Книга 1. Талисман бессмертия

МАРУСЯ

Глава 1. Паника

Вам знакомо чувство внезапной паники, которое возникает из ниоткуда, без видимых причин? Буквально за мгновение оно сводит вас с ума, разгоняет сердце до 240 ударов в минуту — кажется, будто оно сейчас взорвется. В голове туман, мороз по коже — и тут же жар и ужас, сковывающий, и в то же время заставляющий бежать?

Панические атаки — главное психическое заболевание XXI века — еще сто лет назад не рассматривалось всерьез. Симптомы списывали на что угодно, только не на болезнь. Могли даже назвать симулянтом и лгуном, что вряд ли прибавляло оптимизма. Но, к счастью, однажды человечество признало — болезнь есть. И значит, ее необходимо лечить. На тот момент с этими ощущениями, так или иначе, сталкивался каждый десятый — и постепенно круг жертв становился шире, болезнь поражала всех без разбора, как гром среди ясного неба.

Маруся стояла в центре огромного зала, заполненного людьми, где все куда-то торопились — кто на самолет, а кто с самолета на стоянки такси, рентомобилей, вертолетов и сверхскоростных поездов. Они бежали, задрав головы на табло, которые были развешены по всему зданию и призывали повернуть налево, или подняться на крышу четвертого корпуса, перекусить в кафе «Укроп и Петрушка», заплатить налоги или обратиться в кабинет срочной психологической помощи. На запястье Маруси была наклеена практически невидимая полоска прозрачного силикона — пластырь с миллионом тончайших иголок, через которые под кожу непрерывно вводился стопадреналин — препарат, блокирующий выброс адреналина, главного виновника панических атак. Пластырь не работал. Скорее всего, потому, что Маруся, как всегда, пропустила момент, когда его надо было сменить на новый. Маруся даже потерла его пальцем, словно пыталась выдавить остаток лекарства, как из тюбика, но пластырь не действовал, а паника подступала все сильнее, застревала пульсирующим комком в горле, мешала дышать.

— Девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь… — Маруся принялась отсчитывать сотню в обратном порядке, как учил папа, — надо было сконцентрироваться на чем-то и переключить внимание, пока состояние не стабилизируется… — Девяносто шесть…

Паническая атака продолжается всего несколько минут, но за это время человек переживает такой ужас, что… некоторые несчастные умудрялись прыгнуть под поезд или с двухсотого этажа, лишь бы прекратить пытку.

Девяносто пять, девяносто четыре…

Атаки могут преследовать вас всю жизнь, случаться по нескольку раз в неделю, но привыкнуть к ним невозможно. Их можно только принять как регулярную онлайн-конференцию родителей со школьными учителями. Да, вы можете ждать атаку, знать о ней, быть готовым, и все равно — каждый раз она будет нападать на вас внезапно. И именно в тот момент, когда вы на минуту расслабитесь и отвлечетесь на изучение шоколадных батончиков в витрине магазина, на просмотр новостей или на болтовню по коммуникатору.

Девяносто три…

Маруся старалась не смотреть на людей, она просто быстро шагала, глядя в пол, который был весь исчерчен разметкой, как автомагистраль. И дублировал сообщения с табло и панелей: предложение опробовать новый поезд — до центра за 8 минут (после того, как в Москве запустили вертолеты, администрации железных дорог пришлось несладко, и теперь они из кожи вон лезли, чтобы оттеснить конкурентов). Юридическая контора «Моменталь» (заключение и расторжение браков в течение 20 минут прямо в аэропорту), коктейль «Возрождение» (стволовые клетки с ванильным вкусом и пышной пенкой — дураки не переведутся никогда), «стопадреналин» пролонгированного действия… Маруся проследила взглядом, куда указывала стрелка, и свернула в аптеку.

— Новые легкие — это легко! — обнадеживала силиконовая девица у входа и вдыхала кондиционированный воздух полной грудью огромного размера. Лет двадцать назад такие куклы продавались в специализированных магазинах, пока кому-то не пришла в голову мысль заменить ими промо-девушек. Вставить звуковой файл и моторчик, заставляющий расправляться пластмассовую грудную клетку, оказалось дешевле, чем нанимать живых студенток, в принципе, таких же безмозглых, но требующих все большую и большую зарплату.

— Стопадреналин! — выпалила Маруся, облокачиваясь на прилавок и протягивая персональный жетон.

Удивительно, но в аэропортах еще остались аптеки с настоящими фармацевтами. Говорят, Министерство здравоохранения «потеряло немало здоровья» на войне с Госкорпорацией «Ростехно», которая энергично лоббировала замену всех продавцов на автоматы.

— Извините, но ваш счет заблокирован…

Фармацевт напоминал настоящую доисторическую реликвию, словно подчеркивая проблему исчезающего вида — древний старичок в белом пластиковом халате, больше похожем на мешок для мусора.

— Заблокирован?

Старик погрузил жетон в считывающее устройство и отрицательно замотал головой.

— Возможно, у вас закончились средства…

Средства были, в этом Маруся не сомневалась, но почему жетон не сработал? Оттого, что лекарство оказалось недоступным, паника только усилилась. Маруся почувствовала, как на глаза навернулись слезы, ком в горле разросся, причиняя ощутимую боль.

— Пожалуйста, мне очень нужно…

— Вы можете воспользоваться кабинетом срочной психологической поддержки.

— Мне не нужна поддержка, мне нужен пластырь!

— Извините, но ваш счет заблокирован…

Зачем надо было оставлять живых продавцов, если, по сути, они ничем не отличались от бездушных автоматов.

— Мне очень плохо, пожалуйста. Я вам дам часы, это настоящее…

— Кабинет срочной психологической поддержки находится…

Маруся резко развернулась и выбежала из аптеки, случайно задев куклу у дверей. Девица упала силиконовым лицом в пол, но самоотверженно продолжала работать: после каждого вдоха ее голова приподнималась и бессмысленно тыкалась носом в кафель, упрямо твердя: «Легко, легко, легко…»

Бежать!

Эта мысль возникла в голове, как вспышка. Главное — не оборачиваться. До конца зала, не заходить в лифт! Почему? Не заходить! Значит, по ступеням вниз, на первый уровень, там по коридору в гостиничный сектор, бесконечная стойка ресепшн, за ней отделение связи, лестница вниз в кинотеатр или направо по коридору — магазины.

Вниз!

Маруся ни на секунду не задумывалась куда бежать — думали ноги. Сейчас они управляли движением. Кабинет срочной психологической поддержки — смешно, он будто сам выбежал навстречу. Мимо! 36 кинозалов. Дальше! Туалеты, санчасть, магазины — Маруся внезапно оказалась на этаж выше, чертова планировка; и снова лестница вниз.

Этот высокий седой человек, который сейчас стоял к Марусе спиной, человек, который бежал за ней и которого она догнала первой, — чего он хотел? Маруся точно запомнила его лицо, невероятно бледное, с яркими голубыми прожилками на висках и на шее, прозрачный… Лицо? Но ведь она никогда не видела его раньше. Какая-то доля секунды — и седой обернулся, но Маруся уже бежала назад. Опасность. Этот человек представлял для нее опасность и в здании он был не один. Купить билет и спрятаться в кинозале? Жетон не работает. Позвать на помощь? И как объяснить? Позвонить? Маруся нащупала в кармане куртки коммуникатор и нажала на кнопку.

— Ваш номер заблокирован…

Маруся нажала кнопку еще и еще…

— Обратитесь в службу поддержки, либо…

Вниз, через два пролета стоянка рентомобилей. Садишься в любой, вместо ключа зажигания и документов — все тот же жетон. Кнопка старта и красная мигающая надпись.

ИЗВИНИТЕ, ВАШИ ПРАВА ЗАБЛОКИРОВАНЫ.

Не оборачиваться. Не смотреть в зеркало заднего вида, потому что он уже там. Не паниковать и не думать. Просто бежать. До конца зала, там около ста выездов, перепрыгнуть шлагбаум и вверх по резиновой ленте на первый уровень, оттуда лифт вниз, лифт и без вариантов — большой светлый зал сверхскоростных поездов, турникет и служба безопасности.

