Возникновение естествознания

Важно зафиксировать, что сама идея экспериментального исследования неявно предполагала наличие в культуре особых представлений о природе, о деятельности и познающем субъекте, представлений, которые не были свойственны античной культуре, но сформировались значительно позднее, в культуре Нового времени. Идея экспериментального исследования полагала субъекта в качестве активного начала, противостоящего природной материи, изменяющего ее вещи путем силового давления на них. Природный объект познается в эксперименте потому, что он поставлен в искусственно созданные условия и только благодаря этому проявляет для субъекта свои невидимые сущностные связи.

Недаром в эпоху становления науки Нового времени в европейской культуре бытовало широко распространенное сравнение эксперимента с пыткой природы, посредством которой исследователь должен выведать у природы ее сокровенные тайны.

Природа в этой системе представлений воспринимается как особая композиция качественно различных вещей, которая обладает свойством однородности. Она предстает как поле действия законосообразных связей, в которых как бы растворяются неповторимые индивидуальности вещей.

Такое понимание природы выражалось в культуре Нового времени категорией «натура». Но у древних греков такого понимания не было. У них универсалия «природа» выражалась в категориях «фюсис» и «космос». Фюсис обозначал особую, качественно отличную специфику каждой вещи и каждой сущности, воплощенной в вещах. Это представление ориентировало человека на постижение вещи как качества, как оформленной материи, с учетом ее назначения, цели и функции. Космос воспринимался в этой системе мировоззренческих ориентации как особая самоцельная сущность со своей природой. В нем каждое отдельное «физически сущее» имеет определенное место и назначение, а весь Космос выступает в качестве совершенной завершенности ¹⁷.

Как отмечал А. Ф. Лосев, нескончаемое движение Космоса представлялось античному мыслителю в качестве своеобразного вечного возвращения, движения в определенных пределах, внутри которых постоянно воспроизводится гармония целого, и поэтому подвижный и изменчивый Космос одновременно мыслился как некоторое скульптурное целое, где части, дополняя друг друга, создают завершенную гармонию. Образ вечного движения и изменения сочетался в представлениях греков с идеей шарообразной формы (космос почти всеми философами уподоблялся шару) ¹⁸. А. Ф. Лосев отмечал глубинную связь этих особых смыслов универсалии «природа» с самими основаниями полисной жизни, в которой разнообразие и динамика хозяйственной деятельности и политических интересов различных социальных групп и отдельных граждан соединялись в целое гражданским единством свободных жителей города-государства ¹⁹.

В идеале полис представлялся как единство в многообразии, а реальностью такого единства полагался Космос. Природа для древнего грека не была обезличенным, неодушевленным веществом, она представлялась живым организмом, в котором отдельные части — вещи — имеют свои назначения и функции. Поэтому античному мыслителю была чужда идея постижения мира путем насильственного препарирования его частей и их изучения в несвободных, несвойственных их естественному бытию обстоятельствах. В его представлениях такой способ исследования мог только нарушить гармонию Космоса, но не в состоянии был обнаружить эту гармонию. В связи с чем постижение Космоса, задающего цели всему «физически сущему», может быть достигнуто только в умозрительном созерцании, которое расценивалось как главный способ поиска истины.

Знание о природе (фюсис) древние греки противопоставляли знанию об искусственном (техне). Античности, как и сменившему ее европейскому Средневековью, было свойственно резкое разграничение природного, естественного и технического, искусственного. Механика в античную эпоху не считалась знанием о природе, а относилась только к искусственному, созданному человеческими руками. И если мы расцениваем опыты Архимеда и его механику как знание о законах природы, то в античном мире оно относилось к «техне», искусственному, а экспериментирование не воспринималось как путь познания природы.

Теоретическое естествознание, опирающееся на метод эксперимента, возникло только на этапе становления техногенной цивилизации. Проблематика трансформаций культуры, которые осуществлялись в эту эпоху, активно обсуждается в современной философской и культурологической литературе ²⁰. Не претендуя на анализ этих трансформаций во всех аспектах, отметим лишь, что их основой стало новое понимание человека и человеческой деятельности, которое было вызвано процессами великих преобразований в культуре переломных эпох — Ренессанса и перехода к Новому времени. В этот исторический период в культуре складывается отношение к любой деятельности, а не только к интеллектуальному труду как к ценности и источнику общественного богатства.

