Глава 5. Затерянная страна 3 page

Лупин присвистнул, когда они вошли в комнату — это была библиотека Люция, огромное шестиугольное пыльное помещение с высоким потолком, теряющимся в темноте. Вдоль стен располагались огромные книжные полки — такие высокие, что до книг, стоящих на верху, можно было добраться лишь при помощь резных лестниц красного дерева — которые тихо покачивались, подвешенные при помощи магии тут и там. Лишь взглянув на корешки, Лупин сразу же мог сказать, что большинство из книг редкие и древние.

— Ауроры не оставили здесь живого места, — заметил Сириус, проследив, куда смотрит Лупин. — Забрали большинство бумаг Люция, всякие предметы Темной Магии, мерзкие орудия пыток… Но Дамблдор убедил их не трогать книги.

— Почему? — взглянул на него Лупин.

— Думаю, он надеялся, что ты отыщешь что-нибудь, что поможет объяснить все, что происходит в последнее время, — тихо ответил Сириус.

— Я знаю его — он никогда не скажет что-то четко и определенно… Но я уверен, он думает, что все случившееся — исчезновение дементоров, изменения в Запретном лесу, и теперь все эти разговоры о возвращении Салазара Слитерина…

— У тебя с собой есть эта книга? — с удивлением спросил Сириус.

Лупин достал книгу и протянул ее Сириусу. Взяв ее, он прошел к одному из высоких цветных окон (синие и зеленые, они образовывали сложный узор в виде буквы М), раскрыл и нахмурился:

— Ты прав, в жизни ничего подобного не видел… — он поднял глаза. — И Фиренц сказал, что это все объяснит?

— Да, — с колебанием подтвердил Лупин, вспомнив точные слова кентавра с холодком дурного предчувствия. — Вас уже ничто не спасет… — Хотя, признаться, он не выглядел полным оптимизма…

— О, такое с ними редко бывает, — заметил Сириус, закрывая книгу и кладя ее на стол. — Они ужасно унылые, хотя и обязательные. Когда это касается меня… — добавил он, садясь на стол и потирая рукой подбородок. Он внимательно взглянул на Лупина. — Я тут подумывал насчет вечеринки в честь дня рождения Гарри…

— Что? — Лупин был ошеломлен внезапной переменой темы.

— Насколько я знаю, его день рождения никогда раньше не отмечался, про него даже не вспоминали… А ведь ему исполняется семнадцать, это весьма серьезный возраст…

— Тогда надо обязательно справлять, — согласился Лупин. — Чем я могу помочь?

— Ну, ты же был учителем в Хогвартсе. Думаю, если бы ты вспомнил его школьных друзей…

— Только не пытайся привлечь меня к планированию этого мероприятия, Сириус, — фыркнул Лупин, — последняя вечеринка, на которой я был, — это мальчишник Джеймса и состоялся он 21 год назад.

— А мне кажется, будто это было только вчера… — с улыбкой заметил Сириус.

Брови Лупина поползли вверх:

— Я поражен, что ты вообще помнишь хоть что-нибудь… Насколько я помню, ты так напился, что встал на голову в палисаднике и пропел восемнадцать куплетов песни под названием «Я мог бы стать малюткой-трубочистом, но у меня большое помело» А потом мы волокли тебя домой…

— У этой песни, — с достоинством возразил Сириус, — только пятнадцать куплетов.

— Последние три ты сам придумал.

— В стихах?

— Сириус…

— Ты первый начал, — Сириус скорчил рожу. — Послушай, мне кажется, я должен привести Гарри какие-нибудь положительные примеры. У меня не было положительных примеров, когда мне было столько, сколько ему, ну, разве что Джеймс… Но что я ему скажу? «Будь, как твой отец?»

— Он мог бы наделать ошибок, — заметил Лупин.