Персональный жетон. Персональный жетон — ваше все. Удостоверение личности. Водительские права, банковский счет, медицинская карта, страховой полис, ключ зажигания, ключи от дома, доступ в компьютерную систему… Билет на поезд, в конце концов!

ИЗВИНИТЕ, ВАШ СЧЕТ ЗАБЛОКИРОВАН.

Какой-то идиот придумал сделать на турникетах звуковое оповещение заблокированных пользователей. Эти штуки начинали реветь как сирены и разве что не хватали тебя в свои цепкие объятия.

— Позвольте ваш жетон?

Служба безопасности должна реагировать на подобные происшествия. Заблокированный пользователь — это не просто человек без билета, он преступник. Непонятно, что вообще надо совершить, чтобы тебя заблокировали — убить президента? Маруся никого не убивала, и, кроме того, очень не хотела, чтобы убили ее, поэтому она преодолела препятствие так же, как шлагбаум… а теперь со всех ног к поездам… ослушаться службу безопасности — паршивая история даже для дочери дипломата. Обратный отсчет от десяти. Девять, восемь, семь, шесть — не больше трех шагов до двери поезда. Пять, четыре, три, заряд электрошока между лопаток и — лицом в пол. Как та силиконовая кукла.

Маруся сидела в небольшом кабинете с зеркальными стенами и пыталась сконцентрироваться и сообразить, что тут вообще происходит. Мысли разбегались, а все внимание уходило на изучение перламутрово-белых ботинок капитана службы безопасности.

— Гумилева Мария Андреевна… Так?

Маруся очнулась и наконец-то оторвала взгляд от капитанской обуви.

— Две тысячи пятого года рождения… Пятнадцать лет?

— Четырнадцать.

Капитан пробежался пальцами по сенсорному экрану и открыл файл с таблицей прилетов и отлетов. Яркое излучение монитора высвечивало лицо офицера: его глаза были прозрачными, словно стеклянные шарики.

— Цель вашего визита в Москву?

— Я здесь живу.

— Вы здесь живете… — повторил капитан. — А в Сочи?

— Бабушка.

Сильнее всего болело правое плечо, как будто весь удар пришелся именно на него. Наверно, как-то неудачно подвернула руку, когда падала.

— И что вы там делали? В Сочи?

— Отдыхала. Сейчас ведь летние каникулы.

— А почему вернулись?

Эти прозрачные существа, похожие на людей, но не люди, кто они? Привидения? Призраки? Смешно… сейчас собственный страх казался фантазией, и в то же время можно было поклясться, что они были, и даже сейчас, в эту минуту, они есть и они есть где-то рядом, за этой стеной, смотрят на нее. Маруся чувствовала…

— Почему вы вернулись в Москву?

— Хотела отметить день рождения с друзьями.

Капитан сверил информацию с данными на компьютере и слабо кивнул. На мониторе замигало входящее сообщение — клик и очередная таблица. Правда, скорее это было похоже на кассовый чек, в котором четко отражалось, когда и где Маруся пользовалась жетоном. Вот она вышла из дома в Сочи, оплатила такси, купила сок, прошла регистрацию, купила кофе и булочку, купила журнал, купила резиновую уточку (о боже!), скачала музыку… Ничего криминального, если не считать уточки. Села в самолет, прилетела, прошла регистрацию… Жетон отражал каждый шаг — сканеры считывали информацию, даже когда он просто лежал в кармане или в сумке.

В 2012 году правительство пыталось ввести закон об обязательном вживлении микрочипа: тот же жетон, но размером с букашку, однако идея не прошла — люди оказались морально не готовы к такому вмешательству в свои организмы. После скандальных дискуссий решено было отказаться от принудительной «вакцинации». Пришлось вернуть привычный жетон, но с некоторым усовершенствованием — теперь на нем был сенсор, который определял «хозяина» по ДНК, так, чтобы никто чужой не смог воспользоваться твоим кодом, плюс, при утере, жетон можно было восстановить в любой точке любого города — вас просто идентифицировали и выдавали новый.

— Ваш идентификационный код был заблокирован в десять часов тридцать восемь минут. Попытайтесь вспомнить, что в этот момент происходило?

— Я прилетела…

— Так…

— И у меня закончился пластырь.

Капитан достал из кармана бумажную салфетку и промокнул лицо.

— Вы хотите сказать, что используете лекарственный препарат, чтобы не волноваться, и что вы часто испытываете гнев.

— Я так не сказала.

— Но это так?

— Ну, я, конечно, злюсь…

— Это как-то связано? Ваше состояние и вспышки гнева. Вы испытываете гнев в момент волнения?

— Я…

— Если в момент прилета действие вашего пластыря закончилось, и вы забеспокоились, могло ли это спровоцировать агрессию с вашей стороны?

— Что?

Казалось, будто офицер подводит к чему-то, к какому-то выводу, цепляется за слова и увязывает их в одну логическую цепочку…

— Вы пытались оказать сопротивление службе безопасности…

— Ничего я не оказывала!

— Тогда почему вы убегали?

Маруся не нашлась, что ответить. От службы безопасности она убегала по инерции, без какой-либо причины. Но попробуй это объясни.

— Вы заходили в аптеку?

— Да.

— В какое время это произошло?

— Не помню…

— Хорошо. Что было дальше?

— Я не смогла оплатить покупку…

— Дальше?

— Вышла из аптеки.

— Куда вы побежали, когда вышли из аптеки?

— Я…

— Почему вы стали убегать?

Вопросы стали сыпаться с такой скоростью, что Маруся не успевала подумать, прежде чем ответить.

— Не знаю.

— Почему вы убегали?

— Показалось, что за мной кто-то следит.

— Вы заметили что-то странное, что вас напугало?

— Нет… Ничего не заметила. Просто побежала.

— Вы сказали, что вам показалось, будто за вами кто-то следит.

— Ну да. У меня была паническая атака, я же говорю… — Маруся снова протянула руку с пластырем, — закончился пластырь и у меня, видимо, был выброс адреналина или чего-то там, мне стало плохо, я очень занервничала и мне показалось, что за мной кто-то следит — я не знаю, почему мне так показалось. И потом мне показалось, что там был какой-то человек с прозрачной кожей…

Капитан развернулся и посмотрел Марусе в глаза.

— Нам придется провести анализ крови на наличие наркотических веществ.

Маруся кивнула. Безумие какое-то вся эта история. Адреналин, пластырь, страх… Оправдываться было бесполезно — все оправдания звучали бредом и вызывали еще большие подозрения. Маруся вспомнила сцену из какого-то старого фильма, который они с папой смотрели в прошлом году — там обвиняемый сказал, что будет хранить молчание, пока не приедет его адвокат. У Маруси не было адвоката, но зато был папа. Так и сказать? Но тогда это подтвердит, что Маруся в чем-то виновата, а ведь она ничего плохого не сделала… Уж лучше отвечать на все вопросы — скорее всего это недоразумение вскоре разрешится и ее отпустят.

— Опишите подробно, что вы делали в аптеке.

— Я шла, увидела указатель, зашла в аптеку. Там был старик, который отказался продавать мне пластырь, потому что у меня был заблокирован счет, и я не могла оплатить покупку. Я стала просить его дать мне пластырь в обмен на часы, потому что мне правда было очень плохо, и я была готова на все, что угодно…

— Даже на убийство?

Маруся улыбнулась. На мгновение она почувствовала себя в безопасности — если капитан шутит, значит все не так страшно. Но потом она посмотрела в его глаза и радость улетучилась.

— Мы восстановили время по камерам слежения. Сразу после вашего ухода был обнаружен труп фармацевта…

— Что?!

