Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 3. Пивные конспираторы





 

Из Мюнхена пришел приказ - начало сегодня вечером!

Генрих Гиммлер, адъютант моего брата, замер, затаив дыхание от волнения, весь - воплощенное внимание.

- Приказ от Гитлера?

- Да.

В течение последних недель, а особенно в последние дни апреля 1923 года, Адольф Гитлер не раз заявлял на многочисленных митингах, что только через его труп красные проведут свои первомайские демонстрации. Казалось, пришло время действовать. Различные правые формирования готовились дать решительный отпор растущей угрозе слева.

Из штабов приказы поступали в деревни Нижней Баварии, и весь день 30 апреля в маленьком городке Ландсхут происходили стремительные и таинственные приготовления. Патриоты-ветераны Грегора - последние три года они составляли костяк нацистских штурмовых отрядов в Баварии - радостно готовились к битве за новую Германию. Почти в каждом доме тайно хранилось оружие, за которым любовно ухаживали те, кто с нетерпением ожидал великого дня Революции.

В распоряжении повстанцев оказалось также несколько подержанных грузовиков.

Лишь только потемнело, из Ландсхута отправился отряд, одетый в серую полевую форму, такую же, какую носили миллионы солдат во время мировой войны. Грузовики с зажженными фарами помчались по ровной дороге, пересекая равнину, пролегающую между Дахау и Мюнхеном. Этой небольшой армией из трех тысяч человек командовал мой брат Грегор. Было что-то мрачно-мистическое в этой странной колонне автомашин, прокладывающей свой путь сквозь безлунную ночь.

Ночная тишина внезапно была нарушена резкими звуками автомобильных клаксонов, и местность вокруг вдруг оказалась залита ослепительным светом фар скоростных полицейских машин, которые без труда перехватили медленные грузовики отряда Грегора.

- Шупо (полиция)! - зашептали люди Грегора. Лейтенант полиции приказал грузовику Грегора остановиться. Полицейский и Грегор оказались лицом к лицу.

- Боже мой! - внезапно воскликнул Грегор. - Как ты очутился здесь?

- Еду из Ландсхута, как и ты, - ответил лейтенант Георг Хефлер, зять Грегора.

После увольнения из армии Георг Хефлер пошел работать в полицию и сейчас занимал пост начальника полиции Ландсхута.

- Но куда вы движетесь? - спросил Грегор.

- Как и вы, в Мюнхен.

- Вы с нами или против нас?

- Я не знаю. Мы получим приказ только в Мюнхене.

Мгновение Грегор и Георг Хефлер в нерешительности смотрели друг на друга. Один из них был высоким, широкоплечим блондином со стальными мускулами, другой - более хрупким и утонченным, но на его загорелом лице отражались смелость и решительность.

- Ничего, завтра увидим, - философски заметил Грегор.

- Желаю удачи, - ответил Хефлер, и они пожали друг другу руки.

Полицейские машины умчались вперед, оставляя за собой столб пыли, а грузовики, полные штурмовиков, последовали за ними.

Эта ночная встреча была лишь первым актом того несмешного фарса, о котором мне впоследствии рассказывали Грегор и его зять.

«Это была генеральная репетиция», - убеждал меня Грегор, описывая первомайские события, и, когда я говорил ему, что, по моему мнению, Гитлер, главное действующее лицо комедии, должен быть с позором изгнан со сцены, Грегор лишь пожимал плечами, как бы говоря: «Ты никогда его не поймешь».

Грегор продолжал свой ночной путь, терзаемый противоречивыми мыслями: либо Гитлер действует заодно с правительством и «шупо» послана в Мюнхен для поддержки путча, либо тайна заговора раскрыта. В первом случае революция выглядела более чем глупо. В случае же если тайна заговора уже раскрыта, мятежники, лишенные своего главного козыря - внезапности, уже этой же ночью окажутся за решеткой.

Однако колонна прибыла в Мюнхен без каких-либо затруднений. На большом мюнхенском параде, проводимом на Обервайзенфельд, должно было состояться объединение трех военизированных формирований. Большим авторитетом пользовались штурмовые отряды под командованием Геринга; к ним должны были присоединиться отряды доктора Фридриха Вебера (фрайкор «Бунд Оберланд») и капитана Адольфа Хайса (Рейхсбаннер). Тайным покровителем заговорщиков был генерал Людендорф, политическим лидером - Адольф Гитлер, а военное руководство осуществлял подполковник Герман Крибель.

Объединение состоялось в 8 часов утра. Двадцать тысяч шлемов блестели под лучами жаркого, почти июльского солнца, и двадцать тысяч бойцов обливались потом в потертых униформах времен последней войны. Однако одно подразделение все еще носило коричневые рубашки. Это были мюнхенские штурмовики обер-лейтенанта Герхарда Россбаха. Адольф Гитлер питал стойкое отвращение к коричневым рубашкам, но, несмотря на это, лейтенант Россбах, лидер молодежного движения рейха, приказал своим подчиненным надеть их.

Там присутствовали все люди Гитлера, в том числе Герман Геринг, который уже тогда перестал вмещаться в свою униформу, Фрик, Гесс, Штрайхер и Грегор Штрассер со своим неизменным Генрихом Гиммлером - все действующие лица большой немецкой драмы, большие и малые, и те, кому выпало играть ведущие роли, и те, кому было суждено кануть в безвестность, и те, кто был впоследствии безжалостно уничтожен.

Вот уже пробило восемь часов, затем девять, десять... Адольф Гитлер стоял, нахмурив брови. Время от времени он снимал тяжелый стальной шлем и вытирал пот со лба. Время шло, а условный сигнал все не поступал.

В одиннадцать часов на горизонте появились подразделения рейхсвера, поддерживаемые с флангов одетыми в зеленую форму полицейскими. Демонстрация на Обервальцфельд была немедленно окружена. Полицейскими руководил лейтенант Георг Хефлер, а военных возглавлял капитан Эрнст Рём.

