История создания летописи

Автор летописи указан в Хлебниковском списке как монах Нестор, известный агиограф на рубеже XI—XII веков, монах Киево-Печерского монастыря. Хотя в более ранних списках это имя опущено, исследователи XVIII—XIX веков считали Нестора первым русским летописцем, а «Повесть временных лет» — первой русской летописью. Изучение летописания русским лингвистом А. А. Шахматовым и его последователями показало, что существовали летописные своды, предшествовавшие «Повести временных лет». В настоящее время признаётся, что первая изначальная редакция Повести временных лет монаха Нестора утрачена, а до нашего времени дошли доработанные версии. При этом ни в одной из летописей нет указаний на то, где именно оканчивается Повесть временных лет.

Наиболее подробно проблемы источников и структуры ПВЛ были разработаны в начале XX века в трудах академикаА. А. Шахматова. Представленная им концепция до сих пор играет роль «стандартной модели», на которую опираются или с которой полемизируют последующие исследователи. Хотя многие её положения подвергались зачастую вполне обоснованной критике, но разработать сопоставимую по значимости концепцию пока не удалось.

Вторая редакция читается в составе Лаврентьевской летописи (1377 год) и других списках. Третья редакция содержится в составе Ипатьевской летописи (старейшие списки: Ипатьевский (XV век) и Хлебниковский (XVI век)). В одну из летописей второй редакции под годом 1096 добавлено самостоятельное литературное произведение, «Поучение Владимира Мономаха», датируемое 1117 годом.

По гипотезе Шахматова (поддержанной Д. С. Лихачевым и Я. С. Лурье), первый летописный свод, названный Древнейшим, был составлен при митрополичьей кафедре в Киеве, основан­ной в 1037 году. Источником для летописца послужили предания, народные песни, устные рассказы современников, некоторые письменные агиографические документы. Древнейший свод продолжил и дополнил в 1073 монах Никон, один из создателей Киевского Печерского монастыря. Затем в 1093игуменом Киево-Печерского монастыря Иоанном был создан Началь­ный свод, который использовал новгородские записи и греческие источники: «Хронограф по великому изложению», «Житие Антония» и др. Начальный свод фрагментарно сохранился в начальной части Новгородской первой летописи младшего извода. Несторпереработал Начальный свод, расширил историографическую основу и привёл русскую историю в рамки традиционной христианской историографии. Он дополнил летопись текстами договоров Руси с Византией и ввёл дополнительные исторические предания, сохранённые в устной традиции.

По версии Шахматова, первую редакцию Повести временных лет Нестор написал в Киево-Печерском монастыре в 1110—1112 годах. Вторая редакция была созданаигуменом Сильвестром в киевском Выдубицком Михайловском монастыре в 1116. По сравнению с версией Нестора была переработана заключительная часть. В 1118составляется третья редакция Повести временных лет по поручению новгородского князя Мстислава Владимировича.

Содержание

История русской земли возводится к временам Ноя. Три его сына поделили Землю:

· Симу достался восток: Бактрия, Аравия, Индия, Месопотамия, Персия, Мидия, Сирия и Финикия.

· Хаму достался юг: Египет, Ливия, Мавритания, Нумидия, Эфиопия, но также Вифиния, Киликия, Троада, Фригия, Памфилия, Кипр, Крит, Сардиния.

· Иафету (ст.-слав. Афетъ) достался северо-запад: Армения, Британия, Иллирия, Далмация, Иония, Македония, Мидия, Пафлагония, Каппадокия, Скифия иФессалия.

Потомками Иафета названы варяги, немцы, русь, шведы (ст.-слав. свеи). В начале человечество составляло единый народ, но после вавилонского столпотворения из племени Иафета выделились «норики, которые суть славяне». Исходной прародиной славян названы берега реки Дунай в районе Венгрии, Иллирии и Болгарии. Вследствие агрессии валахов часть славян ушла на Вислу (поляки), а другая — к Днепру (древляне и поляне), к Двине (дреговичи) и озеру Ильмень (словене). Расселение славян возводится ко временам апостола Андрея, который гостил у славян на Ильмене. Поляне основали Киев и назвали его в честь своего князя Кия. Другими древними славянскими городами названы словенский Новгород и кривичский Смоленск. Затем при царе Ираклии дунайские славяне испытали нашествие болгар, угров, обров и печенегов. Однако днепровские славяне попали в зависимость от хазар.

Первой упомянутой датой в летописи является 852 (6360) год, когда начала называться Русская земля, а Русь впервые появилась в Царьграде. В 859 году Восточная Европа была поделена между варягами и хазарами. Первые брали дань со словен, кривичей, веси, мери и чуди, а вторые — с полян, северян и вятичей.

