Глава 14. Не болит голова у дятла

Как оказалось, многие были в курсе того, что новый премьер-министр вышел из лакеев. Удивительная осведомленность общества о домашних делах герцога Карианиди не могла не радовать, если бы только это способствовало его работе. Но получилось как раз наоборот – с самого первого дня молодой чиновник оказался окружен стеной презрения и саботажа.

К сожалению, он не сам формировал правительство, такой чести его не удостоили. Освободившиеся должности были быстренько розданы тем, кто поддержал Карианиди в противовес Аль-Нижаду. Проще говоря, министрами стали те люди, на которых у герцога не хватило наличных - должности им были даны на прокорм, причем даром. Король хотя бы продавал их.

Орландо понимал, что сейчас не время менять коней, но с каждый днем ему все труднее было сдерживать свое отвращение. Новоявленные министры: Распопов, Сарне и Амоладу хватали ртом и жопой, а Орландо не мог, совсем не мог никак их ограничить. Время еще не пришло.

После заседания совета, на котором герцог Карианиди был избран Правителем, отношения между ним и его бывшим управляющим похолодели на несколько градусов. Они достигли цели, насколько это было возможно, и теперь герцог, естественно, считал, что все он сделал сам, а Орландо так, под ногами путался. Теперь Его Светлость был Правителем Страны Вечной Осени, и зачем ему под боком неудобный человек, который постоянно напоминает о днях, когда он был не столь велик и лучезарен?

Карианиди был очень раздосадован, что ему не удалось надеть корону, и мысленно винил в этом Орландо. Герцог быстренько забыл, что если бы Орландо не высунулся на Совете и не продавил назначение Карианиди, то он и вовсе остался бы не у дел. Но, не желая признавать свои ошибки, герцог валил все на управляющего: дескать, он обещал мне, что я стану королем, и где корона?

Орландо прекрасно понимал, что положение его ненадежно, но пока ничего предпринять не мог. Заняв место Правителя, Карианиди сразу занялся отмечанием этого события, он безмятежно запил и совершенно не интересовался государственными делами. В этом были и свои плюсы – Орландо мог решать по своему усмотрению, что и как делать, но, с другой стороны, руки у него были связаны предвыборными обещаниями герцога.

Так он пробарахтался пару месяцев, пытаясь что-то исправить, но сам понимал, что только зря теряет время и топчется на месте. Надавить на этих паразитов и избавиться от них он был не в силах – герцог его не поддержит. Но ведь кто-то должен и работать, иначе даже мусор с улиц будет некому убрать. Сидя ночью за письменным столом в кабинете короля, Орландо опять ломал голову. Вернее, она давно уже была сломана, но дело не двигалось.

Кабинет короля заметно изменился: Орландо поменял все под себя. Он избавился от ненужных предметов, загромождавших пространство, и в первую очередь от чучела медведя. Велел поставить большие шкафы для документов от пола до потолка, чтобы было где хранить рабочие бумаги. Единственное, что он оставил на своем месте, это стол - пусть окно и находилось справа, но место было хорошее.

Теперь Орландо жил во дворце вместе с герцогом, а дом на Черешневом бульваре стоял пустой. Он был бы рад ночевать там со своими голубями и Цилей, но тратить время на дорогу каждый день было накладно. Очень жаль, ведь дворца он не любил, ему казалось, что сам воздух в нем пропитан неискренностью.

Странно, что у такого молодого человека уже были свои воспоминания об утраченной счастливой жизни.

Свеча на письменном столе сгорела уже наполовину. Хорошая белая свеча в руку толщиной – единственным расходом, который новый государственный управитель позволял себе за счет казны, были свечи и бумага. Все остальное он аккуратно оплачивал из своего жалованья, являя собой живой пример того, как следует себя вести на публичной должности. Впрочем, расходов было удивительно мало: стол и платье, а так как он всегда был умерен и в еде и в одежде, то сумма получалась неразорительная.

Окно было открыто, снаружи недавно прошел дождь и принес с собой свежесть. Орландо подошел к окну, отодвинул штору и присел за подоконник, пользуясь тем, что никто не сможет увидеть его в неподобающем месте, ибо в глухой ночной час улицы пусты. Взору его представилась Дворцовая площадь, на которой уже давно не стояли караулы – он распорядился снять их вскоре после Совета. Теперь дворец охранялся только изнутри. Стража была невидима для глаз стороннего наблюдателя, но территория отлично просматривалась и полностью контролировалась.

Орландо вообще старался не производить шума, направив максимум усилий на то, чтобы для обывателя с воцарением Правителя ничего не поменялось. И он этого добился – гибель королевской семьи вызывала ажиотаж первую пару недель, а потом все стихло. Точно так же зеленщица вставала до рассвета, чтобы принять и разложить товар. Точно так же сапожник принимал заказы, а меняла отсчитывал монеты. Точно так же цокали копыта королевских гвардейцев, ехавших дозором по вечерним улицам. Все было как всегда, и это было главным достижением главы правительства.

Было тихо, город спал. Черные ветви деревьев в Сигизмундовом саду сливались с небом, но Орландо знал, что вон там, слева, небо пронзают шпили башен Университета. Студенты веселый народ, они любили пошалить и вывесить вместо королевского штандарта чьи-нибудь колоритные рейтузы, ночью стянутые с веревки.

Слева высились многоэтажные тяжелые дома купцов и коммерсантов, привыкших извлекать максимум пользы из всего, даже из клочка земли в популярном квартале. Именно они надстраивали этаж за этажом, производя на свет уродливые здания почти без окон, как в Водном проходе. Они не заботились об эстетической стороне дела, их волновала выгода. Вот и щерились друг на друга каменные уродцы, а клерки, эти вечные муравьишки, населяющие Монетный квартал, суетились в бесконечных слепых коридорах и переходах. Но Орландо любил Монетный квартал, несмотря на уродство, - там занимались делом, там кипела жизнь.

Сразу за Монетным кварталом начинался округ Халидад – витрина Амаранты. Богатые магазины, дорогие харчевни располагались на двух параллельных улицах – Бешбарманной и Диль-Гюннар. Великолепный дамский магазин купца Эндквиста занимал собой целый квартал, располагаясь между двумя этими улицами, он имел выходы на разные стороны и являлся предметом тайного вожделения каждой женщины в Амаранте. Там же был и чудесный магазин игрушек, принадлежавший Густафсону, в котором ну чего только не было! Орландо сам иногда останавливался очаровано у ярко освещенной витрины, и думал, что если бы он увидел такое в детстве, он бы помер.

По Бешбарманной и особенно Диль-Гюннар было приятно пройтись теплым вечером – гуляющие пары фланировали туда-сюда, из харчевен доносилась приятная музыка. Горели витрины, на которые купцы не жалели свечей, ибо те как мотыльков привлекали к себе покупателей. Если медленно идти по Диль-Гюннар, засунув руки в карманы и представлять, что ты можешь купить что угодно, но сегодня расположен только посмотреть, то ощущение праздника заполняет душу.

Орландо действительно мог себе многое позволить, но любил только зайти в харчевню «Белый хвост» и заказать себе кофе с коньяком. Он садился за столик на террасе и маленькими глоточками смаковал лакомство, разглядывая гуляющих. Ему нравилось так тихонько посидеть и почувствовать себя частью праздника.

Вспомнив про кофе, Орландо сглотнул слюну, но сейчас все спали, и будить кого-то ради своей прихоти он считал нетактичным. Поэтому он поднялся, завернулся в халат, и тихонько вышел из кабинета – сварить кофе он и сам был в состоянии.

Свечу он не взял, понадеявшись на то, что на кухне всегда прорва огарков. Тихо пробираясь по пустынным коридорам, залитым лунным светом, Орландо рассматривал уже знакомые предметы и удивлялся тому, как ночь все меняет. Яркая помпезность внутренних комнат сейчас побледнела, словно щеки умирающего, зловещая тишина сковала все.