— И единственное, что нас интересует, это способ, которым вы смогли сжечь человека за несколько минут практически дотла…

Камера находилась на нулевом уровне, там же, где располагалась стоянка рентомобилей, вход в метро и дешевые отели. Сейчас, в спокойном состоянии, если это состояние можно было назвать спокойным, Маруся наконец-то обратила внимание на новый дизайн подземного этажа — имитирующее асфальт напольное покрытие, по обе стороны настоящие уличные фонари с теплым оранжевым светом, деревья в кадках, газоны и шум прибоя из невидимых динамиков. Расслабляющая атмосфера, будто прогуливаешься по набережной, если не считать наручников и пару конвоиров.

— Мы связались с вашим отцом…

Фальшивые дорожные знаки указывали направление движения, места для парковки, ограничивали скорость. На перекрестках торчали фальшивые светофоры.

— Через пару минут к вам придет психолог и задаст несколько вопросов…

Напротив подземного мотеля обосновался корейский ресторан с табличкой «Место для выгула собак», и Маруся вспомнила, как они с классом летали в Сеул прошлой весной, и как она сломала мизинец, поскользнувшись в бассейне.

— Вы слышите меня?

Вот вам четырнадцать лет. Вы только что вернулись с отдыха, где прекрасно провели время с друзьями. Ваша кожа все еще соленая от морской воды, потому что этим утром вы плавали, и кажется, что волосы на затылке не просохли, и вы немножко влюблены… И вот вы сидите на допросе и вас обвиняют в убийстве. Заставляют снять одежду. Потрошат сумку. Берут кровь. Вкалывают успокоительное. Вот вас ведут в камеру и задают дурацкие вопросы. Конечно, Маруся слышала, но отвечать не хотелось, поэтому за нее ответил кто-то другой.

— Оставь ее в покое.

Маруся почувствовала невыносимую усталость, будто она не спала неделю или даже больше, шум прибоя убаюкивал, кондиционеры гнали воздух, глаза слипались

— В камере есть коммуникатор для внутренней связи. В случае необходимости вы можете связаться с нами.

Маруся опустилась на кровать и моментально уснула. Интерьер аэропортовской тюрьмы она оценить не успела, но, судя по звуку, там была работающая телевизионная панель.

— Беги!

Маруся перевернулась на спину и открыла глаза.

— Сейчас же! Срочно! На другой конец света, под землю, на Луну, куда угодно. Ты не представляешь, на что способны эти люди…

Маруся обернулась на звук. На экране телевизионной панели мокрое от пота лицо таращило глаза и умоляло бежать кого-то — кого, не видно было:

— Твоя смерть — это еще не самое страшное, что может с тобой случиться…

Пульт на прикроватном столике, значит, телевизионная панель старая и голосового управления у нее нет. Тянуться лень, но слушать этот бред казалось еще невыносимее. Маруся переключила канал.

— Поистине бесценна…

Теперь на экране появилась лысая говорящая голова, прикрепленная к плечам в полосатой рубашке. Внизу бегущей строкой проносилось известие о похищении Сикстинской Мадонны из дрезденского музея.

— Мы пока не можем объяснить, каким образом грабителям удалось…

Маруся услышала шаги за дверью, бросила пульт и притворилась спящей. Меньше всего ей хотелось отвечать на вопросы.

— Мария?

Женский голос. Очень мягкий, почти нежный. Маруся услышала, как дверь закрылась, потом осторожные шаги мимо кровати, к изголовью, потом замолчала телевизионная панель.

— Вы слышите меня?

Маруся приоткрыла один глаз. Перед ее кроватью стояла женщина в форме, видимо, тот самый психолог, который собирался прийти через пару часов. Бывают такие женщины, чью половую принадлежность можно определить только по голосу. Высокая, худая, с короткой стрижкой. Ни грамма косметики, тонкие черты лица и какая-то странная сухость, будто ее прогнали через вакуумную машину, и та откачала из нее всю жидкость. Даже кожа на ее лице выглядела словно пересушенная бумага. Маруся задумалась о том, что будет, если такую женщину бросить в бассейн? Сколько литров воды она впитает, и до каких размеров увеличится? Возможно, тогда у нее появились бы и грудь, и губы, и…

— Как вы себя чувствуете?

Маруся села и дотянулась голыми ступнями до холодного пола.

Женщина придвинула ей тапочки. Как мило.

— Вас что-нибудь беспокоит?

— Да.

Женщина пододвинула кресло и села напротив. В ее взгляде было столько трепета и заботы, что хотелось сразу же довериться и поделиться самым сокровенным.

— И что же?

— Как грабителям удалось похитить Сикстинскую Мадонну?

— Какую мадонну? — женщина-губка нахмурилась, и ее высокий лоб превратился в гофрированную рисовую бумагу.

— Сикстинскую. У нее ведь столько степеней защиты…

Женщина-губка замолчала. Забота и трепет в ее глазах сменились на ледяное спокойствие.

— На вашем месте я бы думала о том, сколько степеней защиты у вас.

Ничего приятного в ее голосе уже не было.

— Как вы определили, что я заходила в аптеку?

— По камере слежения.

— Значит, камера показала, как я выходила из аптеки и что именно там происходило.

Казалось, будто именно этого вопроса она и ждала.

— Запись стерта.

— С какого момента?

— С момента, как вы туда зашли.

Маруся сунула ноги в тапки.

— И вы думаете, что это я ее стерла? Убила и стерла? За несколько минут?

— Мария, вас пока никто ни в чем не обвиняет… — сморщились впалые щеки женщины-губки. Видимо, таким образом она улыбалась. — Мы вообще не считаем вас причастной…

— Поэтому посадили в тюрьму?

— Это не тюрьма.

Маруся осмотрела комнату. Больше похоже на отель, только вот замки — снаружи.

Папа приехал?

— Он скоро подойдет.

— А кормить здесь будут?

Женщина-губка открыла папку и пробежалась глазами по тексту, сделав вид, что не услышала вопроса.

— Мы не смогли установить причину, почему ваш жетон оказался заблокирован…

— Может быть, он просто сломался.

— Жетоны блокируются только в случае, если человек представляет собой опасность, думаю, вы знаете об этом…

— Я…

— Таким образом, можно парализовать свободу передвижения…

— Это я уже заметила…

— И облегчить поимку преступника.

— Я не преступник!

Женщина-губка резко захлопнула папку.

— Тем не менее вы понимаете, что попытки побега бессмысленны.

— Но я не собираюсь никуда бежать.

— Единственная организация, которая может заблокировать идентификационный жетон, это госбезопасность, мы связались с ними, и они подтвердили, что ваши права были аннулированы… Но по какому-то странному стечению обстоятельств вашего дела не нашли, и мы думаем…

Маруся отвернулась и стала смотреть в стену. Идентификационный жетон, госбезопасность, аннулированы, бессмысленны, парализованы — все, что говорила эта женщина, смешалось в одну большую кучу непонятных слов. Было совершенно очевидно, что произошла ошибка, и совершенно неочевидно, как доказать, что ты здесь ни при чем.

— Отложим это. Сейчас я хочу выяснить, что именно произошло в аэропорту. Вы выбежали из аптеки крайне испуганной, и согласитесь, это подтверждает…

— Что это подтверждает?

Маруся снова включилась в диалог, но теперь «сушеная психологичка» вызывала у нее чувство, близкое к ненависти.

— В вашей крови высокое содержание адреналина.

— У меня была паника.

— Это могло быть вызвано сильным переживанием…

— Видите пластырь? Я налепила его два дня назад. Если я налепила его задолго до того, как это случилось, значит, я знаю, что выбросы адреналина случаются у меня НЕ по причине сильного переживания, а потому, что они случаются!

— Да. Но это не отменяет вероятности того, что выброс адреналина случился по причине сильного переживания.

Маруся закрыла лицо руками. В домике. Закрылась от всего и от этой мутной тетки тоже.

— Сейчас мы проведем тест вашей мозговой активности.

Допустим… допустим, в аптеке произошло страшное убийство, и Маруся его увидела. Допустим, на ее глазах человека сожгли заживо, потом стерли запись видеокамеры, потом… Кто были эти люди с прозрачной кожей и почему они за ней следили? Почему заблокировали жетон? Почему это все происходит? Почему не появляется папа? И почему тут такой холодный пол?

— Это не больно. Просто ложитесь и закройте глаза. Я прилеплю маленький датчик и задам несколько вопросов.