Попытка северных славян избавиться от власти заморских варягов в 862 году привела к междоусобицам и закончилась призванием варягов. Русскую землю основали три брата Рюрик (Ладога), Трувор (Изборск) и Синеус (Белоозеро). Вскоре Рюрик стал единоличным правителем страны. Он основал Новгород и ставил своих наместников в Муроме, Полоцке и Ростове. В Киеве образовалось особое варяжское государство во главе с Аскольдом и Диром, которое тревожило набегами Византию.

В 882 году преемник Рюрика князь Олег захватил Смоленск, Любеч и Киев, объединив два русско-варяжских государства. В 883 году Олег покорил древлян, а в 884—885 году покорил хазарских данников радимичей и северян. В 907 году Олег предпринял крупный морской поход на ладьях в Византию, результатом которого стал договор с греками.

После смерти Олега от укуса змеи стал княжить Игорь, который воевал с древлянами, печенегами и греками. Русы первоначально были заморскими варягами, но постепенно слились с полянами, так что летописец мог сказать, что поляне ныне называются русью. Деньгами русов были гривны, а поклонялись они Перуну.

Игоря убили взбунтовавшиеся древляне, а его трон унаследовала его жена Ольга, которая при помощи варяжских воевод Свенельда и Асмуда жестоко отомстила, убив свыше 5 тысяч древлян. Ольга правила как регент при своем сыне Святославе. Возмужав, Святослав покорил вятичей, ясов, касогов и хазар, а затем воевал на Дунае против греков. Возвращаясь после одного из походов на греков, Святослав попал в засаду печенегов и погиб.

От Святослава княжий престол перешёл Ярополку, правление которого было осложнено междоусобицей. Ярополк победил своего брата и владетеля древлянскогоОлега, но погиб от варягов другого брата Владимира. Владимир вначале отослал варягов, унифицировал языческий пантеон, но затем принял христианство. В годы его правления были войны с поляками, ятвягами, вятичами, радимичами и волжскими булгарами.

После смерти Владимира в Киеве начал княжить Святополк. За жестокую расправу над братьями его прозвали Окаянным. Он был свергнут своим братом Ярославом. Оппозицию новому князю составил правитель Тмутараканский Мстислав. После окончания усобицы Ярослав построил каменные стены в Киеве и собор св. Софии. После смерти Ярослава Русская земля вновь распалась. В Киеве правил Изяслав, в Чернигове Святослав, во Владимире Игорь, в Переяславле Всеволод, в ТмутараканиРостислав. В усобице верх одержал Всеволод. После Всеволода Киевом правил Святополк, которого сменил Владимир Мономах.

5. Житийная литература XI-XII в. «Житие Бориса иГлеба», «Житие Феодосия Печерского».

Попавшие впервые на Русь переводные жития использовались с двоякой целью: для домашнего чтения (Минеи) и для богослужений (Прологи, Синаксарии).

Такое двоякое использование привело к тому, что каждое житие писалось в двух вариантах: коротком (проложном) и длинном (минейном). Короткий вариант быстро читался в церкви, а длинный затем читался вслух вечерами всей семьей.

Проложные варианты житий оказались настолько удобными, что завоевали симпатии церковнослужителей. (Сейчас бы сказали — стали бестселлерами.) Они становились все короче и короче. Появилась возможность в течение одного богослужения зачитывать несколько житий.

Древнерусская литература житий святых собственно русских начинается жизнеописаниями отдельных святых. Образцом, по которому составлялись русские «жития», служили жития греческие, типа Метафраста, т.е. имевшие задачей «похвалу» святому, при чем недостаток сведений (например, о первых годах жизни святых) восполнялся общими местами и риторическими разглагольствованиями. Ряд чудес святого — необходимая составная часть жития. В рассказе о самой жизни и подвигах святых часто вовсе не видно черт индивидуальности. Исключения из общего характера первоначальных русских «житий» до XV в. составляют лишь самые первые по времени жития «св. Бориса и Глеба» и «Феодосия Печерского», составленные преп.Нестором, жития Леонида Ростовского и жития, появившиеся в Ростовской области в XII и XIII вв., представляющие безыскусственный простой рассказ, тогда как столь же древние жития Смоленской области относятся к византийскому типу жизнеописаний.

В XV в. ряд составителей жития начинает митрополит Киприан, написавший жития митрополита Петра и несколько жития русских святых, вошедших в состав его «Степенной книги». Другой русский агиограф Пахомий Логофет составил жития и службу св. Сергию, жития и службу преп. Никону, жития св. Кирилла Белозерского, слово о перенесении мощей св. Петра и службу ему; ему же принадлежат жития святых новгородских архиепископов Моисея и Иоанна. Всего им написано 10 житий, 6 сказаний, 18 канонов и 4 похвальных слова святым. Пахомий пользовался большою известностью у современников и потомства, и был образцом для других составителей жития святых. Не менее знаменит, как составитель жития святых Епифаний Премудрый, живший сначала в одном монастыре с св. Стефаном Пермским, а потом в монастыре Сергия, — написавший жития обоих этих святых. Он хорошо знал св. Писание, греческие хронографы, палею, лествицу, патерики. У него еще более витийства, чем у Пахомия.