Это была тишина, полная смысла и напряжения, Орландо замер на лестничной клетке, волосы его зашевелились от страха. Белый квадрат окна отражался на ступенях, вытягиваясь в сторону человека, словно пытаясь дотянуться. Орландо инстинктивно отошел назад, когда заметил, что отражение двигается, ему почему-то больше всего на свете не хотелось вступать в лунное пятно. Он прошел вдоль стены, почти распластавшись, даже и не думая о том, как выглядит со стороны. «Только не касаться лунных пятен!» - стучало в его мозгу. С чего он это взял? Воображение разыгралось?

Он не любил дворца даже днем, а уж ночью и подавно, но сейчас ему было по-настоящему страшно, потому что он ощущал чужое присутствие – кто-то ждал в лунном свете, чтобы схватить его за руку и втащить внутрь. С бьющимся сердцем Орландо пробирался на кухню, совсем забыв о том, что придется идти обратно.

Когда наконец перед ним возникла крепкая дубовая дверь дворцовой кухни, у него гора с плеч свалилась. Он вытер выступивший на лбу пот и потянул за ручку. Но войдя внутрь, он снова покрылся холодным потом за одно мгновение – ибо на кухне он был не один.

Маленькая сухонькая женщина в белой ночной рубашке и заношенном халате бродила вдоль столов, словно разыскивая что-то. Ее темные волосы с заметной сединой на висках были коротко острижены, на худом лице ярко сверкали черные глаза. Она держала в руках свечу, но свет ее не ничего освещал, он проваливался в темноту и исчезал, протекая сквозь ее белые пальцы. Увидев Орландо, она не удивилась, а подняла голову и посмотрела на него пристально. От этого взгляда он едва не хлопнулся в обморок, а женщина пробормотала:

- Неужели хоть кто-то стоящий…

На вид ей было лет за 50, волевое и умное лицо ее было тронуто болезнью, начертившей морщины и оставившей темные круги вокруг глаз. Она подошла к Орландо почти вплотную, так что он увидел, как блестят медные ручки сковородок сквозь ее тело. Его колотило от страха. А женщина, задержавшись на мгновение, прошла в коридор прямо сквозь стену. И оттуда раздался ее негромкий голос:

- Чего встал? Иди за мной.

Не понимая как и почему, но Орландо следовал за своей призрачной спутницей. Не чувствуя под собой ног от страха, но шел, умудряясь не отставать, в то время как мимо них мелькали комнаты и коридоры. В библиотеке она остановилась, поставила свечу на стол и повернулась к Орландо:

- Видишь вон ту картину с фазаном? – он посмотрел, куда указывала ее рука, и увидел небольшую миниатюру, изображавшую приснопамятную встречу короля Сигзмунда со злополучным пернатым. Картина висела довольно высоко, и была совершенно неприметна. Позолота с рамы уже давно слезла, холст потемнел, и, несмотря на то, что Орландо уже не один раз заходил в королевскую библиотеку, он ее заметил только сейчас.

- Возьми лестницу и поверни ее немного вправо. – Орландо исполнил требуемое и с ужасом услышал, как в ночной тишине раздался скрип отодвигаемого тяжелого предмета. Это один из шкафов, казавшийся вмонтированным в стену, повернулся вокруг своей оси, открывая его взору темную нишу, заполненную бумагами и предметами.

Его спутница взяла свою свечу и осветила нишу. То ли Орландо успел привыкнуть к темноте, то ли свеча засияла как-то по-другому, но стало светло как днем, и при ясном свете парень увидел то, что никто из простых смертных никогда не видывал.

- Здесь все, что имеет отношение к исполнительной власти: государственная и королевская печати, секретные договоры с соседями, долговые расписки короны, план города, о котором никто не знает…

Орландо взял в руки сложенный вчетверо лист пергамента – старинной вязью на нем была нанесена схема улиц и площадей Амаранты, судя по застройке, не менее чем трехсотлетней давности. А поверх этой схемы, красными чернилами была нанесена другая – тайные ходы вели по городу из дома в дом, и начинались они как раз во дворце, в библиотеке.

- Здесь где-то ход?

- Вон там. – Дама указала на камин. – Повернешь левый подсвечник вокруг своей оси и будет тебе счастье. Сейчас многое изменилось, но знать это необходимо. Внимательно изучи все бумаги, особенно с Драгомилом, он не преминет воспользоваться твоим незнанием. Этот тайник передавался от одного монарха к другому, от матери к дочери, от отца к сыну, многие из здешних документов стоят полцарства. Со смертью короля Драгомил решит, что договор утерян, и он может больше не платить свой долг – подлови его на этом, там в договоре все написано… Печати спрячь и никому никогда не давай, они имеют силу законного акта. С остальным сам разберешься. Когда придет следующий, передашь ему тайник в таком же состоянии, как получил его сегодня.

- Но, но я же не король… - пролепетал Орландо, обалдев от мысли, что именно ему, простому чиновнику, не так давно назначенному на должность, доверяет призрак эту тайну. Дама усмехнулась.

- А то я не знаю. Страна, голубчик, не может ждать, пока ты им станешь, ей управлять надобно. По твоей милости король Ибрагим не передал секрет своей дочери, так что это приходится делать мне. Не забывай же об оказанной услуге. И еще… - она повернулась вполоборота, глядя куда-то в пространство большими черными глазами, - Власть как кривое зеркало искажает реальность: во имя великих целей делаются жалкие, низменные глупости. А потом ты стоишь на руинах своей жизни и понимаешь, что оно того не стоило… Не повторяй моих ошибок.

Она вздохнула и вдруг дунула на свою свечу. Та погасла, и Орландо очутился в полной темноте, хоть глаз коли. С трудом, на ощупь он добрался до большого бронзового канделябра, нашарил спички, чиркнул и зажег все семь свечей. Библиотека озарилась светом, в котором он увидел открытую нишу, но таинственная спутница его бесследно исчезла. Он обежал все кругом, выскочил на лестницу, но везде царила только тишина и темнота, на сей раз пустая. Посреди ночи в дворцовой библиотеке он был совершенно один.

Жгучее желание немедленно начать читать заставило его на время позабыть об обстоятельствах, при которых тайник был найден. Орландо схватил ближайшую папку и уселся за стол – переплет из позолоченной кожи был изрядно потрепан и давно потерял первоначальную красоту, но все равно выглядел внушительно. Внутри лежали пожелтевшие документы, хрупкие от времени. Страшно было до них дотрагиваться, Орландо даже дыхание затаил, боясь, что драгоценные пергаменты рассыплются у него в руках.

Старинный шрифт, вычурный и витиеватый, заглавные буквы, написанные киноварью, и километры текста: договоров, секретных соглашений, пактов. У него голова закружилась от обилия терминов, и спустя час он вынужден был признаться себе, что ничего не понял.

Как мальчишка-первоклассник, силящийся одолеть науку, он чуть не плакал от бессилия, - где ему, деревенскому парню, пусть даже и семи пядей во лбу, разбираться в государственных делах? Честно признаваясь самому себе, он понимал, что за два с лишним месяца ничего не смог сделать. Несмотря на адскую работоспособность, железную волю и вулканическую энергию, он не мог удержать в руках поводья государственной машины, летящей в пропасть. Все было организовано из рук вон плохо, ничего не работало, а у Орландо не было ни знаний, ни умений, чтобы это понять. В государственных делах царил такой бардак, что Орландо часто чувствовал отчаяние.

Вот и сейчас, сидя над договорами трехсотлетней давности, он мучительно думал – ну как же ни все в этом разбирались? Как они правили страной? Он порылся в папках и нашел одну, показавшуюся ему интересной: это была объемистая папка, в которой лежали несколько блокнотов, исписанных от корки до корки косым размашистым почерком. Орландо открыл один:

«…судебная коллегия должна рассматривать дела, связанные с имущественными исками ценою более тысячи септимов, во избежание пристрастного отношения. Совет – высший орган законодательной власти (далее неразборчиво) во имя порядка и справедливости королевскую власть надобно ограничить…»

Ничего себе! «Совету надлежит быть выборным, дабы достойнейшие из достойнейших могли принимать участие в составлении законов. Король или королева должны являться гарантом исполнения существующих законов, а не верховной властью, милующей или карающей сугубо по своему усмотрению…»

И еще сто страниц подобной ереси - у Орландо глаза на лоб полезли. Кто это мог написать такое, да еще триста лет назад? Он перерыл все блокноты и в одном из них увидел дату: 114/308. Королева Брижитт? Он стал лихорадочно рыться в бумагах, на которых видел знакомый почерк, и в одном из блокнотов нашел листок, сложенный вчетверо. Развернув его, он увидел портрет, сделанный пером.

