, серая и пустынная, простиралась во все стороны, куда ни глянь. Впереди слоились тени, подойдя к которым, он увидел узкую стремительную реку с серой водой. Противоположный берег был заполнен какими-то массивными серыми формами — камнями? деревьями? — было трудно понять; и он сделал еще один шаг вперед.

Из ниоткуда прозвучал голос: — Стой, где стоишь.

Драко огляделся — вокруг не было никого, кто мог бы обратиться к нему. Он кашлянул и спросил: — Почему?

— Эта вода не для тебя.

— Где я? Это ад?

Теперь голос звучал задорно: — Это не ад. Это Середина.

— Между чем и чем?

— Между жизнью и смертью.

— А почему эта вода не для меня?

— Живой, пересекший эту реку, становится мертвым. Ты пока ни тот, ни другой. Предлагаю тебе выбор.

Драко был озадачен: — Выбор?

— На весах — твоя жизнь, — резко произнес голос. — Меня интересует только результат.

— А что, если бы я все равно шагну вперед и пересеку реку? — поинтересовался Драко. — Ты не можешь это сделать, пока в тебе еще теплится жизнь. Однако, — в голосе снова зазвучали веселые нотки, — ты вполне можешь попробовать…

Драко упрямо зашагал вперед, растрескавшаяся земля под его ногами не отвечала ни единым звуком. Туманные формы по ту сторону реки колыхнулись вперед, когда он приблизился к берегу, он пригляделся к ним, и в этот миг мгла сфокусировалась.

Драко понял, в чем дело: по ту сторону реки толпились души; неисчислимые и мятущиеся, они одновременно казались совсем близкими и неизмеримо далекими. Приглядываясь, Драко даже мог различить отдельные лица и тела, но, лишь он отвел взгляд, они тут же слились в бесформенную серую массу. Тряхнув головой, он снова вгляделся — и в этот миг заметил какое-то движение — не хаотичное, а вполне целенаправленное.

Казалось, будто несколько душ в этой безликой толпе расталкивали других, словно хулиганы на матче по Квиддитчу. У Драко появилось странное, необъяснимое чувство, что они стараются пробраться к нему. Он сделал еще шаг — но и река, и души качнулись и отодвинулись назад.

— Ты не можешь пересечь ее, — повторил холодный голос.

Похоже на правду.

Драко остановился и замер на обрыве, когда три толкающихся души — две женщины и мужчина, как он мог теперь видеть, — выбрались из толпы и подошли к откосу противоположного берега — прямо напротив Драко. Высокая женщина вгляделась в его лицо, ее рот открылся от удивления: — Салазар?

Драко похолодел. И присмотрелся. И когда он присмотрелся, то их лица сфокусировались, контуры стали четкими, цвет прилил к их лицам и одеждам. Высокий мужчина со стриженными черными волосами, маленькая полная женщина с длинной спутанной пламенеющей шевелюрой и темными глазами Джинни и та женщина, что разглядывала Драко — ее синие глаза были полны невыразимой тоской и испугом…

Он понял, что знает этот голос. Именно он заходился от крика в его голове, когда приближались дементоры, именно он вопрошал, что же он наделал.

— Ровена… — произнес Драко, поняв, кто она. — Ровена Рэйвенкло?

Темноволосый мужчина — Годрик — встал перед ней, гневно сверкая глазами, его очертания чуть колебались, но были отчетливы.

— Ну, наконец-то ты умер, — произнес он. — Мы тысячу лет ждали кого-то, кто наказал бы тебя по заслугам и положил конец твоему бездарному, дрянному, ворованному существованию…

Судя по всему, Годрик был готов продолжать эту тему бесконечно, но Драко перебил его.

— Я не тот, о ком вы думаете, — сказал он. — Я не Салазар Слитерин.

Души усомнились.

— Приглядитесь ко мне, — настаивал Драко.

Ровена, медленно опустила руку, прижатую ко рту.

— Годрик… Он не может быть Салазаром… Это только ребенок…

Все трое всматривались в него. Драко был возмущен: — Мне уже шестнадцать… Через несколько недель будет семнадцать.

— Ну, я бы не стал биться об заклад… — недобро заметил Годрик.

— Годрик! — перебила его рыжеволосая женщина — Хельга Хаффлпафф. — Прекрати его дразнить. Он — всего лишь ребенок, и он смертельно ранен.

Драко опустил взгляд на свою залитую кровью рубашку: — Я не был смертельно ранен, — недовольно поправил он. — Я утонул… во всяком случае, этот вопрос пока находится в процессе рассмотрения.

— Правда? — взгляд Годрика поскучнел. — Это редко что-то меняет.

Драко раздраженно взглянул на него. Его поразило, что Годрик ему не нравится. И еще его поразило, что, для того, чтобы освободиться от Трагического и Разрушительного Повторения Истории, он должен стать мудрым и постараться его полюбить. Но ему вовсе не хотелось это делать.

«Годрик, — подумал он, — изрядная задница».

— Ты умер, мальчишка, — произнес Годрик с глубоким удовлетворением, от которого антипатия в душе Драко окрепла и затвердела. — Это факт: ты мертв.

Драко молчал, не в состоянии придумать достойный ответ. «Вовсе нет» было каким-то стилистически неопределенным, «Да что вы?» — слишком фривольным.

В конце концов, он довольствовался тем, что послал Годрику улыбку: — Может, я и покойник, но все еще весьма симпатичный, — бодро заметил он. — Чего бы я не сказал про вас.

Казалось, что Годрик сейчас просто лопнет от злости, — Драко отметил, что теперь его очертания стали более твердыми и четкими, словно он стал более реальным, цвет его лица, глаз, волос, одежды — все стало более живым. Драко мог увидеть, что Годрик имел определенное сходство с Гарри — повзрослевшим Гарри, который провел немало времени, таская тяжести: его ручищи были просто огромны.

Пожалуй, это неплохо, что Годрик, похоже, тоже не может пересечь реку: Драко не знал, почувствует ли он в своем нынешнем состоянии что-то, если ему дадут по физиономии… и узнавать это не собирался.

Ровена все смотрела на Драко со смешанным выражением на лице.

— Ты говоришь, как Салазар… И выглядишь, как он.

— Я его Наследник, — сообщил Драко, не видя особых причин скрывать эту информацию.

— Поэтому ты проклят, — подхватил Годрик. — И, по счастью, убит.

Драко раздраженно уставился на него: — Вы вообще можете сказать что-нибудь приятное?

— Годрик, — предупреждающим тоном произнесла Хельга, и Годрик, покосившись на Ровену и Хельгу, начал переминаться.

— Ну, он проклят, — пробормотал он, — если он действительно Наследник Салазара…

Повернувшись к Драко, он спросил: — А откуда ты знаешь, что ты наследник Слитерина? — Оттуда, что мне это сказал Слитерин, — отрезал Драко.