Неприятный писк заставил ее заткнуться. Женщина-губка встала со стула и открыла дверь. Потом она вышла, а вместо нее зашел капитан в белых ботинках и папа.

Папа сразу же с порога подмигнул. Это внушало надежду на скорое освобождение, поэтому Маруся подмигнула ему тоже, чтобы показать, что она в порядке и не стоит волноваться.

— Ты как?

Маруся улыбнулась.

— Мы восстановили запись видеокамеры из магазина напротив. При развороте она захватывает кусок аптеки…

Папа выдержал паузу и посмотрел на капитана, будто ожидая от него продолжения рассказа, но капитан молчал, насупившись, словно кто-то серьезно его обидел.

— Ну, в общем, видно, что когда ты ушла, аптекарь был еще жив.

— А они не могли восстановить эту запись раньше?

— Ну, тогда бы им некого было задерживать.

— Я уже объяснял… — наконец-то вступил в разговор капитан, — что сегодня были повышенные меры безопасности. Вы сами видели, что…

— Что видел? Толпы фанатов?

Маруся вспомнила, что в зале ожидания и правда толпились какие-то странные люди с плакатами, но в тот момент ей было не до них, потому что за ней гнались еще более странные люди…

— У нас было распоряжение…

— Я не понимаю, как моя дочь связана с вашим распоряжением.

— Каждый раз, когда он появляется на людях, творится нечто очень… очень сложное. А тут еще этот труп.

Маруся переводила взгляд с папы на капитана и пыталась понять, о чем идет речь, но по обрывкам фраз понять было невозможно.

— А кто прилетел?

Офицер вздохнул и перевел взгляд на Марусю.

— Нестор.

— Нестор?! Экстрасенс? И что, он так просто летает обычными самолетами? В смысле… вот так со всеми?

— Это была какая-то акция…

— Черт с ним, с Нестором, — прервал разговор папа. — Вы задержали мою дочь, не имея на то никаких оснований.

— Но у нее был заблокирован жетон!

— С жетоном я разберусь, — сухо отрезал папа и обернулся к Марусе. — Пойдем, заберем твои вещи…

Маруся встала и, как в детстве, взяла папу за руку. Больше всего ей сейчас хотелось обнять его и расплакаться, но в четырнадцать лет девочки не плачут. Ну, или им так кажется…

Глава 2. Ящерка

— Журнал — одна штука, плеер — одна штука, бутылка минеральной воды — одна штука, солнцезащитный крем — одна штука, леденцы…

Еще одна женщина в форме службы безопасности. Такая маленькая, что ей приходилось поднимать руки, чтобы дотянуться до стола и выложить на него вещи, которые она доставала из большой картонной коробки.

— …одна упаковка, браслет — одна штука, игрушка — одна штука…

Вот так, пытаешься доказать отцу, что ты уже взрослая, а потом он забирает тебя из тюрьмы и видит, что ты возишь в сумке резинового утенка.

К счастью, краснеть от стыда придется потом, потому что сейчас папу позвал капитан — подписать какие-то бумаги.

— Шорты розовые — одна штука, ювелирное изделие — одна штука…

Ювелирное изделие? У Маруси не было никаких ювелирных изделий. Она увидела, как женщина выложила на стол серебряную ящерку размером с мизинец.

— Это не мое.

— То есть как это? — маленькая женщина смотрела на нее снизу вверх. Ей приходилось поднимать брови, и из-за этого казалось, будто глаза в прямом смысле лезут на лоб.

— Ну, это не моя ящерка. Я впервые ее вижу.

— Этого не может быть. Все вещи были извлечены из вашей сумки и запротоколированы.

Маруся пожала плечами.

— Может, она в коробке лежала?

Маленькая женщина замотала головой.

— Она лежала в вашей сумке…

— Может, кто-то ошибся?

— Я лично разбирала вещи.

Серебряная ящерка. Что это могло быть? Маруся точно не видела ее раньше, но как она могла попасть в сумку? Кто-то подбросил? Кто? Бабушка? Вряд ли. Кто-то из друзей? Тоже нет. В самолете? В аэропорту? В службе безопасности? Но зачем?

— Распишитесь, пожалуйста, здесь и здесь.

— Подождите! — Маруся положила ладошку на документы и отодвинула их в сторону. — Это не моя вещь! Не думаю, что я должна расписываться.

Маленькая женщина немного помолчала, хлопая глазами, потом развернулась и вышла из-за стойки прямо к Марусе. Теперь, рядом с ней, она стала казаться еще меньше: какой-то лилипут из сказки.

— Видите эти коробки? — ни с того ни с сего спросила женщина и указала на листы картона.

— Листы картона вижу, — честно ответила Маруся.

— А это коробки! — уверенным тоном сказала женщина, подошла к столу, взяла один из листов и ловко свернула из него большую квадратную коробку с логотипом аэропорта.

— И что вы хотите этим сказать? — немного неуверенно спросила Маруся: она слегка опешила от такой резвости лилипутки.

— Я хочу сказать, что в коробке не может ничего лежать, потому что она абсолютно пустая. Она лист! А это, — женщина указала пальцем на сумку Маруси, — сумка! Я беру лист, складываю из него коробку и перекладываю туда вещи из сумки. Никакой ошибки быть не может. Это ваша вещь, и вы должны поставить подпись, подтверждающую, что вы забрали все, что лежало в вашей сумке!

Маруся убрала ладонь с документов и взяла ручку. Она расписалась, где требовалось, сложила вещи и ушла искать папу.

Отец все еще разговаривал с капитаном — уточнял детали происшествия. Потом он пожал руку офицеру, внимательно посмотрел на Марусю, затем на часы, взял ее сумку и поспешил к выходу. Судя по тому, что он ничего не сказал, разговор предстоял долгий.

— Почему ты все время куда-нибудь влипаешь?

— Па-а-а…

Машина мчалась по автостраде, обгоняя все остальные — словно они решили установить новый рекорд скорости.

— У тебя какая-то уникальная способность влипать в невероятные ситуации даже там, где это совершенно невозможно…

— Ну, я же не виновата!

— Что вообще надо было сделать, чтобы у тебя заблокировали жетон?

— Они признались, что это был сбой в системе.

— Эта система не сбоит.

— Значит сбоит.

— Но почему именно у тебя?

Маруся вздохнула. Ответить ей было нечего.

— Почему именно после твоего ухода обнаруживают труп?

— Ты так говоришь, будто трупы обнаруживают после каждого моего ухода…

Музыка в салоне прервалась, потом заиграла снова, но уже с какими-то помехами.

— Это еще что такое?

Музыка снова прервалась. Электронное табло замигало и стало показывать, черт знает что. На часах высветилось время 53:74, а температура за бортом «поднялась» до 55.

— Да что творится?

— Может, это тоже из-за меня?

— Может, из-за тебя.

— Ну не злись.

— Ты знаешь, как мне некогда…

Это была папина коронная фраза. Особенно после того, как он занялся проектом «Искусственное солнце» и месяцами пропадал за границей. Еще он любил повторять, что ему некогда поесть, поспать, некогда искупаться в море… И тем более некогда спасать свою никчемную дочь.

— Знаю.

— Почему я должен бросать все дела и вызволять тебя из очередной фигни?

— Ну не вызволяй.

— Не вызволяй… В следующий раз так и сделаю.

— Не сделаешь.

Папа замолчал, и Маруся стала смотреть в окно. Солнце палило так сильно — может, датчик температуры и не врет? Настроение резко испортилось, стало грустно.

— Что ты думаешь насчет летней практики? Июнь-июль ты прогуляла…

Теперь настроение не просто испортилось, а с грохотом рухнуло до отметки «хуже некуда».

— Я отдыхала.

— Практику это не отменяет.

Надо было как-то очень быстро и ненавязчиво увести разговор в сторону…

— На самом деле ты злишься на машину, но так как она не может тебе ответить, ты переносишь свою злость на меня.

— Да что ты говоришь?

— Но ведь это так?