Гитлер, как сумасшедший, набросился на Рема. Его глаза горели, а изо рта, казалось, вот-вот пойдет пена.

- Вы предали нас? - сердито воскликнул он. Но Эрнст Рём не испугался человека, которого помнил еще ефрейтором Седьмой дивизии, которой командовал его друг генерал Риттер фон Эпп. Капитан Рём знал Гитлера с момента вербовки в 1919 году. В то время Рём работал на Эппа и отвечал в рейхсвере за политическую обстановку в Баварии. Он использовал в качестве агентов уволенных в запас солдат и офицеров и получал от них информацию обо всех видах тайной политической деятельности. Тогда он и завербовал Гитлера, чтобы получить сведения о юной нацистской партии, слухи о которой стали ходить в Мюнхене. Сообщения ефрейтора были полны энтузиазма:

«Они простые маленькие люди, рабочие, но они - антимарксисты!»

Рём был умным человеком и первоклассным организатором, он хорошо знал людей. По достоинству оценив силу личного обаяния Гитлета, он вскоре приказал тому вступить в новую партию и попытаться завоевать в ней авторитет.

Гитлер настолько хорошо вошел в эту новую роль, что всего за несколько месяцев отодвинул на второй план реального основателя нацистской партии Дрекслера, а через некоторое время расправился еще с одним лидером партии - инженером Харрером.

На деньги, полученные от Рема, Гитлер смог организовать партию и основать штурмовые отряды (СА), его важнейшую военизированную опору, которую снабжал оружием насильственно разоруженный по условиям Версальского мира рейхсвер, пытаясь таким образом скрыть часть вооружений от инспекторов стран Антанты. Также на деньги Эрнста Рема Гитлер купил местную газету «Фёлькише беобахтер», выходившую два раза в неделю и ставшую органом Национал-социалистической партии.

Капитан Рём по-прежнему считал Гитлера только орудием в своих руках. Головокружительная карьера Гитлера в нацистской партии не открыла ему глаза на происходящее. На раздражение и налитые кровью глаза Адольфа он ответил покровительственным дружеским жестом. С высоты своего положения Рём, крепко державший в своих цепких руках самого генерала фон Эппа и привыкший обращаться с людьми как с марионетками, разговаривал со всеми как хозяин.

- Что происходит? - вновь поинтересовался Гитлер.

- Время еще не пришло. Правительство и рейхсвер терпимо относятся к первомайским демонстрациям красных. Северная Германия еще не готова, - холодно ответил капитан Рём.

Гитлер посмотрел ему в глаза и опустил голову.

- Время еще не пришло, - повторил он за Рёмом. Грегор и подполковник Крибель все-таки оставались сторонниками решительных действий и были готовы стрелять в солдат, однако Гитлер, молчаливый и хмурый, в течение всего дня отказывался следовать самым решительным советам.

Окруженные частями, защищающими правопорядок, мятежники вынуждены были с раннего утра оставаться на месте и не смогли отправиться домой до самой темноты. Красные демонстрации прошли без малейшего инцидента, а нацисты стали всеобщим посмешищем.

Гитлер навсегда запомнил позорное поражение на Обервайзенфельд, и ненависть, которую он питал к Рему, родилась именно в этот день.

Гитлер без устали готовил нацистскую партию к реваншу.

Установление в Саксонии красного правительства подлило масла в огонь. Казалось, что в этот раз Рём изменил свою точку зрения и генерал Франц Ксавер барон Риттер фон Эпп готов поддержать заговорщиков.

Правительство Германии, внезапно осознав опасность победы коммунистов на Севере, старалось навести порядок на Юге. Оно пыталось предотвратить гражданскую войну, которая казалась неизбежной в случае, если бы нацисты попытались устроить государственный переворот. 26 мая государственным комиссаром и премьером Баварии назначили волевого и решительного генерала фон Кара. Фон Эпп был отстранен от активной деятельности и заменен генералом Отто фон Лоссовом. В результате войска присягнули не рейху, а Баварии. Генералу Людендорфу запретили въезд в Мюнхен.

Людендорф и Эпп были взбешены. Рём, видя, что его влияние сходит на нет, был серым от злости. Гитлер едва сдерживал ярость, а Грегор, который всегда являлся сторонником самых решительных действий, настаивал на использовании для них малейшей возможности. По его мнению, необходимо было заставить новые власти Баварии поддержать восстание правых и выступить вместе с ними коммунистической Пруссии и красного Севера.

Каждый вечер заговорщики встречались в уединенных комнатах мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер», в которой был большой зал для проведения публичных собраний. Одним из завсегдатаев «Бюргербройкеллера» был Герман Геринг, опытный летчик и настоящий старый солдат, который никогда не ступил бы на скользкую тропинку авантюризма, если бы у него была возможность заниматься любимым делом. Выпускник кадетской школы, Герман имел консервативные взгляды, типичные для профессионального военного. Он был человеком небольшого ума, откровенно грубым и нечистоплотным, вел разгульную жизнь, любил хорошо поесть и выпить.

Еще одним постоянным посетителем пивной был безработный агроном Генрих Гиммлер, который однажды безнадежно возмечтал стать офицером. «Ты так всю жизнь и останешься инфантильным», «У тебя душа и чувства торгаша», - говорил ему обычно мой брат Грегор. Гиммлера нельзя было назвать жестоким, но ему были абсолютно незнакомы такие чувства, как жалость и сострадание. Спустя несколько лет по приказу фюрера он арестовал своего собственного брата и мог бы без колебаний убить собственных родителей, если бы фюрер приказал сделать это. Что касается его отношений с женщинами, то, глядя на Гиммлера, я всегда вспоминал слова Гретхен из «Фауста»: «Генрих, ты внушаешь мне ужас». У него было всего одно сексуальное приключение, о котором он сам мне рассказывал. По его словам, это случилось, когда Генриху было 22 года. Он проводил ночь в гостинице и был буквально изнасилован хозяйкой этого заведения, которой перевалило за сорок. Он остался навсегда привязан к женщине, сотворившей подобное чудо.