Приглядевшись, Орландо прочитал подпись, сделанную внизу рукой королевы:

«58/312. Этот рисунок выполнила Камилла за одну минуту. По-моему я здесь получилась куда лучше, чем на дюжине официальных портретов». Это был даже не портрет, а набросок – быстрый, точный. Схваченная в движении, на него смотрела большими черными глазами его ночная гостья.

Так вот кто приходил к нему! Действительно, официальный портрет, который он видел в Посольской зале, а также множество литографий с него, не были похожи на этот небольшой рисунок и тем более на женщину, которая явилась ему сегодня. Значит, вот какой была великая королева – маленькой сухонькой женщиной в ночной рубашке и халате. А на портрете-то красовался чуть ли не гренадер. Но как бы она ни выглядела, она была великой, она сумела сделать столько, сколько никто ни до нее, ни после. И, судя по этим записям, она хотела сделать гораздо больше.

Пронзенный внезапной мыслью, Орландо вскочил с места и уставился во тьму, притаившуюся по углам старинной библиотеки:

- Мадам! Ваше Величество! Вы здесь? – но никто не отвечал ему, только толстые свечи потрескивали в канделябрах. – Ну, пожалуйста, отзовитесь, мне необходимо с вами поговорить! Ваше Величество, мне нужна помощь, я совершенно не знаю, что делать, я не понимаю этих бумаг! Я ведь родился в деревне и не получил образования, я…

Но тишина была полной и абсолютной, видимо, Брижитт решила, что и так достаточно сделала для этого пентюха. Сколько ни взывал к ней Орландо, она не появлялась.

- Бумм!!! Бумм!!! Бумм!!! В оранжевой гостиной раздался бой часов. Три. Ничего себе, когда он пошел за кофе, едва пробило полночь. Орландо собрал бумаги, сунул их обратно в тайник и задвинул картинку с фазаном. Себе он взял только один из блокнотов Брижитт, чтобы внимательно изучить его на досуге.

Вернувшись в кабинет, он почувствовал себя почти что дома. После всего пережитого он никак не мог собраться с мыслями и настроить себя на оптимистичный лад.

- Вот это настоящая королева, а я не дорос еще. Как же я буду работать, если смотрю в книгу, а вижу фигу.

Орландо не знал, что делать, с чего начать, за что ухватиться. Внешняя политика, финансы, налоги, армия – он ничего этого не знал и не представлял себе, как управлять страной. Но король же как-то управлял, и управлял скверно. Насколько Орландо успел насмотреться на вельмож, среди которых были и министры, никто из них не был умнее его. И немногие были образованнее.

- Она показала этот тайник мне, а не кому-то другому. Не герцогу, который избран Правителем, и, в общем-то без пяти минут король, а именно мне. Наверное, это что-то значит. Как она сказала там, на кухне: «Наконец хоть кто-то стоящий…»? Может быть, именно мне суждено стать ее наследником и воплотить в жизнь то, что она не успела или не смогла? Я должен суметь, я могу, я чувствую, что я способен.

Когда он очнулся, уже рассвело. Ночная свежесть уступила место утренней, но чувствовалось, что день будет жарким и солнечным. Перед ним лежала кипа бумажек, и он был счастлив, как никогда в жизни.

Выйдя на балкон, он всмотрелся в лазуритовое небо и рассмеялся. Над городом плыло утреннее марево, ни следа не осталось от ночных страхов и переживаний, Орландо чувствовал себя бодрым и жаждал действия, но было еще слишком рано.

Он спустился вниз, на кухню, по той самой лестнице, на которой так испугался. Сейчас она выглядела совершенно безобидной. Белые льняные занавески пропускали неяркий утренний свет, падавший все тем же квадратом на драгоценный паркет красного дерева и ковер, покрывающий ступени. Вот сейчас Орландо с удовольствием наступил в пятно света и ободряюще улыбнулся сам себе.

На кухне уже суетились люди. Он подошел погреться к плите, поинтересовался содержимым кастрюли, и, по давней привычке, перекинулся парой шуток с кухарками. Заказав себе завтрак и ванну, а также велев позвать господина Ла Торре, он вернулся к себе. Выставив стул на балкон, он взял блокнот, развернул портрет и еще раз всмотрелся в тонкие черты. Свежий ветер гнал прочь остатки облаков, унося их прочь из города, а косые, взволнованные строки летели стаями осенних птиц, оставляя ему воспоминания о кем-то прожитой жизни.

Часов в двенадцать явился князь Распопов. Орландо пригласил его еще неделю назад, но тот только сейчас нашел время поговорить с ним. Герцог Карианиди назначил Распопова министром финансов, и, по мнению Орландо, это была настоящая катастрофа, но его мнения никто не спрашивал. Тем не менее, сказав себе, что премьер-министр отвечает за работу правительства в целом, Орландо решил все же призвать его к порядку, и заставить его если не работать, то хотя бы не мешать.

Когда ему доложили о приходе министра финансов, Орландо неприятно удивился, ибо у него были запланированы на это время другие дела. Пришлось их отложить, потому что заманить Распопова второй раз могло и не получиться. Он быстро собрал бумаги со стола и кивнул головой лакею:

- Просите. Ну что ж, голубчик, с тебя и начнем.

Распопов вошел быстро, размахивая тростью, всем своим видом показывая, какой же он занятой человек и как торопится. Он был оскорблен, что ему приходится наносить рабочий визит бывшему лакею, и это отчетливо читалось на его лице. Орландо все понял, но даже и глазом не моргнул, приглашая князя сесть.

- Добрый день, Ваше Сиятельство, приятно видеть вас в добром здравии и хорошем настроении, - премьер-министр улыбнулся одними губами. Распопов пробормотал что-то среднее между б и д, и присел на край стула.

– Вы садитесь поудобнее, у нас будет долгий разговор, торопиться нам некуда.

- Что значит долгий? Я спешу вообще-то, мне некогда тут с вами лясы точить, господин… - он запнулся, - господин Орландо.

- Рад слышать, что вы помните мое имя, сударь, но позвольте вам напомнить, что я приглашал вас в четверг на прошлой неделе. И еще позвольте вам напомнить, что моя должность называется премьер-министр, а это значит, что по службе я ваш начальник, и вам стоит являться ко мне, если я вас вызываю.

Лицо Распопова побагровело, но Орландо тоже снял маску благодушия:

- Предупреждаю вас: еще одно нарушение субординации и я вынужден буду напомнить вам о том, что восемь тысяч септимов, использованных вами для покупки поместья в Ферсанге, вообще-то предназначались для расходов Его Высокопревосходительства.

Он смотрел Распопову прямо в глаза, стараясь вложить во взгляд всю силу ненависти, которую он испытывал к таким как он. Распопов это понял. Царственная осанка его обмякла, бриллианты потускнели, и праведный гнев сам собой поутих, он присел на краешек стула и приготовился слушать.

- Уже не торопитесь? Отлично. Тогда начнем…

Через час красный и потный князь выскочил из кабинета премьер-министра как из бани. Потрясая кулаками в пространство, он промычал что-то гневно-нечленораздельное и бросился вниз по лестнице. Следом за ним появился Орландо, нехорошо сверкая глазами. Он закрыл кабинет на ключ и двинулся в сторону библиотеки. Проходя по Галерее Королей, он еще раз остановился у портрета королевы Брижитт:

- Совсем ничего общего. Живописцу надо было руки оторвать...

В библиотеке было прохладно и тихо, солнечный свет, пробиваясь сквозь плотные тюлевые занавески, рассеивался, становился мягким, обволакивая все кругом покоем и гармонией. Орландо еще никогда не заходил сюда днем, и сейчас ему казалось неожиданным ощущать здешнюю тишину, располагавшую к работе и размышлениям. Посмотрев на камин, он снова ощутил приступ любопытства и желания немедленно проверить слова призрака, но опять сдержался – он пришел сюда не за тем.