— Согласен, — кивнул Сириус. — Но ведь он никогда не знал своего отца, так что, на самом деле, это для него будет пустым звуком, — Он вздохнул, — Мне хочется, чтобы он был счастлив здесь, но я совершенно не представляю, как это сделать. Я даже подумываю о постройке квиддитчного поля на заднем дворе. Здесь куча комнат…

— Никогда не замечал, чтобы ты был поклонником Квиддитча.

— Нет, но, думаю, это бы понравилось и Драко, и Гарри…

— Бог мой, они что — будут жить здесь вместе? — до Лупина только сейчас дошло, о чем идет речь. — Квиддитчное поле — не та цена, которую придется заплатить за мир между ними. Я полагаю, поле должно быть раз в восемь длиннее обычного, чтобы Драко играл на одной стороне, а Гарри на другой.

Сириус улыбнулся ему:

— Ты что, не веришь, что они друзья?

— Ты не меня должен уверять в этом, — пожал плечами Лупин, — а их…

Он идет через сад того лесного замка, только теперь все кругом цело и невредимо, а сады полны цветов. Ничего не казалось странным, все было так знакомо, словно он бывал тут не раз. Он стремился войти внутрь, почему — он не знал.

Он быстро прошел через сад, поднялся по лестнице, которую наяву видел разбитой и потрескавшейся, распахнул двустворчатые двери и вошел в освещенную факелами переднюю, завешенную гобеленами. Там его ждала Эрмиона. Он знал, что это именно Эрмиона, хотя выглядела она по-другому. Волосы были заплетены в уложенные вокруг головы косы, головной убор искрился изумрудами, на ней было шелковое зеленое платье с золотыми кистями. Она была почти не похожа на саму себя.

Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его — словно бы это было самым обычным дело, словно бы она целовала его каждый день.

— Здравствуй, любимая — услышал он свой голос. Это было совсем не то, что он хотел сказать. Он собирался поинтересоваться, почему она так оделась — разве они куда-то собирались идти? Но не успел он открыть рта…

— Ты скучала по мне?

— Я всегда скучаю, когда тебя нет… — они потянулась и сморщилась. — Погляди-ка — ты весь в крови…

— Да, — услышал он свой голос, — это просто не отмылось…

Она протянула руку и коснулась его лица — в этот момент он увидел шрам на ее запястье. Драко хотел рассмотреть его, но тот, кем он был во сне, вовсе не собирался это делать.

— Сейчас лучше, — произнес он, — да?

— Значит, ты убил его? — звонко спросила Эрмиона. — О, да, теперь лучше. Он отшатнулся от нее:

— Что? Кого я убил? — он, теперь уже именно он потребовал ответа. Ее глаза расширились от удивления, она развернулась и исчезла — вместе с этой богато украшенной лестницей, с этими стенами, с этим сном…

Драко открыл глаза: черное небо над ним было испещрено звездами. Повернувшись, он увидел, что лежит на земле у подножия скалы, на которой чуть раньше они сидели вместе с Джинни. Он совершенно не помнил, как заснул здесь — более того, он не помнил, что вообще заснул. Одна рука была закинута за голову, другой он сжимал эфес меча Слитерина. Он был весь в холодном поту. Драко медленно сел и взглянул на меч:

— Полагаю, нам пора что-то делать с этими кошмарами, — произнес он. — Интересно, пока ты со мной, я дождусь хоть одного нормального сна?

Зеленые камни на эфесе заблестели и замерцали, словно глаза.

— Кого же я убил? — спросил он. — Кого?

Но он знал…

**************

Через некоторое время после того, как Гарри и Чарли ушли из палатки девушек, вернулась Джинни. Она тихонько насвистывала и пританцовывала. Эрмиона, которая к этому времени уже лежала в постели в одной из рубашек Чарли, повернулась и насмешливо взглянула на нее:

— Что-то ты слишком бодренькая.

Джинни плюхнулась на кровать и скинула туфли:

— Есть такое, — призналась она.

— Я хотела что-то тебе сказать, — Джинни замолчала и виновато взглянула на Эрмиону. — Хотя, наверное, надо обождать, — вдруг спохватилась она, — после всего того, что было…

— Да, — автоматически согласилась Эрмиона. — Мне на самом деле не хочется говорить об этом…

— Точно? — Джинни залезла под одеяло прямо в одежде.