Я мало что могу рассказать о Рудольфе Гессе. Он был симпатичным молодым человеком, интеллектуалом и художником, офицером и поэтом. Энергичный и преданный, он никогда не скрывал своего пылкого увлечения Адольфом Гитлером. Его поклонение Гитлеру было так велико, что злые языки называли его «фрейлейн Гесс». Сам я, однако, считаю, что их отношения были абсолютно чисты.

Тем поразительнее был контраст между Гессом и сексуальным маньяком Юлиусом Штрайхером, которого постоянно мучили безудержные сексуальные фантазии. Для Штрайхера расовые теории национал-социализма служили оправданием для реализации безумных причуд своего больного воображения (как это демонстрировала его газета «Штюрмер»). «Я помещаю на первую страницу своей газеты рассказ о сексуальном преступлении, совершенном каким-нибудь евреем, как в начале обеда подают восхитительный коктейль или паюсную икру», - сказал он мне однажды. Он был из тех мужчин, омерзительность которых отталкивает женщин. Во время войны он был разжалован в рядовые за изнасилование юной французской гувернантки. Наконец, в список заговорщиков может быть включен и Вильгельм Фрик. Фрика прежде интересовало дело, которому он служит. Он был честным, открытым и беззлобным. Как сотрудник полиции он был в курсе того, что затевает шеф мюнхенской полиции и глава баварских монархистов Эрнст Пенер. Пенер сам был опытным конспиратором и не оставлял своей подпольной деятельности. Именно благодаря его усилиям Людендорфу позволили поселиться в Мюнхене после «капповского путча», а убийцы Маттиаса Эрцбергера были снабжены фальшивыми паспортами и вернулись в Германию. Мечтая о реставрации монархии Виттельсбахов в Баварии, он держал Фрика для слежки за идущей в гору нацистской партией, которую намеревался использовать в своих собственных интересах. Через несколько лет Пенер погиб при загадочных обстоятельствах в автомобильной катастрофе. Ходили упорные слухи, что он был убит по приказу Гитлера.

Портрет Фрика, таким образом, завершает описание группы, в которую входили также Геринг, Рём, Грегор Штрассер, Гесс и Штрайхер. Фрик был опытным юристом и много сделал для партии. Он также был самым старшим из заговорщиков и практически единственный среди них, у кого были дом, работа и устроенная жизнь.

Как же они собирались привлечь на свою сторону фон Кара, фон Лоссова и начальника полиции Баварии Зайссера? Гитлер был уверен в победе, если этот триумвират, представляющий государственную власть в Баварии, поддержит его. Военная, а вместе с ней и политическая революция могла начаться в Баварии, ибо здесь с Гитлером был Людендорф, а с авторитетом Людендорфа все еще считались даже прусские генералы.

Гитлер вступил в переговоры с фон Карам, фон Лоссовом и Зайссером. Ему не хватало хорошего образования, а кроме того, он слегка пасовал перед представителями старой аристократии и их титулами. Познакомившись с планами Гитлера, Лоссов решил, что имеет дело с человеком, больным манией величия, и у него появились большие сомнения в успехе данного рискованного предприятия. Фон Кар был амбициозным монархистом и хотел власти лично для себя. Он тянул время и придумывал тысячи отговорок, стараясь погасить энтузиазм Гитлера, хотя для себя Адольф все равно уже решил действовать. Когда фон Кара спрашивали, кому бы он мог доверить политическую власть в Германии, он отвечал просто: «Самому себе».

Фон Кар был настроен против планов Гитлера. Фон Лоссов требовал гарантий, а Зайссер пребывал в нерешительности.

Гитлер решил действовать самостоятельно. Дата путча была первоначально назначена на 11 и 12 ноября. Но в последний момент, узнав, что фон Кар проводит в «Бюргербройкеллер» митинг, на котором собирается выступить с речью о программе баварских монархистов, Гитлер изменил дату. Было торжественно объявлено, что историческим днем Германской революции станет 8 ноября.

Инстинкт Гитлера должен был подсказать ему, что лучше всего было бы избавиться от этих престарелых слуг одряхлевшего режима - все трое служили еще кайзеру. Несмотря на продолжающиеся неделями дискуссии, Герман Геринг также ничего не предпринимал. Но Гитлер жаждал действий, и с горсткой своих сторонников он мог навсегда поставить крест на великом деле Германской национальной революции.

В распоряжении Гитлера было 600 штурмовиков. Грегор Штрассер, который узнал обо всем слишком поздно, сумел собрать в Ландсхуте 350 человек и прибыл вместе с ними в Мюнхен. Генерал Людендорф был вообще не в курсе происходящего. Он находился в Людвигшене, куда за ним был немедленно послан автомобиль.

В этот роковой день Адольф надел фрак, на который приколол свой Железный Крест. Он рассчитывал ворваться в зал со своими людьми, пока штурмовики будут окружать здание, после чего фон Кар, даже не начав свою речь, принужден будет сдаться перед нажимом до зубов вооруженных путчистов.

- Он не может не присоединиться к нам, - говорил Гитлер Шойбнер-Рихтеру, который должен был доставить генерала Людендорфа в Мюнхен. - Лишь только Кар перейдет на нашу сторону, остальные последуют за ним.

Убежденный в неоспоримости своих умозаключений, Адольф торжественно сел в машину и отправился в «Бюр-гербройкеллер».

На входе в пивную молодой фанатик с Железным Крестом заявил, что ему нужно поговорить с губернатором Каром, но плотная толпа отказалась пропустить его. Бледный и дрожащий, он был похож на безумца. Тем временем митинг уже открылся и фон Кар начал свою речь.

