Развитие нарушений поведения

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

В начальный период развития семейной психотерапии па­циентов считали козлами отпущения, на которых семья прое­цирует свои конфликты и чьи отклонения способствуют со­хранению стабильности семьи. В литературе часто описыва­лись ситуации, когда родители, испытывающие серьезный, но скрытый конфликт, объединяются, чтобы заботиться о ребенке, который страдает эмоциональным расстройством и затем становится идентифицированным пациентом. Существовала теория о том, что семейный конфликт вызывает нарушения поведения у детей. Многие концепции, выдвинутые в то вре­мя, касались дисфункциональных способов поддержания мира в семье: «козел отпущения», псевдовзаимность, «резиновый забор», семейный проективный процесс, двойная связь, запреты, мистификация и так далее. Эти механизмы могли сводить молодых людей с ума, но они помогали удержать семью от распада. <...>

В наше время семейные психотерапевты не слишком заду­мываются о том, из-за чего возникают проблемы; они думают о том, как семьи невольно способствуют сохранению своих проблем. В каждой системе семейной психотерапии существуют свои представления о том, как патологические семьи приспо­сабливаются к совместной жизни, но для описания некоторых существенных различий во мнениях полезно обсудить следую­щие темы: жесткие системы, функция симптомов, скрытая ди­намика и патологические треугольники.

Жесткие системы. Отсутствие гибкости — это характеристика, которая чаще всего присуща патологическим семейным системам. Хроническое отсутствие гибкости является наиболее яркой чертой семей, члены которых страдают расстройствами; эти семьи настолько ригидны, что в них практически невозможно вырасти здоровым и нормальным человеком. Крайняя жесткость бывает причиной, по которой иные семьи становятся дисфункциональными в переходные периоды жизненного цикла; когда эти семьи не могут модифицировать свою организацию в ответ на связанные с ростом изменения или стресс, в них возникают нарушения.

Еще в начальный период наблюдений за взаимодействиями в семьях больных шизофренией исследователи подчерки­вали ригидную жесткость этих семей. Чтобы подчеркнуть тот факт, что психотические семьи сопротивляются внешним влияниям, Уинн ввел термин резиновый забор, а видимость гармонии отношений, которую пытаются создать ригидные семьи, он описывает с помощью термина псевдовзаимность. Р. Д. Лэинг показал, как родители, которые не могут смириться со здоровыми устремлениями своих детей, пользуются мистификацией, чтобы не признавать и искажать их переживания. Теоретики коммуникативной школы считали, что наиболее заметным нарушением в семьях шизофреников является крайняя жесткость их правил. Системный анализ показал, что эти семьи были неспособны адаптироваться к окружающей среде, поскольку в них отсутствовали механизмы для изменения правил; они были жестко запрограммированы на негатив­ную реакцию на новшества и изменения и относились к ним как к отклонениям от нормы, которым следует оказывать сопротивление. Силы гомеостаза преобладали над силами изме­нений, поэтому эти семьи оставались стабильными, но в них появлялись хронические расстройства.

Одним из краеугольных камней теории стратегической школы является концепция, согласно которой причиной се­мейной патологии считается ригидное гомеостатическое функционирование. Представители стратегической школы считают, что дисфункциональные семьи реагируют на проблемы, выби­рая лишь решения, лежащие внутри ограниченного диапазона. Даже если выбранные ими решения не дают положительных результатов, эти семьи упрямо продолжают пытаться решить проблему тем же способом; таким образом, проблема скорее не в патологических симптомах, а именно в этих попытках. Бихевиористы используют аналогичную идею, объясняя симптома­тическое поведение как результат неправильных усилий, при­лагаемых для изменения поведения. Часто родители думают, что они наказывают своих детей, а на самом деле они только подкрепляют их поведение своим вниманием.