— А может быть, на самом деле я злюсь на тебя, но так как ты моя дочь, я переношу свою злость на машину, хотя она совершенно не виновата в том, что мне пришлось срывать…

— Пап!

— Что, пап?

— Ты уже сто раз рассказал про то, как сорвал встречу и…

— Не нравится про это говорить?

— Нет!

— Хорошо, — папа открыл окошко и закурил, — сменим тему. Поговорим, например, про твою летнюю практику.

Маруся опустила кресло и отъехала как можно дальше назад, чтобы папа вообще ее не видел, но вопрос остался висеть в воздухе в виде напряженной паузы, которую надо было заполнить каким-то внятным ответом.

— А если я вообще не буду ее проходить?

— Ты хочешь поступить в институт?

— Нет.

Папа резко затормозил на повороте.

— Так и будешь всю жизнь гонять на машине?

— Например.

— Может, таксистом будешь работать?

— Очень может быть.

— Отличная профессия для дочери дипломата…

И где это написано, что дочери дипломатов не могут быть таксистами?

Машина въехала во двор и остановилась у подъезда.

Жуткий беспорядок — это то, что ни в коем случае нельзя показывать рассерженному отцу, поэтому Маруся сразу прикрыла за собой дверь в комнату и стала метеором носиться, рассовывая вещи по ящикам. Некоторые считают, что ящики созданы для того, чтобы аккуратно раскладывать в них маечки и носочки, но каждый ребенок знает, что это всего лишь ширма, за которой можно спрятать весь свой бесконечный хаос, создав иллюзию порядка. К счастью, папа был человеком воспитанным, поэтому никогда не заходил в комнату без стука, а если и стучал, Маруся всегда могла крикнуть что-то вроде «я переодеваюсь» и зависнуть в комнате еще на двадцать минут. Но через двадцать минут дверь пришлось открыть.

— И что ты делала?

— Переодевалась.

— В то же самое?

— Я перепробовала все вещи, и оказалось, что это самое подходящее.

— Купальник под майкой?

— А что?

Папа пожал плечами и прошел в комнату. Почему-то его взгляд сразу же остановился на носке, предательски торчащем из нижнего ящика письменного стола.

— Ты видела письмо из школы?

— Какое письмо?

— С распределением на практику.

— Н-е-ет.

— Ну, неудивительно. Как ты могла его увидеть, если в коммуникаторе используешь только телефон.

— Ты взломал мою электронную почту?

— Нет, зная твой характер, мне Степан Борисович Бунин послал скрытую копию.

— Кто?

— Профессор Бунин.

— Ну ладно-ладно…

— Отличный летний лагерь в Нижнем Новгороде. Зеленый город, лекции известных ученых.

— Я не хочу быть ученым.

— Таксисту это тоже пригодится.

Папа вышел из комнаты, и Марусе пришлось бежать следом за ним.

— Ну, ты же обещал отвезти меня на «Формулу-1».

— А ты обещала складывать носки в бельевой ящик.

Удар ниже пояса.

— У меня день рождения!

— Поздравляю.

— Ну, па-а…

— Отметишь с новыми друзьями.

— Ты не можешь так со мной поступить!

— Хорошо. Неделя.

— Что неделя?

— Едешь на неделю и возвращаешься ко дню рождения. Мне нужно, чтобы ты появилась в этом лагере, а дальше мы что-нибудь придумаем.

— Правда?

— Обещаю.

Это менее ужасно, чем могло было быть, но все равно, все равно…

— Я вызвал такси.

— Ну, па-а-а!

— У тебя есть час, чтобы собрать вещи.

— Пап!

— Что, пап?

— Ну, хотя бы разреши мне поехать на машине.

— Ты на машине и поедешь.

— На своей машине.

— Нет, знаешь ли… — папа открыл газировку и сделал пару больших глотков. — Я хочу быть уверен, что хотя бы по дороге в лагерь с тобой ничего не случится.

— Ну, пап…

— Время пошло!

Родительская любовь — это такая любовь, которая кажется наказанием. Особо жестоким наказанием кажется любое проявление заботы…

— Я даже душ еще не приняла.

— Думаю, в Нижнем Новгороде есть вода.

— Вот так грязной и поеду?

— У меня самолет через сорок минут, так что я уже выезжаю, справишься сама. И, да, я заблокировал твою машину, поэтому давай без выкрутасов.

— А жетон?

— А жетон разблокировал.

— Предатель.

— И это ты называешь благодарностью?

— Так не честно! Ты используешь свое служебное положение для того, чтобы наказывать дочь!

— А еще я использую свое служебное положение для того, чтобы вытащить дочь из тюрьмы.

— Лучше бы ты меня там оставил.

— Да я уж и сам жалею.

Папа протянул Марусе бутылку с лимонадом.

— На, охладись…

Маруся демонстративно отвернулась и ушла в свою комнату. Больше всего на свете она не любила учиться, и это больше всего на свете раздражало папу. Папа всегда был отличником и не уставал повторять, что если он чего-то и добился, то только благодаря своему прекрасному образованию. Марусе же казалось, что все, чего он добился, это бесконечная работа, без сна и отдыха, и что в этом хорошего, она совершенно не понимала.

Маруся полезла в карман за леденцом, чтобы хоть как-то подсластить горечь поражения, и наткнулась там на ящерку. Она была холодной, пожалуй, даже ледяной, и это наполняло ее каким-то мистическим смыслом. Маруся подумала, что ящерка обладает волшебными свойствами, поэтому посмотрела ей в глаза и загадала желание — пусть папа сейчас же войдет в комнату и скажет, что он передумал.

— Маруся?

— Да?

Папа вошел в комнату и улыбнулся.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло!

Сердце замедлило свой ход. Практически остановилось.

— Как раз в эти дни там будет проходить международная конференция археологов! Это жутко, жутко интересно! Я даже тебе завидую…

Ящерка не работала.

Сам о себе не позаботишься — никто не позаботится.

Маруся дождалась, когда папа отъедет от подъезда, и взяла коммуникатор.

— Я бы хотела отменить вызов…

О том, как разблокировать машину, Маруся прочитала в интернете и даже пару раз пробовала — все как по маслу.

— Солянка дом один. Да, спасибо.

Не поехать в лагерь она не могла — нарываться на еще один скандал было некстати, но добраться туда на своей машине показалось не таким уж большим проступком.

— Извините еще раз.

Маруся положила трубку и оглядела комнату. Какие вещи могут понадобиться в научном лагере? Большой вопрос. Обычно Маруся путешествовала налегке — все необходимое можно было купить в магазинах, но есть ли нужные магазины в городе ученых, оставалось непонятным — воображение рисовало гигантские супермаркеты, заполненные белыми халатами, резиновыми перчатками, колбами, горелками, микроскопами и подопытными кроликами. Поэтому, на всякий случай, Маруся закинула в сумку пару футболок, шорты, джинсы, трусики и носки из ящика письменного стола, те самые. К счастью, Маруся была из тех редких девочек, которым было абсолютно наплевать во что одеваться — и так красивая. Как говорил папа, «подлецу все к лицу». Абсолютная правда.

На подземную стоянку можно было попасть на лифте прямо из квартиры, и тогда папа получил бы сообщение, что во столько-то и во столько-то кто-то проник туда. Фиговая история. Маруся вышла из квартиры и позвонила в соседнюю дверь. Через минуту дверь открылась.

— Клавдия Степановна…

Клавдия Степановна была учительницей. В свои сто лет она была еще о-го-го, выпивала по двадцать чашек эспрессо в день и замечательно управляла электромобилем. Всю жизнь соседка прожила одна, семьи у нее не было, как и все учителя — она ненавидела детей, однако почему-то обожала Марусю.

— Можно я пройду?

Для людей непосвященных это прозвучало бы, как просьба пройти в квартиру, но Клавдия Степановна отлично понимала, куда и зачем нужно пройти Марусе.

— Вот вроде папа твой неглупый человек, а до сих пор не догадался, как ты проникаешь на стоянку?

— Он слишком умный, чтобы думать о таких глупостях.

— Кофейку выпьешь?

