Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






С весьма сердечным приветом





ваш Импи Барбикен, П. П. К.".

Последние буквы означали: „Председатель Пушечного клуба".

ГЛАВА II

Сообщение председателя Барбакена

5 октября, в восемь часов вечера, густая толпа теснилась в залах клуба. Все без исключения члены клуба, проживавшие в Балтиморе, сочли долгом явиться на приглашение своего председателя. Иногородные делегаты выходили десятками и сотнями из курьерских поездов, прибывавших в Балтимору. Зал для общих собраний, несмотря на его обширность, не в состоянии был вместить всех, стремившихся попасть на заседание. Люди толпились в соседних залах и в коридорах, заняли даже почти половину наружного двора. Ворота и решетки клуба окружала огромная толпа „посторонних лиц": всякий старался пробраться вперед, чтобы скорее узнать что-нибудь о важном сообщении председателя. Граждане подталкивали друг друга, нажимали, протискивались энергично сквозь ряды.

Иностранец, который в этот вечер очутился бы в Балтиморе, не проник бы в центральный зал Пушечного клуба ни за какие деньги; в дни общих собраний никто из посторонних не имел права входа в него; даже наиболее значительные в городе лица и местные власти должны были стоять в толпе на дворе клуба и ловить на лету сообщения, которые время от времени передавались из внутренних комнат.

Огромный зал клуба представлял замечательно интересное зрелище. Это обширное помещение было удивительно хорошо приспособлено для своего назначения. Легкий его потолок — точно кружево из штампованных железных украшений — держался на высоких колоннах из правильно сложенных пушечных стволов; устоями для этих колонн служили громадные и толстые мортиры. Стены были живописно украшены затейливыми узорами из мушкетов, ружей, штуцеров и всякого другого огнестрельного оружия, старинного и новейшего. Газовое пламя лилось из тысячи револьверов, сгруппированных отдельными люстрами, из целых снопов соединенных между собою пистолетов, из огромных связок оружия. При этом изумительном освещении эффектно выделялись коллекции Пушечного клуба: модели пушек, образцы бронзы и стали, простреленные мишени, металлические доски, пробитые снарядами, кучи ядер, гирлянды гранат.

Чрезвычайно художественно сгруппированные, коллекции эти производили впечатление скорее декоративных принадлежностей, чем устрашающих орудий смерти.

В одном из почетных углов, за великолепною витриною, красовался крупный кусок „тарели" — задней, наиболее толстой части пушечного ствола, разбитый, изогнутый, скрученный от действия пороховых газов. Это был драгоценный остаток знаменитой мортиры пожизненного секретаря Пушечного клуба, достойнейшего Дж. Т. Мастона.

Председатель восседал в глубине зала, на широком возвышении, окруженный четырьмя секретарями. Кресло его, поставленное на высоком резном пушечном лафете, имело вид мортиры с 32-дюймовым жерлом, установленной под углом в 90° и подвешенной таким образом, что председатель мог придать ей движение качалки, весьма приятное во время жары. Председательский стол заменен был большим и очень толстым куском листового железа, установленным на шести коротких пушках; чернильницей служила превосходно вырезанная граната, а председательский звонок действовал выстрелами, вроде револьверных. Но и такой сильный звонок еле покрывал залпами своих выстрелов возбужденные голоса пылких членов клуба.

Перед председателем зигзагами были расположены скамейки аудитории, в виде крепостных валов и окопов, и в этот вечер, конечно, можно было сказать, что весь гарнизон Пушечного клуба стоял „на укреплениях". Все члены клуба были в сборе. Они слишком хорошо знали своего председателя, чтобы хоть на минуту допустить мысль, что он их обеспокоил без крайне уважительной и, несомненно, интересной причины.

Импи Барбикен был "человек лет сорока, спокойный, холодный, с суровым видом, указывавшим на серьезный, сосредоточенный ум. Точный, как хронометр, с непоколебимым характером, он выказывал мало рыцарских наклонностей; однако его привлекали незаурядные приключения, в которые он вносил свой практический дух.

Барбикен нажил большое состояние, торгуя лесом. Когда вспыхнула война, он явился одним из первых добровольцев и скоро, вследствие выдающихся способностей и знаний, был назначен начальником артиллерии. На этом посту он еще больше выдвинулся рядом изобретений и удивительною смелостью практических мыслей, значительно подвинувших вперед успехи артиллерии северян.

Это был человек среднего роста и — что составляло большую редкость в Пушечном клубе — сохранивший в целости все свои конечности. Резкие черты его лица казались начерченными при помощи угольника и рейсфедера, и если верно, что, для того чтобы угадать характер человека, достаточно всмотреться в его профиль, то профиль Барбикена давал самые неоспоримые доказательства его энергии, смелости и хладнокровия.

Импи Барбикен

В данную минуту он сидел неподвижно, поглощенный своими мыслями; черный шелковый цилиндр — шляпа, которая кажется словно привинченной к голове американца, — был низко надвинут на лоб. Барбикен не обращал никакого внимания на шумный говор окружавших его людей, хотя они высказывали вслух свои предположения о предмете его доклада; некоторые из них в упор смотрели на председателя, тщетно стараясь разгадать неизвестную новость; но лицо Барбикена оставалось невозмутимым.

Наконец пробило восемь. Барбикен выпрямился и встал, точно подброшенный пружиной. Весь зал сразу умолк. Барбикен заговорил несколько повышенным тоном:

— Уважаемые коллеги! Уже слишком долго бесплодный мир обрекает членов Пушечного клуба на печальную бездеятельность. После нескольких лет блестящего оживления нам пришлось прекратить все наши работы и сразу остановиться на пути прогресса. Я не боюсь объявить во всеуслышание, что для нас крайне желательна какая бы то ни было война...

— Да, война! Необходима война! — вскрикнул пылкий Мастон.

— Слушайте, слушайте! — раздалось со всех сторон.

— Но война, — продолжал Барбикен, — при нынешних обстоятельствах немыслима, и, как бы ни желал ее почтенный оратор, только что прервавший мою речь своим пламенным восклицанием, многие годы протекут раньше, чем на поле брани раздадутся выстрелы наших орудий. Надо с этим фактом примириться. Надо на другом поприще искать исхода для пожирающей нас жажды деятельности!

Собрание почувствовало, что председатель сейчас перейдет к главной части своей речи. Внимание удвоилось.

— Вот уже несколько месяцев, уважаемые сочлены, — продолжал Барбикен, — как я задал себе вопрос: нельзя ли нам, не выходя за пределы нашей специальности, предпринять какое-нибудь выдающееся дело, достойное духа XIX столетия? Не достигла ли баллистика такого уровня, который уже позволяет осуществлять величественные опыты? Я долго думал, искал, работал, вычислял и пришел к убеждению, что мы можем предпринять одно дело, которое в других государствах покажется несбыточным. Проект этого дела я разработал во всех подробностях. Он составит предмет моего сообщения. Дело достойно вас! Оно достойно всего славного прошлого Пушечного клуба. Оно произведет шум на весь мир.

— Большой шум? Сильный звук? — воскликнул один страстный артиллерист.

— Да, очень сильный шум, даже в буквальном смысле этого слова, — ответил Барбикен. — Не перебивайте! — раздались голоса.

— Уважаемые сочлены, — снова начал Барбикен, — прошу теперь уделить мне все ваше внимание...

По собранию пробежал нервный трепет. Поправив уверенным жестом свой цилиндр, Барбикен продолжал:

— Все вы, конечно, много знаете о Луне или, по крайней мере, много слышали о ней. Не удивляйтесь, что я заговорил о главном светиле наших ночей. Быть может, вам суждено сделаться Колумбами неведомого мира! Поймите же меня, поддержите меня — и я поведу вас к завоеванию Луны! Мы присоединим ее имя к тем 36 штатам, которые составляют отныне великую страну Североамериканского союза!

— Ура Луне! — воскликнул в один голос весь Пушечный клуб.