Продолжатели этих трех писателей вносят в свои труды новую черту — автобиографическую, так что по «житиям», ими составленным, всегда можно узнать автора. Из городских центров дело русской агиографии переходит в XVI в. в пустыни и отдаленные от культурных центров местности. Авторы этих жития не ограничивались фактами жизни святого и панегириком ему, а старались знакомить с церковными, общественными и государственными условиями, среди которых возникала и развивалась деятельность святого.

Жития этого времени являются, таким образом, ценными первоисточниками культурной и бытовой истории древней Руси. Автора, жившего в Руси Московской, всегда можно отличить, по тенденции, от автора Новгородской, Псковской и Ростовской области.

Новую эпоху в истории русских житий составляет деятельность всероссийского митрополита Макария. Его время было особенно обильно новыми «житиями» русских святых, что объясняется с одной стороны усиленною деятельностью этого митрополита по канонизации святых, а с другой — составленными им «великими Минеями-Четиими». Минеи эти, в которые внесены почти все имевшиеся к тому времени русские жития, известны в двух редакциях: Софийской и более полной — московского собора 1552 г. Столетием позже Макария, в 1627-1632 гг., появились Минеи-Четии монаха Троице-Сергиева монастыря Германа Тулупова, а в 1646-1654гг. — Минеи-Четии священника Сергиева посада Иоанна Милютина. Эти два сборника отличаются от Макариева тем, что в них вошли почти исключительно жития и сказания о русских святых. Тулупов вносил в свой сборник все, что находил по части русской агиографии, целиком; Милютин, пользуясь трудами Тулупова, сокращал и переделывал имевшиеся у него под руками жития, опуская из них предисловия, а также похвальные слова.

Особенности жития и исторического похвального слова соединяет в себе древнейший памятник нашей литературы - риторически украшенная «Память и похвала князю Русскому Владимиру» (XI в.) монаха Иакова. Произведение посвящено торжественному прославлению крестителя Руси, доказательству его богоизбранности. Иаков имел доступ к древней летописи, предшествовавшей «Повести временных лет» и Начальному своду, и использовал ее уникальные сведения, более точно передающие хронологию событий во времена Владимира Святославича.

Одно из первых произведений древнерусской агиографии – «Житие Антония Печерского». Хотя оно не сохранилось до нашего времени, можно утверждать, что это было в своем роде выдающееся сочинение. Житие содержало ценные исторические и легендарные сведения о возникновении Киево-Печерского монастыря, оказало влияние на летописание, послужило источником Начального свода, а позднее было использовано и в «Киево-Печерском патерике».

Выдающимися литературными достоинствами отличаются жития киево-печерского монаха Нестора (не ранее 1057 - нач. XII в.), созданные по образцам византийской агиографии. Его «Чтение о житии Бориса и Глеба» вместе с другими памятниками XI-XII вв. (более драматичным и эмоциональным «Сказанием о Борисе и Глебе» и продолжающим его «Сказанием о чудесах Романа и Давида») образуют широко распространенный цикл о кровопролитной междоусобной войне сыновей князя Владимира Святославича за киевский престол. Борис и Глеб (в крещении Роман и Давид) изображены мучениками не столько религиозной, сколько политической идеи. Предпочтя смерть в 1015 году борьбе против старшего брата Святополка, захватившего власть в Киеве после смерти отца, они утверждают всем своим поведением и гибелью торжество братолюбия и необходимость подчинения младших князей старшему в роде для сохранения единства Русской земли. Князья-страстотерпцы Борис и Глеб, первые канонизированные святые на Руси, стали ее небесными покровителями и защитниками.

После «Чтения» Нестор создал на основе воспоминаний современников подробное жизнеописание Феодосия Печерского, ставшее образцом в жанре преподобнического жития. Произведение содержит драгоценные сведения о монастырском быте и нравах, об отношениях к монахам простых мирян, бояр и великого князя. Позднее «Житие Феодосия Печерского» было включено в «Киево-Печерский патерик» - последнее крупное произведение домонгольской Руси.

Еще в XI-XII вв. в Киево-Печерском монастыре записывались предания о его истории и подвизавшихся в нем подвижниках благочестия, отразившиеся в «Повести временных лет» под 1051 и 1074 гг. В 20-е-30-е гг. XIII века начинает складываться «Киево-Печерский патерик» - сборник кратких рассказов об истории этой обители, ее монахах, их аскетической жизни и духовных подвигах. В основу памятника легли послания и сопровождающие их патериковые повести двух киево-печерских иноков: Симона, ставшего в 1214 году первым епископом Владимирским и Суздальским, и Поликарпа. Источниками их рассказов о событиях XI - первой половины XII в. явились монастырские и родовые предания, народные сказания, киево-печерское летописание, жития Антония и Феодосия Печерских. Становление жанра патерика проходило на пересечении устных и письменных традиций: фольклора, агиографии, летописания, ораторской прозы.