— Сказал это? — выдохнула, расширив глаза, Ровена. Как и Годрика, сильное переживание сделало ее очертания более отчетливыми. Драко мог видеть, насколько она похожа на Эрмиону — это испугало его. Он частенько разыгрывал разные фантазии, в которых они с Эрмионой попадали в разные места, — однако загробный мир не был одним из них.

— Ты хочешь сказать, что он жив, что один ходит среди людей — как человек?

— Он жив, я его видел. Но он не очень силен — у него нет Источника…

Душа Ровены начала задумчиво прохаживаться по кругу.

— Это будет не в последний раз… Салазар умен и найдет себе другой Источник. Он не пытался использовать тебя? — качнув головой, она пристально взглянула на Драко. — Хотя нет, он бы не стал… Только не своего Наследника… он постарается найти кого-то другого… Его нужно удержать от этого. Я содрогаюсь при мысли о тех разрушениях, что он может совершить от отчаяния… Именно поэтому мы сначала лишили его свободы…

— Он сказал Эрмионе, что просто скрылся ото всех…

— Он солгал. Просто он не хотел, чтобы узнали, насколько слаб он был, не хотел, чтобы ты узнал, почему он все-таки пал… Мы с Хельгой не могли его убить, но мы его лишили сил.

Она подняла взгляд на Драко:

— И ты тоже можешь это сделать. Если я расскажу тебе, что сгубило его, ты сделаешь это?

— Видите ли, в чем дело… ради вас я бы с удовольствием занялся Слитерином, но у меня есть пара небольших проблем другого плана, — безропотно согласился Драко. — Во-первых, я некоторым образом мертв. Во-вторых, я опять же мертв. Я понимаю, что это чисто техническая проблема, однако настолько большая, что о ней стоит подумать по крайней мере дважды.

— Ты не являешься мертвым до тех пор, пока не пересечешь реку, — ожесточенно повторила Ровена. — Для тебя еще не все решено. Значит кто-то пытается вернуться тебя к жизни.

— Наверное, Гарри, — мрачно предположил Драко. — В его нынешнем состоянии он вряд ли сумеет сохранить жизнь золотой рыбке… Нет, боюсь, что я окончательно и бесповоротно влип.

Казалось, Ровена хочет отшлепать его, теперь она еще сильнее напомнила ему Эрмиону.

— Так, а теперь послушай…

— Ты хочешь умереть, дитя? — мягко спросила душа Хельги Хаффлпафф.

Драко потупился и начал рассматривать свою запекшуюся от крови рубашку. — Не знаю… Не уверен, — он огляделся по сторонам. — Во всяком случае, здесь вполне мирно…

— Мирно? — недоверчиво переспросил Годрик. — Это место не тех, кто почил в мире. Это земля тех, кто был убит, кто ушел раньше положенного ему срока, чья кровь на земле жаждет отмщения…

— Годрик, пожалуйста, — перебила его Ровена, — не делай из происходящего пьесу в трех частях.

— Вы все были убиты? — поразился Драко.

— Ну, не совсем… — пояснила Ровена. — Салазар убил Годрика… Годрик, милый, ты же знаешь, что это так…

— Ублюдок, — пробормотал Годрик, — он подкрался ко мне со спины.

— Что ж, тебе бы следовало быть повнимательнее. На тебе же были волшебные доспехи… Я говорила тебе, что это тебе это не поможет, но ты должен носить их все равно…

— Очень даже помогало…

— Годрик, твоими последними словами были «Ты не убьешь меня, на мне волшебные ааааааа…»

— О, замолчи, — попросил Годрик.

Ровена снова покачала головой: — Я думаю, что Салазар посчитал это в некотором извращенном смысле самозащитой… — пояснила она Драко. — Мы прекрасно понимали, что должны предпринять некоторое шаги, чтобы защититься от него. Совместными усилиями мы подменили его магическое оружие фальшивкой, но он обнаружил наши планы. Первым он напал на Годрика. Потом он атаковал нас — Хельгу и меня — но мы были готовы к этому, готовы к битве, хотя он был очень силен. Поразив Хельгу, он взялся на меня. Однако он засомневался, — голос Ровены дрогнул, — и я успела произнести заклинание, лишив его магической силы. Однако потери моих Магидовских сил были настолько велики, что это убило меня… И вот — мы все здесь.

— И вы желаете ему смерти, — подытожил Драко.

— Если он и может быть убит, — тряхнула волосами Ровена, — то только при помощи знаний, которые я передам тебе. Я могу сказать, как лишить его свободы и могущества. И затем — тебе нужны три Наследника и их Ключи. Скажи мне, живы ли они — наследники других Основателей?

Сомневаясь, Драко взглянул за ее спину, на берег, переполненный колышущейся серой массой душ.

— А вы разве не знаете? Несомненно, тут есть другие… э-э… души, которые могли бы рассказать вам…

— Без живого человека, который может рассматривать нас, мы не имеем формы, почти не имеем мыслей… Здесь нет ни времени, ни речи — здесь ничто не имеет значения.

— То есть вы не можете общаться друг с другом? — потрясенно спросил Драко. — Голос сказал мне, что это не ад, но с моей точки зрения, именно он это и есть.

К его удивлению откликнулся Годрик: — Тут есть разница: ад — это навеки. Мы же здесь только до тех пор, пока не отомщены.

— Отомщены? — поворачиваясь к нему, эхом откликнулся Драко, но был прерван ясным голосом, раздававшимся из серой массы душ, маячившей за тремя Основателями.

— Смертный мальчик, — услышал Драко. — Мне знакомо твое лицо… Кто ты?

Драко обернулся на голос, но увидел только бесформенную тень с яркими глазами — незнакомую, не вызывающую никаких ассоциаций.

— Драко Малфой, — стараясь говорить громче, назвался он. — И, если вы не заметили, я сейчас кое с кем разговариваю.

Драко снова обернулся к Ровене — казалось, что без его пристального взгляда ее облик как-то потускнел, Годрик и Хельга, замершие позади нее, вообще стали почти прозрачными.

— Простите, — начал он, но тот же голос снова окликнул его.

— Сын Люция Малфоя?

— Да, — ответил ему Драко.

— Тогда я требую, чтобы ты говорил со мной.

И раньше, чем эти слова достигли ушей Драко, душа Ровены неожиданно потускнела, слова стали нечеткими и неразборчивыми — как в Волшебной Беспроводной Связи во время сильной грозы.

— Эй! — позвал он и увидел, как губы Ровены задвигались, она подалась вперед… И Основатели пропали. Другие души протолкнулись вперед, заняв их место. Повернувшись к ним, Драко похолодел и охнул, словно от удара.

Через узкую реку напротив него стояли две темные фигуры. Высокий мужчина в очках с растрепанными черными волосами и рядом — женщина с до боли знакомыми темно-зелеными глазами. Даже если бы Драко не видел карточек, что Сириус держал у себя на столе, даже если бы он не смотрел старые выпускные альбомы Хогвартса, он бы все равно понял, кто перед ним.