— Луна изучена очень подробно, — продолжал Барбикен. — Уже давно и точно определены ее масса, плотность, объем, ее движение, ее расстояние от других планет и вообще ее роль в солнечной системе; лунные карты составлены чуть ли не лучше, чем земные, и лунная фотография дала уже снимки несравненной красоты. Одним словом, о Луне мы знаем все, что только можно было узнать при помощи математики, астрономии, физики и геологии. Но до сих пор еще нет... прямого сообщения с Луной.

При этих словах вся громадная аудитория шелохнулась от изумления.

— Позвольте мне, — продолжал Барбикен, — напомнить вам в немногих словах о тех фантазерах, которым уже давно казалось, что они проникли в сокровенные тайны спутника Земли. В XVII веке некто Давид Фабрициус хвалился тем, что видел селенитов — жителей Луны — собственными глазами. В 1649 году один француз, Жан Бодуэн, выпустил книгу под заглавием: „Путешествие, совершенное на Луну Домиником Гонзалесом, испанским искателем приключений". Почти в то же время Сирано де-Бержерак — француз, военный и поэт — описал экспедицию на Луну в книге, которая имела громадный успех. Позже другой француз, — нужно признать, что французы очень интересуются Луною, — известный Фонтенель, написал „Множественность обитаемых миров" — одну из самых блестящих книг своего века. Но наука идет вперед! В 1836 году появилась брошюра на французском языке — перевод одной статьи журнала „Нью-йоркский американец", — в которой рассказывалось, что знаменитый астроном Джон Гершель во время своей экспедиции на мыс Доброй Надежды приготовил такой усовершенствованный телескоп, да еще с „внутренним освещением", что мог видеть Луну как бы с расстояния в 80 шагов. Гершель будто бы ясно различил на Луне пещеры, в которых обитали бегемоты. Он видел зеленые горы, окаймленные золотым кружевом; видел баранов с рогами из слоновой кости, белых коз и обитателей вроде людей, но с перепончатыми крыльями, как у летучих мышей. Эта брошюра, написанная американцем Николлэ, имела очень большой успех[7]. Скоро, однако, выяснилось, что это была научная мистификация, и французы первые посмеялись над нею.

— Посмеялись над американцем! — вскрикнул Мастон. — Вот и повод к войне!..

— Успокойтесь, мой достойный друг! Прежде чем посмеяться, французы сами побыли в дураках, потому что сначала поверили нашему соотечественнику. В заключение добавлю, что некий Ганс Пфааль из Роттердама, наполнив шар новым газом, извлеченным из азота и оказавшимся во много раз легче водорода, поднялся на нем и достиг Луны через 19 дней. Это путешествие, как и предыдущее, было, конечно, фантастическим, но его сочинил один из любимых писателей Америки, человек ума гениального, хотя и странного. Я имею в виду Эдгара По.

— Ура Эдгару По! — воскликнуло собрание, наэлектризованное речью председателя.

— Я покончил с попытками, которые назову чисто беллетристическими и совершенно недостаточными для установления серьезных сношений Земли с Луною. Были, впрочем, и глубокомысленные, научно обоснованные попытки войти в общение с Луною. Так, например, несколько лет назад один германский математик предложил снарядить ученую экспедицию в сибирские степи. Там можно было бы, по его мнению, изобразить громаднейшие геометрические фигуры, и притом настолько яркие, что они будут видны с Луны. Можно было бы установить сильнейшие световые источники, например огромные электрические „вольтовы дуги", на одинаковых расстояниях друг от друга, и отбрасывать их свет вверх, по направлению к Луне, с помощью соответствующих рефлекторов-зеркал. Получились бы ряды светящихся точек, светящиеся линии, ясно различимые ночью даже на таком расстоянии, как расстояние от Земли до Луны. Между прочим, он предлагал изобразить таким образом Пифагоров треугольник[8].

„Всякое разумное существо, — утверждал германский математик, — должно понять научное значение этой фигуры. Поэтому селениты, если только они существуют, ответят подобной же фигурой, и тогда легко будет установить геометрический алфавит, который даст людям возможность обмениваться мыслями с обитателями Луны".

Но проект германского ученого не получил осуществления, и до сих пор не установлено никаких сношений, никакой связи между Землей и Луной. Однако я убежден, что такую связь установить возможно и что ее установит практический гений американцев. Есть средство достигнуть Луны! Средство простое, легкое, верное! Я хочу вам его сообщить...

Страшный шум, целая буря восклицаний приветствовали эти слова Барбикена. Все слушатели были увлечены, захвачены оратором.

— Слушайте, слушайте! Да замолчите же! — стали кричать со всех сторон.

Когда волнение улеглось, Барбикен заговорил голосом еще более глубоким и серьезным:

— Вы знаете, какие успехи сделала баллистика за последние годы, и понимаете, до какой высокой степени совершенства могли бы дойти огнестрельные орудия, если бы война не прекратилась так скоро! Вы знаете также, что метательная сила пороховых газов может быть доведена почти до беспредельности. И вот, исходя из этих принципов, я задал себе вопрос: разве невозможно рассчитать как следует достаточные размеры орудия, его сопротивление, метательную силу заряда и прочее, — разве невозможно, повторяю я, пустить из такого орудия ядро в Луну?

Тут произошло нечто невообразимое. Из тысячи трепещущих грудей вырвалось огромное „ох". В ошеломленной аудитории на минуту наступило молчание, словно глубокая тишина, предшествующая громовому удару. И действительно, тотчас же разразился гром: гром криков и аплодисментов, такой гам, что от него задрожал весь громадный зал собрания. Барбикен пытался продолжать свою речь, но разве это было мыслимо? Только через десять минут добился он того, что его стали слушать.

— Дайте мне закончить, — хладнокровно продолжал Барбикен. — Я обсудил этот вопрос со всех сторон и, на основании бесспорных вычислений, могу утверждать, что снаряд, обладающий начальной скоростью 11 километров в секунду и верно направленный, должен долететь до Луны. Поэтому, достойные сочлены, я имею честь предложить вам произвести этот маленький опыт.

ГЛАВА III

Как откликнулась американцы на проект Барбикена

Невозможно описать действие последних слов Барбикена на аудиторию Пушечного клуба. Кричали: „Гип-гип-гип! Ура!" Вопили, рычали, визжали от восторга. Изо всей мочи хлопали, стучали ногами, потрясая полы всех залов. Невообразимая суматоха, неописуемый шум! Залп из всех орудий Пушечного клуба не поколебал бы воздуха с такой продолжительной силой.

Среди этого шума Барбикен сохранил свое изумительное хладнокровие. Несколько раз он пытался заговорить, но напрасно извел все заряды председательского звонка: их не было слышно. Барбикена схватили с кресла и понесли на руках сперва его друзья-сочлены; затем его отбила толпа, которая торжественным шествием потащила его по всему городу.

Заседание Пушечного клуба

Ничто не в состоянии удивить американца. Говорят, что слова „невозможно" для французов не существует, но это говорится не по настоящему адресу. Только в Америке все может казаться простым и легким. Ни один настоящий янки не позволил бы себе усмотреть какую-либо разницу между проектом Барбикена и его осуществлением. Сказано — сделано.

Весь вечер продолжалось триумфальное шествие при свете бесчисленных факелов, при радостно возбужденных криках многотысячной толпы, — разнородных, как разнородно население Балтиморы и штата Мериленд, — ирландцев, немцев, французов, шотландцев; все „виваты", „ура", „браво" на различных языках объединились в общем восторге.

И как раз — точно понимая, что дело идет о ней, — Луна светила полным своим блеском, затмевая все огни Земли. Глаза всех были устремлены на ее сверкавший диск: одни приветствовали ее; другие ласково называли самыми нежными именами; третьи словно мерили ее взглядом; были и такие, что грозили ей кулаком. За время от десяти часов до полуночи один из оптиков центральной улицы Джонс-Фол-стрит нажил целое состояние, распродав весь запас своих очков и биноклей. Луну лорнировали, точно даму высшего круга; многие уже бесцеремонно называли ночное светило своею собственностью или, по меньшей мере, собственностью Соединенных штатов, составною частью их территории. Между тем дело пока шло лишь о том, чтобы пустить ядро на Луну, — способ для установления сношений довольно грубый, но очень распространенный в цивилизованных государствах.