Маруся искренне любила Клаву, как ее называли дома, но болтать с древней старушкой было как-то… да чего уж там — это было скучно! Однако хорошее воспитание взяло свое, поэтому она улыбнулась и прошла на кухню.

— Вчера привезли новый сорт…

Иногда Маруся завидовала другим детям, которые плевали на всякие правила приличия.

— Сердце от него так и прыгает!

Не помогать взрослым, не поддерживать скучные разговоры с дальними родственниками, не благодарить за дурацкие подарки и даже не убирать за собой тарелки после еды.

— Тебе с молоком?

— И побольше!

Ну ладно, если ты какой-то воспитанный ботан, а если вот такой балбес-непоседа? Единственный, кого Маруся постоянно ослушивалась — был папа. Из-за этого папа огорчался. Почему у Маруси получалось огорчать самого любимого человека — непонятно, но потом она прочитала, что людям свойственно причинять боль самым близким, и успокоилась. Ей показалось, что это что-то из области безусловных рефлексов, а с биологией не поспоришь.

— Сахар положишь сама.

Маруся осторожно открыла стеклянную банку, выловила пару прозрачных кубиков и бросила в чашку. Кубики зашипели, как растворимые таблетки, и превратились в густую ароматную пенку.

— Отец уже уехал?

Маруся кивнула.

— А ты как долетела?

— Я, ну… нормально. Как обычно.

— Без приключений?

Маруся отхлебнула кофе, быстро соображая, что именно стоит рассказать для поддержания беседы, но так, чтобы она не переросла в многочасовые расспросы.

— Да, в общем-то, без приключений, если не считать небольшой задержки. Там этот прилетел, ну, как его… целитель…

— Нестор?

Клава неожиданно оживилась и даже присела поближе.

— Да, точно. Он зачем-то летел обычным рейсом и вышел вместе со всеми, и там собралась толпа. Ну, в общем…

— Он что, вышел к людям?

— Ага. Такое столпотворение, аэропорт просто парализовало.

— И ты его видела?

Маруся смутилась. Она никак не ожидала от Клавы такого интереса.

— Я, нет. Я там, ну просто.… А вы что, как-то… Вы его знаете?

— Нестор — великий человек.

— Клавдия Степановна! — Маруся даже поставила чашку на стол от удивления. — Вы ли это? Вы ведь всегда были против всяких шарлатанов.

— Но он не шарлатан. Я видела, что он делает…

— Где вы видели?

— В воскресном шоу…

— По телику? Но ведь это монтаж.

— Это прямой эфир!

— Да в телике не бывает никаких прямых эфиров. Это все обман. Я не знаю, как вообще в это можно верить?!

Клава поджала губы и замолчала. Маруся поняла, что сболтнула лишнего и, видимо, не на шутку обидела старушку.

— Я просто понимаю, что… ну… то, что он делает, это псевдонаука, это невозможно.

Клава встала из-за стола и бросила свою чашку в мойку.

— Ну, может быть, это сила внушения, я не знаю.… То есть, может, он и правда приносит какую-то пользу, но…

Казалось, что с каждым следующим словом Маруся только усугубляла ситуацию и, значит, надо было либо замолчать, либо уже, наконец, уйти и не раздражать пожилого человека своим подростковым цинизмом.

— Я, пожалуй, пойду, спасибо.

Клава все так же молчала, но вид у нее был скорее задумчивый, чем сердитый.

— Вы не против?

— Я открою тебе.

Клава прошла в коридор и остановилась около небольшой двери, похожей на вход в кладовку.

— Когда-нибудь ты поймешь, как ошибалась, — тихим голосом сказала она и обернулась к Марусе, — и тоже поверишь в чудо.

Маруся вежливо улыбнулась и отворила дверь. Прямо за ней находилась кабина лифта и, кто бы мог подумать, на стене кабины висел плакат все с тем же Нестором.

— Спасибо, — поблагодарила Маруся, закрыла за собой дверь и нажала на кнопку минус второго этажа.

Лифт медленно пополз вниз. Плакатный Нестор остался за спиной, и, казалось, будто он сверлит Марусю взглядом. Ощущение было настолько реальным, что Маруся стала ощущать его дыхание на затылке. Сумасшествие. Еще немного и Марусю снова охватит паника. Надо обернуться и посмотреть целителю в глаза. Это просто бумага. Обычная бумага с трехмерным изображением. И бумага не может дышать.

Маруся дождалась, пока лифт остановится, и резко обернулась. Странно, но глаза Нестора были скрыты под круглыми очками с зелеными стеклами, а еще минуту назад она могла поклясться, что видела их. Чертова фантазия.

Лицо у Нестора было правильной формы, можно даже сказать, красивое. Легкая седина на висках, гладкая кожа и еле заметная улыбка — может, именно она и сбивала с толку: казалось, он смотрит не в пустоту, как обычные изображения на плакате, а именно на тебя. То есть в данном случае он смотрел именно на Марусю и ухмылялся.

От этих мыслей по телу пробежала дрожь, и Маруся поспешила покинуть кабину лифта. Еще восемь ступеней вниз, и она оказалась в просторном хорошо освещенном зале подземной стоянки.

Эту фантастическую красотку папа подарил ей на четырнадцатилетие — видимо, он просто сошел с ума, ничем другим такой поступок не объяснишь. Машина была умопомрачительного дизайна, разгонялась до 440 км в час, к тому же вышла в ограниченной серии — мечта, да и только.

У Маруси было подозрение, что папа, как любой помешанный на автомобилях мужчина, купил ее больше для себя, а Марусин день рождения был только поводом — хотя какая разница? Машина была Марусиной и от одной мысли об этом она ощущала себя счастливой.

Разумеется, управлять таким «истребителем» мог только профессиональный пилот высшей категории, и людям было сложно поверить, что подобный допуск может иметь обычная школьница, но если бы вас усадили за руль в трехлетнем возрасте… Быть может, папа всегда хотел сына и, может, он мечтал, чтобы его сын стал гонщиком, или, может, он сам мечтал стать гонщиком. Короче, все эти папины комплексы привели к тому, что все свое детство Маруся провела на гоночной трассе и поэтому теперь, помимо множества наград, имела допуск к вождению любых спортивных автомобилей и необходимую десятую категорию.

Как бы там ни было… вот она. Стоит блестящая и заблокированная. Набрать десятизначный номер на коммуникаторе, в момент ответа оператора — еще двенадцать цифр и быстро его отключить; нехитрая комбинация и блокировка снята на 10 секунд. За это время надо успеть завести мотор и вставить свою карту. Глупый робот распознает хозяина и благополучно забудет о запрете. Езжай куда хочешь! Красота!

Восьмирядную трассу в прошлом году сузили до четырех полос, а по бокам пустили магнитную железную дорогу. Вообще, после того, как между городами наладили дешевое воздушное сообщение, автомобили стали скорее роскошью, чем средством передвижения, и ездили на них только настоящие фанаты. Музыку погромче — и вперед. Даже не надо разгоняться — какой идиот будет торопиться на учебу?

Здесь, за рулем, Маруся чувствовала себя, как дома, — будь ее воля, она бы совсем не вылезала из машины — интересно, можно ли будет взять ее с собой в лагерь? От этих ученых чего угодно можно ожидать… Музыка прервалась навязчивым сигналом входящего звонка.

— Ты уже едешь?

— Ну да…

— В такси, я надеюсь?

— Конечно!

— И, надеюсь, в лагерь?

— Нет, на Луну.

— Если бы я мог отправить тебя на Луну…

— Ха-ха-ха!

— Все, я пошел. Буду на связи через пять часов.

— Удачи!

— Не шали там.

Связь прервалась, и какое-то время Маруся ехала в полной тишине, размышляя о том, что жизнь прекрасна, как вдруг… бешеный рев и чей-то наглый зад оказался впереди — только для того, чтобы через секунду скрыться за поворотом.

Это вызов!

Маруся терпеливо выдержала поворот, не повышая скорость, но, выйдя на прямую, безжалостно вдавила педаль газа в пол — когда ты едешь на такой машине, подобной наглости прощать нельзя! Пара секунд — и машины поравнялись. Раз, два, три, четыре, пять… Противник остался в зеркале заднего вида. Ха-ха!