Гитлер заколебался, но отступать было уже поздно. Он прислушался. Чуткое ухо уловило шаги преданных ему ударных отрядов.

- Очистить вестибюль, - приказал он полицейскому, дежурившему у входа. Увидев Железный Крест, тот подчинился. Через несколько минут в здание вошли вооруженные отряды. Адольф ждал их, закрыв глаза и держа руки в карманах, где у него был спрятан револьвер. Все внимание его людей было сосредоточено на нем, но Гитлер все еще не решил, что он будет делать, если переворот не удастся и триумвират власть предержащих откажется принять его сторону.

Как сумасшедший, он ворвался в зал, где три тысячи баварцев сидели с кружками пива, слушая елейную речь фон Кара. Гитлер вскочил на стул, выстрелил из револьвера в потолок и выкрикнул хриплым, наполовину севшим от волнения голосом: «Национальная революция началась!»

Одновременно в зал входили штурмовики. В результате онемевшие от изумления любители пива оказались лицом к лицу с гитлеровской революцией.

Что же все это время делала полиция?

Начальник полиции Пенер был на дружеской ноге с Гитлером и обещал тому полную поддержку. Он был занят формированием нового правительства, а доктор Фрик, его правая рука, следил за тем, чтобы силы, занимающиеся охраной правопорядка, не чинили никаких препятствий Гитлеру.

История «мюнхенского путча» хорошо известна, и мы лишь кратко коснемся последовавших событий.

Адольф приказал Кару, Лоссову и Зайссеру проследовать с ним в соседнюю комнату. Там произошел широко известный диалог, когда «пламенный революционер», чье бездыханное тело должно было быть растоптано красными еще 1 мая, на этот раз клялся, что если путч провалится, то он прострелит себе голову.

Это был волнующий момент. Гитлер приставил револьвер к виску.

- Господа, - объявил он, - никто из нас не выйдет отсюда живым! Вас здесь трое, а у меня в револьвере четыре пули. В случае моей неудачи этого хватит на всех.

Конечно, на самом деле Адольф не собирался убивать ни трех представителей власти, ни себя. В ходе суда он признался, что «Кар выглядел настолько испуганным, что на него жалко было смотреть», а сам он страдал из-за того, что приходилось «применять силу к официальным лицам».

Они были в его власти. Но были ли они ему нужны? Адольф мог действовать и без них. Однако одобрение власть имущих было важно для него, ему были необходимы аплодисменты публики. И Гитлер малодушно ухватился за первую же соломинку, которую умело подсунул ему Кар.

- Все это очень мило, - сказал Кар, - но я монархист. Я могу принять регентство, которое вы мне предлагаете, лишь как представитель монархии.

Интересные слова, обращенные к вождю революции! Настоящий революционер, конечно, обязан был арестовать своих естественных врагов - прислужников старого режима, но Гитлер был слишком счастлив и радостно поверил словам Кара, решив, что он наконец-то добился своего.

- Ваше превосходительство! - вскричал он. - Поймите меня. Мы задолжали императорской семье репарации, которых она была бессовестным образом лишена. Если Ваше превосходительство позволит мне, то, выйдя отсюда, я немедленно отправлюсь к Его Величеству и скажу ему, что великое Германское национальное движение исправит несправедливость, допущенную по отношению к покойному отцу Его Величества.

Таким образом, республиканец Гитлер пожелал лично увидеться с баварским кронпринцем генерал-фельдмаршалом Руппрехтом и сообщить тому, что его покойный отец будет отомщен!

Так Гитлер поверил, что победа у него в руках. Фон Лос-сов и Зайссер поддержали Кара. Между ними установилось определенное взаимопонимание. Гитлер был вооружен, и необходимо было поднять ему настроение и не препятствовать его планам.

Стоит заметить, что Гитлер в тот день произвел единственный выстрел - в потолок. Фон Кара не нужно было слишком сильно пугать.

Казалось, что все удалось уладить мирным путем. Затем роялист-республиканец и революционные монархисты вернулись на митинг, держа друг друга за руки.

Но Гитлер не мог устоять перед искушением еще раз выступить перед публикой. Он был не способен действовать без аплодисментов завсегдатаев мюнхенских пивных. Он начал изощряться в красноречии, излагая свое кредо.

- Я предлагаю себя на пост политического лидера национального правительства, пока мы не покончим с преступниками, ведущими нашу страну к гибели, - заявил он. - Густав фон Кар станет регентом Баварии, Эрист Пенер - премьер-министром. Его превосходительство генерал Людендорф будет командовать национальной армией. Генерал Отто фон Лоссов станет министром рейхсвера, а полковник фон Зайссер - рейхсминистром полиции. Задача этого временного правительства - выступить на Берлин, этот новый Вавилон... Я спрашиваю вас, согласны ли вы?..

В это время приехал Людендорф. Он был смертельно бледен, события застали его врасплох, но генерал не потерял самообладания.

- От своего имени я заявляю, что передаю себя в распоряжение национального правительства, - сказал он.

Генерал действовал «от своего имени», а будущий «политический лидер» разглагольствовал, объяснял и заигрывал с толпой.

Ничто не могло бы сильнее развлечь завсегдатаев пивной. Они были в восторге. Гитлер и Кар страстно пожали друг другу руки.

Гитлер хотел немедленно приступить к формированию национального правительства, но фон Кар сослался на усталость и предложил обсудить все вопросы завтра утром, на свежую голову.

В тот момент единственным желанием этих революционеров и правителей Новой Германии было поскорее лечь в постель, что совсем не удивительно. Возможно, в случае с Гитлером свою роль тут сыграла и кружка пива, которую тот выпил для поднятия духа через две минуты после того, как закончил угрожать револьвером генералу фон Кару.

- Я умоляю Ваше превосходительство (большой глоток пива), не терять из виду (еще глоток), наше общее дело (еще глоток)... и интересы Германии! (еще глоток). Завтра национальное правительство придет к власти, или мы все умрем.