Городские часы пробили полночь, а упоение толпы не унималось; ученые, судьи, крупные коммерсанты, мелкие торговцы, носильщики, образованные, развитые люди не меньше, чем всякие простаки, чувствовали себя потрясенными до глубины души: дело ведь шло о всенародном, национальном предприятии! Поэтому и в „верхнем" городе, и в „нижнем", и на набережных реки, и на кораблях, стоявших у пристаней, толпа пьянела от радости, джина и виски. Все говорили, произносили речи, обсуждали, спорили и, конечно, превозносили Барбикена и его проект. Все, — начиная от джентльменов, развалившихся на диванах роскошных бар-румов и тянувших из кружек шерри-коблер, и кончая матросами, чернорабочими, напивавшимися ужасной смесью в темных тавернах Фелс-Пойнта!

Лишь к двум часам ночи улеглось волнение в городе, и Барбикену удалось вернуться домой. Он чувствовал себя разбитым, точно изломанным; сам Геркулес изнемог бы от такого испытания.

Уличная толпа быстро редела. Ночные поезда четырех линий — Огайо, Сускеганны, Филадельфии и Вашингтона, — которые скрещиваются в Балтиморе, быстро разобрали иногородных гостей, и в городе наступило, наконец, сравнительное спокойствие.

Впрочем, было бы ошибкой думать, что в этот достопамятный вечер волновалась одна Балтимора, Все большие города Соединенных штатов — Нью-Йорк, Бостон, Вашингтон, Ричмонд, Крешент-Сити, Сан-Франциско, Чарльстоун, Мобиль, — все крупные поселения, от Техаса до Массачузетса и от Мичигана до Флориды, приняли участие в общей горячке; это понятно, потому что 30 тысяч иногородных членов-корреспондентов Пушечного клуба своевременно получили повестки своего председателя и с нетерпением ожидали телеграфных известий о содержании доклада 5 октября. В этот вечер, как только слова Барбикена слетали с его уст, они тотчас же стенографировались и немедленно передавались по телеграфу по всем штатам. И можно сказать, что не только в тот же вечер, но почти в тот же час по всей громадной территории Соединенных штатов раздалось единодушное „ура", и одновременно забились сердца 25 миллионов жителей,[9] охваченных одним и тем же чувством национальной гордости.

На другое утро проект Барбикена подхватили уже газеты — полторы тысячи выходивших тогда периодических изданий: ежедневных, недельных, двухнедельных и месячных. Они рассмотрели и обсудили сообщение председателя Пушечного клуба со всех сторон: физической, метеорологической, экономической и моральной, с точки зрения государственной политики и общечеловеческой цивилизации.

Затем пресса поставила множество коренных вопросов: представляет ли собою Луна законченный мир, или на ней совершаются еще крупные перемены? Походит ли она на Землю той эпохи, когда наша планета не имела еще атмосферы? Что происходит на той стороне Луны, которая всегда остается невидимой для Земли?[10]

И хотя первый опыт общения с Луною, то есть проект Барбикена, был только намечен, но еще не выполнен, в печати уже предлагались другие, не менее грандиозные опыты.

Никто, кажется, не сомневался, что именно Америке, то есть Соединенным штатам, выпала честь раскрыть последние тайны спутника Земли. Если и были сомнения или опасения, то совершенно другого рода, и то лишь у очень немногих политиканов (они водятся даже в Соединенных штатах): этих слишком дальновидных господ уже смущали последствия завоевания Луны — влияние этого события на политическое равновесие Европы и Соединенных штатов.

Но ни один газетный листок не усомнился в возможности осуществления „великого предприятия" Барбикена. Сборники, брошюры, „обозрения" всех обществ — научных, литературных и даже религиозных — говорили с уверенностью об его успехе. Бостонское общество естествоведения, Ольбенский американский союз наук и искусств, Нью-йоркское географическое и статистическое общество, Филадельфийское философское общество, Смитсонианский институт в Вашингтоне, — словом, все выдающиеся научные учреждения Соединенных штатов послали Пушечному клубу не только поздравления, но и предложения денег и всяческого содействия.

Никогда ученый проект не имел такого множества сторонников, как барбикеновский. Он не встретил ни сомнений, ни опасений, ни колебаний; в Соединенных штатах он не вызвал даже ни одной из тех шуток, карикатур и стихотворных пародий, которые посыпались бы градом на подобный проект — пустить ядро на Луну, — будь он предложен в Европе и в особенности во Франции. В Америке издевательства такого рода встретили бы всеобщее негодование и плохо пришлось бы их авторам: есть вещи, над которыми в Америке нельзя смеяться. Поэтому Импи Барбикен сразу сделался одним из величайших граждан Соединенных штатов. Вот один из примеров популярности.

Несколько дней спустя после знаменитого заседания Пушечного клуба антрепренер одной английской драматической труппы объявил в своем балтиморском репертуаре представление шекспировской комедии „Много шума из ничего". Население Балтиморы усмотрело в этом злостный намек на проект Барбикена, ворвалось в театр, разбило люстры и скамейки и заставило злосчастного антрепренера уничтожить афиши. Антрепренер, как человек умный, тотчас преклонился перед народной волей, а на другой день объявил о представлении другой шекспировской пьесы: „Как вам будет угодно!" Балтиморская публика пришла в восхищение, и несколько недель подряд остроумный антрепренер делал неслыханные сборы.

ГЛАВА IV

Ответ Кембриджской обсерватории

Бурные овации не вскружили голову Барбикену. Чтобы не терять ни минуты для возможно скорого выполнения своего проекта, он на другой же день собрал ближайших ему сочленов на экстренное заседание бюро Пушечного клуба.

На этом заседании решено было сперва запросить отзывы астрономов относительно астрономической стороны предприятия и после их ответов тщательно обсудить техническую сторону дела — вопросы оборудования пушки и ее снаряда.

Тотчас же была составлена записка с перечнем специально астрономических вопросов, которую направили в обсерваторию города Кембриджа, в штат Массачузетс.

В этом городе был некогда основан первый в Америке университет, и он славился своей обсерваторией. В ней работали самые заслуженные ученые Северной Америки; в ней же находится знаменитая труба, которая позволила Бонду „разрешить туманность" [11] в созвездии Андромеды. Это знаменитое учреждение вполне заслуживало доверие Пушечного клуба.

Два дня спустя Барбикен имел уже в руках отзыв Кембриджской обсерватории.

Он гласил следующее:

„Кембридж, 7 октября.

Директор обсерватории в Кембридже — Председателю Пушечного клуба в Балтиморе.

Немедленно по получении 6 октября Вашего почтенного запроса на имя обсерватории в Кембридже от имени Бюро Пушечного клуба в Балтиморе было созвано экстренное заседание Совета обсерватории и постановлено сообщить следующий ответ.

Обсуждению были предложены нижеследующие вопросы:

Первый вопрос. Возможно ли, чтобы пушечное ядро долетело до Луны?

Ответ. Снаряд долетит до Луны, если будет иметь начальную скорость 11 километров в секунду.

Наши вычисления подтверждают., что такая скорость достаточна. С удалением от Земли вес ядра будет быстро уменьшаться и, наконец, обратится в нуль в девяти десятых расстояния между центрами Земли и Луны. Притяжение ядра Луною станет тогда равным притяжению его Землей. В этот момент ядро потеряет весь свой вес, и если оно (по инерции) пролетит еще дальше, то будет уже притягиваться самою Луною и, следовательно, должно на нее упасть.

Поэтому теоретическую возможность опыта, можно считать вполне доказанной; фактическая же его успешность будет зависеть исключительно от силы орудия.

Второй вопрос. Каково точное расстояние от Луны до Земли?