На этом гонка не закончилась — отставший автомобиль взревел раненым зверем и рванул вперед.

Ну, уж нет!

Переключить режим и сохранить лидерство, чего бы это ни стоило. Вот он, бешеный адреналин, но никакой паники — он сгорает, как топливо, и, наоборот, как будто, добавляет мощности табуну под капотом. Пока, красавчик! Настроение лучше некуда, сердце упало в желудок, мозг взорвался, пальцы онемели — чистый восторг, на вот тебе еще прощальный поцелуй на повороте — резина визжит и дымится, а глупый преследователь и с радаров-то исчез.

Маруся рассмеялась и тут же острая боль пронзила все тело. Что это? Ее автомобиль несся на человека, того самого, с прозрачной кожей, от которого Маруся пыталась сбежать в аэропорту. Резко по тормозам… закрутило… отбросило в сторону… удар головой…

Темнота.

Маруся открыла глаза. Впереди кювет — похоже, тут велось какое-то строительство, Марусина машина зависла на самом краю, сбив ограждения. Кожа на лбу содрана. Больно. Маруся протянула руку и нажала на кнопку — ремень безопасности отстрелился с характерным щелчком. Осторожно выбраться. Руки-ноги целы — уже хорошо. Тихонечко откинулась назад — главное, не расшатать машину, перелезла на заднее сиденье, открыла дверцу и вывалилась в песок. Теперь можно и вздохнуть.

— Отлично паркуешься…

Маруся повернула голову на голос. Какой-то парень лет шестнадцати в дурацкой майке с мамонтом.

— Живая?

Чуть в стороне та самая машина. Так вот с кем она гонялась…

— Ты в порядке?

— В порядке.

Парень подошел ближе и протянул руку.

— Встать можешь?

Маруся проигнорировала его попытку помочь, перевернулась на четвереньки и осторожно встала. Голова немного кружилась, но в целом терпимо.

— Помощь нужна?

— Нет.

Вообще-то сейчас помощь была нужна, но когда тебе четырнадцать, а ему шестнадцать, и он такой слащавый красавчик на спортивном автомобиле, то соглашаться на помощь совсем не круто…

— Ну как хочешь.

— Ага… до свидания.

Красавчик развернулся и пошел к своей машине. Маруся сосредоточенно смотрела, как он удаляется, и пыталась как-то по-быстрому договориться со своим самолюбием. Вот сейчас он сядет в машину, уедет и что? Ей очень захотелось, чтобы он обернулся, и он обернулся.

— Может, подвезти?

— Не надо.

О, черт! Она отвечала быстрее, чем успевала подумать, — и вовсе не то, что хотела!

Красавчик протянул руку к дверце.

— Я могу вызвать службу…

— Не надо!

— Ну, тогда я поехал.

— Скатертью дорога.

Так разозлилась на саму себя, что нахамила незнакомому человеку. Отлично.

— Газ справа, тормоз слева. И лучше не нажимать одновременно!

Ах ты, индюк самовлюбленный, еще и издевается!

— Впрочем, говорят, женщины не различают «право-лево»…

Маруся отвернулась и попыталась сосредоточиться на своих проблемах. Надо оценить масштаб бедствия и быстро придумать, что делать дальше, не обращаясь за помощью к папе. Она услышала, как машина наглого парня выехала на дорогу, сделала крюк… и вернулась.

— Залезай, давай.

— А машина?

— Я вызову помощь.

Маруся провела ладонью по горячей крыше своей любимицы, потом быстро вытащила сумку и села к своему нахальному спасителю.

— Ты случайно не знаешь, где находится учебный лагерь в Зеленом городе?

— Случайно знаю.

Машина резко рванула с места и сразу же оказалась в крайнем левом ряду.

— Меня Илья зовут, а тебя?

— Маруся.

— Дурацкое имя. Очень тебе подходит.

Глубоко вдохнуть и сосчитать до десяти, чтобы не разбить ему голову.

Первое, на что Маруся обратила внимание, был памятник летающей тарелке. Как потом объяснил Илья, это был вовсе не памятник и вовсе не тарелка, а городская обсерватория. Как бы то ни было, выглядела она как длинный металлический шест, к которому пришпилен сверкающий на солнце диск. От диска отходили тонкие тросы. Марусе эта конструкция напомнила цирк-шапито. При ближайшем рассмотрении оказалось, что сам диск был упакован в стеклянный шар, который, к тому же, беспрерывно вращался.

С холма Зеленый город выглядел живописно: редкие крыши коттеджей, просматривающиеся сквозь густую зелень деревьев, окруженные небоскребами и многоэтажками. Маруся поймала себя на мысли, что больше всего это похоже на последствия какой-то техногенной катастрофы: будто в центре города устроили направленный взрыв, произошло землетрясение, и часть домов просто провалилась под землю.

Минут через пять они съехали с шоссе, и дорога резко устремилась вниз. Ощущение падения усилилось — сейчас Маруся ощущала себя Алисой, и даже Илья показался ей воплощением Кролика, за которым она погналась — да, да, все именно так и было.

Усилием воли Маруся прервала эти свои мысли, они показались ей детскими, а значит стыдными — не дай бог, кто узнает, о чем она думает сидя в машине с незнакомым парнем. Тогда Маруся стала думать про Илью. Она наблюдала за его движениями краем глаза и одновременно, без всякой связи, думала про того человека с прозрачной кожей и про то, что девочки всегда остаются девочками и смазливый парень для нее сейчас важнее, чем какой-то мистический убийца. Интересно, так и должно быть или это она такая ненормальная? Третьей, или какой там по счету мыслью, была мысль о машине, и еще о папе, и почему-то о чувстве голода, а еще о том, что она забыла постричь ногти.

— Приехали.

Машина резко затормозила так, что Маруся чуть не сломала себе челюсть о приборную панель. Романтику как ветром сдуло.

— И что теперь?

— Дальше пешком.

Илья открыл дверь, выбрался из машины и потянулся.

— Машины дальше не пускают.

— Нет, я в смысле…

— Ты так и будешь там сидеть?

— Ты что, пойдешь со мной?

— Ну, если хочешь, можем идти по отдельности.

— Так ты здесь учишься?

— Преподаю.

— Ладно врать-то!

— Хорошо!

Маруся улыбнулась. Ветер совсем растрепал ее волосы, так что приходилось их придерживать, чтобы хоть что-нибудь увидеть — получалось, будто она идет, схватившись обеими руками за голову — та самая дурацкая длина, когда волосы уже достаточно длинные, чтобы мешаться, но слишком короткие, чтобы заколоть. Впрочем, именно такая длина Марусе и нравилась.

— Вон, видишь дорожку?

Маруся посмотрела, куда указывал Илья. Дорожка начиналась сразу за деревьями — не то, что даже дорожка, скорее тропинка в парке, довольно заросшая. Дикость какая! Марусе показалось, что она перенеслась на несколько веков назад, и это ощущение ее совсем не радовало.

— Здесь точно есть горячая вода?

— Эй!

Вот это «Эй!» прозвучало откуда-то сзади и точно не принадлежало Илье. Значит…

— Это еще кто такая?

Маруся обернулась.

— Может, объяснишь, что здесь происходит? И почему ты опоздал?

В прошлом году Маруся читала книгу в сети про татаро-монгольское иго, где на обложке была нарисована девушка-воин — черные волосы, смуглая кожа, насупленные брови, сощуренные и горящие гневом глаза… Очень похоже на то, что она видела сейчас перед собой, только вместо золоченых лат — спортивный костюм, а вместо лука и стрел…

— Это и есть твоя лабораторная работа?

Вместо лука и стрел — лазерная пушка.

— Это новенькая. Я просто проводил ее до школы.

— И где ты ее нашел?

— На дороге валялась.

Вот же зараза!

— И где вы с ней были?

Интересно, что это за пушка у нее в руках. Ну не оружие ведь? Или оружие?