— Абсолютно. Может, ты мне расскажешь что-нибудь приятное? Я бы с удовольствием послушала.

— Пожалуйста, — быстро подхватила Джинни. — Похоже, мне начал нравится Малфой.

— Что??? — Эрмиона чуть не свалилась с кровати. — Как? Почему? Ты уверена?

Джинни стала пунцовой:

— Это что-то необъяснимое…

— Необъяснимое? — Эрмиона почувствовала, что говорит громче, чем следовало бы в такой ситуации. — Джинни, но он же… ну… он ведь не очень хороший, ты понимаешь?

— Знаю-знаю. Он неприятный, вызывающий, саркастичный, жестокий и вообще какой-то странный. Но мне кажется, что мне нравится…

— О, — слабо произнесла Эрмиона, — а может, все дело в этом его кожаном прикиде? — добавила она с надеждой.

— Нет, все началось гораздо раньше, — и Джинни рассказала Эрмионе про ту ночь в Норе, когда она пришла к нему в комнату. И про его ночной кошмар, и про то, как он попросил посидеть с ним немного. — Знаешь, было что-то в том, как он меня попросил остаться. И тут я в первый раз почувствовала что-то вроде… симпатии к нему…

Эрмиона снова охнула, она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать.

— А как ты думаешь — ты ему нравишься? — медленно спросила она.

Джинни прикусила губу.

— Честно говоря, я не знаю, — призналась она. — Иногда мне кажется, что да. Если ему есть, что сказать, он с удовольствием беседует со мной. Но вот вчера… — и Джинни передала Эрмионе их разговор с Драко, его слова, что он не нуждается в любви и не хочет быть чем-то связанным, особенно с ней, Джинни. — Это меня несколько обескуражило…

Эрмиона почувствовала, как у нее от беспокойства внутри что-то перевернулось. «Прекрати, — разъяренно приказала она себе. — Это не твое дело».

— На самом деле, это совсем не странно, — когда она заговорила, голос ее звучал несколько пискляво. — Видимо, ты ему нравишься, но он не хочет, чтобы ты строила какие-нибудь нереальные планы. Не хочет врать. Тут дело не в чувствах. Он всегда, — у нее перехватило дыхание, — болезненно честный.

— Точно, именно «болезненно», — засмеялась Джинни.

— Джин, а ты уверена? Ведь с ним так… трудно… — запинаясь, произнесла Эрмиона.

— Уверена, — сонно подтвердила Джинни. — Думаю, я могу сказать… Я так давно не испытывала ничего подобного… После всех этих лет, когда я сохла по Гарри… ты прости, Герм, но думаю, ты в курсе… Это такое облегчение — испытывать те же чувства к кому-то еще… для разнообразия… К кому-то, у кого нет… — Джинни широко зевнула, — подружки…

— Прекрасно, — ответила Эрмиона, уставясь в потолок. Она резко села, почувствовав, что сердце вот-вот вырвется из груди, и свесила ноги с кровати.

Джинни сонно заморгала:

— Ты куда, Эрмиона?

— Я забыла, — поспешно произнесла Эрмиона, — мне надо послать сову. Я сейчас.

— Мне пойти с тобой?

— Нет-нет, все в порядке…

Джинни не ответила. Она уже спала, с облегчением поняла Эрмиона. Отлично.

Эрмиона встала и на цыпочках прокралась через комнату к стулу, где аккуратно лежала ее одежда. Она скинула «пижаму» Чарли и натянула на себя то, в чем провела последние несколько дней — красную мантию. Даже не пытаясь найти свою обувь, босиком прошла к двери и, выскользнув наружу, прикрыла ее за собой.

Было зябко, но не холодно, воздух был чист и прозрачен. Лагерь был залит лунным светом, невдалеке угадывался контур палатки Чарли, а поодаль зубчатой стеной темнели деревья.