Он смотрел на родителей Гарри.

**************

— Скрести его руки. Сложи их у него на груди и дави. Сильнее.

— Хорошо.

— Еще сильнее.

— Я ему сейчас уже ребра поломаю…

— Ты стараешься запустить его сердце, о каких ребрах может идти речь? Давай еще раз.

Другой голос: — Что происходит?

Гарри поднял глаза: — О, черт, Джинни…

— Что такое с Драко? — ее голос задрожал. — Он умер?!

Рон с надеждой посмотрел на Гарри: — Может, она этим займется?

— Нет, ты сильнее, — ободряюще произнес Гарри. — Не останавливайся, дыши в него, ну, давай…

— Все кончено, Гарри… Он мертв.

— А ну, делай! — хором закричали Гарри и Джинни, и Рон подчинился.

**************

Эрмиона неслась по ведущему к темницам коридору, спотыкаясь на выбоинах неровного каменного пола, сшибая углы, пока вдруг не поскользнулась на чем-то, валяющемся на полу, и не полетела кувырком, разбив колени. Боль была резкой и мгновенной, Эрмиона перевернулась и, помогая себе руками, встала, вглядываясь, что же остановило… Палочка. Кажется, палочка Сириуса. Она было потянулась к ней, чтобы поднять, но в этот миг ее чуть снова не опрокинул душераздирающий, леденящий кровь рев, разорвавший подземный воздух. Будто бы в лицо ударил ледяная волна — ветер ли, вода ли, словно ночь, холод и одиночество враз обрели наводящий ужас голос… Лупин.

Забыв про палочку, прихрамывая, Эрмиона снова побежала, ориентируясь на вой. Завернув за угол и споткнувшись, она очутилась у запертых ворот темницы, распахнула их и вбежала внутрь, зовя Сириуса.

— Я здесь, — раздался короткий отклик из камеры в конце коридора.

Эрмиона рванулась к нему — и остолбенела.

Сириус вжался спиной в дальнюю стену камеры, а между ним и дверью стоял волк. Волк размером с небольшого пони, серебристый с серыми подпалинами, оскаленный, рычащий, с прижатыми к голове ушами.

«Это же он, — напомнила она себе. — Лупин. Ты же видела его превращение раньше… Хотя, несомненно, превращаясь, он никогда не становился таким… — огромным? свирепым?»

— Сириус, — зашептала она, — обернись животным… Ты же говорил, он опасен только для людей!

— Я пытался, — ответил Сириус. — Не помогает. Эрмиона…

— Только не говорите, что я должна убраться отсюда, — резко перебила его Эрмиона, — я не уйду и не брошу вас тут на съедение!

— Он не съест меня, — начал Сириус, и был прерван очередным холодящим кровь рычанием. — Ну… — поправился он, отодвигаясь как можно дальше от волка, — если он это и сделает, то впоследствии будет сильно расстроен…

— Право слово, он сожрет тебя, — встрял демон. — Как только Призыв станет сильнее… Я даю тебе… минут пять.

Эрмиона не обратила на это внимания: — Сириус, ну должно же быть что-то…

— Ликант, — быстро откликнулся Сириус. — Та серебряная штуковина Драко… ну, он еще использовал ее как портключ — мне нужна она! Можешь вызвать ее?

Эрмиона уже вскинула свою палочку: — Зовио Ликант!

Повисла короткая тишина. Она ждала. Сердце колотилось в груди, в камере рычал волк, Сириус хранил гробовое молчание. Перед ее глазами промелькнула картинка из прошлого: Гарри, стоящий на поле перед первым заданием, вскинувший руки в ожидании своего Всполоха… Ждущий… ждущий…

Клинк!

Ликант летел к ней, отскакивая от решеток клетки напротив, и Эрмиона уже потянулась, чтобы схватить его. Ее пальцы сомкнулись на нем, она повернулась к Сириусу…

Чернота была ослепительна, у нее перед глазами все померкло. Пошатнувшись, чуть было не упав, Эрмиона ушиблась спиной о каменную стену. Темнота затопила все.

А потом пришел свет.

Перед ее внутренним зрением, быстро сменяя друг друга, замелькали образы: она увидела окруженный водой замок, мужчину, вокруг предплечий которого обвились змеи, бледную синеглазую женщину с серебристым заклятьем на витой цепочке вокруг шеи, лабиринт, зеркало с полированной поверхностью, отражавшей только темноту.

Неожиданно перед глазами все прояснилось, и вот она снова таращится сквозь решетку на Сириуса и оборотня, все еще запертых и играющих друг с другом в зловещие гляделки. Колени ее дрогнули, в ушах зашумело — однако Эрмиона уже точно знала, что ей нужно сделать.

Она слышала, как Сириус выкрикивает ее имя, но не обратила на это ни малейшего внимания: вместо этого она прошагала к открытой двери, распахнула ее и вошла в клетку. Страха не было совсем, даже когда рычащий волк повернулся от Сириуса к ней, даже когда он ощерился, прищурился, мышцы его напряглись и задрожали…

— Эрмиона! Вон! — услышала она отчаянный вопль Сириуса. Эрмиона подняла руку с зажатым в ней серебряным Ликантом и протянула ее к оборотню.

Тот съежился и, жалобно завыв, попятился назад.

Глубоко вздохнув, Эрмиона подняла руку с Ликантом выше.

— Tutamen mali intus, — закричала она, направив Ликант на оборотня, словно волшебную палочку, — Cum monstrum colloquor, repulsus! Repulsus!

Оборотень окаменел, веки его смежились, лапы задрожали, он рухнул на землю и замер. Эрмиона вздохнула, и яркий свет где-то в подсознании погас, словно его выключили.

Пошатнувшись, она опустила руку и взглянула на Сириуса. Он был бел, как его собственная рубашка.

— Что ты сделала? И как?… — вытаращил он на нее глаза.

— Я не знаю, — прошептала она, ответив ему недоуменным взглядом. И вдруг она вспомнила, зачем же она здесь и, схватив его за ледяную руку, потащила к двери. — Сириус, ты должен пойти — это касается Драко и Гарри.

**************

С колотящимся сердцем Драко повернулся к родителям Гарри, чувствуя, что самое малое, что он может сделать — это посмотреть им в лицо. Взгляд его остановился на отце Гарри — тот был настолько юн, что его с трудом можно было назвать чьим-либо отцом, он казался лишь чуть взрослее Гарри… Ну, конечно же… он же был всего пятью годами старше нынешнего Гарри, когда погиб…

Холод пронзил Драко. Встретившись глазами с Джеймсом Поттером, он увидел, что они были не зеленые, как у Гарри, а черные.