Библиотека, собираемая королями Страны Вечной Осени была поистину великолепной. Пусть в ней не было многих научных изданий, которые хранились в Синей Башне, но зато присутствовали раритетные экземпляры, а также книги, имевшие прямое отношение к личности того или иного монарха. Например, бережно хранилась книга детских сказок, безбожно разрисованная королевой Мириам в нежном возрасте – где еще найдешь такое?

Но сейчас Орландо интересовали не каракули юной Мириам, а любые книги об устройстве государственных финансов. Он заглянул в обширный рубрикатор и начал методично выбирать требуемые тома, складывая их на стол. Набралось что-то около двадцати пяти книг. За один присест и не унести, но премьер был чрезвычайно доволен результатом.

Беседа с князем Распоповым натолкнула его на мысль о том, что необходимо выстроить параллельную систему, еще один государственный аппарат, раз уж он не в состоянии пока избавиться от существующего. Теперь ему надо было многое узнать, чтобы составить свой собственный план.

Две недели премьер-министр не ел и не спал. Он читал и думал, думал и читал. У него было ощущение, что он бросился в омут с головой в смутной надежде выплыть, но дух его был силен, он боролся изо всех сил. Четырнадцать дней адского напряжения сил и мысли – и проект бюджетной и налоговой системы был готов. Спал Орландо по два-три часа в сутках, но чувствовал такой прилив энергии, что пахать впору. Он собственноручно написал сто страниц текста, внося поправки и переписывая, но ничто так не вдохновляло его, как этот однообразный и монотонный труд.

Его проект был еще несовершенным творением, но в него была вложена душа – Орландо делал его с любовью. Он и сам понимал, что некоторые вещи требуют доработки, но ему не терпелось представить проект на рассмотрение Правителя, что он и сделал при первом же удобном случае, когда застал герцога Карианиди трезвым.

Вопреки ожиданиям, герцог не проявил должного энтузиазма, тупо посмотрел на кипу бумаг и отложил в сторону. Его гораздо больше интересовало погашение его карточных долгов за государственный счет.

- Ты мне лучше скажи, в твоей писанине есть пункт, по которому все расходы Правителя осуществляются из государственной казны?

- Разумеется нет. Какое отношение казна имеет к вашим расходам? Ваши долги, это ваше личное дело, народ не обязан платить по ним.

- Народ? Какой еще народ? Эти деньги принадлежат королю, а значит мне, ибо я – Правитель, и я могу их расходовать по своему усмотрению.

Орландо захотелось дать ему в лоб.

- Ваша Светлость, а как вы думаете, откуда берутся эти деньги? С неба они к нам не падают, их несет в казну народ. Каждый сапожник, крестьянин, торговец платит налоги и тем самым содержит государство, которое за его деньги должно защищать его и создавать ему условия для жизни. Мы с вами, и король тоже, в своем роде наемные работники у своего народа, поэтому мы должны использовать свое жалованье, и ни копейкой больше – это тоже показатель нашей работы.

Но такие разговоры для Карианиди, что красная тряпка для быка – он мгновенно вызверился:

- Ишь ты, слуга народа, какой умный стал! Высоко залез, да только не забывай, что тебя нашли в коровьем дерьме. И мне очень нелегко объяснить порядочным людям, почему у нас лакей управляет государством. И, кстати, что у тебя там случилось с Распоповым? Он прибежал весь в слюнях и соплях, вопил что-то нечленораздельное, но общий смысл я понял: ты позволил себе слишком много.

Герцог развалился в кресле, поза была расслабленная, но в глазах поблескивал нехороший огонек. Орландо бы заметить это, но он был слишком задет равнодушным отношением герцога к своему проекту.

- Знаете, Ваша Светлость, возможно, Распопов имеет некоторые заслуги лично перед вами. Но я с ним разговаривал не как с другом герцога Карианиди, а как с министром финансов. И вот что я выяснил: во-первых, он чудовищно некомпетентен, он не может ответить даже на самые простейшие вопросы, вроде того, каков у нас национальный доход в этом году. А, во-вторых, он виноват в растратах. Это, конечно, не доказано, но доказать не составит труда, если я задамся такой целью. Он даже не скрывается, просто нагло запускает лапу в государственный карман. И этого уже терпеть нельзя.

Герцог Карианиди побагровел, глаза его налились кровью. Увидев такое, Орландо поспешил выложить ему парочку очевидных фактов:

-… и взял тысячу септимов, предназначенных для строительства деревянного моста в Семелле…

- Молчать!!! Молчать!!! – яростный крик Карианиди немного сбил Орландо с толку. – Да как ты смеешь?!!! Как смеешь ты, вонючий лакей, обвинять Светлейшего князя в преступлении?!!! Да он даже по уши в навозе и то будет чище тебя! Все, что ты говоришь тут – наглая ложь и клевета! Ты не смеешь порочить светлое имя князя Распопова своими гнусными измышлениями! – и дальше в таком духе.

Герцог бушевал с полчаса, брызгая слюной и потрясая кулаками, в то время как брови Орландо ползли все выше и выше. Он не мог поверить в то, что Карианиди, будучи в здравом уме и твердой памяти, может серьезно говорить такое. У Правителя, безусловно, масса недостатков, но идиотизм в их число не входит.

А герцог самозабвенно орал, изливая душу! Орландо уже начал сомневаться в его умственной полноценности, тем более, что тот не давал ему возможности рта раскрыть. Но, побушевав с полчаса, он вдруг успокоился и снова расслабился в кресле, в котором бывало, покойный Ибрагим любил принимать посетителей.

- Ну, ладно, вот что я тебе скажу, дорогой мой: ты, конечно, сделал головокружительную карьеру. Такую в нашей стране никто не делал, не побоюсь этого слова. Ты вознесся почти на самую вершину, - он подмигнул черным глазом оторопевшему парню, - Выше тебя тут только я. И значит, мне придется напомнить тебе, что как бы высоко ты не поднялся, никогда не забывай, откуда пришел. Несмотря на то, что судьба занесла тебя необычайно высоко, забываться все же не стоит.

Карианиди взял в руки хрустальный бокал, стоявший на изящном столике возле кресла, и попросил Орландо принести коньяк из шкафчика. Тон его сменился на дружески-покровительственный, окончательно запутав и без того растерянного парня.

- Ты действительно думаешь, что я не представляю себе кто такой Распопов? – Он налил себе в бокал янтарной жидкости и залюбовался ее игрой. Золотистые искры пронизывали бокал и тонули на самом дне, вызывая слюноотделение у старого алкоголика. – Я знаю этого мошенника еще с мальчукового пансиона. Уже тогда он воровал у детей сахар и прятал под подушкой, чтобы жрать по ночам, что уж говорить про сегодняшнюю должность. Да, он вор и скотина, Орландо, но он князь. Это лакея могут повесить за мошенничество, а князя – только обвинить в наивности и излишней беспечности. Так что говори, да не заговаривайся.

Карианиди медленно с наслаждением сглотнул коньяк, глаза его заблестели. Он протянул руку к трактату Орландо и прикинул его на вес – тяжеловато получалось, поэтому он решил ограничиться взвешиванием и положил его на место. Израсходовав свой боезапас на недавнюю вспышку, он расплылся в кресле и сделал премьер-минситру знак идти. Орландо ничего не оставалось, как развернуться и закрыть дверь с той стороны.

Это был жестокий урок, Орландо еще никогда так не унижали. Он вышел от Правителя на дрожащих ногах, и двинулся в свой кабинет нетвердой походкой. Дойдя до места, он заперся там и немного побушевал. Презирая себя за слабость, он пошвырял предметы со стола, надеясь, что станет легче. Но глядя на то, как после удара чернильницей по обоям расплывается черное пятно, он внутренне испытал стыд и порадовался, что никто его сейчас не видит.

Гневом горю не поможешь. Он мог сколько угодно беситься, но это могло только добавить ему хлопот – например, обои придется поменять за свой счет, да и чернила купить опять же. Когда гнев его немного утих, Орландо сел за стол и задумался: в чем-то Карианиди безусловно прав, и. надо отдать ему должное, он устроил Орландо разнос наедине.