Когда Чарли провожал ее к палатке, он показал, где находилась совятня, так что Эрмиона без всяких проблем нашла этот круглый домик и, выбрав ближайшую, коричневую сову, вручила ей письмо, адресованное Сириусу Блэку в Имении Малфоев. Та взлетела, и Эрмиона, уходя прочь, смотрела, как исчезает над темным лесом маленькая точка.

Эрмиона с тоской взглянула на темную полосу деревьев, и тут ей показалось, что она заметила какую-то серебристую вспышку. Девушка двинулась в ее направлении, не уверенная в том, что она делает и зачем. Вернее, она и думать об этом не хотела, потому, как веских причин для такого поступка не было и быть не могло.

Она шла — мимо темных, затихших палаток, мимо палатки Чарли, в которой сейчас спал Гарри, мимо загона с драконами, которые, проснувшись, поблескивали в темноте своими золотистыми глазами, похожими в темноте на маленькие солнышки.

При других обстоятельствах она бы обязательно обратила внимание, как таинственен и тревожен их вид, но не теперь.

Она шла, она стремилась, и она нашла.

Драко.

Он был все на том же месте, где его увидела Джинни, хотя, конечно, Эрмиона этого знать не могла. Сняв куртку, он стоял спиной к скале. Похоже, он занимался тем, что раз за разом метал в дерево свой меч. Он не увидел, как подошла Эрмиона, но вдруг его плечи застыли. Она поняла, что он услышал ее приближение.

— Кто здесь? — спросил он, не поворачиваясь. — Это ты, Висли? Вернулся, что снова обзываться? Господи, я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве, а тут просто какой-то кровавый рок-концерт — без драки никак…

— Ты подрался с Роном? — спросила Эрмиона. — Почему?

Драко резко повернулся, и его лицо осветилось изумлением, когда он увидел ее.

— О, — выдохнул он, — ты…

Он взглянул на меч, воткнутый в ствол, и вздохнул:

— Да, я подрался с Роном. А что такого? Висли и Малфои заклятые враги с 1325 года, когда Малфой поймал Висли, занимавшегося браконьерством на его земле, и отрубил ему голову. Они чувствительны, эти Висли. С тех пор все и длится: эти драки в школьном дворе, обзывания и полнейшее отвращение.

— Чарли не относится к тебе с ненавистью, — заметила Эрмиона, — да и Джинни тоже…

Драко прищурился:

— Это она сама тебе сказала?

Эрмиона уставилась в землю:

— Ну, что-то в этом роде…

Драко прищурился еще сильнее:

— Ты ревнуешь…

Эрмиона резко вскинула голову и в упор взглянула на него:

— Вовсе нет!

— Ну конечно, нет! — коротко произнес он. — Кстати, это довольно забавно… И что же ты хочешь получить? Главный приз в лотерее «За что боролись, на то и напоролись?»

— Я не ревную! — с упрямым бешенством повторила Эрмиона.

Он попятился назад и прислонился к скале, скрестив руки на груди:

— Тогда почему ты здесь?

Эрмиона открыла рот… и снова закрыла. Потом не очень уверенно произнесла:

— Я волновалась за тебя. Джинни сказала, что у тебя кошмары.

— И ты встала и решила это проверить?

— И она рассказала мне про кровь, — продолжала Эрмиона. — Знаешь, бестелесное кровотечение может быть связано с разными вещами… Темной Магией… Одержимостью…

Он смотрел на нее, и она почувствовала, как колени стали ватными — так было, только когда Гарри смотрел на нее — но теперь все совсем по-другому, что-то влекло её вполне физически.

«Это не так», — сердито сказала она себе.

— То есть ты пришла сюда, чтобы проверить, не одержим ли я? Это было вовсе ни к чему.

— Почему ты так злишься? — спросила она.