Это создает новую систему ценностных ориентации, которая начинает просматриваться уже в культуре Возрождения. С одной стороны, утверждается, в противовес средневековому мировоззрению, новая система гуманистических идей, связанная с концепцией человека как активно противостоящего природе в качестве мыслящего и деятельного начала. С другой стороны, утверждается интерес к познанию природы, которая рассматривается как поле приложения человеческих сил. Уже в эпоху Возрождения начинает складываться новое понимание связи между природным, естественным и искусственным, создаваемым в человеческой деятельности. Традиционное христианское учение о сотворении мира Богом получает здесь особое истолкование. По отношению к божественному разуму, который создал мир, природа рассматривается как искусственное.

Деятельность же человека истолковывается как своеобразное подобие в малых масштабах актов творения. И основой этой деятельности полагается подражание природе, распознавание в ней разумного начала (законов) и следование осмысленной гармонии природы в человеческих искусствах — науке, художественном творчестве, технических изобретениях. Ценность искусственного и естественного уравниваются, а разумное изменение природы в человеческой деятельности выступает не как не что противоречащее ей, а как согласующееся с ее естественным устройством. Именно это новое отношение к природе было закреплено и категории «натура», что послужило предпосылкой для выработки принципиально нового способа познания мира: возникает идея о возможности ставить природе теоретические вопросы и получать на них ответы путем активного преобразования природных объектов.

Новые смыслы категории «природа» были связаны с формированием новых смыслов категорий «пространство» и «время», что также было необходимо для становления метода эксперимента. Средневековые представления о пространстве как качественной системе мест и о времени как последовательности качественно отличных друг от друга временных моментов, наполненных скрытым символическим смыслом, были препятствием на этом пути.

Как известно, физический эксперимент предполагает его принципиальную воспроизводимость в разных точках пространства и в разные моменты времени. Понятно, что физические эксперименты, поставленные в одной лаборатории, могут быть повторены в других лабораториях, независимо от их местоположения (при прочих равных условиях).

Если бы такой воспроизводимости не существовало, то и физика как наука была бы невозможна. Это же касается и воспроизводимости экспериментов во времени. Если бы эксперимент, осуществленный в какой-либо момент времени, нельзя было бы принципиально повторить в другой момент времени, никакой опытной науки не существовало бы. Но что означает это, казалось бы, очевидное требование воспроизводимости эксперимента? Оно означает, что все временные и пространственные точки должны быть одинаковы в физическом смысле, то есть в них законы природы должны действовать одинаковым образом. Иначе говоря, пространство и время здесь полагаются однородными. Однако в средневековой культуре человек вовсе не мыслил пространство и время как однородные, а полагал, что различные пространственные места и различные моменты времени обладают разной природой, имеют разный смысл и значение.

Такое понимание пронизывало все сферы средневековой культуры -обыденное мышление, художественное восприятие мира, религиозно-теологические и философские концепции, средневековую физику и космологию, и так далее. Оно было естественным выражением системы социальных отношений людей данной эпохи, образа их жизнедеятельности ²¹. В частности, в науке той эпохи оно нашла свое выражение в представлениях о качественном различии пространства земного и небесного. В мировоззренческих смыслах средневековой культуры небесное всегда отождествлялось со «святым» и «духовным», а земное — с «телесным» и «греховным». Считалось, что движения небесных и земных тел имеют принципиальное различие, поскольку эти тела принадлежат к принципиально разным пространственным сферам.

Радикальная трансформация всех этих представлений началась уже и период Возрождения. Она была обусловлена многими социальными факторами, в том числе влиянием на общественное сознание Великих географических открытий, усиливающейся миграцией населения в эпоху первоначального накопления, когда разорившиеся крестьяне сгонялись с земли, разрушением традиционных корпоративных связей и размыванием средневекового уклада жизни, основанного на жесткой социальной иерархии.

