И в ноябре, и я январе – холода нет

Бумбокс «Холода нет»</i></b></right>

Гермиона не замечает грубое прикосновение крепких рук, которые придерживают ее с обеих сторон. Начищенная до блеска белая плитка под ногами куда интереснее. Как им удается держать ее в таком идеальном состоянии?

Откуда-то слева до нее доносится тоненький смех, и она вскидывает голову. Реальность осторожно протискивается в ее сознание. Гермиону ведут по длинному и широкому коридору.

Белые стены. Пол. Потолок. Белые люди в белых мантиях. Она оборачивается. Позади их маленькой процессии семенит доктор. Единственное его отличие – черная пластиковая планшетка и зеленый карандаш. Они минуют множество дверей с позолоченными ручками и цифрами, магией прикрепленными к поверхности. Возле каждой такой двери в воздухе парит папка на которой ровным шрифтом напечатано: «Диагноз».

Гермиона хмурится.

<i>Где она? Где Гарри? Рон? Что произошло?</i>

Люди в мантиях открывают перед ней одну из дверей, и Гермиона входит в светлую и просторную комнату. Огромное окно, за которым Гермиона видит красиво цветущие сакуры. Платяной шкаф. Кровать. Тумбочка, над которой на игрушечных санях парит Санта-Клаус.

– Я…

Гермиона мнется на месте и поворачивается к людям, которые привели ее сюда.

– Где я?

Голос кажется ей неестественно хриплым.

– Вы в больнице, мисс Грейнджер, – доктор спокойно кивает и на секунду отвлекается, делая пометки на планшетке. – Вы здесь ненадолго. Ложитесь, отдыхайте.

Гермиона мотает головой и хочет спросить что-то еще, но доктора уже нет и в помине. Вместо него стены и двери – прозрачный щит, дающий обзор на коридор и соседнюю палату. Гермиона осматривается и замечает на тумбочке записку.

<i>Твои соседи видят тебя только тогда, когда ты сама этого захочешь.</i>

Гермиона отбрасывает клочок бумаги и вновь подходит к прозрачному щиту.

– О-хо-хо, да у нас пополнение, ребята!

– Новенькая? Кто сказал «новенькая»?

– Сладенькая на вид?

Несколько голосов разом заполняют пространство коридора. Гермиона сдерживается, чтобы не отшатнуться. Поверхность белой двери напротив ее палаты идет рябью, а затем и вовсе растворяется в воздухе, предоставив обзор на кровать, застеленную голубым одеялом и окно, в которое стучится дождь.

На кровати, сгорбившись, сидит девушка. Длинные черные волосы застилают ее лицо и грудь. Из-под черных прядей торчат острые коленки и белые, собранные у щиколоток, гольфы.

– Новенькая говорите?

Знакомый голос вызывает дрожь в теле Гермионы. А затем девушка поднимает голову и отбрасывает волосы назад, показывая свое лицо.

– Паркинсон?

Гермиона не может поверить своим глазам. Паркинсон в ответ плотоядно улыбается, обнажая ровные белые зубы.

– Удивлена?

– Конечно же, она удивлена, Панс.

Гермиона не может поверить своим ушам, и делает шаг вперед, практически вжимаясь всем телом в стекло, чтобы рассмотреть остальных обитателей.

Рядом с палатой Паркинсон, находится палата Луны. Гермиона даже с такого ракурса видит ожерелье из пробок на ее шее.

<i>Что? Как же так?</i>

– А чему ты удивляешься, а, Грейнджер? – Паркинсон с криком бросается на свой щит, скребет руками по нему, словно пытается дотянуться до Гермионы. – Мы все здесь из-за тебя, Грейнджер! Мы все здесь из-за тебя!

Гермиона отшатывается – щит пропадает. Перед ней снова обычная белая дверь. Без ручки и замочной скважины. Гермиона закрывает уши руками и качает головой из стороны в сторону.

– Этого не было. Не было. Не может быть.

– Все в порядке? – чья-то теплая ладонь ложится на талию и плавно скользит к животу. – А, Грейнджер?

Бормотание Гермионы прерывается, она в ужасе распахивает глаза. Ладонь плавно перемещается к ней на шею и заставляет развернуться.

– Привет, милая.

Гермиона видит перед собой Малфоя. В окровавленной рубашке. Его лицо разрисовано серебряными звездами.

Он улыбается.

Санта-Клаус над тумбочкой делает очередной круг и затягивает одну из самых известных рождественских песен.

Его мультяшный голос тонет в пронзительном крике Гермионы Грейнджер.