Узок круг этих людей.

Оговоримся сразу: трансплантация — дело очень сло­жное и трудоемкое. Заменить отказавший человеческий ор­ган можно только человеческим же. Не существует эффективной замены не только сердцу, печени, легким и почкам, но и костной или соединительной тканям, твердой оболочке мозга, сосудам, глазной роговице, мужским яичкам, сердечным клапанам, зубам…

Как сказал руководитель отдела консервации и типирования органов НИИ транс­плантологии и искусственных органов Минздрава РФ Нико­лай Тарабарко, мы бесценны, но не потому, что безумно дороги, а потому, что нам про­сто нет цены. По закону Рос­сии от 22 декабря 1992 года и по международным законам органы и ткани человека не могут быть предметом купли-продажи.

Из досье «КП».

Операция по забору и консер­вации органов должна проводиться в стерильных условиях. Один литр консервирующего ра­створа стоит 200 долларов, а срок жизни органа в консер­ванте очень короткий: почка — сутки, печень — 10 часов, серд­це — 2 часа. Следовательно, че­ловек, которому пересадят почку или что-то другое, должен быть известен заранее. В мире операции по трансплантации стоят в среднем достаточно дорого: пересадка почки – 40 тысяч долларов, печени – 350 тысяч, сердца – 100 тысяч долларов.

Жизненно важные органы не дрова. Пересадке предше­ствует довольно сложный процесс иммунологического типирования. Одной группой кро­ви дело не ограничивается, проводится исследование антигенных свойств не только до­норского органа, но и реци­пиента —человека, который получит этот орган в «наслед­ство». Дилетанту это не под силу, а профессионалов в этой области немного да и все они друг друга знают.

Николай Тарабарко счита­ет, что газетные публикации о мафии, делающей деньги на продаже органов за рубеж, выгодны западным специали­стам-трансплантологам, пото­му как устраняют конкурента в лице России. Итогом же этих публикаций стало то, что пересадки печени и сердца практически прекратились. Правда, есть и положительный результат: благодаря газетной шумихе была сорвана программа создания множества коммерческих центров трансплантации по всей стране. При дефиците специалистов этого профиля не трудно представить, к каким результатам она могла привести. Причем наши законы здесь здорово бы подыграли…

Когда угасает мозг.

В сентябре 1937 года СНК СССР принял постановление, разрешившее забирать органы у умерших людей. Как сказал нам один работник Минздра­ва, попросивший не называть его фамилии, долгое время под скальпель попадали в основном «аборигены» ГУЛАГа.

Когда правосознание Стра­ны Советов заметно подросло, изменилось и законодательст­во. Следующий документ, который нам удалось обнару­жить, - приказ Минздрава СССР от 17 июля 1973 года «Об организации Всесоюзного центра по консервированию и типированию органов». 23 марта 1977 года появляется приказ Минздрава СССР о ра­боте этого центра — в прика­зе утверждена «Временная инструкция для определения биологической смерти и условий, допускающих изъятие почки для трансплантации». И, наконец, вслед за послед­ним законом о транспланта­ции вышел приказ Минздрава «О дальнейшем развития и со­вершенствовании трансплантологической помощи населе­нию РФ».

Законотворчество шло по восходящей. Сначала органы брали без церемоний. Потом для этого нужно было констатировать биологическую смерть, а совсем недавно стало необходимо констатировать еще и смерть мозга.

На совершенствование зако­нов влияли и достижения ме­дицины. Так, протокол опре­деления биологической смер­ти появился лишь после того, как выяснилось, что почку для пересадки необязательно брать у живого человека. Почка, взятая в течение получаса после остановки сердца, ничем не уступает «живой». Зэки стали спать спокойнее.

Понятие смерти мозга тре­бует отдельного пояснения. Дело в том, что к непарным органам (сердце, печень) предъявляются очень высокие требования — их изъятие не возможно после биологической счерти человека. Остановка сердца и недостаток кислорода в организме вызы­вают необратимые процессы отмирания.

Из досье «КП».

Смерть мозга наступает в результате черепно-мозговой трав­мы, опухоли или инсульта, ус­танавливается врачами различ­ных специальностей и фиксируется в специальном протоколе. Продолжительность наблюдения за человеком иногда доходит до 72 часов, в течение которых ра­бота сердца может поддерживаться искусственно. Смерть мозга — тонкая грань между человеком умершим и человеком, который в принципе еще способен вер­нуться к жизни. Грань, которая позволяет вырезать сердце с уверенностью, что человек ничего не чувствует. Если констатация смерти мозга произведена с нарушением, то последующее извлечение ор­ганов приравнивается к убийству.

Возможны ли ошибки в определении смерти мозга? Сот­рудник Московского НИИ нейрохирургии Валерий Амчеславский, сам не раз прини­мавший участие в установле­нии смерти мозга, считает, что при соблюдении всех про­цедур, предусмотренных зако­ном, возможность ошибки сведена к минимуму. В прош­лом такие ошибки теоретически были возможны, но не «по злому умыслу», а по причине недостаточного развития медицины.

Однако на свет «протокол установления смерти мозга» появился вовсе не из-за достижения медицины.