Он выглядел доведенным до ручки:

— Почему я злюсь? Потому что я целый день изображал, что все в порядке. Откровенно говоря, ты меня просто используешь. Но это уже слишком. Я с таким трудом сосредотачивался на том, чтобы не смотреть на тебя, что, если я приложу еще хоть малейшее усилие, у меня кровь из ушей пойдет.

— Хорошо. Я тебе очень благодарна, — натянуто сказала она.

— Ах, — произнес он. — Благодарность. Именно то чувство, на которое я рассчитывал.

— Ну и что же, по-твоему, мне нужно сделать? — сердито поинтересовалась она.

— Что тебе нужно сделать? Как на счет… Я себя просто без ножа режу, хотя, может, ты этого и не видишь… так как насчет того, чтобы быть честной с Гарри?

— Я же говорила тебе, почему я не…

— Прекрасно, — оборвал он ее. — Иди спать, Эрмиона. Тебе не стоит здесь находиться…

— Не пойду, — заупрямилась она.

Он прищурился:

— Ну, либо уходи, либо иди сюда. Я не собираюсь кричать тебе через всю поляну.

Она скованно пересекла поляну, разделявшую их, и оперлась на скалу рядом с ним.

«Это плохая идея» — шепнул внутренний голос. Но она наплевала на него.

— Я хочу кое о чем спросить тебя, — сказал она.

— А я, конечно, не знаю ничего лучше, чем отвечать тебе, — произнес он.

— Почему ты любишь меня?

— Что? — Драко вытаращил на нее глаза.

— Почему ты любишь меня? Я хочу знать…

На мгновение он потерял дар речи, что случалось с Драко чрезвычайно редко.

— Я не знаю, Эрмиона, — наконец сказал он. — Это все равно, что спросить меня, почему я левша. Некоторые вещи не имеют причин…

Она прикусила губу:

— Ты прав. Прости. Я не должна была спрашивать.

Она искоса взглянула на него. Лунный свет падал на его поднятое вверх лицо и волосы, посеребрил его глаза и подчеркнул черные тени под ними. Он нахмурился:

— А почему ты меня спросила об этом?

Она покачала головой:

— Я не знаю…

— А я знаю, — он повернулся к ней и, опершись правой рукой на скалу, левой взял ее за подбородок, чтобы она смотрела ему прямо в глаза. — Ты просто хотела услышать, как я скажу, что люблю тебя.

— Я только хотела узнать, почему…

— Да, я люблю тебя. А теперь иди спать.

Она не двинулась с места.

— Это не просто, правда? — поинтересовался он с горьким торжеством. — Я предупреждал тебя, что это будет непросто.

«Это немного похоже на сон», — подумала Эрмиона. Она снова и снова представляла, как вот сейчас возьмет и пойдет прочь отсюда, через поляну, залитую лунным светом, и вернется в свою палатку. А наяву она по-прежнему стояла у скалы, держа руки за спиной — потому что иначе… она бы просто бросилась к нему и…

— Мне надо идти, — сказала она.

— Так иди.

И тут она словно со стороны услышала свой голос:

— Как ты можешь позволить мне уйти?

Он взглянул на нее и подумал: это все не настоящее. Но мысль это была такая далекая и такая неважная по сравнению с теплом ее кожи, со звуком ее голоса. У него было потрясающее самообладание. Не как у шестнадцатилетнего юноши. И даже не как у человека вдвое старше. Но у всего есть предел. Даже у Малфоя.

— Я не могу, — произнес он и поцеловал ее.

Драко схватил Эрмиону за плечи и развернул к себе, наклонился к ее губам, коснулся их — сначала нежно… она не противилась… тогда он с силой припал к ним. Он почувствовал, как напряглось и задрожало ее тело, как ее руки сомкнулись на его шее, как она обвила его волосы вокруг пальцев…

И они споткнулись. Эрмиона оступилась на корне дерева; они упали на землю, едва не опрокинувшись, и ударились с такой силой, что Эрмиона охнула.