«Киево-Печерского патерик» - одна из самых любимых книг православной Руси. На протяжении столетий его охотно читали и переписывали. 300 лет, до появления «Волоколамского патерика» в 30-40 гг. XVI в., он оставался единственным оригинальным памятником этого жанра в древнерусской литературе.

Русские жития святых отличаются большою трезвостью. Когда у агиографа не хватало точных преданий о жизни святого, он, не давая воли своему воображению, обыкновенно развивал скудные воспоминания «риторическим плетением словес» или вставлял их в самую общую, типическую рамку соответствующего агиологического чина.

Сдержанность русской агиографии особенно бросается в глаза в сравнении с средневековыми житиями латинского Запада. Даже необходимые в житии святого чудеса даны очень скупо как раз для самых чтимых русских святых, получивших современные биографии: Феодосия Печерского, Сергия Радонежского, Иосифа Волоцкого.

«Сказание о Борисе и Глебе»

Появление оригинальной агиографической литературы на Руси было связано с общей политической борьбой за утверждение своей религиозной самостоятельности, стремлением подчеркнуть, что Русская земля имеет собственных предстателей и ходатаев перед богом. Окружая личность князя ореолом святости, жития содействовали политическому упрочению основ феодального строя.

Образцом древнерусского княжеского жития является анонимное «Сказание о Борисе и Глебе», созданное, по-видимому, в конце XI-начале XII в. В основу «Сказания» положен исторический факт убийства Святополком своих младших братьев Бориса и Глеба в 1015 г. Когда в 40-х годах XI в. Ярослав добился канонизации византийской церковью убитых братьев, потребовалось создание специального произведения, которое бы прославило подвиг страстотерпцев и мстителя за их гибель Ярослава. На основе летописной повести в конце ХI в. и было написано неизвестным автором «Сказание о Борисе и Глебе».

Автор «Сказания» сохраняет историческую конкретность, подробно излагая все перипетии, связанные со злодейским убийством Бориса и Глеба. Как и летопись, «Сказание» резко осуждает убийцу – «окаянного» Святополка и выступает против братоубийственных раздоров, отстаивая патриотическую идею единства «Русской великой страны».

Историзмом повествования «Сказание» выгодно отличается от византийских мартирий. Оно несет важную политическую идею родового старшинства в системе княжеского наследования. «Сказание» подчинено задаче укрепления феодального правопорядка, прославлению вассальной верности: Борис и Глеб не могут нарушить верности по отношению к старшему брату, который заменяет им отца. Борис отказывается от предложения своих дружинников силой захватить Киев. Глеб, предупрежденный сестрой Предславой о готовящемся убийстве, добровольно идет на смерть. Также прославляется подвиг вассальной верности слуги Бориса — отрока Георгия, который своим телом прикрывает князя.

«Сказание» не следует традиционной композиционной схеме жития, обычно описывавшего всю жизнь подвижника — от его рождения до смерти. Оно излагает лишь один эпизод из жизни своих героев — их злодейское убийство. Борис и Глеб изображаются идеальными христианскими героями-мучениками. Они добровольно принимают «мученический венец».

Прославление этого Христианского подвига выдержано в манере агиографической литературы. Автор уснащает повествование обильными монологами — плачами героев, их молитвословиями, которые служат средством выражения их благочестивых чувств. Монологи Бориса и Глеба не лишены образности, драматизма и лиризма. Таков, например, плач Бориса по умершему отцу: «Увы мне, свете очию моею, сияние и заре лица моего, бръздо уности моее, наказание недоразумия моего! Увы мне, отче и господине мой! К кому прибегну! К кому възьрю? Къде ли насыщюся таковааго благааго учения и казания разума твоего? Увы мне, увы мне. Како заиде свете мой, не сущу ми ту!..» В этом монологе использованы риторические вопросы и восклицания, характерные для церковной ораторской прозы, и в то же время здесь образность народного плача, что придает ему определенную тональность, позволяет ярче выразить чувство сыновней скорби. Исполнено глубокого драматизма слезное обращение Глеба к своим убийцам: «Не пожьнете мене, от жития не съзърела! Не пожънете класа, не уже съзьревъша, нъ млеко безълобия носяща! Не порежете лозы, не до коньца въздрастъша, а плод имуща!»

Благочестивые размышления, молитвы, плачи, которые вкладываются в уста Бориса и Глеба, служат средством раскрытия внутреннего мира героев, их психологического настроя. Многие монологи герои произносят «на уме си помышляя», «глаголааше в сердци своем». Эти внутренние монологи — плод авторского воображения. В них переданы благочестивые чувства, помыслы идеальных героев. В монологи включены цитаты из Псалтыри, Паремийника.