Праздная болтовня, не более! Дважды в тот вечер Гитлер клялся, что поражение означает для него смерть. Однако он ухитрился выжить.

В ту же самую ночь фон Кар стал готовить контрудар. Когда военизированные отряды правых («Кампфбунд») попытались захватить некоторые общественные здания, они получили решительный отпор. Однако вплоть до самого утра Гитлер даже не подозревал, что часть союзников его предала.

«На рассвете мы вернулись в «Бюргербройкеллер», - позднее рассказывал он, - и Людендорф присоединился к нам. Но ничего не происходило, и к полудню мы еще не имели никаких новостей».

Время шло, а Гитлер пока не находил в себе смелости посмотреть правде в глаза. Сейчас он страстно желал только одного - выступать с бесконечными речами перед толпой, чтобы удостовериться в одобрении мелких буржуа.

В 12.00 было решено провести в городе «пропагандистский марш». К этому времени Мюнхен был заполонен войсками и полицией. Во главе процессии шли Гитлер и Людендорф, а следом за ними - штурмовики. Гитлер был настроен оптимистически и верил, что массы с ним, поэтому не ожидал никаких столкновений.

В действительности было неважно, поддерживали его массы или нет. Как бы громко толпа ни приветствовала пропагандистов на Мариенплац, как бы сильно ни жаждала она крови «участников преступления 1918 года», единственное, что в тот день имело значение, - это присутствие полиции.

Лишь только люди Гитлера вышли на открытое пространство на Фельдхернхалле, полиция открыла огонь.

То, что случилось дальше, было одним из самых позорных эпизодов послевоенной истории Германии.

Когда Людендорф шел прямо на полицейский кордон, стреляющий по людям, Гитлер, которого Ульрих Граф закрывал своим, телом, бросился на землю.

Любые другие версии происшедшего, несомненно, лживы - Гитлер позорно шлепнулся на землю.

В последовавшей за этим рукопашной схватке тринадцать нацистов были убиты и многие ранены (среди них и Герман Геринг). Немедленно начались аресты сторонников Гитлера, однако сам он успел бежать на чьей-то частной машине.

Моему брату Грегору после схватки удалось вместе со своими людьми добраться до дороги на Ландсхут. На пути домой они были остановлены подразделениями рейхсвера. Капитан Эрхардт взял на себя миссию парламентера и предложил Грегору сдаться.

- Пропустите, или мы начнем стрелять, - ответил Грегор.

Военные без особых колебаний решили, что пора прекратить кровопролитие. Грегору и его людям позволили беспрепятственно вернуться домой.

На следующий день, когда Грегор и Гиммлер, шокированные провалом путча, были готовы сесть за стол переговоров, перед ними появился одетый по полной форме Георг Хефлер.

- Присаживайся, позавтракай с нами, - сказал Грегор.

- Я пришел арестовать вас, - холодно ответил Хефлер.

Дом заполнился одетыми в зеленую форму полицейскими. Грегор под эскортом своего зятя отправился в тюрьму города Ландсхута.

Спустя несколько дней арестовали Адольфа Гитлера. Он бежал в Уффинг, где спрятался у своего друга Путци-Ганфштенгля, будущего директора пресс-бюро рейхсканцлера. Полиция обнаружила Гитлера, когда он прятался в платяном шкафу фрейлейн Ганфштенгль.

 

 

Глава 4. Как Гитлер написал «МАЙН КАМПФ»

 

Даже самое популярное правительство, если оно злонамеренно не исполняет свои обещания, рискует потерять доверие толпы. Правительство фон Кара никогда не было популярным, а то, как фон Кар предал доверившихся ему революционеров из «Бюргербройкеллера», вызвало ненависть и презрение. Народ был возмущен. Пролитая 9 ноября кровь и предчувствие надвигающейся гражданской войны возбуждали людей. Несмотря на снисходительность судей, мюнхенский процесс, который был похож не на справедливое судебное разбирательство, а скорее на фарс, вызвал шквал сочувствия к национал-социалистам.

С другой стороны, недостойное поведение Гитлера привело к тому, что он потерял часть своих прежних преданных друзей (некоторых на время, а некоторых - навсегда).

Судебный процесс начался в начале 1924 года в Мюнхене. К тому времени Гитлер и еще несколько путчистов содержались в крепости Ландсберг. Его первоначальная депрессия прошла, им вновь овладели оптимистические настроения.

Тринадцать убитых на Фельдхернхалле и трое погибших во время столкновений между полицией и отрядами Рема уже не отягощали его совести. Внезапная смерть друга и коллеги Дитриха Эккарта, чье сердце не выдержало напряжения событий последних недель, вызвала у него чисто эгоистическую тираду.

«Он был прекрасным редактором; никто не сможет заменить его в «Фёлькише беобахтер», - заявил Гитлер реальному основателю нацистской партии Дрекслёру, который сидел в той же тюрьме, что и остальные мятежники, несмотря на то, что был совершенно непричастен к заговору.

Казалось, новый день станет переломным в жизни поверженного революционера. Судебный процесс мог принести ему грандиозную славу.

Однако невольные соучастники Гитлера - Кар, Зайссер и Лоссов - до сих пор были при своих должностях, и не в их интересах было привлекать слишком большое внимание к этому несчастному вечеру в «Бюргербройкеллер».

Процесс, в котором среди обвиняемых были широко известные люди, привлек внимание не только в Германии, но и во всем мире. Действительно, можно было бы посчитать за честь делить скамью подсудимых с генералом Людендорфом, Эрнстом Пенером, Эрнстом Рёмом, Фридрихом Вебером и Германом Крибелем.