— Прости, что я прервал вашу беседу…

— О, — промолвил Драко, — ничего, все в порядке…

Драко смотрел Джеймсу в лицо, и к нему приливала жизнь. Женщина выпрямилась, ее щеки порозовели, глаза пристально изучали Драко. Мужчина заговорил первым: — Ты только второй живой человек, которого мы встретили здесь, — произнес Джеймс. — И надо же такому случиться — ты сын Люция Малфоя… очень странное совпадение. Надо сказать, что мы с твоим отцом заклятые враги.

— Все в порядке, — успокоил его Драко. — Мы с моим отцом тоже заклятые враги.

Душа Лили Поттер подергала мужа за рукав. Джеймс глянул на нее, потом снова на Драко — тот внутренне напрягся, понимая, о чем сейчас пойдет речь.

— Если ты сын Люция Малфоя, значит, ты из Хогвартса… А если ты из Хогвартса, то, может быть, ты знаешь нашего сына? Его имя…

— Гарри, — закончил за него Драко. — Гарри Поттер.

Лили выпорхнула вперед и встала перед Джеймсом.

— Так ты знаешь его? — голос ее был светлым, дрожащим и ужасно милым.

— Да, я… он… все знают Гарри Поттера, — ответил Драко.

«Что ты делаешь? — зазвенел тоненький голос у него в голове. — Расскажи им больше, расскажи, что ты его отлично знаешь, что он тебе почти что брат, что он тебе друг — правда ведь? — что он тебе враг — тоже ведь правда?…»

«Я не могу, — ответил Драко. — Я просто… не могу».

— Все его знают, — решительно продолжил Драко. — Он… знаменит.

— Да, — согласился Джеймс, — последний живой, которого я видел, сказал мне то же самое, но больше он почти ничего не знал… — казалось, он вздохнул. — Здесь нет времени, час может оказаться минутой, мгновение — годом… Я не мог поверить, когда он сказал мне, что Гарри уже двенадцатый год…

Джеймс поднял на Драко свои черные глаза.

— Если он все еще в школе, значит он еще ребенок… Сколько ему сейчас?

Драко не мог взглянуть на него: — Как мне. Шестнадцать.

— Пожалуйста, — перебила их Лили, — расскажи нам про него, ну, хоть немножечко…

Драко посмотрел на нее и она, так же, как и Годрик, словно выкристаллизовалась из тумана, приобретя более четкую форму, черты лица стали более четкими, волосы вспыхнули рыжиной — почти как у Джинни, что-то между оттенком заходящего солнца и краем пламени свечи. Зеленые глаза, словно бы сам Гарри смотрел на него, просили, умоляли о том, чего он, как ему думалось, сделать не мог.

Драко откашлялся: — Что вы хотите знать?

— Все, — тут же ответила она. — Счастлив ли он? Что он обычно делает? Что он любит? Драко таращился в прозрачные, бурлящие призрачной воды реки, мечтая раствориться в ней.

— Я… ну… я на самом деле не очень хорошо его знаю, и…

Лили издала разочарованный вскрик: — Но вы же вместе ходите в школу — ты же должен знать, что он из себя представляет!

Драко поднял взгляд и посмотрел на Лили, на Джеймса — на него тоже словно навели резкость, он стал неестественно, пугающе похож на Гарри, — обе души смотрели на Драко с надеждой и ожиданием.

«Боже, кошмар-то какой, — подумал Драко. — И что же я могу им сказать? Ну почему, почему я не Рон или не Сириус… не кто-то, кто по-настоящему знает его, заботится о нем… Если бы он выбирал, с кем могли бы поговорить его родители, я был бы последним человеком. ПОСЛЕДНИМ!»

— Гарри, он… — Драко отвел глаза, — он играет в Квиддитч за Гриффиндор. Он самый юный ловец за несколько веков. В прошлом году он стал капитаном и…

Драко умолк. Судя по их виду, души хотели узнать у него вовсе не это. Он почувствовал, будто проглотил язык — что случалось с ним крайне редко.

«А что бы я хотел услышать на их месте?» — спросил он себя. Его сбивало с толку то, что он никогда не был родителем (к счастью, как он подумал), а потому он не мог даже и представить. Вместо этого он постарался призвать в свой мозг Гарри — не внешний образ его, а его самого, чтобы снова стать им, думать, как он, помнить то, что помнил он, — чтобы почти стать им.

Драко прикрыл глаза.

— Мой отец, — произнес он, слыша как его собственному голосу вторит торопливое журчание воды, нетерпеливый шелест и шорох душ. — Мой отец часто говорил мне о чести, чести нашей семьи, нашей крови и нашего имени. Но за всю мою жизнь я ни разу не видел, чтобы он сделал бы что-нибудь честное и достойное. Я думал, честь — это только слово, что-то типа наследования… или преемственности — ну, вроде как ты тоже к чему-то причастен. Однако честь — это совершенно реальная вещь. Гарри как раз такой. Гарри — это первый человек, которого хочется призвать на свою сторону в битве, и последний, кто совершит когда-нибудь что-то бесчестное или непорядочное… Гарри — самая цельная личность, которую я знаю.

Душа Лили Поттер отвернулась и уткнулась своим бесплотным лицом в бесплотную грудь своего мужа. Ощущая, будто сказал что-то непоправимо жестокое, Драко со страхом взглянул на Джеймса. Тот, колышущийся и полупрозрачный, приобнял свою рыдающую жену и ответил ему взглядом.

— Ты ведь его друг?

— Временами, — уклончиво ответил Драко и добавил, — мне очень жаль… — Он вовсе не был уверен, просто ли он извиняется или же действительно сожалеет об этом.

— Не надо, — произнес Джеймс. — Я понимаю…

«Он действительно понял», — подумал Драко.

— Ты выцветаешь, — произнес Джеймс, пристально вглядываясь в Драко. — Кто-то зовет тебя обратно.

— Мне очень жаль, — снова повторил Драко.

— Нет, это же прекрасно. Ты можешь передать послание.

— Я скажу Гарри, что вы…

— Нет. Не говори Гарри, что видел нас, это только причинит ему боль. Есть человек по имени Сириус Блэк, он крестный Гарри, ты мог видеть его встречающим Гарри на платформе 9 3/4 в конце семестра — найди его. Скажи, чтобы он отправился в свое хранилище в Гринготтсе, взял то, что я дал ему незадолго до смерти, и передал это Гарри. Я никогда не говорил ему, что это для Гарри — но это именно так. Гарри — наследник Гриффиндора, скоро эта вещь ему потребуется. И скажи Сириусу, что я… — и тут земля дрогнула под ногами Драко. Его мягко втянуло в воронку, и мир разноцветными стеклянными брызгами устремился на него. Он выбросил руки вперед, пытаясь защититься, но режущая боль раздирала его грудь, сгибая его пополам, и он закашлял — закашлял мучительно, отчаянно, задыхаясь… Он кашлял и выплевывал воду на темную и мокрую траву окраины сада Висли.