Показательно, что новые представления о пространстве возникали и развивались с начала Возрождения в самых разных областях культуры: в философии (концепция бесконечности пространства Вселенной у Дж. Бруно), в науке (система Н. Коперника, которая рассматривала Землю как планету, вращающуюся вокруг Солнца, и тем самым уже стирала резкую грань между земной и небесной сферами), в области изобразительных искусств, где возникает концепция живописи как «окна в мир» и где доминирующей формой пространственной организации изображаемого становится линейная перспектива однородного евклидова пространства.

Все эти представления, сформировавшиеся в культуре Ренессанса, утверждали идею однородности пространства и времени и тем самым создавали предпосылки для утверждения метода эксперимента и соединения теоретического (математического) описания природы с ее экспериментальным изучением. Они во многом подготовили переворот в науке, осуществленный в эпоху Галилея и Ньютона и завершившийся созданием механики как первой естественно-научной теории.

Показательно, что одной из фундаментальных идей, приведших к ее построению, была сформулированная Галилеем эвристическая программа — исследовать закономерности движения природных объектов, в том числе и небесных тел, анализируя поведение механических устройств (в частности, орудий Венецианского арсенала).

В свое время Нильс Бор высказал мысль, что новая теория, которая вносит переворот в прежнюю систему представлений о мире, чаще всего начинается с «сумасшедшей идеи». В отношении Галилеевой программы это вполне подошло бы. Ведь для многих современников это была действительно сумасшедшая идея — изучить законы движения, которым подчиняются небесные тела, путем экспериментов с механическими орудиями Венецианского арсенала. Но истоки этой идеи лежали в предыдущем культурном перевороте, когда преодолевались прежние представления о неоднородном пространстве мироздания, санкционировавшие противопоставление небесной и земной сфер.

Кстати, продуктивность Галилеевой программы была продемонстрирована в последующий период развития механики. Традиция, идущая от Галилея и Гюйгенса к Гуку и Ньютону, была связана с попытками моделировать в мысленных экспериментах с механическими устройствами силы взаимодействия между небесными телами. Например, Гук рассматривал вращение планет по аналогии с вращением тела, закрепленного на нити, а также тела, привязанного к вращающемуся колесу. Ньютон использовал аналогию между вращением Луны вокруг Земли и движением шара внутри полой сферы.

Характерно, что именно на этом пути был открыт закон всемирного тяготения. К формулировке Ньютоном этого закона привело сопоставление законов Кеплера и получаемых в мысленном эксперименте над аналоговой механической моделью математических выражений, характеризующих движение шара под действием центробежных сил ²².

Теоретическое естествознание, возникшее в ту историческую эпоху, предстало в качестве второй (после становления математики) наиболее важной вехи формирования науки в собственном смысле этого слова.

Примечания:

1. В культурологических исследованиях уже отмечалось, что существует два типа культур: ориентированные на предметно-активистский способ жизнедеятельности и на автокоммуникацию, интроспекцию и созерцание (см., например: Лотман Ю. М. О двух моделях коммуникации в системе культуры // Труды по знаковым системам. Тарту, 1973. Вып. 6). Культуры техногенных обществ явно тяготеют к первому типу, а культуры традиционных обществ — ко второму.

2. Петров М. К. Язык, знак, культура. — М.: 1991. С. 130.

3. Там же. С. 134–135.

4. Герцен А. И. Письма об изучении природы. — М.: 1946. С. 84.

5. См. подробнее: Фролов И. Т., Юдин Б. Г. Этика науки: Проблемы и дискуссии. — М.: 1986; Фролов И. Т. О человеке и гуманизме. — М.: 1989.

6. Подтверждением тому служит огромный этнографический материал. Бушмены, например, объясняют возникновение огня вследствие трения таким образом: «Если дерево долго тереть, оно потеет, дымится и сердится — вспыхивает». Подробнее см.: Шахнович М. И. Первобытная мифология и философия. — Л.: 1961. С. 31–35.

7. Тимирязев К. А. Сочинения. — М.: 1939. Т. VIII. С. 17.

8. Бройль Л. де. По тропам науки. — М.: 1962. С. 223.

9. Факты приведены в статье «Мимикрия в науке», опубликованной в журнале «Техника и наука» (1983. № 4. С. 31–32).