Кроме того, в руках у Гитлера был очень сильный козырь - его друг, доктор Франц Гюртнер, был министром юстиции Баварии. Однако несколько месяцев тюремного заключения полностью изменили мировоззрение бывшего художника из Браунау. Перед судом предстал не неистовый разрушитель, а борец за благо общества Он абсолютно лоялен по отношению к государству и никогда более не прибегнет к силе для захвата власти, заявлял Гитлер. Теперь он пойдет другим, путем, путем компромиссов, и придет к власти как истинный вождь народа.

Так начался мюнхенский процесс. Судьи старательно избегали трудных и двусмысленных вопросов, а обвиняемые отвечали в соответствии со своим характером, интересами и чувством чести.

Главной задачей Адольфа было продемонстрировать свою полную невиновность и чистоту своих намерений перед властью. Он почтительно кланялся всесильному председателю суда и поддакивал ему.

«Я не планировал никаких революций, - заявил Гитлер, - напротив, я хотел помочь государственной власти сохранить единство нашей страны. - Опьяненный собственным красноречием, он закончил свое обращение к суду следующей высокопарной фразой: - В свете несчастного состояния нашей страны у меня не было желания отделить нас от тех людей, которые в будущем могут составить часть великого общего фронта, который мы должны создать перед лицом врагов нашего народа. Я знаю, что когда-нибудь наши сегодняшние враги с уважением будут думать о тех, кто выбрал горький путь смерти ради любви немецкого народа».

Показания генерала Людендорфа могли привести к некоторым серьезным разоблачениям, но обвинение, возглавляемое услужливым министром Гюртнером, успешно справилось со своей задачей - скрыть правду. Стоит сравнить откровенные признания генерала с пустословием руководителя нацистской партии.

«Надежды на спасение отечества погибли 8 ноября, - заявил Людендорф, - и случилось это только потому, что Кар, Лоссов и Зайссер отказались от достижения общих целей и, когда пришел великий час, спрятались в кусты, как зайцы. Опасность, однако, все еще существует. Самым мучительным для меня является то, что эти события убедительно доказали - наши правители не способны внушить германскому народу желание свободы».

Людендорф произнес слова, которые должен был сказать социалист Адольф Гитлер. «Марксизм нельзя убить из винтовки, - сказал он, - его можно победить, только дав народу новую идеологию».

Все военные - политзаключенные на процессе держались более достойно, чем гражданские.

Начальник полиции Пенер был бесподобен. Он смеялся над усилиями суда и заговорщиков преуменьшить его вину.

«Конечно, я предатель, - бросал он в лицо судьям. - Абсурдно было бы стараться доказать обратное во время судебного разбирательства».

Эрнст Рём, который не являлся организатором путча, но, как и Грегор, был командиром военизированного отряда партии, был возмущен позорным поведением Адольфа. Он знал, что Герман Геринг, начальник СА, бежал и скрывается за границей. Капитан Рём был единственным человеком, который попытался провести военную акцию 8 ноября. Он захватил здание рейхсвера и был выбит оттуда силой. Гитлер, бывший ефрейтор его полка, и в этот раз предал его. Рём решительно стал на сторону генерала Людендорфа. В своих воспоминаниях, которые вышли под заголовком «Воспоминания о человеке, виновном в большом предательстве», он резко критиковал участников ноябрьского путча и их методы.

Его недовольство было настолько велико, что, как только он был выпущен из крепости Ландсберг, то сразу же порвал с Гитлером и написал открытое письмо в «Фёлькише беобахтер», в котором объявил о своем выходе из партии: «Я знаю, что некоторые люди отказываются слушать тех, кто предупреждает их об опасности; я не одобряю таких. С Гитлером меня связывала искренняя дружба. Но сейчас его окружают льстецы, никто не смеет критиковать его, но мой долг - говорить с ним откровенно».

Напряженность в отношениях между узниками Ландсберга достигла такого накала, что они разделились на два лагеря и даже отказывались садиться рядом. Вебер и Фрик остались с Гитлером, в то время как Людендорф, Пенер, Крибель и Рём образовали самостоятельную группу.

Суд затянулся на долгие недели и месяцы без всякой надежды на выяснение истины. Роли в этом спектакле, можно сказать, были расписаны наперед. Благодаря своему другу Гюртнеру Адольф получил заверения, что он не будет подвергнут наказанию, которого он боялся больше всего, - высылке из Германии. Не отслужив в австрийской армии, он потерял австрийское подданство, а германское получить еще не успел. Если бы он был изгнан из Германии, то стал бы человеком без родины и без гражданства, нежеланным беженцем. Прошлое Гитлера было полно загадок. Знали, что во время войны он служил в германской армии, но где и за какие заслуги он получил Железный Крест - навсегда останется тайной.

1 апреля 1924 года суд огласил приговор. Людендорф был единственным, кого оправдали. Главные обвиняемые - Гитлер, Пенер, Вебер и Крибель - были приговорены к пяти годам тюремного заключения. Второстепенные фигуры - Грегор Штрассер, Фрик и некоторые другие - отделались сроками от 6 до 18 месяцев. Все осужденные могли рассчитывать на досрочное освобождение, хотя для Гитлера дело осложнялось тем, что у него это была не первая судимость.

Пять лет тюрьмы для Гитлера! Эта новость мгновенно разнеслась по Южной Германии. В результате в глазах легковерного и простосердечного народа Гитлер предстал мучеником в борьбе за возрождение нации. Были даже специально выпущены цветные почтовые открытки, изображавшие Адольфа сидящим в мрачной камере, сквозь толстую тюремную решетку на его печальное лицо падали бледные лучи солнца. Однако общественность относилась к нему сочувственно, и, пока Гитлер отбывал срок в комфортабельной крепости, его авторитет значительно вырос.

Ландсберг больше напоминал военный клуб, чем тюрьму. Каждый заключенный имел в своем распоряжении одну или две комнаты. Они принимали гостей, собирались вместе, беседовали, курили, играли в карты и получали от тюремщиков любые заказанные деликатесы.