Драко захлопал глазами. Он лежал на спине. На траве. Под темным небом. Над плечом склонился Гарри, рядом Рон — ужасно бледный под всеми этими веснушками, зажимающий рукой рот, словно пытаясь удержать крик или тошноту. А с другой стороны — Джинни, с огромными глазами, выглядящая куда хуже, чем ее брат: ее лицо было не только бледным, но и исчерченным дорожками слез.

Драко перевел дух. Он мог слышать, как в груди что-то булькает, словно в дырявом радиаторе, каждый вздох приносил боль, однако же…

— Ты живой, — с удивлением во взгляде и голосе произнесла Джинни. Она повернулась к брату: — Рон! У тебя получилось!

— М-м-м-м-ф-ф-ф, — пробормотал Рон, все еще до конца не веря собственным глазам.

— Что происходит? — попробовал сказать Драко, но, набрав воздуха, обнаружил, что грудь разрывается от боли. Он постарался дышать часто, но поверхностно, и метнулся глазами к Гарри.

— Эй, Поттер…

Гарри рванулся вперед так поспешно, что одна из его бесплотных рук прошла сквозь грудь Драко. Драко сверкнул глазами.

— Прости, — Гарри выглядел виноватым.

— Ерунда. Что случилось?

— Ты утоп. Рон вернул тебя к жизни.

— Он? И как?

Гарри улыбнулся: — Искусственное дыхание рот-в-рот, Малфой.

— Что?!

Глаза Драко расширились и метнулись в сторону Рона.

— Господи, какая гадость! — в голос произнес Драко, прежде, чем сумел остановиться. Слова вызвали очередной припадок кашля. Придя в себя, он увидел, что Рон возмущенно смотрит на него.

— Для меня это тоже был так себе пикничок, неблагодарная свинья, — заявил он. — По крайней мере, по всем признакам ты был мертв. А теперь мне остается только мечтать об этом.

Драко снова зашелся кашлем, чувствуя, словно делает это непосредственно легкими. Сжав грудь рукой, он сел — когда он так сделал, ему стало легче.

— Ты можешь дышать нормально? — взволнованно спросила Джинни, быстро опустившись рядом с ним и прикладывая руку ему ко лбу. — Ты ужасно холодный.

Она убрала свою руку, мокрую от крови и воды.

— Я замерз, — произнес Драко и попытался снять свою куртку, но пальцы его не слушались — они лишь щупали драконью кожу, на не могли ухватить ее.

— Давай я, — предложила Джинни и помогла ему. Потом она обернулась к Рону: — Рон, дай мне верх от твоей пижамы.

Рон недовольно уставился на нее.

— Прекрасно, — заявила она. — Тогда я отдам ему верх от моей пижамы.

— Выбираю второй вариант, — произнес Драко, стуча зубами от холода.

Рон вздохнул, стянул с себя пижамную куртку (ОК, пусть Рон не в коже — зато у нас теперь получился полуголый Рон!) и кинул ее Джинни, которая стала ей вытирать голову Драко.

— Мы должны снять с тебя всю эту мокрую одежду, — заметила она.

В этот миг еще один приступ кашля скрутил Драко пополам, и, разогнувшись после него, он какое-то время не мог сфокусировать свой взгляд. Какое-то мгновение он не мог отличить Рона от Джинни — они оба выглядели, как дрожащие нечеткие формы. Гарри был более темной формой, более встревоженной

— Вот ведь дрянь, — произнес Драко, голос его булькал, словно выходящий из бутылки воздух, — не могу нормально видеть…

Он смутно увидел, что пятно-Рон озабоченно смотрит на пятно-Джинни, но в этот момент кто-то с мягким хлопком аппарировал в сад.

— Сириус, — с облегченным вздохом пробормотал Рон. — Хвала Господу…

Что-то зашумело — Сириус упал на колени в траву рядом с Драко, которого опять заколотил озноб, и перед глазами снова начала сгущаться мгла.

«Я не упаду в обморок, — подумал Драко раздраженно. — Не упаду…»

Он почувствовал, как Сириус касается его шеи, считая пульс, как его рука трогает лоб — так делала мать во время лихорадки…

— Переохлаждение, — успокоительно произнес Сириус. — Все будет в порядке, когда мы занесем его внутрь.

Сквозь муть, стоящую перед глазами, Драко увидел, как Сириус обратился к Гарри.

— Гарри, я возвращаю тебя обратно.

Откуда-то издалека донесся голос Гарри: — Хорошо, — и следом вздох Рона; Драко предположил, что в этот миг Гарри исчез.

Ну, или же, если все пошло наперекосяк, превратило Гарри… в тритона. Хотя, с другой стороны, Драко не был уверен, что оно может действовать таким образом.

Все происходящее словно бы просачивалось сквозь какой-то фильтр, словно бы происходило далеко-далеко отсюда. Он чувствовал, как Сириус держит его за запястье… потом прозвучал голос Рона… что-то о небольшом повреждении… Джинни… она спрашивает, все ли с ним в порядке…

— С ним все будет хорошо. Я смогу стабилизировать его состояние, как только мы выберемся отсюда, — Сириус нагнулся к Драко. — Сейчас я тебя буду поднимать. Держись сам, хорошо?

Драко кивнул и почувствовал, как одна рука Сириуса скользнула под его спину, а вторая подхватила его под коленки. Он не мог припомнить, носили ли его так когда-нибудь — уж точно не отец — и удивился, что не сильно возражает против такого обращения. Обхватив Сириуса за шею, он краем глаза увидел Джинни, бледную и взволнованную, луну у нее за спиной, и вдруг все краски мира смешались и растеклись акварелью у него перед глазами… И как Драко ни клялся, что подобного не случится, — он лишился чувств.

**************

Тепло.

Гарри открыл глаза, чувствуя себя так, словно Хогвартс-Экспресс его переехал, а потом еще и отбросил футов на пятьдесят в придорожную крапиву. Он заморгал, фокусируя зрение: он лежал на спине в кресле библиотеки Имения, пристально глядя в потолок, созвездия на котором были выполнены сусальным золотом.

После нескольких попыток пальцы начали его слушаться и ему удалось сесть. Тело горело и жгло, словно его всего истыкали иглами и булавками. Оглядываясь, чтобы выяснить, что происходит, Гарри увидел стоящую рядом на коленях Эрмиону, которая смотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Эй… — позвал он.

— С тобой все хорошо, — полувопросительно-полуутвердительно произнесла она.

Он кивнул.

— Я не должна была отправлять… — бесцветным голосом произнесла она. — Не должна… Не могу поверить, что я была такой дурой.

— Эрмиона…

— Не перестаю спрашивать себя, я ли это была, — продолжала она все тем же голосом. — Я была сама не своя всю прошлую неделю, но я не должна была совершить ничего настолько идиотского. Моя обязанность — уберегать тебя от дурацких затей, а не помогать и способствовать им. А что, если бы с тобой что-то случилось?… — я была бы в этом виновата, и это убило бы меня, Гарри, это бы меня убило.