Клиницисты психоаналитической и экспериенциальной (основанной на опыте) школ идентифицируют патологиче­скую жесткость у индивидов, а также у целых семей. Предста­вители этих двух школ думают, что интрапсихическая ригид­ность индивида, принимающая форму конфликта, задержки развития и эмоционального подавления, вносит свой вклад в семейную патологию. Психоаналитики считают патологи­ческие семьи закрытыми системами, которые сопротивляют­ся изменениям. При таком ходе мысли предполагается, что семьи, в которых проявляются симптомы, ригидны потому, что они относятся к настоящему, как к прошлому. Столкнув­шись с необходимостью изменений, дисфункциональные се­мьи регрессируют на более ранние уровни развития, на кото­рых они зафиксировались из-за наличия неразрешенных кон­фликтов.

Психотерапевты экспериенциальной школы часто описы­вают патологические семьи как семьи, постоянно сопротивляющиеся изменениям, связанным с ростом. Через носителя симптомов как бы выражается семейный паттерн противодей­ствия силам жизни. К сожалению, такая модель подразу­мевает, что корень зла находится в семье, а индивид является жертвой. Экспериенциальная модель жесткости довольно проста и полезна в основном для терапии легких форм психических отклонений.

Психотерапевты структурной школы считают, что жест­кость дисфункциональных семей локализована на границах между подсистемами, В семьях с нарушениями существует тенденция либо к заметному смешению, либо к заметному рассоединению. Молодые психотерапевты, которым еще трудно диагностировать семейную структуру, сначала испытывают приятное удивление, столкнувшись с семьей, в которой име­ются серьезные нарушения. В таких случаях структуру очень легко увидеть. К сожалению, если структура семьи совершен­но ясна, это свидетельствует об отклонениях в крайних фор­мах, которые очень трудно поддаются изменению.

Психотерапевты структурной школы также выявляют в се­мьях с патологическими симптомами крайнюю жесткость. Минухин подчеркивает, что в нормальных во всех других от­ношениях семьях возникнут проблемы, если для преодоления кризиса, связанного с развитием или изменениями во внешней среде, эти семьи не смогут модифицировать свою прежнюю функциональную структуру. Семейные психотерапевты долж­ны четко представлять себе, что семьи, в которых имеются симптомы патологии, часто имеют здоровую основу — им про­сто необходима помощь, чтобы приспособиться к изменению обстоятельств.

Функция симптомов. На ранних этапах развития семей­ной психотерапии психотерапевты думали, что идентифици­рованный пациент выполняет важнейшую функцию в семьях с нарушениями, помогая семье избежать конфликта и таким образом сохранить стабильность. Фогель и Белл изображали детей с эмоциональными нарушениями как семейных козлов отпущения, выбранных в качестве объектов родительской проекции, потому что этим детям присущи черты, отличаю­щие их от других членов семьи. Поэтому их отклонения способствуют сплоченности семьи. Теоретики коммуникации ду­мали, что симптомы несут смысловую нагрузку — выполняют функцию сообщения — и имеют последствия, выполняя фун­кцию контроля над другими членами семьи.

В наше время многие семейные психотерапевты отрицают, что симптомы имеют какой-либо смысл или функцию. Психо­терапевты бихевиористской и стратегической школ не счита­ют, что симптомы необходимы для поддержания стабильности семьи, и поэтому их вмешательство направлено на блокирова­ние симптома без перестройки структуры семьи. Бихевиористы никогда не соглашались с тем, что за симптомами скрыва­ется патология, или что они выполняют какую-либо важную функцию. Психотерапевты бихевиористской школы считают, что проблемы возникают просто как результат неправильных попыток изменить поведение и недостатка умении. Они кон­центрируют все свое внимание только на симптомах, и это яв­ляется одной из причин, объясняющих, почему им удается ус­пешно выявлять возможные способы подкрепления этих симп­томов; по этой же причине они не особенно успешно справля­ются со случаями, когда функцией проблемного поведения ребенка является стабилизация конфликтных отношений суп­ругов или когда ссоры между супругами играют роль защиты от неразрешенных личных проблем. Семейные психотерапев­ты стратегической школы признают, что симптомы могут слу­жить какой-либо цели, но отрицают необходимость учета этой цели при планировании психотерапии. Вместо того чтобы по­пытаться разобраться, какую функцию могут выполнять сим­птомы, они уделяют главное внимание тому, чтобы понять, как отдельные части системы складываются в единое целое. Пред­ставители этой школы стоят на умеренных позициях, считая, что если они помогут семьям избавиться от симптомов, то эти семьи смогут сами о себе позаботиться.