Психологическое состояние героев дается и в авторском описании. Так, покинутый дружиной Борис «…в тузе и печали удручьнъмь сьрдцьмь и вълез в шатьр свои плакашеся съкрушенъм сьрдцьмь, а душою радостьною, жалостьно глас испущааше». Здесь автор пытается показать, как в душе героя совмещаются два противоположных чувства: скорбь в связи с предчувствием гибели и радость, которую должен испытывать идеальный герой-мученик в ожидании мученического конца.

Живая непосредственность проявления чувств постоянно сталкивается с зтикетностью. Так, Глеб, увидев корабли в устье Смядыни, плывущие ему навстречу, с юношеской доверчивостью «еъзрадовася душею» «а сь целования чаяше от них прияти». Когда же в ладью Глеба стали прыгать злые убийцы с обнаженными, сверкающими, как вода, мечами, «абие вьсемь весла от руку испадоша, и вьси от страха омьртвеша». И теперь, поняв их злое намерение, Глеб со слезами, «утьрпая» телом, молит убийц: «Не деите мене, братия моя милая и драгая! Не деите мене, ничто же вы зъла сътворивъша! Не брезете (трогайте) мене, братие и господье, не брезете!» Здесь перед нами жизненная правда, которая затем совмещена с этикетной предсмертной молитвой, подобающей святому.

Борис и Глеб окружаются в «Сказании» ореолом святости. Этой цели служит не только возвеличение и прославление христианских черт их характера, но и широкое использование религиозной фантастики в описании посмертных чудес. Этот типичный прием агиографической литературы автор «Сказания» применяет в заключительной части повествования. Этой же цели служит и похвала, которой заканчивается «Сказание». В похвале автор использует традиционные библейские сравнения, молитвенные обращения, прибегает к цитатам из книг «священного писания».

Пытается автор дать и обобщенную характеристику внешности героя. Она строится по принципу механического соединения различных положительных нравственных качеств. Такова характеристика Бориса: «Телъмь бяше красьн, высок, лицьмь круглъмь, плечи велице,тьнък в чресла, очима добраама, весел лицьмь, борода мала и ус, млад бо бе еще, светяся цесарьскы, крепък телъмь, всячьскы украшен, акы цвьт цвьтый в уности своеи, в ратьх хъръбр, в съветех мудр, и разумън при вьсемъ, и благодать божия цвьтяаше на немь».

Героям христианской добродетели, идеальным князьям-мученикам в «Сказании» противопоставлен отрицательный персонаж — «окаянный» Святополк. Он одержим завистью, гордостью, властолюбием и лютой ненавистью к своим братьям. Причину этих отрицательных качеств Святополка автор «Сказания» видит в его происхождении: мать его была черницей, затем расстрижена и взята в жены Ярополком; после убийства Ярополка Владимиром она стала женой последнего, и Святополк произошел от двух отцов.

Характеристика Святополка дана по принципу антитезы с характеристиками Бориса и Глеба. Он является носителем всех отрицательных человеческих качеств. При его изображении автор не жалеет черных красок. Святополк «окаянный», «треклятый», «второй Каин», мысли которого уловлены дьяволом, у него «прескверные уста», «злый глас». За совершенное преступление Святополк несет достойное наказание. Разбитый Ярославом, в паническом страхе бежит он с поля боя, «...раслабеша кости его, яко не мощи ни на кони седети. И несяхуть его на носилех». Ему постоянно слышится топот коней преследующего его Ярослава: «Побегнемы! Еще женуть! Ох мне! и не можааше тьрпети на единьмь месте». Так лаконично, но весьма выразительно автор сумел раскрыть психологическое состояние отрицательного героя. Святополк терпит законное возмездие: в пустыне «межю чехы и ляхы» он «испроврьже живот свой зъле». И если убитые им братья «в векы живут», являясь земли Русской «забралом» и «утверждением», и их тела оказываются нетленными и издают благоухание, то от могилы Святополка, которая есть «и до сего дьне», «исходить... смрад зълыи на показание чловеком».

Святополк противопоставляется не только «земным ангелам» и «небесным человекам» Борису и Глебу, но и идеальному земному правителю Ярославу, отомстившему за гибель братьев. Автор «Сказания» подчеркивает благочестие Ярослава, вкладывая в его уста молитву, якобы произнесенную князем перед боем со Святополком. Кроме того, битва со Святополком происходит на том самом месте, на реке Альте, где был убит Борис, и этот факт приобретает символическое значение.

С победой Ярослава «Сказание» связывает прекращение крамолы, что подчеркивало его политическую злободневность.

Драматизм повествования, эмоциональность стиля изложения, политическая злободневность «Сказания» делали его весьма популярным в древнерусской письменности (оно дошло до нас в 170 списках).

Однако пространное изложение материала с сохранением всех исторических подробностей делало «Сказание» непригодным для богослужебных целей.

Специально для церковной службы в 80-е годы ХI в. Нестор создал «Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпцу Бориса и Глеба» в соответствии с требованиями церковного канона. Опираясь на византийские образцы, он открывает «Чтение» обширным риторическим вступлением, которое приобретает публицистический характер, перекликаясь в этом отношении со «Словом о законе и благодати» Илариона.