Все было не так просто и ясно, как представлял себе молодой чиновник. Помимо государственной пользы и здравого смысла существовало еще целое множество причин, почему события развивались тем или иным образом. Орландо не придавал им большого значения, и в этом заключалась его стратегическая ошибка.

Управляя домом большого вельможи, невозможно было представить себе, как сильны и влиятельны подводные течения большой и малой политики. Но даже там он сталкивался с противодействием людей, а здесь, вокруг трона, все это было в тысячу раз мощнее. Нельзя было решать скользкие вопросы так прямолинейно, если хочешь выплыть – надо лавировать.

- Хорошо же, - подумал премьер-министр, - я буду играть по вашим правилам. Берегитесь.

Он позвал лакея и велел убрать в кабинете, а заодно позвать обойщика на завтра. Как всегда, в моменты умственного напряжения, он искал уединения, поэтому выставил стул на балкон, пока лакей ползал по полу со щеткой и тряпкой. С собой он взял только карандаш, лист бумаги, и уже ставший ему родным блокнот Брижитт. Сейчас ему было необходимо составить список людей, на которых он мог бы опереться в своей работе.

Орландо пристроил листок на блокнот, помусолил карандаш, занес его над листочком… да так и остался сидеть, потому что ничего хорошего на ум ему не приходило. Ни одного достойного имени. Да, он мог бы перечислить нескольких стоящих людей из дворцового персонала, но их имена были не того порядка, который ему требовался. Среди действительно влиятельных людей, он поддержки не имел вообще. Некоторые из них симпатизировали ему чисто по-человечески, видя, как он хлещется, но никто не решался открыто поддержать бывшего лакея.

Немного подумав, он искренне удивился собственной недавней наивности, и пришел к выводу, что поддержка ему не особо и нужна. Гораздо важнее было отсутствие прямого сопротивления.

- Не надо мне помогать, вы мне только не мешайте, - проворчал он себе под нос, выписывая на заветном листочке имена тех вельмож, кто был к нему наиболее лоялен:

Ферро

Антинари

Беккенбауэр

Чжан

Такой вот скудный список у него получился.

- Черт возьми, я буду не я, если не изведу эту круговую поруку. Ничего, дайте мне совсем немного времени и работать у меня будут только те, кто действительно в состоянии это делать. А пока надо жить с тем, что есть.

Но помощники все равно нужны, без них никуда. Он вспомнил про Тузендорфа, который со времен смерти короля тихонько работал в своем следственном комитете, не напоминая об оказанной услуге. Приказав привести его немедленно, где бы тот ни находился, Орландо вернулся к текущим делам.

Йозеф фон Тузендорф был на четыре года старше Орландо, происходил он из захудалых дворян Энкрета. Его папенька пил по-черному, частенько поколачивая маменьку, которая не выдержала такого житья и десять лет назад сбежала с заезжим кавалеристом. Дети, а их было общим числом шесть, остались на попечении старшего брата, вышеупомянутого Йозефа. Ему тогда исполнилось пятнадцать лет, и он еле-еле успел закончить пансион. Отец настаивал на том, чтобы старший сын поступил работать на верфь, но у того было свое мнение относительно будущего – он поступил рассыльным в полицейскую управу. Первые полгода денег там совсем не платили, но способного стажера со временем могли зачислить в штат.

Отец был в бешенстве, он рассчитывал на продолжение привычной жизни уже со старшим сыном в роли няньки, и не ожидал такого подвоха. От неожиданности он попытался отлупить его на чем свет стоит, но встретил неожиданное сопротивление – к пятнадцати годам Йозеф успел набрать солидный вес.

- Изверг, выродок… - шептал папенька, выплевывая зубы на немытый пол, - что твои братья и сестры будут есть?

- Что вы принесете, то и будут, - отрезал юноша, - это ваши дети, а не мои. Вот и заботьтесь о них самостоятельно.

Собрав нехитрый скарб, Йозеф покинул родительский дом, чтобы никогда больше не переступать его порога. Таков был бесславный конец семьи Тузендорфов.

Отец его вскоре допился до белой горячки и был помещен в больницу, в которой и умер, а сестер с братьями распихали по сиротским домам, но Йозеф никогда этим не интересовался. При первой же возможности он покинул Энкрет и перебрался в Амаранту.

У него не было ни денег, ни связей, ни влиятельных родственников, только рекомендательное письмо от начальника управы, в котором податель сего рекомендовался как чрезвычайно ответственный и исполнительный молодой человек. С этим письмом ему удалось устроиться в следственный комитет, в котором он трудился уже семь лет, дослужившись до старшего следователя. Это был очень серьезный результат для двадцатипятилетнего человека. Но, к сожалению, он не принес ему никаких дивидендов – жалованье следователя было мизерным, а так как король Ибрагим не имел привычки его выплачивать, то славному потомку фон Тузендорфов иногда приходилось ночевать под мостом.

Глядя как жиреют некоторые его коллеги, строят каменные дома, он испытывал только отвращение. Среди своих за ним закрепилась репутация непонятного и опасного чудака, поэтому, чувствуя инородность этого человека, пусть весьма умного и неординарного, по службе его не двигали. Случай никак не приходил, и временами Йозеф впадал в отчаяние, не имея денег на дрова, чтобы обогреть свою комнату. Так что когда за ним явился рассыльный, сообщив, что его требует к себе премьер-министр, он чуть не подпрыгнул от радости, чувствуя, что наконец-то его час настал.

Орландо встретил его приветливо, напоил кофе, и не побрезговал потратить час на подробную беседу о том о сем. Тузендорф был даже удивлен тем, что такой занятой государственный человек тратит время на непринужденную болтовню. Но Орландо уже давно ничего не делал просто так – он пытался в разговоре о простых вещах выяснить, подходит ли ему этот человек, можно ли ему доверять. Разглядывая Тузендорфа, он лишний раз отметил, что парень явно не катается как сыр в масле: одежда его была хоть чистой, но сильно изношенной, бедность выглядывала из каждого шва.

- Интересно, - думал Орландо, - он говорит, что уже два года работает старшим следователем, но по виду его этого не скажешь. Господин Маркелов, который тоже является старшим следователем, недавно приобрел на имя своей супруги скромненький такой особнячок недалеко от моста Семи Мечей. А по виду этого господина можно подумать, что он живет на одно жалованье или того хуже. А может, он игрок?

- Скажите пожалуйста, я в столице человек новый, - зашел издалека Орландо, - меня тут пригласили на партию в бридж, а я ни в зуб ногой. Не будете ли вы так любезны объяснить мне правила?

Тузендорф покраснел, теребя в руках кружку:

- К сожалению, Ваше превосходительство, я не смогу вам помочь, я и сам не умею.

- Вот как? Вы не умеете играть в карты? Ну а там в покер, в подкидного, в кости, наконец?

- Нет, сударь, не имею чести увлекаться азартными играми. Да и не на что мне играть.

- А как же ваше жалованье?

- Ах, Ваше превосходительство, если бы его еще выплачивали…

Тут до Орландо наконец дошло, что он видит редчайшее природное явление – честного следователя. Уже от одного этого факта можно было возопить аллилуйя, а если учесть, что следователь еще был умный и расторопный, то можно было смело утверждать, что в жизни есть место чудесам.

Орландо решил, что Тузендорф ему подходит. При этом он опирался не столько на логику, сколько на свое внутреннее чутье, которое с первой секунды расположило его в пользу этого человека.

- Скажите, господин фон Тузендорф, а не хотите ли вы сменить характер своей деятельности?

Тузендорф с готовностью заморгал подслеповатыми глазками, изображая максимальное внимание, а Орландо продолжил:

- Мне требуется личный помощник, который будет моей правой рукой во всех делах, в том числе тех, о которых знаю только я. Этот человек будет пользоваться моим безграничным доверием, но и будет нести всю полноту ответственности за свои поступки. Этот человек должен будет понимать меня с полуслова, а еще чаще – без слов, и у него будет очень много работы. Впрочем, вся эта работа будет соответствующим образом оплачиваться, - он сделал паузу, - вовремя.

- Ваше Превосходительство, да я за вами в огонь и воду, вы только скажите! Мне не так уж важно жалованье, лишь бы на жизнь хватало!

Глаза его заблестели, он весь наклонился вперед, словно собирался упасть на колени и умолять Орландо о новом назначении. Тот даже смутился от такой бурной реакции.

- Давайте как-нибудь попроще, без огня и воды. Если вы согласны, я назначаю вас своим помощником, о чем сегодня же будет приказ. Из следственного управления вы, соответственно, будете уволены и приняты ко мне в кабинет. Жалованье я вам положу двадцать пять септимов в год. Я знаю это немного, но пока наши финансы находятся не в лучшем положении. При первой же возможности жалованье я вам увеличу.

- Двадцать пять септимов??? Золотом??? – У Тузендорфа даже челюсть задрожала – Это очень большие деньги, господин Орландо. А справлюсь ли я с работой?

- Справитесь, если захотите. Итак, вы согласны?

Как изменился этот деревенский юноша! Теперь он вполне удобно себя чувствовал в королевском кресле и не боялся разговаривать с металлическими нотками.

- О, да, да, я согласен! – Тузендорф закивал не только головой, но и всеми остальными частями тела.

- Отлично. Тогда вот вам первое поручение, - он достал из ящика стола запечатанный конверт.

За два дня до описываемого разговора с Йозефом фон Тузендорфом, Орландо был вызван к герцогу Карианиди далеко за полночь. Герцог не спал по причине обострившегося панкреатита – нещадно изнуряемая алкоголем печень, начала давать сбои. Настроение у него было прескверное, и без того угнетенное состояние духа подпитывалось телесными немощами.

Глядя на его пожелтевшее лицо с провалившимися глазами, Орландо задумался: а что приобрел этот человек со смертью короля? Как изменилась его жизнь? Похоже, что никак – он все так же пьянствовал в компании Сарне и Распопова, только теперь к ним присоединились многочисленные прихлебатели, да толпа артисток Королевского балета.

Ночами напролет Правитель поглощал содержимое винного погреба, а днем болел и отсыпался. Точно такую же жизнь он вел в своем доме, никакой разницы не было. Зачем было тратить там много сил и денег на то, чтобы пить с одними и теми же людьми? Но Орландо не жаловался – как раз для него многое изменилось.

- Что-то случилось, Ваша Светлость? – премьер-министр был всегда вежлив, опрятен и подтянут, в любое время дня и ночи. Казалось, он никогда не спит, потому что когда бы герцог ни вызывал его, он непременно оказывался готов через пять минут.

- Подойди поближе, - просипел герцог. Вид у него был неважный. – Плохо мне…

- Это заметно. А хотите знать, почему?

- Вот только не начинай свою проповедь! Если ты не умеешь радоваться жизни, не значит, что и другие не должны этого делать. Посмотри на себя – ты же футляр ходячий, с тобой рядом молоко киснет. Где это видано, чтобы парень в твои годы не пил вина и не бегал по девкам? Иногда я тебя боюсь… - он закашлялся и потянулся за микстурой.

- Вы меня позвали в полпервого ночи, чтобы обсудить мой моральный облик? – Орландо по-хозяйски прошелся по комнате, заглядывая во все шкафы. В одном из них он обнаружил мини-бар и сделал знак притихшему лакею: убрать! – Не возмущайтесь. Если вы хотите вылечиться, вам необходимо перестать пить хотя бы на время. Итак, что у вас за дело ко мне?

- Орландо… - герцог боязливо огляделся, словно опасался невидимых врагов. Выпученные глаза, всколоченные грязные волосы, одутловатое лицо делали его похожим на сумасшедшего. – Меня хотят отравить…

- С чего вы взяли?

- А почему, по-твоему, с тех пор как я переехал во дворец, я постоянно болею?

- Да потому что вы пьете как лошадь! Каждый день пить – какая печень это выдержит? Вы бы хоть себя пожалели, и не облегчали задачу своим врагам, а то им и делать ничего не надо.

- Ишь ты, как все у него просто! А почему я дома не болел?

- Да потому что пили меньше, и потому что ваш организм, видимо, уже исчерпал свои ресурсы. Стоит вам взять себя в руки и перестать жрать водку в таком количестве, вы сразу же почувствуете себя лучше. И еще: скажите мне, зачем вы хотели стать королем? Чтобы пить во дворце? Вы уже четыре месяца правите, а что вы из этого помните?

Герцог посмотрел на него страдающим взглядом:

- И ты туда же… Я ему говорю, что меня пытаются отравить, а он – пить меньше надо. Я знаю, я все знаю… Это Аль-Нижад задумал, он спит и видит, чтобы самому стать Правителем, а меня в землю закопать.

Орландо присел рядом с ним, и посмотрел на него, жалеючи:

- Это не может быть Аль-Нижад.

- Почему?

- Потому что он умный человек. А умный человек никогда не станет делать лишнюю работу. Ему совсем ни к чему вас травить, через полгодика вы отправитесь к праотцам без посторонней помощи. Для чего совершать бессмысленные телодвижения?

Герцог в бешенстве замотал головой:

- А-а-а, и ты изменник, ты с ним заодно! Вы все сговорились меня убить!

- Угу, особенно я. Учитывая, что без вас я и дня не проживу – меня повесят на первом же фонаре в честь вашей кончины.

Такой простой факт, видимо, Карианиди в голову не приходил. Он открыл рот и уставился на своего управляющего с совершенно придурковатым видом.

- Да, действительно… - после минутной паузы пробормотал он. – Значит, это Аль-Нижад, больше некому.

Орландо внезапно резко поднялся.

- Знаете что, ложитесь сейчас спать, утро вечера мудренее. Если вы не будете ничего есть или пить, то до утра вы точно доживете. А утром многие вещи видятся по-другому.

Ему стоило больших усилий погасить этот приступ паранойи, герцога он все же утолкал, но одна из его фраз, брошенных на прощание, заставила его задуматься.

- Я до него доберусь, у нас переулки темные… - Правитель Страны Вечной Осени отвернулся к стенке и захрапел, а премьер-министр подоткнул ему одеялко и поспешил к себе, переварить все услышанное.

Этот случай заставил его задуматься о том, что Аль-Нижаду угрожает опасность. Орландо не желал ему смерти, он уважал князя как умного человека и понимал, что его поддержка ему бы очень пригодилась.

Он написал Аль-Нижаду письмо, в котором посоветовал ему на время оставить Амаранту. На юге Плериэля у него были обширные угодья с укрепленным замком, там он мог отсиживаться, сколько душа пожелает – ни одно войско не смогло бы выкурить его оттуда. Письмо получилось немного сумбурным, но честным. Именно это письмо и вручил премьер-министр своему новому помощнику:

- Отвезите его в особняк Аль-Нижад и отдайте лично князю. Повторяю – только ему в руки. При возможности проследите, чтобы он уничтожил письмо.

Тузендорф низко поклонился, спрятал письмо за пазуху и, пятясь, вышел из кабинета. Орландо остался один. Он сильно нервничал.

Через два часа ожидание стало невыносимым, хотя Орландо ни секунды не сидел на месте. Он занял себя по самые уши, чтобы только не думать о результате визита Тузендорфа, но сконцентрироваться на делах не получалось. После того, как он поймал себя на том, что уже в третий раз пересчитывает и не может сосчитать пять цифр в одной колонке, он бросил это дело и занялся работой по сортировке бумаг на своем столе.

Когда часы пробили четыре, Орландо был готов расстрелять своего помощника. Это невозможно, просто невозможно где-то шляться столько времени! Дворец Аль-Нижад находится в десяти минутах ходьбы от Королевского. И тут его посетила мысль: а вдруг с Тузендорфом что-то случилось? Или этот хитрован решил сбежать с письмом, и шантажировать потом его, Орландо?

Он покрылся холодным потом – ладно еще Аль-Нижад, но такая мелочь, как старший следователь! Орландо стукнул кулаком по столу, карандаши и перья подлетели вверх, и тут кто-то постучал в дверь.

Вслед за дневальным вошел запыхавшийся фон Тузендорф – он явно пробежал больше, чем обычно, что только усилило паранойю Орландо.