Но она не обратила на это внимания. Она почувствовала, как, навалившись на нее всем телом, он придавил ее к земле. Она сильно ушиблась, камни впились ей в спину, Драко до боли вцепился ей в плечи, но она ничего не ощущала. Все, что она чувствовала, это судороги, рвущие ее нервы, когда он касался ее. Согретая магическим зельем, она испытывала облегчение, что может больше не сопротивляться его действию.

Это было чем-то похоже на головокружительное состояние, когда она была под действием Заклятия Империус, только тогда она испытывала удовольствие от холода, а теперь… от жжения.

Боль и смятение в ее голове были подобны шторму, в ушах у нее шумело, кровь прилила к телу, она почувствовала, что ее обожгло, раздавило, уничтожило — и она хотела этого, хотела полностью раствориться в этом ощущении, забыв обо все на свете.

Она услышала его голос — хотя, может, он звучал только у нее в голове:

— Я сделал тебе больно?

— Да, — ответила она. — Не останавливайся.

— Вот, — его рука скользнула ей под голову. — Так лучше?

— Замолчи, — она обняла его за шею и притянула его голову к своей, припав к его губам. Его целовали и раньше, но не так, как сейчас; она целовала его раньше — но иначе. Раньше ее чувства не принадлежали ему, это он всегда понимал, целуя ее. Даже тот последний поцелуй — в школе, на берегу озера, он и тогда ощущал ее сопротивление, ее желание вернуться в замок, к Гарри.

Но сейчас с ней было то же, что и с ним: как в зеркале, Драко увидел и свое желание, и надежду, и страсть, и смущение. Ее руки обвились вокруг его шеи и потянули его вниз, он уже лежал на ней, она обхватила ногами его колени, ее руки ухватили его рубашку и рванули ее вверх так сильно, что несколько пуговиц отлетело. — Эй, — мягко запротестовал он, но она только улыбнулась — он ощутил это своими губами.

Ее руки нырнули ему под рубашку, и он почувствовал, как ее маленькие, прохладные, нежные пальцы заскользили вверх и вниз вдоль его позвоночника, как ее ногти слегка начали царапать его кожу. Его сердце рванулось из груди, ему не хватало воздуха, но все это не имело никакого значения. Самым важным сейчас была она, вкус ее губ, когда она целовала его с такой страстью, что он чувствовал привкус крови… но это тоже не имело значения.

И тут едкий, незваный голос прошептал у него в голове: «Ты не должен делать этого. Это неправильно…»

Драко был возмущен: «Неправильно?!»

«Ты должен остановиться…»

«Я не собираюсь останавливаться. Это чудо, это — один шанс из тысячи, и ты говоришь, что я должен отступить?!»

Тихий, холодный голос зазвучал самодовольно: «А Гарри бы отступил…»

«Я не Гарри! Я не хочу быть Гарри!»

На мгновение голос смолк, и Драко сжал Эрмиону в объятиях, он целовал ее рот, глаза, шею, он чувствовал биение ее пульса. Он мог даже слышать стук ее сердца, он никогда не был настолько близок к ней…

Голос снова зазвучал — очень, очень холодно. «Когда она найдет контрзаклятье, она возненавидит тебя за это. Возненавидит навсегда».

Он похолодел. Эрмиона вскинула на него глаза и откинула с лица волосы:

— Драко, все в порядке?

— Нет, — он откатился от нее и упал навзничь в траву, — Мы не должны делать этого.

Он услышал, как она резко вздохнула:

— Что? Почему?

— Ты знаешь, почему, — он, не моргая, смотрел в небо. У него было чувство, что если он взглянет на нее хоть раз, вся его решительность рассеется, как дым. — Это не настоящее… Это не ты…

— Мне больно…

— Я знаю, — произнес он с мелькнувшей искрой гнева. — Думаешь, я не знаю? Вся разница между тем, что чувствуешь ты и чувствую я в том…

— В чем? — резко спросила она.

— В том, что ты можешь сказать себе, что твое чувство не настоящее, и ты можешь избавиться от него при помощи заклинания. А я не могу. А теперь уходи, Эрмиона. Я имею в виду — катись ко всем чертям.