Семейные психотерапевты некоторых других школ про­должают считать, что симптомы сигнализируют о более глубо­ких проблемах и что их функция в том, чтобы поддерживать стабильность семьи. В семьях, где не выносят открытого кон­фликта, член семьи, у которого проявляются симптомы, игра­ет роль дымовой завесы или отводного канала. Так же как симптоматическое поведение одного из членов помогает сохра­нить равновесие в нуклеарной семье, проблемы в нуклеарной семье способствуют балансировке расширенной семьи. В сво­их разработках психотерапевты психоаналитической, боуэновской и структурной школ могут объяснять неспособность супружеской нары сформировать интимную привязанность тем, что один или оба супруга все еще используются как по­средники в отношениях между их родителями. Таким образом, симптоматическое поведение передается от поколения к поколению, и его функция состоит в стабилизации семейной системы, состоящей из нескольких поколений.

Очень часто можно наблюдать симптомы, функция кото­рых в том, чтобы заставить родителя, испытывающего депрес­сию или отчуждение, активнее участвовать в жизни семьи. Для иллюстрации этого распространенного наблюдения при­ведем два примера. Первый из них взят из работы Хейли «Проблеморешающая психотерапия» (1976). Хейли считает, что отклонения в поведении ребенка часто являются частью повторяющегося цикла, который необходим, чтобы родители продолжали сохранять связь с семьей. Вот типичная последо­вательность этапов цикла: отец подавлен и замыкается в себе; ребенок начинает плохо себя вести; мать с ним не справляет­ся; отец вмешивается, восстанавливая свою связь с матерью через ребенка. Второй пример взят из интервью, проведенно­го Гарри Апонте (известный семейный психотерапевт струк­турной школы). <...>

Это интервью с бедной семьей чернокожих американцев, которая полностью соответствует описанию «мультипроблемной» семьи. Все члены этой семьи — мать, шестеро взрослых или почти взрослых детей и двое внуков — подвергаются рис­ку срыва, болезни, нервного расстройства, насилия, несчастно­го случая или сочетания всех этих факторов. Кроме того, чле­ны семьи шумливы, склонны к разрушительному поведению и трудно поддаются контролю.

В какой-то момент Апонте спрашивает у матери: «Как вам удается справляться со всем этим?» Мать, которая казалась апатичной и, по-видимому, не проявляла интереса к разговору психотерапевта с ее детьми, отвечает: «Я притворяюсь гориллой». Дети смеются, описывая, какой ужасной становится их мать, когда она притворяется гориллой.

Вскоре после этого разговора происходит случай, который свидетельствует о том, что действует повторяющаяся каузаль­ная последовательность; один из циклов «лишних» событий, возможно, имеющих отношение к семейному равновесию. Мать по-прежнему апатична и выглядит усталой, и психотера­певт спрашивает о состоянии ее нервной системы. Сначала дети вроде бы успокаиваются и слушают. Когда она признает­ся в том, что у нее было плохо с нервами и она принимает таб­летки, дети начинают капризничать. Один из мальчиков тол­кает маленького ребенка; другой пытается не позволить малы­шу дать сдачи обидчику; ребенок начинает кричать. Психоте­рапевт спрашивает двадцатилетнюю дочь (мать ребенка), может ли она успокоить его; она отвечает, что не может. В этот момент мать семейства встает и шлепает внука свернутой в трубку газетой, пробуждаясь от своей летаргии, как некий спя­щий великан, которого побеспокоила мошка. Она пинком уса­живает ребенка, и он больше не шумит. Пока происходят все эти события, все остальные дети прыгают и радостно вопят и получают за это выговор от матери, после чего они успокаиваются, а мать снова садится, но теперь кажется, что она внима­тельнее наблюдает за детьми, и власть явно принадлежит ей.