- Вас только за смертью посылать! Где вы были столько времени??!!

Сыщик дождался, пока дневальный поплотнее прикроет за собой дверь, а пока достал платок и вытер пот, выступивший на лбу и висках. Затем протер очки тем же платком и повернулся к своему господину.

- Прошу прощения, Ваше Превосходительство, но Его Светлости не было дома, мне пришлось ожидать, чтобы передать письмо в его собственные руки.

А вот это простое предположение даже не пришло в голову напуганному управителю. Действительно, князя могло просто не оказаться дома или он мог быть занят, но у страха глаза велики, и Орландо напридумывал себе всяких ужасов.

- Ясно. Рассказывайте. – Он сделал глубокий вдох и постарался успокоить сердцебиение. – Ах да, садитесь.

- Благодарю. – Тузендорф с удовольствием сел и вытянул ноги. – В приемной у князя мне пришлось стоять два часа, ноги очень устали. Простите меня.

Орландо ждал его рассказа, еле сдерживаясь, чтобы не закричать: «Да говори ты уже, идиот! Сколько можно ходить вокруг да около!»

- Итак, когда Его Светлость вернулся, я попросил доложить о себе, хотя вовсе не был уверен, что меня примут. Я оказался прав – мое имя ничего не говорило высокородному князю, и мне отказали. Тогда я подумал, что не будет ничего страшного если я воспользуюсь именем графа Антинари – и сказал, что у меня письмо для Его Светлости, но отдам я его только в собственные руки. Дворецкий не хотел меня пускать, поэтому мне пришлось повысить голос, чтобы привлечь внимание князя.

Орландо слушал его рассказ с замирающим сердцем, но с каждым словом почему-то успокаивался, хотя Тузендорф пока еще не сказал ничего существенного.

- Князь выглянул из кабинета и спросил, кто тут шумит. Вообще-то он не так спросил, но это неважно… Я сказал, что имею письмо к Его Светлости и отдам его только ему лично. Еще я попросил князя уделить мне ровно минуту, чтобы я мог сказать ему пару слов наедине. Господин Аль-Нижад выглядел заинтересованным, поэтому позволил мне войти в библиотеку, где я и объяснил ему от кого я пришел и зачем.

- И что князь?

- Весьма прискорбно. – Тузендорф сделал траурное лицо, при виде которого у Орландо все кишки побелели. – У Его Светлости случился страшный приступ гастрита, он уехал лечить его минеральными водами в своем поместье. Очень спешно уехал, едва письмо дочитал.

В рыбьих глазах Йозефа прыгали озорные огоньки, а Орландо не знал, то ли дать ему в лоб, то ли расцеловать.

- А письмо? Письмо он уничтожил?

- Нет, Ваше Превосходительство, письмо он не уничтожил. Я попросил вернуть его, и князь был так любезен, что исполнил мою просьбу. – Он полез за пазуху и протянул Орландо уже изрядно помятый конверт. – Вот оно.

Орландо схватил письмо, пробежал глазами, убедился, что оно то самое, и тут же, чиркнув спичкой, сжег его над тарелкой, оставшейся от полдника. Лучше и придумать нельзя было.

- Итак. – Он выпрямился и посмотрел на своего помощника. – Вы отлично справились, поздравляю. Сейчас ступайте пообедайте, а потом приходите ко мне, у меня будут для вас другие поручения.

Орландо пошарил в ящике стола и извлек оттуда кошелек.

- Возьмите, это аванс. Первое, что я попрошу вас сделать, это озаботиться гардеробом. Вы должны выглядеть скромно и неприметно, но так, чтобы вас пустили в любую приемную.

Орландо не ошибся в расчете – князь Аль-Нижад упорхнул буквально из-под носа у Карианиди. Правитель был в бешенстве, а премьер-министр цокал языком и сокрушался – надо же, надо же, как он успел так ловко. Герцог, правда, выразил желание взять штурмом замок Аль-Нижада, но Орландо его отговорил, тем более что в этом пункте он был не одинок. Все окружение герцога в один голос твердило ему, что князь неуязвим в своем горном замке. Да и беспокоиться не стоит, пока он там.

К счастью все потихоньку поутихло, и Орландо смог заняться текущими делами, которые требовали безотлагательного решения. Он предложил ввести должности интендантов, которые якобы были предназначены для разгрузки существующих министров. Но суть заключалась в том, что интенданты должны были выполнять министерские функции, пока штатные министры заняты разворовыванием бюджета. При обсуждении на совете княгиня Шварцмауль высказалась о том, что проект очень перспективный, хотя и требует доработки, а маркиз Нгуен дал понять, что в случае внесения поправок, он будет голосовать за.

И пусть до тех пор, пока Правитель мог легко наложить вето на любую инициативу, это оставалось всего лишь словами, но ценность этих слов Орландо ощутил чуть ли не физически: буквально на следующий день он получил приглашение на прием к барону Ферро. Вот так – теперь бароны не считали зазорным принимать лакея, а Орландо, хотя и не любил суеты, но некоторые из приемов обязательно посещал, потому что ему как воздух нужны были связи.

Теперь в его приемной день и ночь толпились люди. Не Правитель принимал посетителей, а премьер-министр. Сначала они его здорово отвлекали, а потом он установил определенные приемные часы, в которые он спускался из кабинета в Зеленый зал и общался с посетителями. В любое другое время премьер-министра просто не существовало – ни для кого. Будь это хоть князь, хоть граф, хоть кто угодно, Его Превосходительство своим принципам не изменял.

Он с головой ушел в работу, благо работать было над чем. Теперь он окончательно перебрался во дворец, ибо не мог позволить себе терять время. С болью в сердце он простился с Цилей и голубями, со своей уютной комнаткой, но впереди его ждали дела, и раскисать было некогда.

Обтесавшись и приработавшись на новом месте, он понял, что не все так уж плохо. Кормили во дворце отлично, убирали тоже. Для жилья он облюбовал себе бывшую королевскую курительную, которая находилась рядом с кабинетом. Орландо не курил, поэтому он велел вынести из комнаты всю мебель, обтянуть стены заново и поставить там кровать. Он не выбирал ткань, но когда все было сделано, ему очень понравилось: стеновые панели обтянули муслином благородного серого цвета с едва видным узором. В комнату поставили кровать, большой шкаф для одежды, а перед камином водрузили большое мягкое кресло. На окна повесили белые тюлевые занавески и тяжелые темно-серые портьеры, подвязанные золотистыми кистями. Получилось очень сдержанно, но уютно и спокойно. По утрам солнце красило спальню, золотило стены и красиво выделяло рисунок на ткани, а дождливыми вечерами Орландо сидел в громадном кресле перед зажженным камином, глядя, как огонь пляшет, пожирая поленья.

В такие вечера он часто открывал окно, несмотря на дождь. Он любил вдыхать влажную свежесть, иногда ловить капельку, случайно залетевшую внутрь и наслаждаться живым теплом. Это будило воображение, он частенько читал сказки или рыцарские романы, если позволяло время.

В один из таких вечеров он перечитывал договор с Тридесятым царством. Этот договор был заключен еще королевой Мередит, бабкой Ибрагима, с тогдашним владыкой Валдисом. По договору, Мередит предоставила Валдису армию Страны Вечной Осени для завоевания земель на востоке. Девять лет длилась война, по окончании которой Валдис приобрел морские гавани, что позволило ему основаться на побережье и взимать пошлины со всех своих соседей.

Так вот, по договору, Тридесятое царство, ежегодно, в течение ста лет обязалась выплачивать Стране Вечной Осени по пятьдесят тысяч септимов. До сих пор это соглашение неукоснительно соблюдалось, о чем имелись документы в объемистой папке. Со дня заключения договора уже минуло восемьдесят четыре года, оставалось платить шестнадцать лет. Однако, изучив расписки, Орландо увидел, что царствующий король Драгомил особо не спешил исполнять волю своего покойного деда, он частенько задерживал платежи, и явно мечтал избавиться от обременительной обязанности.