Он услышал, как она резко вздохнула и поднялась.

— Ты прав, — произнесла она сдавленным голосом, — прости…

— Не извиняйся, — отрезал он. — Просто уйди.

Больше она не произнесла ни слова. Он перевернулся и, уткнувшись лицом в руки, слушал эхо ее удаляющихся шагов — тише, еще тише… тишина…

**************

Лупин снял очки и потер глаза. Ему казалось, что он почти ослеп от усталости, однако совершенно не хотел спать. Лунный свет лился через окна, искрясь и играя зеленоватыми и голубыми пятнами на стеклах, играя цветными бликами на переворачиваемых страницах — книга за книгой, книга за книгой…

Лупин сидел за столом в бывшей библиотеке Люция и занимался поиском ключа для расшифровки книги кентавра — поиском, казавшимся все более и более бессмысленным и бесплодным. Справочники и словари мертвых языков уже занимали все пространство от стола до дверей — вздохнув, он потянулся, чтобы достать нужный, и на столе тот вдруг открылся на последней странице. Там был не только текст, но и иллюстрация.

От неожиданности Лупин сел, с недоверием уставившись в книгу. У него не было представления, сколько бы он так просидел, но тут его остолбенение не прервал скрип открываемой двери.

Вошел Сириус, одетый в черную шелковую пижаму:

— Лунатик, какого черта ты здесь делаешь? — начал он с места в карьер. — Уже глухая ночь!

Рем не откликнулся, он по-прежнему сидел, уставившись в раскрытую перед ним книгу.

— Ах, да, я и забыл — ты же у нас ночное существо… — с улыбкой добавил Блэк, — Но и ты бы мог уже лечь спать…

Лупин откашлялся, пытаясь заставить голос слушаться себя:

— Но ты же встал…

— Потому что получил сову. Она села мне на голову и разбудила меня.

— От Гарри?

— Нет. От Эрмионы Грейнджер, — ответил Сириус. — Всем письмам письмо… — Он протянул его Лупину. — Пять свитков пергамента.

— И что она пишет? — поинтересовался Лупин со смутной догадкой.

— О чем она не пишет?.. — поправил его Сириус. — Она хотела рассказать мне о том, что случилось. Она была похищена колдуном, называвшим себя Салазаром Слитерином — это для него сделал Червехвост — он уволок ее в какие-то развалины в лесу, где ее и нашли Гарри и Драко.

У Лупина брови поползли вверх:

— Колдун, называвший себя Слитерином?

— Да кто угодно может так назваться! — отмахнулся Сириус. — Ты не представляешь, сколько щуплых вампиров я выслал, когда работал Аурором. И все они называли себя Дракулой.

— Ближе к делу, — произнес Лупин. — И что же этот волшебник хотел от Эрмионы?

— А вот это уже интересно, — ответил Сириус. — Похоже, он тщательно разобрался в той древней мифологии, включая Салазара Слитерина, Ровену Рэйвенкло, Годрика Гриффиндора, разных демонов…

— Сириус, она говорит правду… — коротко сказал Лупин.

— Ну, разумеется — Эрмиона никогда не обманывает. Я просто хотел сказать, что у взрослых мужиков, которые крадут девочек-подростков и прячут их в лесу, обычно только одно на уме. Может быть, он представился Салазаром Слитерином, чтобы произвести на нее впечатление…

— Или потому, что он действительно Салазар Слитерин, — не согласился с ним Лупин. — В пророчестве говорится, что Салазар Слитерин вернется. И кентавр сказал, что это уже произошло. Один в один — исчезли все создание, которых он когда-то привел в этот мир: дементоры, вампиры, вилы… Кроме того, мы все знаем, что Питер — Червехвост — всегда предпочитал находиться в тени более могущественного волшебника… А кто может быть более могущественным, чем Вольдеморт?…

Похоже, это не убедило Сириуса.

— Как ты думаешь, почему она рассказала тебе об этом, а, Сириус?