Обитатели первого этажа тюрьмы были бы совершенно счастливы, если бы не надоедливая привычка «человека со второго этажа» беспрерывно выступать с речами. «Человек со второго этажа» - это, конечно, Адольф Гитлер.

Однажды заговорщики, проживающие внизу, провели «военный совет», обсуждая способы и методы защиты от красноречия Адольфа. Грегору Штрассеру пришла в голову замечательная идея - убедить Гитлера написать книгу.

Гитлеру стали мягко и тактично намекать, что он просто обязан написать мемуары. И довольно скоро Адольф клюнул на эту приманку. С этого момента Штрассер и другие «джентльмены с первого этажа» могли спокойно пить и играть в карты. Гитлер предпочитал заниматься своими мемуарами и непрестанно ходил взад-вперед по комнате, обдумывая их. Компанию ему составлял верный помощник и личный шофер Эмиль Морис.

На этом мрачном человеке, сыгравшем зловещую и кровавую роль в событиях 30 июня, Гитлер и практиковался в красноречии, действенность которого он уже осознал.

Тем временем лишенная своего лидера Национал-социалистическая партия переживала глубокий кризис. Воспользовавшись тем, что люди, на которых большое впечатление произвел мюнхенский путч, стали поддерживать националистическое движение, власть в партии пытались захватить антисемиты.

В 1924 году на выборах в Баварии партия Гитлера получила 27 мест, хотя в тот момент она вообще была против участия в любых парламентских выборах.

Среди победивших на выборах кандидатов были Эрнст Пенер и Грегор Штрассер. Избрание в депутаты позволило им выйти из крепости Ландсберг до окончания срока заключения.

В то время проявилась тенденция к объединению националистических сил в единый блок. Запрещенная после путча нацистская партия вошла в Народное рабочее движение, основанное Альбертом фон Грефе. Лидерами нового «Национал-социалистического рабочего движения» стали Людендорф, фон Грефе и мой брат Грегор, действовавший как представитель Адольфа Гитлера

Однако между Людендорфом, Пенером (который стал президентом Баварской парламентской группы) и Гитлером пролегла глубокая пропасть. Гитлер отказался признать Людендорфа, и Грегор, таким образом, оказался в роли посредника между генералом и Гитлером. Именно в это время на первые роли вышел Альфред Розенберг, сменивший Дитриха Эккарта на посту редактора «Фёлькише беобахтер». Розенберг, прибалтийский эмигрант, бежавший от большевиков, работал рука об руку с Грегором. Его политическое влияние на Гитлера, которого он ежедневно посещал в Ландсберге, становилось все сильнее и сильнее. В то время Мюнхен был центром русской белой эмиграции, и Розенберг старался использовать национал-социалистическое движение в интересах своих соотечественников.

Такие люди, как Людендорф, Грегор и Розенберг (который был человеком высоких моральных принципов), не могли ужиться с личностями типа Юлиуса Штрайхера и Германа Эссера. Эта парочка, участники которой стоили друг друга, была даже не с улицы, а скорее с помойки.

Когда я заметил, что Грегора охватили сомнения по поводу общения с этими типами, то посоветовал ему избегать раскола партии и не отделяться от Гитлера. Но сексуальные маньяки типа Штрайхера и Эссера буквально позорили тех, кто продолжал искренне надеяться на возрождение новой Германии. Эти демагоги самого низкого пошиба вместе с Кристианом Вебером и «придворным фотографом» Гитлера Генрихом Гофманом должны быть названы среди тех темных личностей в окружении Адольфа, которые позорят Германию. К примеру, Герман Эссер избежал отправки на фронт, симулируя сумасшествие. Это, однако, не помешало ему стать членом Солдатского совета. Сейчас же он занимает посты министра правительства Баварии и заместителя рейхсминистра пропаганды. У Юлиуса Штрайхера и Германа Эссера все было общим - от политических взглядов до женщин.

Людендорф, фон Грефе и Штрассер решили изгнать их из партии. Но изгнанники недолго оставались непристроенными. Они без промедления организовали «Антисемитское движение», где быстро дали выход своей болезненной сексуальности, произнося непристойные речи, обличающие евреев во всех смертных грехах.

Однако Гитлер, находясь в крепости, не поддержал ни одну из сторон. Он встречался с Грегором и Розенбергом, выслушивал Штрайхера и Эссера, пытаясь понять, на кого из них он может положиться, но вопрос так и остался открытым.

Если он и принял решение уйти в отставку с поста главы партии, то сделал это лишь потому, что не хотел в период отбытия срока заключения быть обвиненным в заговоре против государства. Над Гитлером все еще висела угроза высылки из Германии. Ему, как никогда, была необходима «легальность» положения. Гитлер видел, что партия разваливается, и, выйдя на свободу, готовился натянуть вожжи покрепче.

В июле 1924 года он начал диктовать свою книгу Рудольфу Гессу, также отбывавшему наказание в Ландсберге. Гесс был абсолютно и беззаветно предан ему. Адольф мог быть уверен, что с его стороны не будет никакой критики, и Рудольф пропустит без возражений исторические неточности и стерпит бесконечное словоблудие «хозяина».

Изначально «Майн кампф» представляла собой настоящую кашу из избитых банальностей, школьных воспоминаний, персональных мнений и личных злобных выпадов. В ней нашло отражение беспорядочное чтение Гитлером политических книг; отрывки из Люгера (основателя Христианско-социал-демократической партии Австрии) перемешивались с высказываниями Шренерера (лидера крупной антисемитской партии, основанной судетскими немцами во времена Австро-Венгерской империи).

Некоторые отрывки напоминали о писаниях Стюарта Хьюстона Чемберлена и Лагарда, двух авторов, с идеями которых Гитлера познакомил несчастный Дитрих Эккарт. Повсюду в книге были разбросаны фрагменты антисемитского бреда Штрайхера, в том числе и его последнее «открытие» о сексуальной невоздержанности и нечистоплотности евреев. Вперемешку с этим шли «оригинальные» идеи Розенберга по вопросам внешней политики. В целом книга не производила впечатления высокоинтеллектуальной и была написана на уровне пятого класса школы. Если верить патеру Штемпфле, который дважды правил всю рукопись, лишь одна глава была написана без особых заимствований из других источников. Это была глава, посвященная вопросам пропаганды.