В этом примере мать, подавленная стрессом, впадает в де­прессивное состояние; когда она описывает свою депрессию, дети начинают беспокоиться и плохо себя вести; их плохое поведение вызывает реакцию матери, выводя ее из отстраненно­го состояния и заставляя наводить порядок в этом хаосе. Симптоматическое плохое поведение детей выполняет две функции: оно вызывает у матери депрессию и оно же лечит от нее, в результате чего возникает повторяющийся цикл.

Скрытая динамика.

<...> Несмотря на то, что в семейной психотерапии суще­ствует традиция объяснять проблемное поведение без привле­чения скрытой динамики, многие семейные психотерапевты считают, что на самом деле проблема заключается не в заяв­ленных симптомах и не в связанных с ними взаимодействиях; истинная проблема кроется в семейной патологии, какая-либо форма которой лежит в основе этих симптомов. Когда семьи начинают лечение, эти психотерапевты рассматривают не только поведенческие последовательности, а смотрят глубже илиболее широко, предполагая найти в семье какой-либо се­рьезный дефект. Главным примером такого подхода является концепция структуры семьи, разработанная Минухиным. Се­мейные психотерапевты структурной школы слушают, как члены семьи описывают проблемное поведение, но для объясне ния и разрешения этих проблем они ищут скрытую струк­турную патологию.

Структурная патология концептуально отличается от интрапсихического конфликта, который рассматривается в пс иходинамической теории. Интрапсихический конфликт — это абстрактная психологическая концепция, в то время как структурная патология является концепцией, основанной на наблюдаемых взаимодействиях. Тем не менее на практике семейные психотерапевты структурной школы переключают свое внимание с жалоб членов семьи на другой уровень анализа.

В настоящее время концепция структуры семьи является одной из главных концепций семейной психотерапии, и всех семейных психотерапевтов можно разделить на тех, кто анали­зирует структуру семьи, и тех, кто этого не делает. Хейли за­нимается исследованием структуры, поэтому многие считают, ЧТО OU одакйсково принадлежит как к структурной школе, так и к стратегической; Мара Селъвини Палаццоли и Линн Хоффман вводят структурныеконцепции, говоря о системном конфликте и «слишком тесно объединенных и переплетающихся системах». Джон Викланд из группы MRI категорически отрицает необходимость привлечения структурных концепции для оценки сежи и считает такой подход разновидностью дис­кредитированного псивдинмиийиияо теоретизирования. Другие специалисты в области семейной психотерапии, в том числе бихевиористы (Паттерсон) и представители психотера­пии, основанной на опыте (экспериенциальной) (Витакер), признают практическую полезность структурных концепций, что свидетельствует о все большем сближении конкурирую­щих школ.

Ни психоаналитики, ни последователи Боуэна не пользу­ются минухинской структурной теорией семьи, но в обеих этих школах имеются собственные концепции скрытой динамики. Психоаналитики создали идею скрытой динамики; современ­ные практикующие семейные психоаналитики используют эту идею в концепциях интрапсихического структурного конфликта (Ид, Это, Супер-эго), задержки развития, внутренних объектных отношений и взаимосвязи между психопатологи­ческими структурами различных членов семьи. Согласно пси­хоаналитической модели, проблемы могут возникать в процес­се взаимодействий, но в основе этих проблем лежат недостат­ки взаимодействующих индивидуумов.

В теории Боуэна главными концепциями скрытой динамики семьи являются концепции слияния, семейного проектив­ного процесса и взаимосвязанных треугольников. На эти скрытые проблемы обращается такое большое внимание, что последователи Боуэна, вероятно, тратят на непосредственное исследование имеющихся симптомов или даже самих носите­лей этих симптомов меньше времени, чем представители лю­бой другой школы.