Ответ. Луна описывает вокруг Земли эллипс и бывает в различных расстояниях от Земли. Наименьшее расстояние равно 356 000 километров; наибольшее составляет 407 000 километров.

Таким образом, разность между наибольшим и наименьшим расстоянием от Луны до Земли достигает 51 000 километров, и этой разностью нельзя пренебрегать, так как она составляет приблизительно одну восьмую часть среднего их расстояния. Поэтому в основу вычислений нужно брать наименьшее расстояние, отделяющее Луну от Земли.

Третий вопрос. Какова будет продолжительность полета снаряда, выпущенного с достаточной скоростью, и, следовательно, в какой момент снаряд должен быть выпущен, чтобы он мог достигнуть Луны в определенной точке?

Ответ. Если бы ядро в се время сохраняло первоначальную скорость 11 километров в секунду, оно долетело бы до Луны в течение приблизительно девяти часов. Но так как скорость ядра непрерывно убывает, то, как показывают точные вычисления, понадобится 300 000 секунд, то есть 83 часа и 20 минут, чтобы ядро долетело до точки, где притяжение ядра Землею и притяжение его Луною сделаются равными между собой, с этой точки ядро начнет падать на Луну, и продолжительность падения будет 50 000 секунд, то есть 13 часов 53 минуты и 20 секунд. Поэтому ядро нужно выпустить за 97 часов 13 минут и 20 секунд до прохождения центра Луны через намеченную точку ее пути.

Четвертый вопрос. В какой именно момент Луна будет находиться в положении, наиболее благоприятном для того, чтобы ядро достигло ее поверхности?

Ответ. На основании вышесказанного надо определить время, когда Луна будет в наименьшем расстоянии от Земли, и также момент, когда центр ее будет в зените; тогда расстояние убавится еще на величину земного радиуса, то есть на 6370 километров. Поэтому длина пути снаряда окончательно определится примерно в 350 000 километров.

Необходимо, однако, принять во внимание, что хотя Луна каждый месяц сближается с Землей, но не всегда находится при этом в зените данного места. Подобное совпадение повторяется через долгие промежутки времени. Поэтому необходимо дождаться этого момента. К счастью, такое совпадение произойдет 5 декабря будущего года: Луна в полночь будет в наименьшем расстоянии от Земли, и в тот же момент центр ее будет в зените.

Пятый вопрос. В какую именно точку следует направить пушку, из которой будет выпущен снаряд на Луну?

Ответ. Из предыдущих указаний следует, что нужно целить в зенит того места, где будет произведен выстрел; таким образом, направление выстрела будет перпендикулярно к плоскости горизонта, и поэтому снаряд скорее освободится от действия земного притяжения. Но, чтобы Луна могла пройти через зенит данного места, нужно, чтобы географическая широта этого места не превышала 28°. Можно, конечно, избрать место вне этого пояса, но тогда необходимо целить под косым углом, и это составит неблагоприятное условие для успеха опыта.

Шестой вопрос. Какое место будет занимать на небе Луна в момент, когда выстрелит пушка?

Ответ. Так как в течение суток Луна передвигается по небу вперед (с запада на восток) на 13° 10˝ и 35´, то в момент выстрела Луна должна находиться западнее зенита именно на такое расстояние, которое она должна пройти во время полета ядра, то есть в течение 97 часов 13 минут и 20 секунд. Кроме того, необходимо принять во внимание отклонение ядра от вертикального направления вследствие вращательного движения Земли. В общем, Луна в момент выстрела должна находиться на расстоянии 64° от зенита, то есть луч зрения от места выстрела к центру Луны должен составить угол в 64° с вертикалью данного места.

Из этих ответов вытекают следующие указания:

1) Пушка должна быть установлена в местности, географическая широта которой не превышает 28°.

2) Пушка должна быть нацелена в зенит этой местности.

3) Снаряд должен обладать первоначальной скоростью 11 километров в секунду.

4) Выстрел должен произойти 1 декабря следующего года в 10 часов 46 минут и 40 секунд вечера.

5) Снаряд достигнет Луны 5 декабря, ровно в полночь, когда центр Луны будет проходить через зенит места, где произведен выстрел.

Посему членам Пушечного клуба надлежит безотлагательно приступить к нужным работам и к указанному времени быть совершенно наготове; если они пропустят 5-е декабря, им придется ждать 18 лет и 11 дней, пока снова не совпадет нахождение Луны в наименьшем расстоянии от Земли с прохождением ее через зенит.

Совет Кембриджской обсерватории предоставляет себя в полное распоряжение членов Пушечного клуба для разрешения всяких астрономических вопросов и настоящим письмом присоединяет свои поздравления Пушечному клубу к поздравлениям всей Америки.

За членов Совета

Дж. М. Бельфаст"

ГЛАВА V

О том, чего невозможно стало не знать в Соединенных штатах

Предложение Барбикена внезапно возбудило во всех штатах самый оживленный интерес к астрономическим вопросам. Каждый истинный янки счел долгом ревностно приняться за их изучение. Могло показаться, что Луна впервые появилась на земном горизонте, что раньше никто не видел, не наблюдал ее. Луна вошла, так сказать, в моду; она, без ущерба для своего скромного вида, стала львицей сезона и заняла — без всякой, впрочем, гордости — первое место среди остальных артистических светил сезона. Газеты тотчас начали угощать своих читателей старинными анекдотами, касавшимися Луны.

Припомнили и все суеверия, связанные с именем Луны. Газеты всячески воспевали ее, писали о ней на все лады; собирали крылатые словечки о Луне; особенно сильный спрос был на лунные остроты, — одним словом, всех янки охватила настоящая луномания.

Научные журналы перепечатали письмо Кембриджской обсерватории, подробно его разъяснили и безусловно одобрили. Помещая множество популярных статей о Луне, они старались выяснить своим читателям все без исключения вопросы, касавшиеся как предприятия Пушечного клуба, так и вообще Луны.

Одним словом, скоро для янки оказалось невозможным не знать чего-либо касавшегося спутника Земли; а с другой стороны — даже самые ограниченные старые миссис должны были отказаться от доверия к старинным побасенкам о Луне. Научные сообщения сыпались на жителей Соединенных штатов со всех сторон; эти сведения проникали в их мозг через уши и глаза. В конце концов невозможно было, даже при добром желании, оставаться ослом... в астрономии.

До тех пор многие люди не понимали, как можно было измерить расстояние от Луны до Земли. Газеты и журналы тотчас же разъяснили, что для этого достаточно было измерить „параллакс Луны". Разумеется, и слово „параллакс" — для многих слишком мудреное — перевели на более простой язык, объяснив, что это угол между двумя прямыми линиями, направленными от обоих концов радиуса Земли к центру Луны;[12] наконец, чтобы рассеять все сомнения, указывали, что при этом способе вычисления среднего расстояния от Земли до Луны, то есть 384 тысячи километров, неточность не превышает 100 километров.

В это же время и те, у кого были самые смутные понятия о движении Луны, узнали, — газеты твердили это ежедневно, — что у Луны два различных движения: одно — вращение ее вокруг своей оси, другое — обращение вокруг Земли, причем полный оборот в обоих движениях одинаков по продолжительности, а именно — совершается в 27⅓ суток (приблизительно).

Обращение Луны вокруг оси создает для нее день и ночь, но эти день и ночь составляют вместе такие сутки, которые, по земному исчислению, продолжаются целый месяц; следовательно, для Луны продолжительность дня — времени, когда с точки ее поверхности видимо Солнце, — равняется 354⅓ земным часам; такова же и продолжительность лунной ночи... Но, к счастью для обитателей Луны, — если они существуют, — ночь на Луне очень светлая, потому что ее освещает... Земля, свет которой, то есть отраженный ею солнечный свет, равен по силе свету четырнадцати лун. Это — ночь на той стороне Луны, которая обращена к Земле. Что же касается другой, не видимой нами стороны Луны, то там, разумеется, в течение каждых 354 ночных часов царит полная темнота, если не считать слабого света звезд.