Центральная часть «Чтения» посвящена агиобиографиям Бориса и Глеба. В отличие от «Сказания» Нестор опускает конкретные исторические подробности и придает своему рассказу обобщенный характер: мученическая смерть братьев — это торжество христианского смирения над дьявольской гордыней, которая ведет к вражде, междоусобной борьбе. Без всяких колебаний Борис и Глеб «с радостию» принимают мученическую смерть.

Завершается «Чтение» описанием многочисленных чудес, свидетельствующих о славе страстотерпцев, похвалой и молитвенным обращением к святым, Нестор сохранил основную политическую тенденцию «Сказания»: осуждение братоубийственных распрей и признание необходимости младших князей беспрекословно повиноваться старшим в роде.

«Житие Феодосия Печерского»

Иной тип героя прославляет «Житие Феодосия Печерского», написанное Нестором. Феодосий — монах, один из основателей Киево-Печерского монастыря, посвятивший свою жизнь не только нравственному совершенствованию своей души, но и воспитанию монастырской братии и мирян, в том числе и князей. Житие имеет характерную трехчастную композиционную структуру: авторское вступление-предисловие, центральная часть — повествование о деяниях героя и заключение. Основу повествовательной части составляет эпизод, связанный с деяниями не только главного героя, но и его сподвижников (Варлаама, Исайи, Ефрема, Никона Великого, Стефана).

Факты Нестор черпает из устных источников, рассказов «древьних отец», келаря монастыря Федора, чернеца Илариона, «повозника», «некоего человека». В истинности этих рассказов Нестор не сомневается. Литературно обрабатывая их, располагая «по ряду», он подчиняет все повествование единой задаче «похваления» Феодосия, который «собою вьсемь образ дая». Во временной последовательности излагаемых событий обнаруживаются следы монастырской устной летописи. Большинство эпизодов жития имеют завершенный сюжет.

Таково, например, описание отроческих лет Феодосия, связанное с его конфликтом с матерью. Мать чинит всевозможные препятствия отроку, чтобы помешать ему осуществить свое намерение — стать монахом. Аскетический христианский идеал, к которому стремится Феодосий, сталкивается с враждебным отношением общества и материнской любовью к сыну. Гиперболически изображает Нестор гнев и ярость любящей матери, избивающей непокорного отрока до изнеможения, накладывающей на его ноги железа. Столкновение с матерью завершается победой Феодосия, торжеством небесной любви над земной. Мать смиряется с поступком сына и сама становится монахиней, чтобы только видеть его.

Эпизод с «повозником» свидетельствует об отношении к жизни монахов трудового народа, считающего, что черноризцы проводят свои дни в праздности. Этому представлению Нестор противопоставляет изображение «трудов» Феодосия и окружающих его черноризцев. Много внимания он уделяет хозяйственной деятельности игумена, его взаимоотношениям с братией и великим князем. Феодосий заставляет Изяслава считаться с монастырским уставом, обличает Святослава, захватившего великокняжеский престол и изгнавшего Изяслава.

«Житие Феодосия Печерского» содержит богатый материал, позволяющий судить о монастырском быте, хозяйстве, характере взаимоотношений игумена и князя. Тесно связаны с монастырским бытом и монологические мотивы жития, напоминающие народные былички.

Следуя традициям византийского преподобнического жития, Нестор в том произведении последовательно использует символические тропы: Феодосий — «светильник», «свет», «заря», «пастух», «пастырь словесного стада».

«Житие Феодосия Печерского» можно определить как житийную повесть, состоящую из отдельных эпизодов, объединенных главным героем и автором-повествователем в единое целое. Оно отличается от византийских произведений своим историзмом, патриотическим пафосом и отражением особенностей политической и монастырской жизни XI в.

В дальнейшем развитии древнерусский агиографии оно служило образцом при создании преподобнических житий Авраамия Смоленского, Сергия Радонежского и др.

Заключение

Таким образом, житийная литература – это жития святых, биографии духовных и светских лиц, канонизированных христианской церковью, которые для средневекового русского человека были важным видом чтения.

Житийная литература пришла на Русь из Византии вместе с православием, где уже к концу I тысячелетия выработались каноны этой литературы, выполнение которых было обязательным.

Жития являются частью церковного Предания. Потому должны быть богословски выверены, так как имеют вероучительный смысл. Включение какого-либо эпизода из имевшихся жизнеописаний святого в его житие рассматривалось в свете вопроса: а чему учит этот поступок или это слово. Из житий убирались полутона, нюансы, то, что могло смутить простой верующий народ; то, что можно назвать «мелочами жизни», которые не важны для вечности.

Русь была читающей страной. Долго удовлетворять потребность в чтении переводная византийская литература не могла, поэтому введение в качестве персонажей русских князей привело к рождению уже чисто русского житийного жанра. Примерами могут служить Владимир I, крестивший Русь в X веке или «Сказание о Борисе и Глебе», в основу которого положен исторический факт убийства Святополком своих младших братьев, в 40-х годах XI в. канонизацированных византийской церковью.