Соглашение было секретным, обслуживал его банкирский дом «Фромм и К», на счета которого поступали деньги, но даже княгиня Шварцмауль не была посвящена в условия договора. Таким образом, со смертью короля Ибрагима, одна из сторон автоматически устранялась, что давало Драгомилу повод надеяться, что на этом все и кончится. В договоре были прописаны санкции за нарушение условий – и одной из них было то, что если Тридесятое царство не исполняет свою обязанность по уплате, то Стране Вечной Осени отходит половина завоеванной территории.

Орландо всмотрелся в карту: Славичский берег лежал на востоке, общей границы со Страной Вечной Осени у него не было. Если представить, что он потребует у Драгомила половину берега, то придется придумать, каким образом до нее добираться.

- Не продумала Мередит этого момента…

Перечитывая договор на сотый раз, он думал и о своих делах. Аль-Нижад, как оказалось, умел быть благодарным, Орландо оказался принят и по достоинству оценен среди его могущественных родственников. Они все без исключения были деловыми людьми, поэтому происхождение премьер-министра их заботило в самую последнюю очередь. Присмотревшись к нему и решив, что он умен и энергичен, а также честен в делах, княгини Аль-Нижад, Шварцмауль и маркиз Нгуен стали оказывать ему посильное содействие. Благодаря их поддержке он смог запустить несколько очень серьезных проектов, одним из которых стала его давняя мечта – широкомасштабное освоение Ферсанга.

Маркиз Нгуен оказался весьма заинтересован в разработке тамошних месторождений и полностью согласился с Орландо в том, что для успешной работы необходимо планомерное развитие всего региона. Он занялся формированием концессий и отправкой разведывательных экспедиций, а пока суд да дело, заложил на свои деньги первую в Стране Вечной Осени Горную Школу.

Пусть пока что это было деревянное двухэтажное здание, выстроенное на скорую руку, но первые студенты уже вошли в него. И, как настоял Орландо, принимали в эту школу наиболее способных, невзирая на их сословное положение. Он даже оторвался на неделю от своих дел, чтобы поприсутствовать на открытии, и зрелище это потрясло его до глубины души: он увидел реальную, ощутимую пользу от своих усилий. Глядя на студентов, многие из которых вчера были крестьянами, он чуть не расплакался – кто знает, может быть, он изменил судьбы этих людей.

Успех в одном месте повлек за собой проблемы в другом. Бывшая партия Карианиди не преминула отметить, что премьер-министр спелся с заклятыми врагами. Но черт бы с ними, да Амоладу наушничал герцогу в его трезвые моменты, а Сарне с Распоповым жужжали в пьяные, что Орландо продался Аль-Нижаду. Герцог, конечно, доверял своему управляющему больше чем всем им вместе взятым, но капля камень точит, и отношения между ними становились все напряженнее.

Орландо это понимал, он давно уже решил, что должен избавиться от них любым способом. Нельзя оставлять за собой такие хвосты, как заговор, пусть даже и удачный. Он вздохнул, отложил папку с договором в сторону и вышел из комнаты.

С тех пор как призрак Брижитт показал ему тайник, он перенес в него свои секретные бумаги, включая отчет Тузендорфа, письма заговорщиков и прочее. В библиотеке он вынул из тайника свой блокнот, который никогда не видела ни одна душа в мире, кроме Тузендорфа. В этом блокноте была страничка, на которой было написано только восемь имен сверху вниз:

Амоладу

Фредрикссен

Феферкухен

Сарне

Распопов

Билич

Ризами

Карианиди

О себе Орландо скромно умолчал. Из восьми имен два были вычеркнуты – граф Ризами благополучно скончался от старости три месяца назад, окруженный любящими родственниками. Герцог Билич прилюдно убился на празднике, когда, будучи навеселе, полез на столб достать конфет для какой-то симпатичной прачки. Не то, чтобы высота была большая, но ему повезло – он хлопнулся головой о каменную ступеньку и был готов в мгновение ока.

Смерть Ризами была очень естественной, ведь ему минуло восемьдесят четыре года, и Орландо не обратил на него внимания, но когда погиб Билич, он написал эти имена в столбик и вычеркнул двоих. Оставалось еще пятеро, и время от времени премьер-министр возвращался к своему блокноту, раздумывая над тем, как бы помочь справедливому возмездию покарать убийц?

У него уже родился кое-какой план по поводу Распопова, все-таки он был министром финансов, а значит, наиболее уязвимым со стороны своей работы. Орландо не предпринимал никаких действий, но старательно собирал улики на него. А вот все остальные были относительно недосягаемы, особенно Амоладу, который в качестве министра внутренних дел распоряжался королевской гвардией. Как на грех он еще и не пил, но Орландо справедливо считал его самым опасным из всех и мечтал избавиться от него в первую очередь.

В дверь постучали. Орландо знал, что в этот час заходить к нему имеет право только Тузендорф, но он им пользовался только тогда, когда имел сказать своему господину что-то действительно важное, поэтому он отложил блокнот и поспешил открыть своему помощнику.

Тузендорф стал выглядеть гораздо лучше – его полнота приобрела оттенок довольства. Одевался он в точности с полученной инструкцией – скромные костюмы темных цветов не бросались в глаза, однако были безукоризненно пошиты из дорогих тканей, и опытному глазу говорили о том, что их хозяин совсем непрост.

Он вошел, поклонился, поморгал глазками по своему обыкновению и стал протирать очки. Орландо иногда задавал себе вопрос – сколько раз в день он это делает, и не страдают ли стекла от постоянного трения.

- Добрый вечер, Ваше Превосходительство.

- Добрый, добрый… Что случилось? – манера Тузендорфа ходить вокруг да около здорово раздражала главу правительства.

- Все хорошо, господин премьер-министр. Княгиня Шварцмауль просила передать, что пополнений на счете не было. – Да, Орландо отслеживал движение средств по секретному счету, но только ради этого Тузендорф бы не пришел. – Вкладчики Королевского банка волнуются, прошел слух, что счета пусты, люди требуют возврата денег. Вчера всю ночь толпа стояла возле здания банка.

- Пусть стоят.

Тузендорф опасливо моргнул:

- Возможны беспорядки, сударь, люди очень злы.

- Я их понимаю. Я тоже был бы зол, если бы мои деньги украл какой-нибудь министр финансов. Если я не ошибаюсь, фонды банка ушли на празднование свадьбы дочери князя Распопова?

- Это, конечно, еще не доказано, но есть основания…

- Вот и отлично, что есть. Позаботьтесь о том, чтобы это стало известно – люди вправе знать…

Тузендорф хотел что-то добавить, даже открыл рот, но потом передумал.

- И еще, Ваше Превосходительство, я выследил Горана Олассона, он сейчас прячется на Харамарских болотах.

- Так повесьте его, в чем проблема?

Личный помощник почмокал губами, а потом боязливо добавил:

- Господин граф Амоладу сейчас охотится в своем поместье.

- И что?

- Поместье господина графа находится под Кер-Тебюром, в получасе ходу от Харамар. Может, потом уже и повесим?

Тузендорф сказал и сам же испуганно прикрыл рот рукой. А Орландо привстал в кресле, глаза его загорелись внезапной мыслью.

- Да, да, да, вы правы! Именно так мы и поступим. Только без шума и пыли.

- Это само собой… - Тузендорф поспешил откланяться.

Орландо нарадоваться на него не мог - теперь, когда у него был Тузендорф, многое стало проще. Тузендорф имел привычку ни о чем его не спрашивать, только моргать подслеповатыми глазками и в точности исполнять его поручения. А иногда не в точности, а даже лучше.

Вот и на сей раз верный помощник его не подвел, не прошло и трех дней, как в Амаранту пришло скорбное известие о том, что министр внутренних дел граф Амоладу погиб во время охоты, став жертвой беглого преступника, маньяка и изувера Горана Олассона. Маньяка, правда, схватили, и тут же повесили, но министра было не вернуть. С огромным облегчением Орландо вычеркнул очередное имя из своего списка.

В течение полугода Орландо так или иначе избавился от всех заговорщиков. Интереснее всего получилось с Распоповым: то, что он проворовался вконец, не было ни для кого секретом. Но он залез во вклады Королевского банка, и это вызвало волну народного возмущения. Орландо заботливо снабжал людей слухами о банкротстве и о том, кто виноват в растрате.

Бан