Нашлись, конечно, и среди янки малоподатливые умы, которые довольно упорно не могли понять, что Луна потому всегда обращена одною и тою же своей половиною к Земле, что в течение месяца, то есть в продолжение своего оборота вокруг Земли, сама она только один раз оборачивается вокруг своей оси.

 

Таким людям говорили: „Пойдите в свою столовую и начните обходить круглый обеденный стол таким образом, чтобы все время смотреть на центр стола. Когда вы окончите свою круговую прогулку, то есть когда вернетесь на место, откуда пошли, вы увидите, что за это время вы сделали полный оборот вокруг себя, потому что ваш глаз последовательно обошел все стороны комнаты и центр стола был вам виден со всех сторон, хотя вы все время смотрели прямо перед собою, не поворачивая головы. Ну, вот: столовая — это небо, стол — Земля, а вы сами были Луной!" И многие, поняв, в чем дело, приходили в восхищение от простоты этого объяснения.

Возвращаясь к видимой с Земли части Луны, нужно ради точности добавить, что люди видят немногим больше, чем половину лунной поверхности. Это зависит от либрации Луны, то есть от маленьких ее качаний с севера к югу и с запада к востоку. Вследствие этого земным наблюдателям открывается в разное время больше половины лунной поверхности, именно — около четырех седьмых ее.

Если любознательность прежних невежд в астрономии на этом не останавливалась, они могли прочесть в десятках научных журналов подробное описание движения Луны вокруг Земли. Они узнавали тогда, что небо, с его бесчисленными звездами, можно сравнить с громадным циферблатом, по которому ходит Луна, указывая истинное время обитателям Земли; им объясняли, что от движения Луны зависят ее фазы, то есть различный ее внешний вид; что полную Луну мы видим тогда, когда она бывает в „противостоянии" с Солнцем относительно Земли, то есть когда Земля находится как раз между Солнцем и Луной; что новолуние происходит тогда, когда Луна находится в „соединении" с Солнцем, то есть становится между Солнцем и Землей, и, наконец, что Луна находится в первой или третьей четверти, когда прямые линии, идущие от центра Луны к центрам Солнца и Земли, образуют между собою прямой угол.

Отсюда сообразительный янки мог и собственным умом дойти до заключения, что затмения Солнца и Луны возможны лишь тогда, когда Луна находится в соединении или противостоянии с Солнцем. Действительно, во время соединения Луны с Солнцем Луна может его затмить, став на пути солнечных лучей к Земле, и, наоборот, во время противостояния Луны Земля становится на пути солнечных лучей к Луне, и потому возможно затмение Луны Землей.

Так как Луна бывает каждый месяц, то есть во время каждого оборота вокруг Земли, один раз в соединении с Солнцем и один раз в противостоянии с ним, то спрашивается: почему же затмения Солнца Луной (в новолуние) и Луны Землей (во время полнолуния) не повторяются ежемесячно?

Дело в том, что орбита Луны, то есть путь ее вокруг Земли, несколько наклонна к плоскости пути Земли вокруг Солнца, и потому хотя Луна в каждое свое новолуние проходит между Солнцем и Землей, однако, находясь при этом то по одну сторону (выше) плоскости земной орбиты, то по другую ее сторону (ниже), она не задерживает солнечных лучей, направленных к Земле.

Относительно возможной для Луны высоты над земными горизонтами полный ответ давало письмо Кембриджской обсерватории. Всякий янки узнал тогда, что наибольшая высота Луны зависит от географической широты места наблюдения, но Луна может достигать зенита, то есть казаться в высшей точке неба, прямо над головою наблюдателя, лишь для наблюдателей, находящихся между 28° северной широты и 28° южной широты. Отсюда следовало указание, что выстрел в Луну необходимо произвести в месте не севернее 28° северной широты и не южнее, чем 28° южной широты; лишь в таких местах можно стрелять в направлении, перпендикулярном к горизонту, и тогда ядро скорее освободится от влияния земного притяжения, чем при всяком ином направлении полета.

Это было указание, очень существенное для успеха барбикеновского предприятия, и общественное мнение проявляло живую заботу о наилучшем выборе места для установки будущей пушки.

Относительно общего вида линии, описываемой центром Луны при обращении ее вокруг Земли, после письма Кембриджской обсерватории и газетных его разъяснений каждый янки повторял, что Луна движется вокруг Земли не по кругу, а по эллипсу, и Земля находится не в центре этого эллипса, а в одном из его фокусов.

Другие планеты и их спутники также движутся по эллиптическим орбитам. Теоретическая механика доказывает, что иначе и быть не может.

Точно так же хорошо было усвоено, что „апогей" — это точка лунной орбиты, наиболее удаленная от Земли, и что Луна всего ближе к Земле, когда она проходит через свой „перигей". Все это каждый янки, волей или неволей, узнавал тогда если не из учебников и книг, то из газет или от знакомых. В горячее время всеобщего увлечения барбикеновским проектом считалось прямо неприличным не знать таких вещей.

В общем, Луна приобрела огромную популярность среди населения Соединенных штатов, и все честолюбие истых янки сосредоточилось на одной цели: завоевать лунный материк и водрузить звездное знамя Соединенных штатов на высочайшей его вершине.

ГЛАВА VI

Гимн снаряду

Кембриджская обсерватория в письме от 7 октября обсудила вопрос с астрономической точки зрения. Оставалось выяснить техническую сторону дела, и тут-то возникли затруднения, которые во всякой другой стране показались бы непреодолимыми. Но для янки это были пустяки — шуточное дело.

После исторического заседания Пушечного клуба, его председатель Барбикен, не теряя времени, созвал Исполнительный комитет. Комитет поставил себе задачей в течение трех заседаний разрешить три основных вопроса: о пушке, о снаряде и о порохе. Комитет был составлен из четырех лиц, хорошо разбиравшихся в вопросах такого рода. В него вошли: сам Барбикен — председатель, с решающим голосом, генерал Морган, майор Эльфистон и, наконец, почтенный Дж. Т. Мастон, на которого возложили обязанности секретаря-докладчика.

8 октября комитет собрался в квартире Барбикена: Балтимора, улица Республики, № 3. Заседание происходило за столом, уставленным громадными бутербродами и соответственной чайной посудой; таким образом, заседание могло продолжаться без перерыва для ужина. Секретарь Мастон привинтил ручку с пером к своему железному крючку, и собрание приступило к делу.

Барбикен открыл заседание следующим предложением:

— Дорогие товарищи! Нам предстоит разрешить один из наиболее важных вопросов науки — вопрос о движении снарядов, то есть тел, которые ввергаются в пространства силою почти мгновенной...

— О, баллистика, баллистика! — вскрикнул Мастон с упоением.

— Рациональнее, казалось бы, — продолжал Барбикен, — поставить сначала вопрос о пушке и посвятить ему наш первый вечер.

— Казалось бы, так! — вставил Морган.

— Однако, — сказал Барбикен, — после долгих размышлений мне кажется, что вопрос о снаряде должен пройти первым, потому что размеры пушки будут зависеть от величины и веса снаряда.

— Прошу слова! — крикнул Мастон.

Слово было ему дано с готовностью, вполне заслуженной его великолепным артиллерийским прошлым.

— Дорогие мои товарищи! — воскликнул он вдохновенным голосом. — Наш председатель вполне прав. Вопрос о снаряде должен быть поставлен раньше всех других. Подумайте только: ядро, которое мы пустим в Луну, ведь это наш курьер, наш посол! И я покорнейше прошу взглянуть на этот вопрос и на этот снаряд с общественной, с моральной точки зрения.

 

Новая точка зрения на пушечный снаряд сразу же возбудила любопытство членов комитета: они удвоили внимание.

— Дорогие товарищи! — продолжал Мастон. — Я буду краток. Не стану касаться ядра материального, то есть физического, — снаряда, который убивает. Буду говорить о ядре математическом, моральном. Ядро, по моему мнению, — это самое сильное, самое... взрывающее проявление могущества человека. Именно в ядре сосредоточивается, олицетворяется это могущество!