10. Идеальный объект представляет в познании реальные предметы, но не по всем, а лишь по некоторым, жестко фиксированным признакам. Поскольку такая фиксация осуществляется посредством замещения указанных признаков знаками, постольку идеальный объект выступает как смысл соответствующего знака. Идеальный объект представляет собой упрощающий и схематизированный образ реального предмета.

11. См.: Нейгебауэр О. Точные науки в древности. — М.: 1968.

12. См.: Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции. — М.: 1985.

13. См.: Keccudu Ф. Х. От мифа к логосу. — М.: 1972. С. 18–20.

14. См.: Выгодский М. Я. Арифметика и алгебра в Древнем мире. — М.: 1967. С. 237.

15. См.: Doods E. K. The Greeks and the Irrational. Berkley. 1951; см. так же: История античной диалектики. — М.: 1972. С. 61–63.

16. См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. — М.: 1961. Т. I. С. 393.

17. См.: Ахутин А. В. Понятие «природа» в античности и в Новое время. — М.: 1988. С. 164.

18. См.: Лосев А. Ф. Античная философия истории. — М.: 1977. С. 14–18.

19. См.: Лосев А. Ф. История античной эстетики. (Ранняя классика). — М.: 1963. Т. 1.С. 21–22.

20. Из отечественных исследований отметим работы: Ахутин А. В. История принципов физического эксперимента. — М.: 1976; Библер B. C. Мышление как творчество. — М.: 1978; Гайденко П. П. Эволюция понятия науки (XVII–XVIII века). — М.: 1987; Косарева Л. М. Социокультурный генезис науки Нового времени. — М.: 1989.

21. См. подробнее: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. — М.: 1972. С. 26; см. также: Стёпин B. C. О прогностической природе философского знания // Вопросы философии. 1986. № 4. С. 39–53.

22. См.: Розенфельд Л. Ньютон и закон тяготения // У истоков классической науки. — М.: 1968. С. 64–94.

23. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 47. С. 556.

24. О становлении технических наук и их месте в культуре см.: Горохов В. Г. Методологический анализ научно-технических дисциплин. — М.: 1984; Иванов Б. И., Чешев В. В. Становление и развитие технических наук. — Л.: 1977; Чешев В. В. Техническое знание как объект методологического анализа. Томск, 1981; и другие.

25. Иванов Б. И., Чешев В. В. Становление и развитие технических наук. — Л.: 1977. С. 97, 108, 126.

26. Подробнее см.: Философия техники: история и современность. — М.: 1997. С. 128–129.

27. Подробнее см.: Горохов В. Г. Методологический анализ научно-технических дисциплин. — М.: 1984. С. 46; Философия техники: история и современность. — М.: 1997. С. 132–139; Стёпин B. C., Горохов В. Г., Розов М. А. Философия науки и техники. — М.: 1996. С. 346–347.

28. Горохов В. Г. Методологический анализ научно-технических дисциплин. — М.: 1984. С. 51–53.

29. Позднее, уже во второй половине XX столетия, эту мысль развивал Т. Парсонс, рассматривая деньги как особый код культуры, «специализированный язык», а обращение денег — как «отправление сообщений». (Parsons Т. Systems Analysis; Social Systems// International Encyclopedia of the Social Science. N. Y., 1968).

30. Московичи С. Машина, творящая богов. — М.: 1998. С. 398, 423, 455.

31. Цит. по: Сокулер З. А. Методология гуманитарного познания и концепция «власти-знания» Мишеля Фуко // Философия науки. Вып. 4. — М.: 1998. С. 182.

32. Петров М. К. Язык, знак, культура. — М.: 1991. С. 73, 92.

33. Цит. по: Философия эпохи ранних буржуазных революций. — М.: 1983. С. 303.

34. Там же. С. 296, 300–301.

35. Hufbauer К. The formation of the German Chemical Community (1720–1795). Berkeley, 1982. P. 1,62, 95.

36. Прайс Д. Малая наука, большая наука // Наука о науке. — М.: 1966. С. 339–340.

37. Там же. С. 337.

38. Бернал Дж. Наука в истории общества. — М.: 1956. С. 308.

39. Мирский Э. М. Междисциплинарные исследования и дисциплинарная организация науки. — М.: 1980. С. 60.

40. Прайс Д. Малая наука, большая наука // Наука о науке. — М.: 1966. С. 285.