В теории Боуэна используется модель психического рас­стройства, основанная на концепции предрасположенности к стрессу (diathesis-stress model). Эта модель заимствована из генетических исследований: нарушения появляются у челове­ка тогда, когда какое-либо событие, происходящее в окружаю­щей среде, в достаточной степени усиливает генетическую предрасположенность. В теории Боуэна люди, у которых раз­виваются симптомы под воздействием стресса, вызывающего тревогу, — это люди с низким уровнем дифференцированности, эмоционально оторванные от систем поддержки, особен­но в расширенной семье. Предрасположенность может быть и не генетической, но она передается от поколения к поколению.

Патологические треугольники. Появление теории двой­ной связи ознаменовало собой тот факт, что при исследовании развития нарушений поведения произошел переход от индивидуальных к системным единицам анализа. Современные концепции патологии иногда имеют отношение к индиви­дам — слияние в отношениях, мистификация, неразрешенная симбиотическая привязанность. Однако наиболее сложным во всей этой области является триадное мышление.

Некоторые школы семейной психотерапии считают цент­ральной причиной нарушений поведения патологические тре­угольники. Из подобных теорий наиболее проста и широко известна, по-видимому, теория Боуэна. Боуэн объясняет, что когда два человека находятся в конфликтных отношениях, тот из них, кто испытывает большую тревогу, создает «треугольник», обращаясь к третьему лицу. Эта модель не только отлич­но объясняет системную патологию, но и служит предостере­жением для психотерапевтов. До тех пор пока психотерапевт остается в слиянии с одной стороной эмоционального кон­фликта, он является частью проблемы, а не частью ее решения. Согласно психоаналитической теории, главной причиной неврозов является Эдипов комплекс. В этом случае семейные взаимодействия стимулируют формирование отношений типа «треугольник», но этот треугольник формируется и сохраня­ется в индивидуальной психике. Нежность матери может быть соблазнительной, а ревность отца — угрожающей, но желание уничтожить отца и обладать матерью — это плод фантазии. Внешние события, происходящие за пределами семьи, могут вызвать патологическую фиксацию этого конфликта, но сам конфликт таится во внутренней сфере ума.

Психоаналитическая модель индивида — это модель разде­ления личности, стороны которой ведут между собой внутрен­нюю войну. Но практикующие семейные психоаналитики от­носятся к семейным проблемам как к нарушениям ^в отноше­ниях. Возможно, что причина проблемы зависит от индивиду­альных личностей членов семьи, но сама проблема возникает в результате их взаимодействия. Основной психоаналитиче­ской концепцией для описания взаимосвязанных патологиче­ских семейных отношений является концепция комплементарностц патологических потребностей. Человек с сильной потребностью быть уступчивым, например, вступит в брак с кем-либо, у кого имеется сильная потребность в доминантности. Эти потребности основываются на идентификациях и интроекциях раннего детства. Муж, который ощущает себя жер­твой, интериоризовал патологические интроекции, сосредоточенные вокруг агрессивных конфликтов, но его потребности реализуются в патологических отношениях: его бессознатель­ная потребность в агрессоре заставит его выбрать себе жену, которая может играть эту роль, что позволит ему проециро­вать свою вытесненную или отщепленную агрессивность на свою жену. Таким образом, разделение личности приводит к разделению супругов.

Структурная теория нарушений в семье основана на тре­угольных конфигурациях, в которых дисфункциональная гра­ница между двумя людьми или подсистемами взаимосвязана с наличием границы с третьей стороной. Смешение между от­цом и сыном отражает рассоединение между отцом и матерью; рассоединение между матерью-одиночкой и ее детьми являет­ся оборотной стороной ее чрезмерной активности вне семьи. В структурной теории семьи также используется концепция патологических треугольников для объяснения уходящих от конфликта триад, то есть ситуации, когда родители переносят свой конфликт на ребенка. Минухин, Росман и Бэйкер даже продемонстрировали психологические изменения, которые происходят, когда конфликтующие родители переносят свой стресс на психосоматического ребенка. При использовании этой модели психотерапия планируется таким образом, чтобы отделить ребенка от борьбы его родителей и помочь родите­лям научиться улаживать свои конфликты прямым путем.

Большинство семейных психотерапевтов стратегической школы работают с диадной моделью — симптомы у одного че­ловека сохраняются потому, что другие (рассматриваемые как единая группа) прилагают усилия для их устранения. Однако Хейли и Сельвини Палаццоли пользуются моделью треуголь­ника в форме коалиций между поколениями. Эти «порочные треугольники», как их называет Хейли, формируются в тех случаях, когда родитель и ребенок или бабушка (дедушка) и ребенок сговариваются и создают скрытую оппозицию друго­му взрослому. Если психотерапевт не выявит такие коалиции между поколениями, то любые его попытки помочь родителям разрешить «их» проблемы с симптоматическим ребенком об­речены на провал. По этой причине бихевиористское обучение родителей, по-видимому, не даст эффекта, если существует се рьезный невыявленный конфликт между родителями. Мало пользы учить отца, как вознаграждать уважительное поведе­ние сына по отношению к отцу, если мать незаметно подкреп­ляет неуважительное отношение сына к отцу.

Цели психотерапии

Цель любого психотерапевтического лечения состоит в том, чтобы помочь людям измениться и таким образом облег­чить свой дистресс. Такова цель индивидуальной психотера­пии, групповой психотерапии и семейной психотерапии. По­чему же тогда в литературе так часто обсуждаются различия между целями, которые ставят перед собой различные школы психотерапии? Частично это объясняется тем, что существу­ют различные представления о том, как люди изменяются; еще одна причина просто в использовании различной терминоло­гии для описания изменений. Когда последователи Боуэна го­ворят о «дифференциации «Я», а психоаналитики — о «возра­стании силы Эго», они имеют в виду примерно одно и то же.

Если не принимать в расчет семантические различия, то су­ществуют две основные характеристики целей, по которым различаются школы семейной психотерапии. Во-первых, шко­лы ставят перед собой различные промежуточные цели; они стараются достичь изменений, используя различные аспекты личного и семейного функционирования. Во-вторых, различ­ные школы стремятся к изменениям различного масштаба. Некоторые удовлетворяются снятием симптомов, другие стремятся изменить всю систему семьи.

Различия между промежуточными целями разных систем психотерапии основаны на теоретических разногласиях по по­воду того, какие аспекты личного и семейного функциониро­вания наиболее необходимо изменить. Одна из целей экспериенциальной семейной психотерапии — помочь семьям достичь большей эмоциональной экспрессивности. Представители этого направления считают, что эмоциональная стагнация яв­ляется важнейшей проблемой и что повышение экспрессивно­сти позволит людям более остро чувствовать и стать счастли­вее. Поэтому различия между промежуточными целями раз­личных школ во многом отражают теоретические различия в представлениях о том, как лучше всего достигаются изменения поведения. Подробнее эти различия будут обсуждаться далее, в разделе «Условия, необходимые для изменения поведения».

Второе различие в целях — масштаб изменений — связано с различиями в том, какие задачи ставят перед собой различные школы — разрешение имеющихся проблем или полная пере­стройка семейных систем. Все семейные психотерапевты заин­тересованы в разрешении проблем и уменьшении симптомов. Но эти их интересы лежат в диапазоне от желания устранить только симптомы до стремления к полному изменению всей се­мейной системы. Психотерапевтов стратегической и бихевио­ристской школ меньше других интересует изменение всей си­стемы; психоаналитики и последователи Боуэна больше всех заботятся о системных изменениях. Кроме того, психоаналити­ки и последователи Боуэна особенно заинтересованы в фунда­ментальных изменениях индивидуальных личностей (интрапсихическое структурное изменение или дифференциация), и это уникальная особенность, отличающая их от семейных психотерапевтов всех других направлений.