— О, отлично! — воскликнул майор Эльфистон.

— В самом деле! — продолжал Мастон с тем же подъемом. — К звездам, к планетам человек прибавил ядро; ядро — это показатель, до чего может дойти скорость движения на Земле. Больше того, ядро — не что иное, как небесное тело в миниатюре, а небесные тела — лишь очень большие ядра, летящие по небесному пространству. Мы знаем в природе скорость света, скорость электричества, скорость звезд, скорость планет, скорость планетных спутников, скорость звука, скорость ветра. Но за нами — людьми — заслуга создания ядра, заслуга создания его скорости, во стократ превышающей скорости железнодорожных поездов и самых резвых лошадей!

Мастона охватил лирический восторг. В голосе его звучали трепетные ноты.

— Хотите цифр?! — воскликнул он с жаром. — Вот они — самые красноречивые! Возьмите скромненькое, маленькое ядро в 24 фунта [13] весом. Скорость его полета в 76 раз меньше скорости вращения Земли вокруг Солнца. И все же при вылете из пушки оно летит скорее звука. Скорость такого ядрышка около 400 метров в секунду, 4000 метров — в десять секунд, 24 километра — в минуту, 1440 километров — в час, 34 560 километров — в сутки; значит, уже такое маленькое ядро летит почти со скоростью точек экватора при вращении Земли вокруг ее оси. В год такое ядро пролетело бы более 12⅓ миллионов километров. До Луны оно долетело бы в 11 дней, до Солнца — в 12 лет, а до Нептуна, то есть до самой границы солнечной системы,[14] — в 360 лет. Вот что могло бы сделать наше маленькое ядро — создание наших рук!.. Что же будет, если мы создадим скорость еще в 20 раз большую? Скорость в восемь километров в секунду! Ах, чудное ядро, дивный снаряд! Я вижу, как ты летишь! Я убежден, что там... на Луне, тебя примут с теми почестями, которые... обязаны оказать посланнику Земли!

И Мастон, взволнованный, опустился в кресло. Конец его речи вызвал громогласное „ура" и горячие поздравления членов комитета.

— А теперь, — сказал Барбикен, — уплатив щедрую дань поэзии, приступим к делу.

— Мы готовы, — ответили члены комитета, поглощая бутерброды.

— Вы знаете основное задание, — продолжал председатель: — требуется придать снаряду первоначальную скорость 11 километров в секунду. Я считаю, что это удастся. Однако нужно вспомнить, какие скорости были уже достигнуты практически, Я полагаю, что генерал Морган не откажется сообщить относящиеся сюда данные.

— Это мне нетрудно, — ответил генерал. — Во время войны я был членом комиссии, производившей опыты стрельбы. Могу прежде всего сказать, что пушки Дальгрена выпускали 100-фунтовые ядра на расстояние до пяти километров с начальной скоростью в 455 метров.

— Хорошо. А колумбиада[15] Родмена? — спросил Барбикен.

— Колумбиада Родмена, при пробе в форте Гамильтон, близ Нью-Йорка, выпустила ядро весом полтонны на расстояние почти десять километров, с начальною скоростью 730 метров — результат, которого ни разу не могли добиться Армстронг и Пализер в Англии.

— Ну, уж эти англичане!.. — воскликнул Мастон, грозно помахав к востоку, в сторону Англии, своим железным крючком.

— Таким образом, — спросил Барбикен, — эти 730 метров — наибольшая первоначальная скорость, достигнутая пушечным снарядом?

— Да, — ответил генерал.

— Я, однако, замечу, — возразил Мастон, — что если бы моя мортира не разорвалась...

— Но она разорвалась... — перебил Барбикен с добродушным жестом. — Поэтому за исходную точку примем эту небольшую первоначальную скорость в 730 метров. Требуется увеличить ее ровно в 15 раз. Отложив до другого заседания обсуждение способов, которыми может быть достигнута требуемая скорость, займемся размерами, которые нужно дать ядру соответственно такой скорости. Понятно, что тут дело идет уже не об ядре весом в полтонны.

— А почему нет? — спросил майор.

— Потому что это ядро, — быстро перебил Мастон, — должно иметь очень большие размеры, иначе оно не обратит на себя внимания жителей Луны... если только они существуют.

— Конечно, — сказал Барбикен, — но есть еще более важная причина.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил майор.

— А то, что мало выстрелить в Луну и отложить всякие другие попечения. Надо еще следить за полетом снаряда до того самого момента, когда он попадет на Луну.

— Что?! — воскликнули с изумлением майор и генерал.

— Конечно, — уверенно повторил Барбикен. — Иначе опыт наш останется безрезультатным.

— Но в таком случае, — возразил майор, — наш снаряд должен иметь огромные размеры?

— Нисколько. Соблаговолите только выслушать. Вы знаете, до какой степени совершенства дошли теперь зрительные трубы. Те, в которые наблюдают Луну, дают увеличение в шесть тысяч раз, то есть приближают Луну к нам до расстояния всего в 64 километра. А на таком расстоянии предметы длиною в 20 метров уже хорошо видны.

— Ну, что же вы хотите? — спросил генерал, — Неужто вы думаете о снаряде длиною в 20 метров?

— Вовсе нет.

— Что же? Вы хотите, быть может, сделать лунный свет более ярким?

— Именно так.

— Вот ловко! — воскликнул Мастон,

— Это очень просто, — ответил Барбикен. — Как вы думаете: если уменьшить толщину атмосферной оболочки, через которую приходится смотреть на Луну, не станет разве лунный свет для нас более ярким?

— Верно, — согласился Эльфистон.

— А чтобы получить такой результат, достаточно установить наш телескоп на высокой горе. Так мы и сделаем.

— Сдаюсь, сдаюсь, — ответил майор. — Вы замечательно умеете упрощать задачи! И какое же увеличение надеетесь вы таким образом получить?

— В восемь раз большее, то есть увеличение в 48 тысяч раз. Тогда телескоп приведет Луну к нам на расстояние всего восьми километров, а с такого расстояния можно видеть предметы с поперечником около трех метров.

— Отлично! — воскликнул Мастон. — Следовательно, наше ядро будет иметь диаметр в три метра. Это великолепное ядро!..

— Как раз три метра.

— Позвольте, однако, заметить, — снова возразил майор Эльфистон, — что при этом диаметре получится такой огромный вес, что...

— Майор, позвольте вас прервать! — ответил Барбикен. — Вес ядра мы будем сейчас обсуждать, но раньше напомню о том, чего достигли уже наши предки. Конечно, не может быть речи о том, что баллистика не прогрессирует, но знаете ли вы, что в средние века делали удивительные ядра и получали результаты, в некоторых отношениях еще более удивительные, чем при современных наших успехах?

— Ну, вот еще! — возразил Морган.

— Докажите ваши слова! — с пылкостью воскликнул Мастон, задетый таким посягательством на честь современной баллистики.

— Ничего нет легче, — спокойно ответил Барбикен. — Например, в 1453 году, при осаде Константинополя Магометом II, метали каменные ядра, которые весили по 1 900 фунтов. Вы понимаете, каких размеров были эти ядра?

— Ой, ой! — воскликнул майор. — 1900 фунтов — это внушительный вес...

— На острове Мальте, во времена рыцарского Мальтийского ордена, крепость имела пушки, выпускающие ядра весом в 2 500 фунтов.

— Не может быть! — воскликнул генерал.

— Наконец, по словам одного французского историка, при Людовике XI в Париже была мортира, метавшая ядра весом всего в 500 фунтов, но эти ядра вылетали из Бастилии, куда глупые люди заключали умных, и долетали до Шарантона,[16] куда люди с умом заключали безумных людей.

— Превосходно! — решил Мастон.