Добрый патер Бернхард Штемпфле, редактор газеты в Мисбахе и очень образованный человек, потратил месяцы на переписывание и редактирование «Майн кампф». Он исправил самые вопиющие исторические неточности и откровенные банальности. Гитлер так никогда и не простил патера Штемпфле за то, что тот слишком хорошо знал его слабости. Он был убит «специальным эскадроном смерти» 30 июня 1934 года.

Кстати о «Майн кампф». Мне вспоминается один забавный эпизод, который произошел несколько позже и о котором мне хочется рассказать.

Это случилось во время съезда нацистской партии в Нюрнберге в 1927 году. Я был членом партии уже два с половиной года и выступил с докладом, в котором несколько раз процитировал «Майн кампф». Это стало в некотором роде сенсацией.

Вечером я ужинал со своими коллегами - Готфридом Федером, Карлом Кауфманом, Эрихом Кохом и другими.

Они спросили у меня, действительно ли я читал эту книгу, с которой никто из присутствующих, как оказалось, не был знаком. Я подтвердил этот факт и бездумно процитировал несколько важных отрывков из нее. Все развеселились, и было принято единогласное решение, что если к нашему столу присоединится кто-нибудь, кто читал «Майн кампф», то ему придется платить за всех. Появившийся первым Грегор на наш вопрос коротко ответил «Нет», подошедший следом за ним Геббельс виновато потупился, Эрнст Граф цу Ревентлов сослался на то, что у него не было времени на чтение, а Геринг просто громко рассмеялся.

Никто из этих видных партийных бонз не читал «Майн кампф», так что всем пришлось самим платить по своим счетам.

Тем временем «перемена» во взглядах Гитлера стала известна власть предержащим. Было очевидно, что он больше никогда не восстанет против гражданских властей или рейхсвера. Однако никто не понял, что если Гитлер-революционер мертв, то Гитлер-оппортунист жив и здоров.

Устав от агрессивных и яростных нападок генерала Людендорфа и Грегора Штрассера и уступив давлению своего министра юстиции Гюртнера, правительство Баварии приняло решение о досрочном освобождении Гитлера.

20 декабря 1924 года в крепость Ландсберг была послана телеграмма с приказом немедленно освободить Гитлера и Германа Крибеля. В тот же день Гитлер вышел из тюрьмы. Революционер Саул, превратившийся в доброго апостола Павла, начинал свой путь к вершинам власти.

Его первой заботой было примирение с Рёмом «Нельзя бороться с двумя врагами одновременно», - говорил он депутату Юргену фон Рамину, который посещал его в Ландсберге. Он твердо придерживался этой политики, несмотря на атаки правой газеты «Рейхсварт», которую издавал Эрнст Граф цу Ревентлов. Гитлер официально проинформировал Генриха Хельда, лидера народной католической партии Баварии и премьер-министра, что он осуждает генерала Людендорфа за его атеизм.

«Атеизм и только атеизм есть враг римской церкви», - заявил Гитлер, хотя он был насквозь пропитан немецким язычеством, куда больше, чем Людендорф или даже Розенберг.

Гитлер пошел дальше по пути позора и унижений, осудив свое поведение на судебном процессе.

«Мюнхенский путч был печальной ошибкой», - признавался он реакционеру и паписту Гельду. Гельд имел возможность примирить Гитлера с кардиналом Фаульхабером и президентом, но для этого было необходимо отречься от своего прошлого.

Тут было кое-что еще. Достаточно одного слова Гельда, чтобы знамя Национал-социалистической партии было вновь поднято на должную высоту. В этом случае партия могла бы немедленно восстановить свою старую структуру, а штурмовые отряды - возобновить свою деятельность. Но теперь Гитлер стал бы абсолютным хозяином этого движения, и ему не нужно было бы продолжать соперничество с генералом Эрихом Людендорфом и фон Грефе.

Гитлер обратился с просьбой, Гюртнер его поддержал, а глупый и самодовольный Гельд с улыбкой согласился.

«Мы приручили дикого зверя, - в тот же вечер сказал Гельд Гюртнеру. - И мы можем попробовать спустить его с цепи».

И все же Гитлер потерял двух верных друзей. Капитан Эрнст Рём уехал в добровольную ссылку военным инструктором в Боливию, а подполковник Герман Крибель уехал в Шанхай. Гитлер сохранил дружеские чувства в отношении последнего и назначил его консулом в Шанхае в тот самый день, когда стал рейхе канцлером Германии.

С тех пор Людендорф лишь единожды, уступая настойчивым просьбам моего брата, согласился встретиться со своим бывшим другом. Это произошло во время президентских выборов, последовавших за смертью Эберта.

На генерала Людендорфа от имени нацистской партии была возложена задача противостоять представителю буржуазии фельдмаршалу Гинденбургу. Гитлер обещал Людендорфу полную поддержку, но во втором туре приказал своим людям голосовать за Гинденбурга. Это было возмутительное, но привычное вероломство. После заключения мира с Рёмом и властями Баварии Гитлер в тот момент предпринял первые попытки установить отношения с самыми влиятельными силами Пруссии - капиталистами и рейхсвером.

Людендорф не очень сильно переживал свое политическое поражение, но так никогда и не простил Гитлеру его двуличного поведения.

В 1937 году, находясь на смертном одре, он категорически отказался принять фельдмаршальский жезл, пожалованный ему его бывшим другом, ставшим рейхсканцлером Германии. При этом генерал нехорошо выругался и плюнул на паркет.

 

 

Date: 2016-08-31; view: 191; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.008 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию