Сюжет шестой: война закончилась — да здравствует война!

Манштейну все–таки удалось стабилизировать Восточный фронт. В последний момент, вытащив через Ростов–на–Дону 1‑ю танковую армию, он отвел войска за реку Миус, где им удалось закрепиться на высоком правом берегу. «Миус–фронт» стал краеугольным камнем в той плотине, которую командующий группой армий (теперь переименованной в «Юг») возвел на пути наступающих советский войск.

Заметим, что любое наступление когда-нибудь кончается. Никакие войска не могут продвигаться вперед бесконечно — в какой–то момент им приходится остановиться для налаживания коммуникаций и подтягивания баз снабжения, наконец, просто чтобы солдаты могли отдохнуть. К февралю 1942 года советское наступление длилось уже полтора месяца, войска прошли от 300 дот 500 километров — и срок, и продвижение абсолютно небывалые, доселе показываемые только немцами.

И все равно положение на левом крыле группы армий «Юг» оставалась угрожающим. Здесь Воронежский фронт приступил к амбициозной операции «Звезда», первой в цепи больших наступлений, предусмотренных замыслом Ставки Верховного Главнокомандования на начало 1943 года. Три советские армии: 40‑я, 69‑я и 3‑я танковая, — наступали на Харьков и Белгород, имея в виду отбросить Манштейна за Днепр. Юго-Западный фронт уже наметил своими очередными целями Днепропетровск и Днепродзержинск; в ответ на это командующий Воронежским фронтом принял решение наступать на Полтаву, Кременчуг. Ставка внесла в этот план некоторые поправки, облегчающие взаимодействие фронтов, но не меняющие сути плана.

Однако, создав «Миус–фронт», Манштейн обрел свободу маневра резервами. Он сумел сосредоточить 1‑ю танковую армию, а кроме того, получил в свое распоряжение только что сформированный танковый корпус СС — 3 элитных танковых дивизии, вооруженных, в том числе новейшими танками «Тигр». После этого Манштейн нанес сильный удар по войскам Воронежского и Юго-Западного фронтов.

Оба фронта откатились назад, вновь уступив группе армий «Юг» Харьков и Белгород. Часто приходится слышать, что контрудар Манштейна сорвал все наступательные планы советского командования на первую половину 1943 года. Однако, как указывалось выше, инерция советского наступления все равно должна была исчерпаться. Собственно, ей полагалось исчерпаться еще раньше — похоже, что советские войска двигались вперед лишь на невероятном драйве, вызванном невиданной доселе чередой побед.

Так или иначе, но к апрелю 1943 года обе стороны перешли к обороне — если не считать Таманского полуострова, где тяжелые, но стратегически бессодержательные бои продолжались до мая. Впервые с начала войны почти на всем Восточном фронте на целых три с половиной месяца воцарилась тишина.

В прекрасном фильме «Освобождение», снятом в 1970‑е годы, эта ситуация комментируется Ставкой ВГК следующим образом.

— Не могут опомниться после Сталинграда…

— А мы — после Харькова, — заметил товарищ Сталин. На этот раз не было никаких частных наступательных операций. Все фронты зарывались в землю, создавая несколько линий обороны. Ставка ждала наступления противника и точно знала, где оно произойдет. Понимая, что немцы будут упорно драться за Донбасс, советское командование пришло к выводу, что ОКХ приложит все усилия для того, чтобы воспользоваться благоприятной конфигурацией линии фронта под Курском, где образовался обращенный на запад огромный выступ — Курская дуга.

Если уже само начертание фронта делало операцию «Цитадель» довольно прозрачной, то промежуток более чем в три месяца между принятием решения на наступление и его осуществлением окончательно превратил ее в секрет Полишинеля. О предстоящем наступлении под Курском шептались в Ровно, Орле, Днепропетровске, Смоленске, Берлине, даже в Тронхейме. В результате советское командование не имело никаких проблем с размещением своих оперативных резервов. В состав Центрального и Воронежского фронтов с апреля по июль было передано 10 стрелковых дивизий, 10 истребительных противотанковых артиллерийских бригад, 13 отдельных истребительных полков, 14 артполков, 8 полков гвардейских минометов, 7 отдельных танковых и самоходно–артиллерийских полков и другие части. Численность личного состава Красной Армии за этот период увеличилась на 782 тысячи человек, в действующую армию поступило 22 714 орудий и минометов, 5223 танка и САУ, 4360 самолетов.

Вновь отдадим должное Э. Манштейну — от старался всемерно ускорить начало Курской битвы, прекрасно понимая, что сразу после Харькова, когда значительная часть резервов привлечена к уже осуществляемым или готовящимся наступательным операциям, советское командование столкнулось с совершенно неожиданным развитием событий и испытывает настоящий шок, а советское оперативное построение на юге потеряло устойчивость, подвижные соединения группы армий «Юг» имеют некоторые шансы прорваться к Курску. Правда, для этого Манштейну требовались новые подкрепления уже в марте — а у вермахта их еще не было.

Манштейн делал ставку на внезапность и маневренность. Но Цейтцлер, в полном согласии с Гитлером отложивший наступление до перевооружения танковых дивизий вермахта новой техникой, теперь полагался только на силу — понимая под ней не столько численное преимущество, сколько тактические умения и возможности войск. Он понимал, что время блицкрига прошло, и соревнование придется переводить в тактическую плоскость.

Беда в том, что немецкие войска на Восточном фронте в целом и на Курской дуге в частности уже не имели никакого преимущества в силах. Высшему немецкому командованию приходилось рассчитывать лишь на высочайшие боевые качества своей пехоты и на превосходство новейшей германской техники. Именно поэтому оно откладывало начало сражения до поступления в войска этой техники — более ему надеяться было просто не на что.

К июлю 1943 года в резерве Ставки находилось 1,1 миллиона человек, 16 782 орудий и минометов, 2688 танков, 663 самолета. Половина этого резерва входила в Степной фронт, развернутый по основанию Курской дуги.

5 июля Манштейн перешел в наступление против Воронежского фронта, а Клюге (точнее, Модель, командующий 9‑й армией) атаковал Центральный фронт. При общем преимуществе в силах и средствах на стороне советских войск сражение сложилось для них достаточно тяжело. При отсутствии стратегической внезапности немцам все же удалось достичь внезапности тактической, сосредоточив ударные кулаки на узких участках прорыва и добившись здесь хотя бы локального, но превосходства.

Но это превосходство было временным–на несколько дней. Несмотря на проявленные немецкими войсками действительно блестящие боевые качества, наступление постепенно захлебнулось — сначала на севере (где по условиям рельефа направление главного удара изначально было более очевидным), затем и на юге. После того, как на юге Ставка ввела в действие войска Степного фронта, а на севере Брянский и часть Западного фронта сами атаковали периметр орловского выступа, последнее стратегическое наступление вермахта на Восточном фронте окончательно остановилось.

Весной–летом 1943 года развалилась оборона «Оси» в Северной Африке. В Тунисе капитулировали остатки армии Роммеля. Захватив абсолютное господство на море и в воздухе, союзники высадились на Сицилии, причем итальянские войска не оказали им ни малейшего сопротивления. К этому времени Италия была готова найти любой повод, чтобы выйти из войны.

Кампания в Европе разыгрывалась гораздо быстрее, нежели развивались боевые действия на Дальнем Востоке. В августе 1942 года морская пехота США при содействии Тихоокеанского флота высадилась на остров Гуадалканал в группе Восточных Соломоновых островов. Операция была организована не лучшим образом и привела к тяжелым позиционным боям на стратегически бессмысленном направлении.

В начале февраля 1943 года союзники овладели Гуадалканалом, но крайне дорогой ценой. Был потерян фактически целый флот общим водоизмещением 180 300 тонн — 2 тяжелых авианосца, 6 тяжелых и 2 легких крейсера, 15 эсминцев. Огромными были и потери японцев: легкий авианосец, 2 линейных крейсера (правда, времен Первой Мировой), 3 тяжелых, 2 легких крейсера, 14 эсминцев (общее водоизмещение 159 848 тонн). Однако союзники лишились наиболее ценных для развития дальнейших наступательных операций кораблей — тяжелых авианосцев и тяжелых крейсеров прикрытия. Приходилось ждать, пока в строй вступят «Эссексы», «Аляски» и «Балтиморы», то есть до лета 1944 года. Поэтому ни о каких серьезных наступательных операциях на Тихом океане в 1943 году не могло быть и речи. Это означало, что война на Дальнем Востоке ни при каких обстоятельствах не завершится ранее конца 1944 — начала 1945 года.

В Европе же ситуация развивалась гораздо быстрее. В конце 1942 года не было никакой гарантии, что немцы вообще смогут восстановить фронт на востоке. Операция «Торч» коренным образом изменила соотношение сил в Африке, и было понятно, что выход Италии из войны — не за горами. Это означало, что уже в первую половину 1943 года Германия окажется в безнадежном военном положении и начнет искать мира на любых разумных условиях.

Таким образом, стратегическое поражение США в битве за Гуадалканал могло положить предел надеждам Рузвельта на послевоенное переформатирование мира под эгидой Америки. Однако президент нашел простое и гениальное решение проблемы. На межсоюзнической конференции в Касабланке (14–24 января 1943 года) была принята директива о начале воздушного наступления против промышленных центров Германии, цель которого была определена как «последовательное разрушение и дезорганизация военной, промышленной и экономической системы Германии и подрыв морального духа немецкого народа, пока не будет решительно ослаблена его способность к вооруженному сопротивлению». На той же конференции лидеры коалиции выступили с требованием безоговорочной капитуляции Германии, Италии, Японии и их союзников. Это требование лишало всякой дипломатической инициативы не только Великобританию и СССР, но и любые политические силы в Германии. Рейх и его европейские противники были обречены, по словам будущего президента Трумэна, «истреблять друг друга как можно дольше» — а это создавало необходимые предпосылки для реализации геополитических замыслов США.

Конференция в Касабланке затянула войну на два года, поскольку после провала Курского наступления и катастрофы в Африке и на Сицилии всякие военные перспективы Германии были сведены к нулю. В реальности положение Третьего Рейха в августе 1943 года было хуже, нежели положение кайзеровского Второго Рейха в ноябре 1918 года, правда, вполне возможно, что немецкое высшее командование этого не осознавало — как не осознавало оно этого в 1918 году вплоть до восстания в Киле. Но это было и не важно — требование безоговорочной капитуляции вынуждало сражаться до конца.

Чего полководцы и политические деятели Рейха так и не поняли (даже после войны) — что само по себе это требование не содержало в себе ровным счетом ничего, кроме магии слов. И «безоговорочная капитуляция» в августе 1943 года (когда Франция, Бельгия, Голландия, Чехословакия, Польша и значительная часть Советского Союза еще находятся под контролем Германии, а немецкие вооруженные силы сохраняют способность к сопротивлению) носила бы совершенно иной характер, чем в мае 1945 года. Удивительно, что такой тонкий и умный политик, как Гитлер, не использовал решения касабланкской конференции, выгодные в первую очередь Соединенным Штатам, для политической игры с Великобританией и СССР.

Во всяком случае, война продолжалась.

В августе 1943 года Манштейн в относительном порядке отвел свою группу армий за Днепр, в начале ноября советскими войсками был освобожден Киев и развернулись бои на правобережной Украине.

В 1944 году Восточный фронт, наконец, рухнул. Армии Третьего Рейха откатились за Вислу, где сумели приостановить до зимы наступление 1‑го Белорусского фронта К. Рокоссовского — в основном из–за огромного перенапряжения советских коммуникационных линий. Англо–американские союзники наконец–то высадились во Франции и после нескольких недель мучительных боев на плацдарме вышли на оперативный простор.

Германия еще была способна огрызаться: ее войска подавили Варшавское восстание, блокировав все усилия Рокоссовского с ходу форсировать Вислу; зимнее контрнаступление в Арденнах силами 5‑й и 6‑й танковых армий создало на Западном фронте крупномасштабный кризис, а, возможно, даже поставил войска союзников на грань катастрофы. Со своей стороны Япония пыталась сдержать генеральное наступление Соединенных Штатов на Тихом океане за счет превосходства в оперативном искусстве и широкого использования летчиков–смертников — последнего ресурса империи.

Советские войска дорого заплатили за освобождение Украины, еще дороже обошлась Венгрия. Армия и флот США понесли непропорциональные достигнутым результатам потери на Сайпане и Окинаве.

Но все это не имело никакого значения и никакого отношения к тонкому искусству стратегии.

«За потерянное качество у черных нет никакой компенсации, поэтому дальнейшее, по существу, не требует особых комментариев. Следует лишь заметить, что белые вторую часть партии играли далеко не лучшим образом».