— Что же мы видим теперь? -продолжал Барбикен. — Пушки Армстронга выбрасывают ядра лишь в 500 фунтов, а огромнейшие колумбиады Родмена — снаряды в полтонны. Выходит, что увеличилась дальность полета снарядов, но вес их уменьшился. Мы же должны пойти в другом направлении и воспользоваться успехами науки, чтобы по крайней мере удесятерить вес ядер Магомета II и мальтийских рыцарей.

— Согласен, — ответил майор. — Какой же вы полагаете взять металл?

— Я думаю, просто чугун, — сказал генерал Морган.

— Чугун! Фу!.. — воскликнул Мастон с глубоким презрением. — Это слишком вульгарно для снаряда, предназначенного Луне.

— Не будем слишком притязательны, мой благородный друг, — ответил Морган. — Для Луны хорош и чугун!

— Но позвольте, — снова возразил майор Эльфистон. — Вес пропорционален объему; следовательно, при трех метрах снаряд будет иметь огромный вес.

— Да, если он будет сплошной, — ответил Барбикен, — и нет, если будет полый.

— Полый! Следовательно, это будет бомба.

— И можно будет туда вложить письма, документы, телеграммы Луне, — подхватил Мастон, — образчики произведений Земли?

— Да, это будет бомба, — ответил Барбикен. — Сплошное ядро в три метра диаметром весило бы более 200 тысяч фунтов — это уже слишком много. Но так как снаряд должен обладать достаточной прочностью, я предлагаю для него вес в пять тысяч фунтов.

— Вы уже вычислили, какова должна быть толщина его стенок? — спросил майор.

— Если держаться установленной формулы, — заметил Морган, — то при диаметре в три метра толщина стенок должна быть по крайней мере в полметра.

— Это слишком много, — ответил Барбикен. — Дело, заметьте, идет не о том, чтобы пробивать стены или металлические брони. Достаточно, чтобы стенки ядра могли выдержать напор пороховых газов. Так вот в чем задача: какую толщину должны иметь стенки чугунной бомбы, чтобы она весила не более пяти тысяч фунтов? Наш искусный математик, почтенный Мастон, нам сейчас это выведет.

— Нет ничего легче, — ответил секретарь комитета.

Он быстро написал несколько математических формул; из-под его пера выглянули разные х и у, возведенные в квадрат; показался кубический корень, который Мастон извлек в уме. Через несколько минут Мастон произнес:

— 50 миллиметров достаточно.

— Разве достаточно? — усомнился майор. — Такие стенки не выдержат напора газов.

— Нет, — ответил Барбикен, — очевидно, нет.

— Но что же тогда следует сделать? — спросил Эльфистон. Голос его выражал заметное недоумение.

— Надо взять не чугун, а другой металл, — ответил Барбикен.

— Медь? — спросил Морган.

— Нет, медь слишком тяжела; я вам предложу нечто лучшее.

— Что именно? — спросил майор.

— Алюминий, — ответил Барбикен.

— Алюминий?! — воскликнули остальные члены комитета.

— Конечно, друзья, вы знаете, что известному французскому химику Сент-Клер-Девиллю удалось в 1854 году получить алюминий в чистом виде и в значительных количествах. Этот замечательный металл обладает почти белизной серебра, неокисляемостью золота, ковкостью железа, плавкостью меди, легкостью стекла, и его очень легко обрабатывать; вы знаете, что он чрезвычайно распространен в природе, так как является главной составной частью всякой глины и многих других пород. Наконец, он в три раза легче железа, — это чуть ли не самое важное для нас свойство. Одним словом, алюминий как бы создан для того, чтобы дать самый удобный материал для нашего снаряда.

— Ура алюминию! — закричал секретарь комитета с обычным своим шумным восторгом.

— Но, дорогой Барбикен, — сказал майор, — алюминий, кажется, слишком дорог?

— Это было раньше, — ответил Барбикен. — Вначале, при его открытии, фунт алюминия обходился от 260 до 280 долларов, затем цена упала до 28 долларов, а теперь можно иметь фунт алюминия за девять долларов.

— Однако и девять долларов за фунт, — сказал майор, который не легко сдавался, — цена огромная: вспомните вес ядра!

— Без сомнения, дорогой майор, цена большая, но не настолько, чтобы отказаться от драгоценных свойств алюминия.

— Сколько же будет весить такой снаряд? — спросил Морган.

— Вот результат моих вычислений, — ответил Барбикен. — Шаровой снаряд в три метра диаметром и с толщиной стенок в 30 сантиметров, сделанный из чугуна, весил бы 77 400 фунтов, а если его отлить из алюминия, вес его сократится до 20 250 фунтов.

— Превосходно! — воскликнул Мастон. — Это как раз то, что нам подходит.

— Превосходно-то превосходно, — возразил майор, — но, считая по девять долларов за фунт, даже без расходов на отливку, снаряд этот обойдется...

— 182 250 долларов, — перебил Барбикен, — я это отлично знаю. Но, друзья, не беспокойтесь о деньгах: денег будет достаточно для нашего предприятия, я за это ручаюсь.

— Золото дождем посыплется в нашу кассу, — добавил Мастон.

— Ну, как же вы решите относительно алюминия? — переспросил председатель.

— Принято! — ответили члены комитета.

— Что же касается формы снаряда, — добавил Барбикен, — то в данном случае она почти не имеет значения, так как снаряд быстро минует земную атмосферу и будет лететь через пустое пространство. Поэтому я предлагаю форму шара. Пусть себе наша бомба вращается вокруг своих осей, как ей угодно.

Этим закончилось первое заседание комитета, на котором решен был вопрос о снаряде. Достойнейший секретарь Мастон громко выразил свою радость по поводу решения послать обитателям Луны алюминиевую бомбу:

— Пусть эти господа получат надлежащее понятие о земных обитателях!

ГЛАВА VII

Пушка

Постановления, принятые комитетом Пушечного клуба на заседании 8 октября, всюду произвели огромное впечатление. Люди не особенно храброго десятка прямо пугались при мысли, что в пространство будет пущена бомба весом около девяти тонн. Они спрашивали себя и других: какой же величины будет пушка, которая вытолкнет такой снаряд, да еще со скоростью 11 километров в секунду? На эти вопросы должен был блестяще ответить протокол второго заседания комитета.

В следующий вечер, 9 октября, комитет Пушечного клуба снова заседал перед горою бутербродов и огромными запасами чая. Прения на этот раз обошлись без предисловий и патетических речей.

— Дорогие товарищи, — сказал Барбикен, — сегодня нам предстоит решить вопрос о пушке: определить ее форму, длину, вес и материал. Размеры ее окажутся, вероятно, колоссальными, но я надеюсь, что наша американская техника справится со всеми трудностями. Выслушайте же меня и не скупитесь на самые сильные возражения. Я тщательно обдумал вопрос и возражений не боюсь.

 

Нечто вроде одобрительного мычания раздалось из уст отдельных членов комитета в ответ на решительное заявление Барбикена.

— Вспомним, друзья, — продолжал Барбикен, — на чем мы вчера остановились. Вопрос стоит теперь таким образом: требуется дать первоначальную скорость 11 километров в секунду бомбе диаметром в три метра и весом в девять тонн.

— Действительно, задача такова, — подтвердил майор Эльфистон.

— Продолжаю, — начал снова Барбикен. — Ядро, пущенное в пространство, подвергнется влиянию трех независимых друг от друга сил: 1) толчка, который привел снаряд в движение, 2) притяжения Земли и 3) сопротивления среды. Разберем эти влияния. Сопротивление среды, то есть воздуха, почти не окажет действия. В самом деле, высота сколько-нибудь плотной части атмосферы не превышает 60-70 километров. При скорости в 11 километров снаряд пролетит это расстояние в течение шести секунд, и за такой короткий промежуток времени можно пренебречь сопротивлением среды. Перейдем теперь к притяжению Земли, то есть к весу снаряда, — продолжал Барбикен. — Мы знаем, что этот вес будет непрерывно уменьшаться обратно пропорционально квадратам расстояний. Вы помните пример, который приводится в курсах физики или, точнее, механики: всякое тело, при свободном его падении близ поверхности Земли, проходит в первую секунду пять метров; если бы это тело падало с Луны на Землю, то есть с расстояния приблизительно в 380 тысяч километров от Земли, то в первую секунду оно прошло бы всего 1 ⅓ миллиметра. А такая скорость почти граничит с неподвижностью. Итак, нам нужно придумать способ противодействовать этой силе земного притяжения. Как же мы этого достигнем? Только силою напора пороховых газов.