От византийских произведений древнерусская литература житий святых отличается своим историзмом, патриотическим пафосом и отражением особенностей политической или монастырской жизни.

6. Проповедническая литература XI-XII вв. «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона.

Проповедническая или религиозно-дидактическая литература - эти жанры являются одними из основных в середине XI столетия. Эти торжественные, эмоционально-образные проповеди обладают четко выраженной политической направленностью. "Слово" - первое произведение такого типа, дошедшее до нас. В 1039 г. была учреждена русская митрополия, которая подчинялась греческому патриарху, который направлял собственного митрополита из греков, что не нравилось Ярославу Мудрому. В 1051 г. он назначил первого русского митрополита - Илариона. Творогов считает, что "Слово" было написано раньше - в 1049 г. и было связано с окончанием оформительных работ вокруг Киева. Ужанков же считает, что произведение было написано в 1038 г., когда было закончено строительство Софии Киевской, исполнялось 500 лет Софии Константинопольской, исполнилось 50 лет момента принятия Русью христианства, были возведены Золотые Ворота, над ними - церковь Благовещенья, а Ярославу Мудрому исполнялось 60 лет. Ужанков считает, что "Слово" было прочитано на Благовещение (бог послал архангела Михаил к Марии с вестью о рождении Христа) - 25 марта в освященном храме. "Слово" начинается с сопоставления Ветхого и Нового Заветов, где Ветхий Завет - это закон, а Новый - благодать. Он доказывает преимущества благодати перед законом, тк закон существует только на земле, а благодать - это всеобщее благо. Затем он говорит о том, что закон был дан одному народу - иудеям, а благодать распространилась по всему миру (христианство). Таким образом, Иларион отвергает монопольные права Византии на исключительное владение Благодатью. Он подчеркивает равенство всех народов, которые вступили в христианство, что является публицистической нотой. Третья его мысль - объединение человеческого и божественного в Иисусе (человеческие черты - еда, облик; божественные - направлял волхвов, принимал дары). Русский народ - молодой христианский народ, который принял веру добровольно, а основная заслуга в крещении Руси принадлежит Владимиру, а не грекам. Он возвеличивает подвиг Владимира в принятии и распространении на Руси христианства, он перечисляет заслуги князя перед родиной, говорит о том, что его деятельность содействовала славе и могуществу Руси. "Слово" требовало канонизации Владимира как святого, и в то же время прославляло Ярослава, успешно продолжающего дело своего отца по распространению христианства на Руси - строительство храмов и распространение христианской образованности. "Слово" разделено на три части. В первой Иларион сопоставляет Закон и Благодать, центральная часть - похвала Владимиру, завершающейся авторским обращением к Владимиру с призывам встать из гроба, отряхнуть сон и посмотреть на дела своего сына Георгия. Третья часть - молитвенное обращение к богу. Автор облекает произведение в книжную риторическую форму. В первой части слова им последовательно соблюдается принцип антитезы. Он широко использует книжные метафоры - символы и метафорические значения: Закон - это "иссохшее озеро", язычество - "мрак идольский", "тьма служения бесовского", Благодать - это "наводнившийся источник". Нередко употребляет риторические вопросы и восклицания. Высокое художественное мастерство обеспечило "Слову" большую популярность в средневековой письменности. Оно стало образцом для книжников XII-XV вв.

«Слово о законе и благодати» (полное название: «О Законе, через Моисея данном, и о Благодати и Истине через Иисуса Христа явленной, и как Закон отошел, (а) Благодать и Истина всю землю наполнили, и вера на все народы распространилась, и до нашего народа русского (дошла). И похвала князю нашему Владимиру, которым мы крещены были. И молитва к Богу от всей земли нашей»,— один из древнейших памятников древнерусской литературы, созданный за несколько десятилетий до «Повести временных лет». Представляет собой торжественную речь митрополита Илариона в середине XI века.

Датировка

Составлено между 1037 и 1050 годами. М. Д. Приселков сужает эти хронологические вехи до 1037—1043 годов. По мнениюА. Н. Ужанкова, «Слово о Законе благодати» было произнесено вечером 25 марта 1038 года в церкви Благовещения Пресвятой Богородицы на Золотых воротах в Киеве^[1]. Академик Д. С. Лихачёв, однако, указывал другое место — Софию Киевскую.

Содержание

Иларион противопоставляет «закон» «благодати». При этом закон не истина, а лишь тень, хотя и подготавливает к принятию истины. Первый оправдывает племя Авраама, а вторая все народы спасла («вся языкы спасе»), открывая им «пакибытие». Оправдание дает благо в этой жизни, а спасение — в вечной жизни.