Она все еще смотрела на него расширенными глазами, и он в этот момент вспомнил, что именно так она смотрела после того, как он на четвертом курсе лицом к лицу встретился с Венгерским Рогохвостом; он вспомнил, как она сжимала свое лицо от страха за него — на коже даже остались следы ногтей… Тогда его поразило, что кто-то так беспокоиться из-за того, что с ним что-то может случиться, его до сих пор это поражало.

— Эрмиона, любимая, не надо… — бессвязно запротестовал он, потянувшись к ней.

Она приподнялась с пола и менее, чем через секунду уже сидела у него на коленях, обнимая руками за шею. Он уткнулся в нее, в изгиб между плечом и шеей… ее волосы привычно пахли — Марокканским мятным чаем. Он почувствовал, как у нее в груди что-то сжалось, а потом она разразилась сухим и отчаянным рыданием, которое ужасно встревожило его.

— Что такое?…

— Гарри, я не могу в это поверить… Но я уверена — ты сделал все возможное… Это не твоя вина…

Гарри откинулся назад и в смятении взглянул на нее: — Что — не моя вина?

— Драко… Он ведь мертв, да?

Гарри был поражен до глубины души: — Как ты…

— Любовное заклинание ушло из меня, — просто ответила она. — Я это почувствовала.

По ее лицу полились слезы, и Гарри подумалось, что она выглядела, словно пыталась ради него сохранить присутствие духа — очень в ее стиле.

— Что случилось? — порывисто спросила она наконец прерывающимся голосом. — Как он… нет, не надо, не говори мне, я не хочу это знать.

Тыльной стороной руки она вытерла свои глаза.

— Гарри, я чувствую себя ужасно виноватой. Последние дни я только и мечтала о том, чтобы это дурацкое заклинание покинуло меня — вот это, наконец, случилось… однако я никогда не хотела…

— Эрмиона, — по-доброму прервал ее Гарри. — Помолчи минутку, хорошо?… Ты не поверишь, что я тебе сейчас расскажу…

— Рон?! Рон спас ему жизнь?! Ты с ума сошел… Не могу в это поверить… Держу пари, Рон тоже. Его стоит пожалеть. Где Дымолетный Порошок? Мы должны отправиться в Нору. О, как бы я хотела уметь телепортироваться! Да где же этот чертов порошок?

— Эрмиона, не суетись. Пять минут назад ты истерически рыдала, а сейчас ты похожа на скоростную МакГонагалл. У меня сейчас голова заболит. Хорошо-хорошо, я думаю, что порошок внизу, на кухне.

— Ну, так принеси его!

— Не сходи с ума. Зовио Дымолетный Порошок!

— Гарри, ты же не считаешь, что магия без палочки… Ооо! Получилось! Отличное Призывающее Заклятье!

— Моя отличительная особенность, благодаря тебе.

— Все твои отличительные особенности благодаря мне, балбес.

— Что за самодовольная у меня девчонка!

— Не умничай, давай же мне порошок!

— Нет.

— Что значит нет?

— Подойди и возьми.

— Подойди и возьми?! Нам что — по двенадцать лет?!

— Ты просто боишься моей могучей силы.

— Я не боюсь твоей могучей силы. Это ты боишься моего могучего интеллекта. Только не надо мне корчить рожи, Гарри Поттер. Да-да, так оно и есть. Хорошо, получай…!

— Так оно и есть?! Ой-ой!.. Где ты научилась такому броску? Ты как американский футбольный защитник… Ну, конечно, более симпатичный и менее рослый…

— Не подлизывайся, тебе это не поможет. Я собираюсь сидеть на тебе, пока ты мне не отдашь порошок. Да что же ты с ним сделал?

— Я его спрятал — где-то на себе. Хочешь поискать?

— Ты меня берешь на слабо?

— Может быть…

Примерно двадцать минут спустя.

— Ты действительно спрятал Порошок на себе, да?

— Ты еще не везде проверила…

— Нет… Что-то я отвлеклась… Гарри…

— Ну ладно, ладно… Он под столом.

— Плутишка!

— Ты с ума сошла?

— Иди и найди.

**************

— Оживимус.

Драко тут же вернулся из небытия, его глаза распахнулись и остановились на лице Сириуса: — Где я?

— В спальне Перси Висли. Прости, что разбудил тебя, я хочу, чтобы ты выпил это. Это Согревающее зелье. Тебе нужна моя помощь, чтобы сесть?

Драко засомневался, но, подумав, кивнул. Сириус приподнял его и усадил, слегка поморщившись от холода кожи Драко. Применив Высушивающее Заклятье к одежде мальчика и укутав его всеми найденными одеялами, он не слишком преуспел в согревании его тела.

Глаза Драко слипались. Он принял кружку из рук Сириуса и беспрекословно опустошил ее, осторожно сжимая двумя руками. Сириус взял пустую кружку из рук Драко и поставил на прикроватный столик. Драко откинулся обратно на подушки, сжимая ладонями виски.

Внезапно Сириуса посетило воспоминание — он с Гарри в лазарете после окончания Трехмагового Турнира: Гарри выглядел таким изможденным, он настолько вышел за границы своих возможностей, — туда, куда Сириус не мог последовать за ним — даже если бы хотел бы этого, даже если бы должен был сделать это.

Неожиданно у Сириуса возникло неудержимое желание похлопать Драко по плечу, взъерошить его волосы… но нет.

— Что-нибудь еще? — спросил Драко. Его глаза слипались от усталости.

— Они все внизу. Но ты можешь подождать со встречами до завтра. Я отправляюсь за твоей матерью. Я не мог послать ей сову из-за этого судебного расследования… думаю, она не будет возражать, если я появлюсь перед ней самолично. Речь идет о тебе, так что она возражать не будет.

Драко несколько раздраженно пихнул огромную груду одеял, под которыми он был погребен.

— Но я хочу видеть…

— Нет, — твердо пресек его Сириус.

Драко взглянул на него широко раскрытыми глазами. Завернутый в кучу одеял, такой бледный, что даже ресницы его казались темными, словно подкрашенными тушью, — ему едва ли можно было дать больше одиннадцати лет.

— Я был мертв, Сириус, — начал он. — И я видел Основателей — всех, кроме Слитерина, я говорил с ними, и они…

Сириус твердо опустил руку ему на плечо: — Драко, тебе необходимо поспать. Твое тело нуждается в отдыхе. Ты все расскажешь мне, все, что ты… видел. Завтра. Договорились?

— Вы не верите мне, — нахмурился Драко.

Сириус вздохнул и отпустил его: — Давай начистоту. Конечно, не верю. Ты чуть не умер, Драко. Твое тело изранено. Кто знает, что тебе привиделось?… Однако если тебе станет от этого легче — можешь мне все рассказать, но — завтра.

Драко закрыл глаза.

— А я думал, что хоть кому-то будет интересно, что случается после смерти… — еле шевеля от усталости губами, заметил он. — Разве не так?