Целью структурной семейной психотерапии является как снятие симптомов, так и структурные изменения. Но при этом психотерапевты стремятся к таким структурным изменениям, которые необходимы для достижения весьма скромной цели — реорганизовать ту конкретную часть семейной структуры, ко­торая стала дисфункциональной и вызывает проблемы, пото­му что не изменяется, чтобы приспособиться к меняющимся обстоятельствам. Семейные психотерапевты структурной школы не ставят перед собой более далеко идущих целей пе­рестройки всей семьи. Цели семейных психотерапевтов груп­повой, коммуникативной и экспериенциальнои школ также находятся где-то между симптоматическим улучшением и систематичной реорганизацией семьи. Практикующие психоте­рапевты из этих школ не сосредоточивают все свое внимание на заявленных жалобах или на всей системе семьи. Вместо это­го они уделяют особое внимание отдельным процессам, счи­тая, что они лежат в основе симптомов: это групповая динами­ка, модели коммуникации и эмоциональная экспрессивность. Считается, что совершенствование этих процессов приводит к снятию симптомов и способствует развитию и здоровью се-1ьи, но ни снятие симптомов, ни изменение системы сами по себе не являются целями.

С точки зрения автора этой книги, одной из целей семейной к психотерапии должно быть решение проблем, с которыми клиенты пришли к психотерапевту. Если члены семьи просят помочь им решить конкретную проблему, а психотерапевт по­ют им лучше выражать свои чувства, но не помог решить эту проблему, то он не оправдал ожиданий членов семьи в весьма важном отношении. Одним из достоинств психотерапевтов, применяющих бихевиористский и стратегический подходы и сосредоточивающихся исключительно на предъявленных жа­лобах, является то, что они не обманывают себя и своих кли­ентов по поводу того, решены ли эти проблемы. При некото­рых других подходах, когда семейные психотерапевты притя­зают на большее, они рискуют забыть о своей главной обязанности. Например, если мать жалуется, что ее маленькая дочка непослушна и плохо учится, а психотерапевт обходит эти трудности, чтобы заняться «истинными проблемами», ко­торые могут быть выявлены в отношениях между этой женщи­ной и ее родителями или в ее конфликте с мужем, то существу­ет реальная опасность, что психотерапевт не оправдает ожида­ний семьи. Если считать, что успех состоит в том, чтобы члены семьи приняли точку зрения психотерапевта и работали нал достижением его концептуальной цели, то психотерапия ста­новится силовой борьбой или внушением определенных идей, В какой-то степени это происходит при любой психотерапии, но оправдано только тогда, когда при достижении концепту­альных целей психотерапевта достигаются также и цели семьи. Преимущества работы над снятием симптомов состоят в том, что такая работа прямо отвечает запросам семьи и устра­няет неопределенность в вопросе о том, достигла ли психоте­рапия успеха. Ее недостаток в том, что работая только на уров­не симптоматического или способствующего сохранению сим­птомов поведения, можно получить недолговечные изменения. Этот фундаментальный спор о последствиях симптоматиче­ских улучшений должен быть окончательно разрешен эмпи­рическим путем. Пока что кажется очевидным, что изменение поведения, способствующего сохранению симптомов — даже если не обращать особого внимания на скрытую семейную ди­намику, — может дать положительный рост или стремительно усиливающиеся изменения, которые ведут к все более удовле­творительному семейному функционированию. С другой стороны, существует опасность, что снятие симптомов будет успешным, но недолговечным, особенно если вмешательство спланировано для достижения монадных или диадных изме­нений без учета влияния контекста всей семьи на индивидов или пары.

Я не согласен с психоаналитиками, которые говорят, что без проникновения в бессознательную мотивацию можно из­менить поведение лишь ненадолго, и с последователями Боуэна, которые считают, что невозможно решить проблемы нуклеарной семьи, не исправив ее отношения с расширенной семьей. Но мне кажется, что для обеспечения стойкого снятия симптомов в успешных вмешательствах необходимо учиты­вать треугольные модели отношений в нуклеарной семье.