Управление процессом

Ввиду того что процесс обновления существенно подрывает деятельность обыденного, сознательного ума, лишая его энергии, индивиду в этот переходный период, занимающий несколько недель, требуются благоприятные условия, в которых он сможет управлять постепенным развитием процесса.

Психика стремится к уединению, уходя в себя. Психиатры обычно неодобрительно относятся к этому, однако все ритуальные процедуры включали в себя создание особой изоляции, чтобы в ходе процесса обновления четко различать священное и мирское; то, что происходило в этих убежищах, подчинялось разным правилам. Пожалуй, слово “уединение” является более подходящим, нежели “уход”. Одним из веских доводов в пользу такого рода безопасных убежищ является то, что мирская суета оказывает явно болезненное действие на людей в этом состоянии высокой тонической активации. Такая суета может приводить человека в замешательство, поскольку он в это время пребывает в мифическом мире, совершенно чуждом мирскому. Это переживание было очевидным и осознанным для людей древних культур пять тысяч лет назад, но сегодня оно глубоко бессознательно и понимается неправильно.

Сбивающее с толку несоответствие между миром обыденной и неординарной реальности также причиняет страдание людям, которые окружают человека, находящегося в подобном состоянии. Пропасть, устрашающая для обеих сторон, требует наведения удобных мостов. В таком убежище желательна атмосфера, близкая к домашней, и чрезвычайно важным элементом является персонал, способный сопереживать то состояние ума, которым захвачен клиент.

Наш интернат “Диабазис”, созданный в 1970-е годы в Сан-Франциско, предназначался для приема людей с наиболее беспокойными формами галлюцинаторных переживаний в начальной стадии острого психоза. От всего персонала требовалось согласие не воспринимать эти драматические расстройства как болезнь; теперь мы называем это “ненавешиванием ярлыков”. Хотя этот процесс и нужно как-то называть, важно избегать названий, способных причинить вред. Персонал состоял из людей, которые знали разницу между значимым внутренним процессом и патологией не понаслышке или в силу интеллектуального либерализма, а на собственном непосредственном опыте. Иначе в момент кризиса истина такого знания или незнания становилась бы слишком явной.

Ввиду того что процесс связан с обновлением Самости и образа себя, было необходимо, чтобы персонал относился к вновь возникающей личности с подлинной заботой, с любящим пониманием проявляющихся новых качеств. Здесь было важно чуткое различение между тем, что составляет сущность человека, и наносными образованиями, происходящими от ошибок и травм в ходе его воспитания.

Так как процесс имеет тенденцию сдвигать мотивацию человека от власти и престижа к любви и соотнесенности с другими, эта вновь возникающая жизненная позиция должна находить соответствующий отклик. Система, основывающаяся на принципах закона и порядка, столь преобладающая в иерархически организованных медицинских стационарах, обречена на само-поражение, или, я бы сказал, на поражение Самости. Она слишком близко воспроизводит ту порочную структуру семейных отношений, которая нередко бывает первопричиной психозов.

Поэтому при наборе персонала для “Диабазиса” мы отошли от обычных критериев оценки и обращали основное внимание на личные качества, а не на профессиональную квалификацию (предполагающую наличие образования и подготовки). Искомыми качествами были чуткая восприимчивость и уважительное отношение к необычному состоянию ума другого человека и особенно понимание необходимости ненавязчивой предусмотрительности, а также опыт “нахождения рядом” в той или иной форме. От членов персонала также требовались эмоциональная живость и теплота, способность к сочувствию и честным взаимоотношениям.

Такой персонал образует настоящую общину — открытую, сплоченную и преданную интересам клиента. Члены этой общины способны честно заявлять о своих чувствах и переживаниях любого рода и быть откровенными друг с другом и с клиентами. Когда клиент попадает в подобную атмосферу, остается только наблюдать ее воздействие, чтобы понять, насколько животворным является для него пребывание в этом убежище. Крайнее смятение за несколько дней сменяется ясностью. Но главная задача состоит не в том, чтобы просто быть гуманными и “милыми” по отношению к клиенту, — все это подчинено серьезному делу раскрытия Индивидуальности.

В “Диабазисе” существенной частью такой политики было провозглашение отсутствия экспертов — каждый мог учиться и совершать открытия. Мы отдавали наши таланты и разнообразный накопленный опыт. У нас не было никаких начальников, никакого руководства сверху. Весь персонал принимал решения и определял политику. Каждый использовал свои навыки и способности в духе эффективного разделения труда; это касалось как администраторов, так и психиатров. Весь проект был, по существу, результатом творчества всех его участников, их усилий и понимания и принадлежал им самим.

Преимущества были очевидны: чувство ответственности за все дело жило в каждом участнике, так что в критические моменты каждый из персонала чувствовал себя вправе действовать свободно и без предвзятых оценок. Каждый представлял весь “Диабазис” и его путь; целое было представлено в своих частях; наш маленький микрокосм отражал природу макрокосма!

Рациональное обоснование управления духовными кризисами, независимо от глубины расстройства, состоит в том, что в состоянии высокой тонической активации, когда активизируется и насыщается энергией архетипический слой бессознательного, психика автономно выполняет свою работу наиболее естественным для нее образом. То, что для этого нужно, — это не “лечение”, а скорее нахождение в глубоких и доверительных отношениях с другим человеком, который оказывает сочувствие и поддержку, но не вмешивается. Такое “терапевтическое окружение” куда более эффективно, чем медикаментозное лечение. Оно дает человеку возможность сосредоточиться на внутренней работе, предпринимать настойчивые усилия и продвигаться вперед по ходу процесса. Без такого окружения процесс имеет тенденцию застопориваться, снова и снова возвращаясь по кругу к одним и тем же содержаниям, без заметного продвижения вперед.

Архетипическая Самость, или центр, имеет тенденцию активизироваться в интенсивных взаимоотношениях и нуждается в эмоциональном контексте (в партнере), для того чтобы продвигаться вперед по ходу процесса обновления. Выражение этого процесса в искусстве щедро изливается наружу в ожидании отклика. В “комнате гнева”* импульсы агрессии и разрушения обретают пространство для безопасного выражения и передаются другому человеку в ходе взаимоотношений. Во встречах между двумя людьми прошлое, со всеми его ранами, страхами и гневом, вновь интенсивно проживается — от рождения до настоящего момента, — в результате чего возможно глубокое исцеление.

Хольгер Кальвайт