— Конечно, но, в отличие от тебя, мы не пойдем в разведку, чтобы убедиться в этом. И точка. Спи, Драко.

Сириус поднялся и уже прошел полкомнаты к двери, когда Драко снова заговорил: — А еще я видел родителей Гарри.

Чашка выпала из пальцев Сириуса и застучала по половицам. Он обернулся.

— Ты имеешь в виду — Лили и Джеймса?

— Ага.

Сириус ощутил, как сердце запрыгало в груди: — Что ты имеешь в виду, говоря, что ты их видел?

— Это и имею, — повторил Драко вялым сонным голосом. — Я был в месте, полном призраков — наверное, тысячи… И там были родители Гарри, Джеймс принял меня за моего отца и подошел ко мне…

— Ты похож на Люция, — прошептал Сириус и произнес громче. — И что он сказал?

Он услышал в своем голосе надежду и страдание — и нахмурился.

— А впрочем, неважно, — излишне резко остановил себя он. — Ты же был наполовину мертв, Драко, у тебя были галлюцинации.

— А почему галлюцинациями были именно родители Гарри? — резонно поинтересовался Драко.

Сириус надавил пальцами на свои глаза: — Я не знаю, Драко. Почему каждый видит свои, особенные сны?

— Они там были. Отец Гарри выглядит так же, как он, а мать…

— Драко, я знаю, что ты видел их изображения раньше, так что это ничего не значит… Ради Бога, не сходи с ума из-за этого.

— Отец Гарри сказал мне, что в вашем сейфе в Гринготтс есть что-то для Гарри — что-то, что он передал вам перед смертью…

— Джеймс ничего не передавал мне непосредственно перед смертью, — отрезал Сириус. — Отправляйся спать, Драко.

Он услышал, как мальчик в кровати разочарованно вздохнул и пробормотал: — Спокойной ночи, Сириус…

— Спокойной ночи. И еще, Драко…

— Что?

— Ничего не рассказывай об этом Гарри, ладно?

Короткая пауза.

— Ладно.

Сириус вышел из комнаты, притворив дверь, он прижался к ней спиной и закрыл руками глаза. Он сам не мог понять, почему он соврал Драко, сказав, что Джеймс ничего не вручал ему? Однако одно он знал точно: завтра он отправится в Гринготтс.

Рон, Джинни и Гарри с Эрмионой (только что прибывшие с помощью Дымолетного Порошка) сидели на залитой желтым светом, теплой кухне Висли и пили чай с бисквитами.

— С ним все в порядке? — в восьмой раз спросила Эрмиона, и Рон в восьмой раз кивнул: — Все. К несчастью.

Эрмиона кинула в него бисквитом: — Рон, это твоя карма.

Рон поймал бисквит и передал его улыбающейся Джинни.

— Моя карма меня не волнует, — самодовольно произнес Рон. — Имейте в виду.

— Но это именно так, — заметил Гарри. — Именно ты спас ему жизнь. Хотя сначала слегка струхнул…

— Вот еще! Ну, ладно, разве что чуть-чуть… Он выглядел настолько мертвым, что все казалось бессмысленным.

— Он и был мертв, — подтвердила Эрмиона, поедая бисквит. — Это была клиническая, но все-таки смерть. Ни пульса, ни сердцебиения, ни мозговой деятельности… наверное… — А что — у Малфоя бывает мозговая деятельность? — уронил Рон, но Эрмиона проигнорировала его пассаж.

— И вот что любопытно, — продолжила она со вспыхнувшими внезапным интересом глазами, — Драко находился в клинической смерти достаточно долго для того, чтобы зелье прекратило свое действие. Это пересечение магии и науки. Я об этом никогда раньше не думала, отсюда, возможно, следует, что…

— Дай-ка мне еще один бисквит, Герм, — твердо произнес Гарри, подталкивая ее под руку.

Она улыбнулась: — Я — зануда?

Он чмокнул ее в ухо: — Да, в некотором смысле.

— Джинни заинтересовалась, — заметила Эрмиона, указывая на Джинни, подпершую рукой щеку и улыбающуюся.

— Вовсе нет, — честно призналась та, — я просто размышляла над тем, что официально Рон с Драко теперь куда в более близких отношениях, чем я.

Она послала Рону ослепительную улыбку: — Мои поздравления, Рон!

Рон побледнел.

— Я пошел чистить зубы, — заявил он и собрался встать, но Джинни схватила его за руку и потянула назад.

— Ты уже почистил их раз двенадцать, и это не помогло. Взгляни фактам в лицо: ты целовался с Малфоем, и с этим уже ничего не поделаешь!

— Ладно-ладно, — издевательски улыбаясь, произнес Гарри, — это была медицинская процедура. Медицинская процедура, которая просто выглядит, как эротическая прелюдия…

— Это все ты, ты довел всех до истерики! — ткнул в Гарри трясущимся пальцем Рон. — Надо было просто дать ему умереть!

Гарри округлил глаза: — Нет-нет, Рон, ты бы так не поступил, ты же хороший парень, а хорошие парни не позволяют никому умереть — даже таким уродам, как Малфой.

Рон зарычал и ткнулся головой в стол.

— Рончик вляпался, — пропела Джинни, подскакивая, чтобы дотянуться до стоящего в буфете молока. — Рончик вля-а-пался…

— Заглохни, Джин, — посоветовал ей Рон.

— Ну, просто как сказал бы Фред, — произнес Гарри. — Только Фред не сумел бы сделать из этого ни песни, ни танца.

— Я вас всех ненавижу, — сдавленно простонал Рон.

— Да ладно тебе. Мы просто дразнимся. Да, а откуда ты знаешь все эти заклинания для тех, кто утоп? — с любопытством поинтересовался Гарри. — Не то, чтобы это сильно помогло — но выглядело весьма впечатляюще.

— Ну, это бы помогло, если бы он не пробыл там так долго, — пояснил Рон и, вздохнув, переглянулся с Джинни.

— У нас был брат, — произнесла она, — между Перси и Чарли. Когда ему было три, он утонул в карьере… Мы ничего не знали о нем… но мама и папа настояли, чтобы все мы выучили заклинания от утопления — просто так, на всякий случай…

Эрмиона взглянула на Гарри — тот выглядел потрясенным. Никто из них не знал этих подробностей из жизни Рона и его семьи. Они поняли, что вопросы по этой теме не приветствуются и удержали их при себе.

— А почему бы им просто не засыпать карьер? — удивилась Эрмиона.

Рон пожал плечами: — Они не сумели. Но пытались. Существует какая-то волшебная защита от этого — если его засыпать, на другой день он снова появится. Так что его просто огородили — до тех пор, пока Джинни не исполнилось двенадцать и все мы были достаточно взрослыми, чтобы не свалиться вниз… и все умели плавать… Вот. Гарри, а ты откуда знал все эти штуки?