— У нее машина сломалась…

— А-а-а-а, ну да-а-а, конечно! Сломалась машина, ты проезжал мимо, предложил подвезти, оказалось, что вам по пути…

Маруся посмотрела на часы. Казалось, что этот день вообще никогда не кончится. Слишком много событий. Надо будет почитать, что сказано в гороскопе, наверняка там написано: «Сегодня вам лучше не вылезать из постели. Даже в туалет!»

— Давай потом поговорим.

— Да иди ты!

Девушка-воин гордо развернулась и ушла в самую глубь нижегородских джунглей. Илья же выглядел так, будто ему только что отрубили голову.

— Что это было?

— Это было… Алиса.

— Твоя подруга?

Илья почесал голову.

— Значит, слушай. Идешь по этой тропинке, там метров через сто будет указатель. Тебе надо в администрацию. Найдешь, короче…

Неожиданный поворот.

— Давай. Удачи.

Такое многообещающее начало, и на тебе. Даже как-то обидно. Дурак, конечно, и раздражал всю дорогу, и вообще Маруся ненавидит таких парней, но к этому уже успела привязаться.

Она проводила его взглядом.

Даже не обернулся!

Здание администрации всегда выглядит как здание администрации, кто бы его ни проектировал и в каком бы веке это ни происходило. Вы всегда безошибочно вычислите его, потому что оно будет похоже на скучную коробку с документами — даже если стены у него зеленые и прозрачные, как у этого, словно вылитого из бутылочного стекла.

Маруся поднялась по ступенькам и вошла в холл. Солнечный свет, проникая сквозь зеленые стены, окрашивал все в зеленый цвет, поэтому казалось, что здание набито зелеными человечками. Маруся вспомнила про диск на тросах, замеченный на въезде, — видимо, никакая все-таки это не обсерватория, а летающая тарелка, что бы там Илья ни говорил.

Один из зеленых человечков отделился от общей толпы и подошел к Марусе.

— Вы Гумилева?

— Я.

Марусю уже ждали — значит, где-то в саду был спрятан сканер, который успел считать информацию с ее жетона и передать сюда.

— Меня зовут Соня. Я руководитель летнего лагеря.

Бывают такие девушки, которых называют «милыми». Обычно ими гордятся бабушки, в них влюбляются романтики и котята. У них кукольные черты лица — скука смертная, зато они всегда удачно получаются на фотографиях, как те же котята и бабушкина герань. Ну и еще они все время улыбаются, и голос у них тихий и приятный, и рядом с ними чувствуешь себя чересчур язвительной и несовершенной… и от этого тоже улыбаешься им в ответ вымученно и фальшиво.

— Сейчас мы пройдем в мой кабинет и зарегистрируем тебя в школьной базе. Хорошо?

— Хорошо.

Соня расплылась в улыбке.

— Твою машину уже эвакуировали. Если понадобится, ты сможешь найти ее на парковке.

— А…

— На карте школы парковка обозначена буквой «П». Посмотри в коммуникаторе.

Маруся достала коммуникатор, на котором уже мерцала надпись о принятом файле.

— Я прислала тебе ее сразу, как ты пришла.

— О… спасибо.

— Красным крестиком отмечен твой дом.

— Дом?

— Дом рассчитан на восемь человек. Четверо на первом этаже и четверо на втором.

Никогда раньше Маруся не жила в одном доме с чужими людьми.

— Каждый этаж разделен на два сектора. В каждом секторе, соответственно, проживает два человека.

— В одной комнате?

— Каждый сектор состоит из трех комнат. Две спальни и один кабинет.

— А-а-а-а…

— А на первом этаже есть общая гостиная, кухня и спортивный зал.

— Кухня?

— Школьная столовая работает с десяти утра до семи вечера. Кухня на случай, если тебе захочется перекусить ночью.

— Еще как захочется.

Соня рассмеялась тем самым смехом, который плохие поэты называют «хрустальным». Маруся поежилась. Скорее всего, эта куколка не знала, что значит «перекусить ночью», потому что не ужинала после шести. А еще она, наверняка, была вегетарианкой. Бывают же такие неприятные люди!

Они поднялись на второй этаж, пешком — похоже, лифтов в этом здании не было — и теперь шли по длинному коридору. Внутренние стены были сделаны из того же прозрачного зеленого материала, так что было видно все, что происходит в других кабинетах. Свет поступал снаружи, и еще откуда-то изнутри, будто сами стены подсвечивались, хотя никаких источников света видно не было.

— Здесь очень красиво ночью.

Соня словно прочитала Марусины мысли.

— Светится сам материал.

— Ага…

— Реагирует на коэффициент освещенности и регулирует подсветку. Ночью он светится ярко, днем — пропускает солнечный свет.

— А почему он зеленый?

— Наверное, потому что «Зеленый город».

— А почему «Зеленый город»?

— Ну… наверное, потому, что тут все зеленое.

Логично.

Соня остановилась и толкнула дверь.

— Заходи.

Маруся прошла в кабинет.

— А вы с ума от этого зеленого света не сходите?

— Ученые доказали, что такое освещение резко снижает нагрузку на нервную систему.

Маруся ухмыльнулась. Ну да… Хотя, по большому счету, кроме этого зеленого света здесь ничего не раздражало.

Соня подошла к большому, в человеческий рост, экрану, больше похожему на зеркало, только слегка затемненному, положила на него ладони и легко раздвинула в стороны, так что экран стал вдвое шире и теперь состоял из двух панелей. Затем, таким же движением, она раздвинула правую и левую панель и уже из этих четырех панелей, как из четырехстворчатой ширмы, соорудила параллелепипед. Ее движения были такими простыми и одновременно такими захватывающими, что Маруся даже забыла про свой следующий вопрос.

— Это сканирующее устройство.

— И что мы будем сканировать?

— Мы введем твои параметры в систему распознавания…

— Понятно…

— И ты получишь допуск в дом, лаборатории, учебную часть, библиотеку…

— Куда-куда?

— В библиотеку. Ну, такую, книжную, знаешь?

— Э-э-э…

— Разувайся.

Маруся скинула шлепки и встала ногами на мягкий резиновый коврик.

— Ты в курсе, что раньше книги печатали на бумаге?

— Я в курсе, что последние года три этого почти никто не делает.

— Руководству школы показалось, что это хорошая идея.

— Типа, как заросшие тропинки у вас в саду?

— Коммуникатор тоже придется выложить.

Маруся кивнула и положила его на стол.

— И что, кто-нибудь туда ходит?

— Конечно. Других вариантов нет. Электронные носители запрещены. Коммуникатор я тебе, конечно, верну, но все его функции, кроме телефонной связи и навигации по городку, будут заблокированы.

— Что?

— Никакого интернета, никаких электронных текстов, никаких вспомогательных приборов.

— Считать в уме?

— И писать от руки.

Соня приоткрыла створки и кивнула головой, предлагая зайти внутрь этой конструкции. Маруся сделала один шаг и остановилась. Почему-то ей казалось, что дав себя просканировать и внести в базу данных, она словно подпишется на участие в какой-то авантюре, в которую ей совершенно не хотелось влезать. Впрочем, так оно и было.

— Слушай… а можно, мы не будем меня сканировать и вообще это все…

— Это не больно.

— Ну… нет. То есть… ты можешь сказать, что в лагере уже нет свободных мест?

— А ты что, не умеешь считать без компьютера?

Соня неприятно улыбнулась — так улыбаются кошечки на поздравительных открытках.

— Я умею. То есть не особо, но дело не в этом…

— А в чем?

Круглые от удивления глазки.

Маруся категорически не умела общаться с такими вот девочками, поэтому сделать то, что от нее требуют, в данной ситуации было проще, чем объяснять, почему бы ей не хотелось этого делать.

— Ну ладно… хорошо.

Маруся прошла внутрь параллелепипеда.

— Похоже на складной солярий… закрой глаза на минутку.

Маруся закрыла глаза и сквозь веки почувствовала яркую вспышку света.

— Так…

— Можно выходить?

— Подожди секунду…

Какая странная система — казалось,