— Ну, я не уверен… — с сомнением произнес Блэк. — Похоже, она считает, что Слитерин чем-то связан с…

— С Драко? — спросил Лупин.

— Да. Кажется, она считает, что он находится в опасности, но ей не хочется, чтобы я рассказывал Драко о ее беспокойстве. Когда они столкнулись со Слитерином, Драко поприветствовал его так, словно… словно он знал, кто это.

— А может, так оно и было. Ведь он же его потомок, не так ли?.. И я говорил тебе о пророчестве, что Слитерин вернется и с помощью своего наследника ввергнет весь волшебный мир в хаос и ужас?

— Только не говори мне, что ты думаешь, что Драко собирается нести хаос и ужас в мир, — голос Сириус был полон сомнения и недоверия. — Ему только шестнадцать.

— А я и не говорю. Но все становится на свои места…

— Пожалуйста, поподробнее про эти места. Я что-то за тобой не успеваю.

Лупин снова взглянул в книгу перед собой и произнес:

— Сириус, ты когда-нибудь видел, как выглядели Основатели?

— Ну, да — портреты, статуи и все такое…

— Но ты никогда не видел их портретов в юном возрасте…

Сириус внимательно взглянул на него:

— Что ты хочешь сказать?

— Иди сюда, — поманил его Лупин. Сириус поднялся и, пройдя через комнату, склонился над его плечом, глядя в книгу кентавра. Она была открыта на последней странице, половину которой занимали совершенно нечитаемые закорючки, а половину — иллюстрация. Пожелтевший пергамент выглядел настолько древним, что, несомненно, рассыпался бы во прах, не будь к нему приложено заклинание. По счастью, изображение, сделанное смелыми размашистыми штрихами, было цело и невредимо.

Это был групповой портрет четырех людей, вернее, четырех детей — двух девочек и двух мальчиков. Одетые в простые черные мантии, они были мгновенно узнаваемы.

Взгляд Сириуса стал отсутствующим:

— Гарри… Драко… Эрмиона… и…

— И Джинни Висли, — добавил Лупин. — То есть, конечно, это не Джинни Висли, это Хельга Хаффлпафф, Годрик Гриффиндор, Салазар Слитерин и Ровена Рэйвенкло…

Сириус остолбенел. Кто бы ни был этот неизвестный художник, он запечатлел не столько облик, сколько дух каждого их четырех. Салазар стоял, высокомерно вздернув подбородок, Ровена задумалась, Хельга бурлила энергией, а Годрик встречал читателя прямым и вызывающим взглядом.

— И что это значит? — спросил Сириус.

— Может, ты скажешь? — ответил Лупин. — Я совершенно не представляю…

**************

Возвратившись в свою палатку, Эрмиона опустилась на кровать. Ее трясло — словно она только что пережила сильный испуг. Она все еще чувствовала, как зелье струится по ее венам, словно яд. Оно несло смущение и волнение, от которого сосало под ложечкой и словно что-то сжималось внутри. Она склонилась и закрыла лицо руками.

— Эрмиона? — послышался голос Джинни.

Эрмиона резко убрала руки и выпрямилась.

— Прости, я тебя разбудила?

— Нет, я уже не спала. Я волновалась за тебя, хотела даже пойти поискать.

Повисла короткая пауза.

— Да нет, со мной все хорошо, — наконец произнесла Эрмиона.

— Да уж, — согласилась Джинни, — полагаю, что лучше некуда…

Словно кулак сжал ее сердце. Джинни знала.

— Джинни…

— Если ты скажешь, — перебила Джинни ледяным голосом, — что это было не то, что я видела, я тебя просто убью.

Слова готовы были сорваться с губ Эрмионы, но вместо этого она прошептала:

— Я могу объяснить…

— Я не хочу никаких объяснений, — отрезала Джинни. — Я хочу забыть все, что видела. — Прости… — прошептала Эрмиона.

— Тебе не передо мной надо извиняться. А перед Гарри.

— Я не могу… Он не поймет…