— Первую медицинскую помощь? — спросил Гарри и скорчил рожу. — Я ходил вместе с Дадли на уроки плавания, но не занимался, потому что это стоило денег. Я раз пятнадцать это проходил.

Эрмиона улыбнулась ему: — Я считала, что ты нахватался этого, посмотрев «Спасателей Малибу»…

— Я никогда не смотрел этого! — вознегодовал Гарри.

— Спорим, смотрел?

— Говорю тебе — нет.

— Что вы тут такое бормочете? — требовательно спросил Рон, поднимая голову с рук.

— Девушки в бикини, — объяснила Эрмиона.

— Не думаю, что они бы уменьшили мое отчаяние, — мрачно заявил Рон.

— Отчаяние? — Эрмиона поднялась, обошла вокруг стола и, взяв Рона за плечи, расцеловала его в обе щеки. — Ты спас жизнь, Рон Висли, — объявила она. — Думаю, что это делает тебя героем. А то, что тебе это не по душе, делает тебя вдвойне героем. Вот.

Рон порозовел от смущения.

— Точно! — согласилась Джинни, кинувшись к Рону и заключая его в объятья. Эрмиона обхватила Рона с другой стороны.

— Ну, — вяло запротестовал Рон, хотя, судя по всему, ничего не имел против, — девчонки, вы меня разлохматите!

Взглянув на эту живописную группу, Гарри улыбнулся и присоединился с таким энтузиазмом, что Рон хлопнулся обратно на стул, и все четверо хохочущей кучей свалились на пол.

— Ну-ну, — раздался задорный голос от дверей, — я опоздал на оргию или явился как раз вовремя?

Хохочущая, раскрасневшаяся от смеха Джинни подняла глаза и от удивления хлопнула себя ладонью по рту: — Чарли!

Остальные выглядели не менее ошарашенными. Но это несомненно был Чарли — взлохмаченная шевелюра, усталые глаза, драконоустойчивая одежда и пыльная сумка через плечо.

— Всем привет, — кивнул он.

Рон вскочил на ноги: — Чарли! Как ты сюда попал? На драконе?

Чарли округлил глаза: — Рон, ну сколько раз тебе говорить, что люди не ездят верхом на драконах. Это россказни хвастунов. Я аппарировал — а ты что подумал?

Джинни встала на ноги и протянула руку Эрмионе.

— Ты вернулся из-за Драко? — удивленно спросила она Чарли.

— А что с ним? — недоуменно поинтересовался Чарли.

На ступеньках заскрипели шаги, и в кухню вошел Сириус, лохматый и смертельно уставший. Тем не менее, в его глазах, когда он увидел Чарли, блеснул огонек.

— Чарли, — радостно произнес он и, пройдя через кухню, приветственно затряс его руку, — так ты получил мою сову! Замечательно! Мне нужно вернуться в Имение и…

Чарли отрицательно замотал головой: — Я не получал от тебя никаких сов. Я приехал потому, что мне написала мама — папу избрали Министром и, поскольку им надо на несколько дней в Лондон, она попросила меня…

Он снова огляделся и вдруг словно впервые увидел Гарри и Эрмиону: — А вы-то что здесь делаете?

Повисла тишина. Гарри посмотрел на Рона. Рон взглянул на Джинни. Джинни покосилась на Сириуса. Сириус поднял глаза на Чарли и вздохнул.

— Пойдем-ка на секундочку в гостиную, Чарли — предложил он, — я все детально тебе расскажу.

— Хорошо, — медленно согласился Чарли, закидывая сумку себе на спину.

Сириус обернулся ко всем остальным: — Я бы хотел, чтобы кто-нибудь из вас посидел с Драко — так, на всякий случай… С ним все в порядке, это всего лишь предосторожность.

— Я, — немедленно вызвалась Джинни.

— Спасибо, — Сириус повернулся к Чарли. — Пойдем.

Эрмиона услышала, как Чарли, следуя за Сириусом в комнату, произнес: — Я захватил с собой бутылку Старого Огненного Виски.

Сириус похлопал его по спине: — Благослови тебя Господь, Чарли Висли!

— Вот та книжка, о которой я тебе говорил, — Рон вошел в гостиную, где на огромной софе, держа в руках чашку с чаем, сидела Эрмиона. Головой на ее коленях, закрыв лицо руками, лежал Гарри. Опустив кружку, Эрмиона взяла протянутую книгу — ветхую, в кожаном переплете с золотыми буквами на корешке: «Жизнь Основателей Хогвартса».

— Спасибо, Рон.

Рон присел рядом в кресло и мотнул головой в сторону Гарри: — Он спит?

— М-м-м… — не двигаясь, промычал Гарри.

Это означает «нет», — пояснила Эрмиона, открывая книгу и бегло просматривая текст, — как мне кажется.

— А что ты ищешь в книге? — с любопытством поинтересовался Рон.

— Честно говоря, я не знаю… Какие-нибудь сведения об их жизни… На самом деле — я хочу больше узнать о взаимоотношениях Слитерина и Ровены.

— А разве об этом ничего нет в дневнике Слитерина?

— Да, но он был здорово повернут лишь на одном, и все его излияния связаны с судьбой и роком… и еще там много о пресмыкающихся. И вот что интересно в Слитерине… ну, то есть мне интересно: эти его параллели с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Я думаю, тот многие свои идеи позаимствовал: и Знак Мрака, и этот процесс, с помощью которого он пытался стать бессмертным. Я не знаю, что это значит, но…

— Это значит, что зло — это всегда зло, Эрмиона, — горько произнес Рон. — Независимо от того, какое на дворе время.

Эрмиона склонила голову на бок, но не смогла понять, что с ним: — С тобой все в порядке?

Но прежде, чем Рон успел ответить, вошли Сириус и Нарцисса. Лицо Нарциссы почти полностью скрывал капюшон, однако Эрмиона заметила, насколько та взволнована. Без всяких слов она подлетела к Рону и начала его целовать (в щеку, в щеку, народ!) Второй раз за этот вечер Рон стал пунцовым.

— Сириус рассказал мне, что ты сделал для Драко, — наконец произнесла она.

— Хм… — пробурчал Рон, опускаясь на свое место, — да в общем-то ничего особенного…

— Что значит ничего особенного! Очень даже особенное! Ты замечательный, смелый, удивительный, Рональд Висли, я безмерно признательна тебе.

Рон переливаясь всеми оттенками красного, не нашелся, что ответить. Если бы Сириус не был таким усталым, он бы заулыбался.

— Пойдем, любимая, — позвал он. — Драко наверху с Чарли и Джинни.

Послав Рону еще один благодарный взгляд, Нарцисса последовала за Сириусом.

Эрмиона улыбнулась Рону: — Не слишком ли много поцелуев за один вечер?

Рон захлопал глазами и медленно вернулся к нормальному цвету.

— Все нормально, — неохотно ответил он. — Я по-прежнему не люблю Малфоя. Но с матерью у него все в порядке.

Эрмиона старала