Иларион пересказывает ветхозаветную историю Агари, служанки Авраама, и его жены Сарры, приравнивая Исаака («свободного сына свободной матери») к последователям христианства, а Измаила («сына рабыни») — к иудеям. Иларион подчеркивает, что Закон появился до благодати так же, как Измаил родился до Исаака. Поэтому как Авраам отверг Агарь, так Господь отверг и Израиль (Мф. 21:43). Евангелие распространится по всей земле, в то время как «озеро Закона пересохло».

Далее он излагает христианское учение, согласно которому Бог вочеловечился в утробе непорочной Девы, оставаясь Богом, родился, принял славословие ангелов и пастухов, поклонение волхвов, бежал в Египет, крестился на Иордане, претворил воду в вино в Кане Галилейской, воскресил Лазаря, въехал на осле в Иерусалим, был распят, умер, разрушил ад. Поскольку иудеи не приняли Иисуса, то пришли римляне и «Иудейство оттолѣ погыбе». Старые мехи из притчи Иларион уподобляет иудеям, а новые — язычникам, воспринявшим благодать посредством крещения и причастия.

Во второй части Иларион, сужая тему, от вселенского характера христианства переходит к описанию распространения христианства по Русской земле, которое осуществил равноапостольный Владимир (внук Игоря, сын Святослава). Христианство связывается с церквями, иконами, крестами, монастырям, пришедшим на смену капищам, бесам и идолам. Сын Владимира Георгий уподобляется Соломону, который довершил начатое отцом. Возносится хвала Богородице (упоминается праздник Благовещения) и Киеву.

Завершается Слово молитвой Богу, которая включает в себя раскаяние и прославление Троицы. Также Никео-Цареградским символом веры, где церковь именуется соборной, добавляется учение о 7 соборах и поклонении Богородице и мощам «святых угодников».

Контекст

Митрополит Иларион был первым Киевским митрополитом русского происхождения. Кроме того, великий князь Ярослав возвёл Илариона в митрополиты, не спросив разрешения у константинопольского патриарха. В «Слове о законе и благодати» он, восхваляя дела князя Владимира Красное Солнышко, проводил мысль о самостоятельности молодых народов. Многие историки видят в этом жесте желание Руси продемонстрировать автономию от Константинополя.

Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв пишет о «Слове»:

Тема «Слова» — тема равноправности народов, резко противостоящая средневековым теориям богоизбранничества лишь одного народа, теориям вселенской империи или вселенской церкви. Иларион указывает, что Евангелием и крещением Бог «все народы спас», прославляет русский народ среди народов всего мира и резко полемизирует с учением об исключительном праве на «богоизбранничество» только одного народа.

Дошло в списках XV и XVI веков.

7. Учительская литература Киевской Руси: основные идеи, особенности жанра,стиля. (НЕ НАШЛА). «Поучение Владимира Мономаха», «Поучение Феодосия Печерского».

«Поучение Владимира Мономаха»— литературный памятник XII века, написанный великим князем киевским Владимиром Мономахом. Это произведение называют первой светской проповедью.

До нас дошли три произведения Владимира Мономаха. Первое — «Поучение», второе — рассказ о «путях и ловах»(автобиография), третье — письмо к двоюродному брату Олегу Святославовичу.

В Поучениях цитируется 36 и 55 псалом.

Обращаясь к своим детям и ко всем, кто когда-либо прочтёт его послание, князь Владимир Мономах (1053–1125) призывает их иметь прежде всего страх Божий в сердце и творить добро, памятуя о том, что дни человека на земле скоротечны и страшно умереть, не раскаявшись в своих прегрешениях. Желание записать свои заветные мысли — плод зрелых размышлений и богатого жизненного опыта — возникает у князя во время его поездки на Волгу, где он встречается с послами своих братьев и беседует с ними. Братья предлагают князю выступить вместе с ними против Ростиславичей и отнять у них волость. Если же князь не захочет присоединиться к их походу, то в случае войны пусть не рассчитывает на их помощь. Князь, огорчённый междоусобицей, сидя в санях, открывает наугад Псалтырь, и, утешившись мудрыми речениями, задумывает написать книгу поучений для детей и внуков, к которой будет приложен также правдивый и исчерпывающий рассказ о его жизни.

Князь призывает своих детей не лениться и всегда помнить о том, что милость Божию можно обрести не только строгим затворничеством, монашеством и постом: достаточно совершить небольшое дело, но если оно сделано со страхом Божьим и с искренним желанием помочь ближнему, оно зачтётся человеку. Князь убеждает своих детей не забывать о молитве, чем бы они ни занимались. Но при этом он призывает их не пренебрегать учением и приобретением знаний: он ставит им в пример своего отца, который «дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран». Князь старается внушить своим детям правила нравственности, укоренённой в христианской вере, а также даёт им чисто практические советы: всегда почитать старших; на войне не полагаться на воевод, а самим установить строгий порядок и требовать его соблюдения; в неспокойные времена никогда не расставаться с оружием; не позволять своим слугам причинять вред крестьянам; любить жену, но не давать ей власти над собой.