В 1941–1945 годах Рузвельту в значительной удалось реализовать свою стратегию. Иногда приходится читать, что больной и старый президент в Ялте «уступил русским Европу». Но как можно уступить то, что тебе не принадлежало? А вот заплатить чужими деньгами за свою покупку — высший пилотаж для любого политика.

Ялтинская конференция, выстраивающая послевоенное устройство мира по американским геополитическим чертежам, была апофеозом деятельности Рузвельта на посту лидера Великой Западной Демократии. Разумеется, он никому не мог доверить ее проведение и должен был лететь в Ялту сам.

Но стратегические поражения в сражениях за Малайско — Индонезийский барьер и Восточные Соломоновы острова, а также опоздание с открытием Второго фронта в Европе (в значительной мере вызванное недееспособностью британской армии, убедительно продемонстрированной Э. Роммелем в Африканской кампании 1941–1942 годов) привело в тому, что победа США оказалась не столь полной и всеобъемлющей, как того хотел президент. И если ему удалось блистательно разыграть вариант, обеспечивающий разрушение Британской империи силами стран «Оси», то Советский Союз вышел из войны в значительно лучшем состоянии, чем предполагалось.

Президента Рузвельта это не очень беспокоило. Он полагался на свою дипломатическую изощренность, хорошие личные отношения со Сталиным и, не в последнюю очередь, на возможность геоэкономической игры с СССР в рамках «плана Маршалла». Само собой разумеется, что этот план должен был распространиться на СССР — именно в этом состоял «главный вариант» стратегического замысла Рузвельта на 1945–1948 годы.

Но Рузвельт умер еще до окончания войны в Европе, до атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, до капитуляции Японии. Для Черчилля и еще в большей степени для нового президента США Трумэна советские «большевики» были и оставались «бабуинами».

Не то чтобы в конце 1940‑х годов Европа всерьез оказалась перед перспективой военного конфликта между бывшими союзниками, но… такие Альтернативы существуют.

В мае 1945 года советская армия была ведущей военной силой Европы. Конечно, Сталин не имел дееспособного флота, отставал в силах ПВО практически не располагал стратегической авиацией. Однако фронтовая авиация была готова прикрыть сухопутные силы от любой атаки с неба; несколько более или менее случайных воздушных стычек между советскими и американскими истребителями демонстрировали это достаточно наглядно.

В 1945 году Соединенные Штаты уже располагали атомным оружием. Пока это были урановые и плутониевые бомбы первого поколения — мощностью около 20 килотонн, доставляемые к цели с помощью стратегических бомбардировщиков В-29. Штабные расчеты, проделанные в 1948 году в ходе проработки плана «Дропшот», показывали, что атомная бомбардировка Советского Союза даже при самых оптимистических представлениях о ее эффективности причинит экономике и вооруженным силам СССР меньший ущерб, нежели операция «Блау» 1942 года. То есть ядерная война против Советского Союза оставалась рискованным мероприятием с непредсказуемыми результатами и последствиями. Поэтому план «Дропшот» не был реализован.

Началась «холодная война», которая растянется более чем на четыре десятилетия и поставит мир лицом к лицу с реальной перспективой всеобщего уничтожения. К Карибскому кризису 1962 года Советский Союз и Соединенные Штаты обладали уже не атомным, а термоядерным оружием и надежными средствами его доставки — межконтинентальными ракетами. Был, достигнут «стратегический паритет», и в мире надолго воцарилось «равновесие страха. Война перешла сначала в экономическую, потом в информационную и, наконец, в психологическую стадию. В итоге Советский Союз оказался не в состоянии найти адекватный ответ на вызов со стороны Западного мира, значительно превосходящего СССР в экономическом и ресурсном отношении.

Соединенные Штаты вновь насладились победой, которая на этот раз предоставила им возможность перекраивать не только географию мира, но и его историю.

Однако законы стратегии, являющие собой одну из форм положений классической диалектики, не отменял никто, и равные позиции по–прежнему преобразуются в равные. А это значит, что американская Империя, сменившая Британскую, унаследовала и ее хронические болезни. Подобно Великобритании 1939 года, современные Соединенные Штаты перегружены обязательствами по всему миру, не могут внятно обозначить свои цели, и не имеют позитивной стратегии. Следовательно, при всей мощи американских вооруженных сил и всех возможностях американской экономики Великая Западная Демократия обречена на поражение в той «войне нового поколения», которая развертывается сейчас у нас на глазах.

«Но это уже совсем другая история».