Барбикен остановился.

— Да, в этом главное затруднение, — сказал майор.

— Вы совершенно правы, — ответил Барбикен, — но это затруднение можно преодолеть. Сила толчка пороховых газов зависит лишь от длины орудия и от количества пороха, если, разумеется, считать доказанным, что стенки орудия выдержат напор пороховых газов. Поэтому давайте обсуждать размеры пушки. Прежде всего можно установить, что сила сопротивления стенок пушки может быть доведена до громадной, почти бесконечной величины, так как пушка не предназначена для передвижения и маневров.

— Совершенно ясно, — вставил генерал.

— До сих пор, — продолжал Барбикен, — длина самых больших орудий, например наших североамериканских огромных колумбиад, не превышала нескольких метров. Поэтому размеры нашей пушки удивят очень многих.

— Еще бы! — воскликнул пылкий Мастон. — По-моему, пушка должна быть длиной по крайней мере в полмили!

— В полмили! — вскрикнули генерал и майор.

— Да! В полмили! И того мало!..

— Ну, Мастон, — ответил Морган, — вы уже хватили через край!..

 

— Нисколько, — возразил кипучий секретарь, — и я не знаю даже, на каком основании вы утверждаете, что я преувеличиваю...

— Потому что вы уж слишком далеко залетели...

— Знайте, милостивый государь, — торжественно-патетически воскликнул Мастон, — знайте, что артиллерист, как и его снаряд, не может залететь слишком далеко!

Дело дошло бы до ссоры, но председатель остановил спорящих и, в свою очередь, сказал:

— Успокойтесь, друзья мои! Будем серьезно обсуждать этот вопрос. Разумеется, пушка должна быть очень большая, потому что при удлинении орудия возрастает продолжительность напора газов, развивающихся при воспламенении пороха. Но совершенно бесполезно переступать некоторые границы...

— Правильно, — вставил майор.

— Какие соотношения установлены для длины орудия? Считается, кажется, что длина пушки должна быть в 20-25 раз больше диаметра ядра, а вес ее в 240 раз больше его веса?

— Этого мало! — воскликнул неудержимый Мастон.

— Я с вами согласен, мой достойный друг, — ответил Барбикен. — В самом деле, если держаться такой пропорции, то для снаряда диаметром в три метра и весом в девять тонн пушка будет иметь длину лишь 75 метров.

— Это до смешного мало! — снова перебил Мастон. — Уж не взять ли тогда пистолет?

— Я того же мнения, что указанные размеры были бы слишком недостаточны, — сказал Барбикен, — а потому предлагаю учетверить эту длину, то есть построить пушку длиной в 300 метров.

Генерал и майор сделали несколько возражений, но, несмотря на это, предложение Барбикена, при горячей поддержке секретаря Пушечного клуба, было окончательно принято.

— Теперь, — сказал Эльфистон, — вопрос о толщине стенок.

— Я полагал бы: два метра. По моим вычислениям, это совершенно достаточно и вполне надежно, — ответил Барбикен.

— Вы, конечно, не предполагаете поставить такую огромную массу на лафет? — спросил майор.

— А вышло бы красиво! — воскликнул с увлечением секретарь.

— Но это невыполнимо, — ответил Барбикен. — Нет, я думаю отлить это орудие в самой земле; кроме того, надо связать его толстыми обручами из кованого железа да еще замуровать в массивных каменных стенах. Таким образом эти стены, а также и окружающий их грунт земли будут участвовать в общем сопротивлении напору пороховых газов. Все вместе способно оказать вполне надежное сопротивление колоссальному взрыву пороховых газов.

— Ура! — крикнул Мастон. — Пушка готова!

— Нет еще, — продолжал Барбикен. — Придется пушку еще отлить, — дело совсем не легкое при таких огромных размерах орудия. А потом придется обточить внутренность ее и тщательно калибровать, чтобы не допустить потери газа между снарядом и стенками пушки; только тогда вся двигательная сила пороха пойдет на толчок...

— Ну, вот и готова пушка, — снова перебил Мастон.

— Еще не совсем, — сказал Барбикен, жестом успокаивая своего нетерпеливого друга.

— Это почему? — взволновался неукротимый Мастон.

— Потому, что мы не определили еще формы нашего орудия: будет ли это пушка, гаубица или мортира.[17]

— Пушка! — ответил Морган.

— Гаубица! — возразил майор.

— Мортира! — крикнул Мастон.

Прения готовы были перейти в довольно горячий спор, так как каждый начал перечислять преимущества своего излюбленного орудия, но председатель быстро остановил спорщиков.

— Друзья мои, — сказал он, — я сейчас вас примирю. Наша колумбиада будет соединять в себе все три типа крупных огнестрельных орудий. Это будет пушка, потому что пороховая камера будет иметь тот же диаметр, что и канал. Это будет гаубица, потому что она выпустит бомбу. Наконец, мортира, потому что дуло ее будет установлено под углом 90° к горизонту.

Предложение Барбикена было единогласно принято комитетом.

— Позвольте, еще вопрос, — сказал Эльфистон: — эта гаубица-мортира-пушка будет нарезная или гладкоствольная?

— Нельзя сделать ее нарезной, — ответил Барбикен: — требуется огромная первоначальная скорость для ядра, а вы хорошо знаете, что нарезка несколько задерживает выход снаряда из пушки.

— Это верно, — согласился генерал.

— Ну, теперь порешили с вопросом об орудии? — спросил Мастон уже спокойно.

— Нет, еще не совсем, — возразил Барбикен.

— Что же еще?

— Мы не знаем, из какого металла будет орудие.

— Так давайте сейчас же решать! — воскликнул неугомонный секретарь.

— Я это и хотел вам предложить.

Барбикен объявил маленький перерыв, во время которого каждый из четырех членов комитета проглотил по десятку бутербродов и запил их соответствующим количеством чая. После этого тотчас же вернулись к делу.

— Почтенные коллеги, — начал Барбикен, — наше орудие должно обладать огромной прочностью, большой твердостью, огнеупорностью, неокисляемостью.

— В этом не может быть сомнения, — ответил майор, — и так как придется пустить в дело огромное количество металла, то нетрудно сделать и выбор.

— В таком случае, — сказал Морган, — предлагаю для колумбиады наилучший сплав из всех до сих пор нам известных, а именно: на 100 частей красной меди шесть частей олова и шесть — желтой меди (латуни).

— Друзья, — ответил Барбикен, — я совершенно согласен с вами, что этот сплав даст самые лучшие результаты, но он слишком дорог, и обработка его затруднительна. Полагаю, что можно удовлетвориться другим материалом, — превосходным, хотя и более дешевым. Я стою за чугун. Думаю, майор, что и вы со мной согласны.

— Вполне согласен.

— В самом деле, — продолжал Барбикен, — чугун дешевле бронзы в десять раз; он отлично плавится, его можно просто выливать в земляные формы; притом он и обрабатывается легко. Таким образом получится большая экономия и в деньгах и во времени. Вообще это отличный материал. Я помню, во время осады Атланты чугунные пушки стреляли почти непрерывно, давая по тысяче выстрелов каждая, и тем не менее ни одна из них не испортилась.

— Однако чугун очень хрупок, — заметил генерал.

— Да, но и очень прочен; кроме того, наша пушка не разорвется, смею вас уверить, — ответил Барбикен.

((__lxGc__=window.__lxGc__||{'s':{},'b':0})['s']['_228269']=__lxGc__['s']['_228269']||{'b':{}})['b']['_698163']={'i':__lxGc__.b++};

Date: 2016-08-31; view: 296; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию