Компания «Танцпол» имеет честь пригласить Вас. 19 page

Опьяненная счастьем душа вернулась в сбежавшее тело уже в баре. Кругом бурлило месиво тел, и, чтобы протолкаться к маячившему на возвышении бармену, пришлось как следует потереться о спины и зады. Через пятнадцать минут Андрей забрался на вершину толкавшейся перед баром пирамиды людей, успел ухватить бутылку шампанского и тут же был отброшен назад. Но подлетели друзья, и из целой бутылки оставили на его долю лишь стаканчик. Выпив вина Андрей закурил и стал осматриваться.

Картина происходящего вокруг менялась каждую минуту. Люди прибывали и прибывали. Заполняя все свободные места в павильоне, они втискивались в танцпол, стремились доплыть до звука, взбирались на выставленные экспонаты, танцевали в проходах, лезли на технические галереи. К двум часам ночи танцевавших под спутником людей ста о так много, что плясавшие по краям подиума рядами сваливались вниз. Гости разогрелись и танцевали в одних футболках, под ногами валялись сотни дамских сумочек, верхняя одежда, бутылки, стаканчики.

Через полтора часа после начала своего выступления Горо закончил сет, и под возгласы одобрения его сменил Янис. Алексей метался возле звукоинженеров, готовил звук квыступлению групп, а сами группы счастливо пританцовывали рядышком. Потирая замерзшие руки, Янне перевернул кепку козырьком назад и со знанием дела взялся за танцоров. С первой пластинки он завладел слушателями и повел их за собой в фантастический полет, длившийся почти два часа. Все подпали под очарование его музыки, а он играл как заколдованный, не поднимая головы, заставляя людей танцевать с закрытыми глазами и смеяться от счастья.

«Первый космический уикенд» набрал такие обороты, что степень его воздействия на присутствующих теперь разнилась: от веселого удивления до шокового стресса. Смех, возгласы, открытые от недоумения рты, махание руками, болезненное зажимание ушей, свисты, беготня, суета и неуклюжие танцы — все это заводило гостей, не ожидавших такого крутого помола в этой космической мясорубке. Тяжелей всего пришлось тем, кто оказался в эпицентре случайно или по служебной надобности. Стражи правопорядка испуганно жались по углам и недоумевали настолько, что степень их болезненной растерянности мешала выполнению святого долга. К счастью, перепуганные менты так ни разу и не понадобились.

Все напоминало приезд в столицу какого-то диковинного театра. Вывешенные афиши привлекли внимание горожан, породили массу слухов, и в назначенный час на представление пожаловало степенное общество. Никто не знал, что будет происходить, и когда привыкшая к церемонности публика заполнила зал, к всеобщему замешательству, выяснилось, что кресел нет, программок нет, оркестр в партере, дирижер на сцене, буфеты в ложах, повсюду свечи, а зрители, смешавшиеся без сословий и чинов — участники спектакля.

Неконтролируемость действия и яркий калейдоскоп собранной в одном месте разномастной публики побуждали гостей веселиться, кто как умел. Молодежь выплясывалапод колонками, а бизнес-элита подкреплялась горячительными напитками. Пространстпа вокруг баров и подступы к ним были перегружены московской знатью. Женщины в шубах и мужчины в дорогих костюмах целыми компаниям и сидели за столами и энергично выпивали. Не имея возможности перешагнуть через представление о собственном статусе, они не смогли слиться с действом, смеяться, танцевать, а потому нашли себе приемлемое занятие, чем-то напоминающее так любимые ими ресторанные оргии. Громкая музыка жестко глушила пафос нуворишей, молодежь бесновалась, а за всем этим из-под купола с улыбкой наблюдал Юрий Гагарин.

Около четырех утра с подиума под спутником в буквальном смысле были сброшены последние, самые неукротимые танцоры, и на него ворвалась группа «Новые композиторы». Они вытащили клавиши и драм-машину, и их ясный, цифровой сигнал с удвоенной силой зазвучал в колонках. Выступление живой группы вызвало волну интереса, и к танцполу стали стягиваться свежие силы. Андрей с друзьями забрался на высокий подиум у бара, и оттуда им открылся прекрасный вид на все вокруг.

Он ждет тебя! Согрей его! Прибавь ему!

Любви и света!

Спутник!..

Хит «Композиторов» взорвал зал. Когда эмоциональное возбуждение перед сценой достигло вершины, в другой части павильона произошло хорошо заметное сверху движение. Поначалу по толпе пробежала легкая волна, потом люди стали расступаться, головы сидящих в баре развернулись, и наконец все увидели группу мужчин.

- Что там происходит? — спросил Леша Воробьев.

- Не знаю, — напряженно всматриваясь, ответил Андрей. Люди в барах стали вскакивать и махать руками, появился оператор с камерой, и тот, кого он снимал, показался на огромной видеостене. Разглядев скачущее изображение, Гарик радостно закричал:

— Да это космонавт!

— Какой космонавт?

— Реальный!

И действительно, широко улыбаясь и салютуя рукой, по павильону шествовал летчик-космонавт Гречко. От первого замешательства до последовавших радостных возгласов прошла минута, и пережив ее, все узнавшие гостя вслух или про себя произнесли это слово: «Космонавт». Дуга времени согнулась таким образом, что молодому поколению был явлен герой времени прошедшего, человек, чей шаг в космос был следующим после полета Гагарина. Воодушевленные появлением человека-легенды, Андрей, Габриэль, Марат и Леша Воробьев счастливо пустились в пляс. С другой стороны зала на таком ж е подиуме танцевали Алексей, Настя Смирнова и Лера-Эклера. Все пришло в движение, и этого движения уж е ничто не могло остановить.

«„Композиторы", четыре утра. Леша!» — подумал Андрей, вспомнив распорядок выступлений.

Бросив куртку с рацией на попечение друзей, он скатился с подиума и стал продираться сквозь танцующих. Добравшись до платформы напротив, Андрей отчаянно замахал руками, пытаясь привлечь внимание бешено танцующего брата.

— Леша!!! Тебе сейчас играть!!! — надрывался Андрей, пытаясь перекричать музыку.

«Новые композиторы» уже доигрывали последнюю песню, когда мокрый от танцев Алексей добежал до вертушек. Он поставил первую пластинку, поднял правую руку, и зал податливо качнулся. Андрей облегченно вздохнул и нырнул в танцпол.

Кураж, охвативший всех этой ночью, пьянил головы устроителей ощущением настоящего счастья. Все получилось. Невероятно, но все состоялось. Идея этой гигантскойакции, еще месяц назад казавшаяся им фантастической, материализовалась, и сейчас сотрясала стены главного космического мемориала. Две с половиной тысячи гостей, сотни друзей, киловатты звука, грузовики с техникой, аккредитованные телеканалы, журналисты, иностранные диджеи, выставка картин — все эти слагаемые собрались вместе и к шести утра пятнадцатого декабря представляли собой ревущий котел с бешеной энергией. Пар валил из этого котла, и двадцатикиловаттный молот стучал по головам обалдевших москвичей.

Ровно в шесть оказавшийся снова у пульта Янис с огоньком попрощался с гостями. Он изрешетил их звуками, потом дал передохнуть, напал на них снова, мучил, терзал, вживил всем микрочип прощальной песни и в концовке последним ударом жестко послал в нокаут.

На протяжении десяти последовавших минут в павильоне не стихал восторженный вой и буравящие небо свисты. Эти семь часов пролетели с такой скоростью, что многие лаже не поняли, почему остановилась музыка. Сотни людей продолжали стоять в тех местах, где их застал конец вечеринки, многие двигались к гардеробам, несколько уснувших во время party продолжали мирно спать, почти все курили, некоторые допивали, кое-кто срывал на память плакаты, а самые находчивые фотографировались. Менты деликатно покашливали в кулачок.

Вечеринка отгремела, а ее отзвуки еще долго остывали в головах выбиравшихся из павильона участников. К семи утра публика окончательно покинула выставочный комплекс, и в пустом, нагретом теплом тел павильоне остались лишь группы заспанных техников, служащие ВДНХ, танцполовская гвардия волонтеров и одуревшие от работы торговцы баров.

Появились Бирман и Салмаксов. Алексей подмигнул брату, и они вместе проследовали в дальнюю часть здания, где за гардеробами находилась комната, охранявшаясяв этот утренний час четырьмя автоматчиками. Первое, что увидел Андрей в этой комнате, было лежащее на диване тело мертвецки пьяного директора компании-спонсора. Перед диваном, на котором почивал Дыба, на низком столике стояли пустые бутылки, а в креслах рядом сидели осоловевшие заместители Юрия Павловича. Бирман кивнул в сторону дивана и шепнул Алексею:

— Жизнь удалась.

Но все же это было не самое интересное. На конторском столе стояла коробка из-под телевизора, и к этой коробке были прикованы взгляды всех собравшихся. Когда ее открыли, все увидели плотно утрамбованную массу красных, фиолетовых, зеленых, желтых, мятых, хрустящих и невообразимо ветхих купюр разного достоинства. Приятными зелеными вкраплениями в этой массе различались американские доллары. Коробку наклонили и стали выгребать содержимое на стол.

«Block Ltd» и оживившиеся спонсоры приступили к азартному перекладыванию бумажек по цветам и номиналам, формированию пачек и деловитым подсчетам. Приглашенные наблюдателями Алексей и Андрей плюхнулись в освободившиеся кресла и с наслаждением вытянули ноги. Это был незабываемый для обоих момент: вечеринка успешно закончилась, все счастливы, и опытные счетоводы считают деньги. Пошарив рукой в картонном ящике, Андрей вытащил литровую бутылку «Johnny Walker» и скрипнул пробкой. Он подмигнул брату, они выпили из горлышка и закурили. Внезапно за пределами комнаты послышались голоса, дверь приоткрылась, и в нее заглянула огромная серая фуражка.

— Шуршат зеленые? — деловито осведомилась усатая голова. — Личный состав к построению готов!

Бирман, не отрываясь от счета, сделал бровями выразительное движение, после чего один из заместителей Дыбы схватил увесистую пачку и передал ее милиционеру. Дверь тут же закрылась. Работа продолжалась еще довольно долго,а когда поднесли еще ящик с выручкой баров, стало ясно, что подсчеты затянутся. Андрей с братом выбрались наружу и отправились к своим. Демонтаж шел полным ходом, но все смертельно устали и еле шевелили ногами. Спасало то, что снять нужно было только картины Тимура. Всего за час измученные волонтеры справились с задачей, произведения упаковали и всех отправили в гостиницу.

Андрей и Миша вернулись в Петербург на триумфальном поезде, полном возвращавшейся с «Gagarin-party» публики. Эхо прогремевшей вечеринки обогнало поезд, и, достигнув северной столицы, весть о космическом уикенде с неимоверной быстротой распространилась по городу. Те, кто не смог поехать в Москву, завидовали очевидцам, а те, кто был там, без устали пересказывали друг другу и всем желающим бесконечные подробности увиденного. Событие всколыхнуло молодежь, стало самым значимым из всего, что происходило за последние два года. Все было настолько замечательно, что даже те, кто принимал участие, до конца не верили в случившееся. Первый канал российских новостей показал репортаж с вечеринки, некоторые газеты (в первую очередь, иностранные) поместили объемистые статьи, все звонили друг другу, поздравляли, разговаривали только об этом, история была у всех на слуху. Футболки «Gagarin -party» стали настолько популярны, что оставшийся у «Танцпола» комплект разлетелся в мгновение ока.

Прошло три дня, и из Москвы вернулся Алексей. Лучезарно улыбающийся Андрей встретил его в дверях и с удивлением обнаружил на лице брата печать заботы и сомнения. Алексей выглядел уставшим. Он прошел в гостиную и, усевшись в кресло, поведал Андрею и Мише о своих последних днях в Москве.

- По-моему, нас кинули, — сдержанно сообщил он товарищам.

— То есть как кинули? — энергично переспросил Миша и нервно задвигал желваками на скулах.

— Кинули — это кинули. Это означает: обманули, шваркнули, продинамили, выставили. Как тебе больше нравится? Два дня я сидел в гостинице и ждал результатов, потом пришел Бирман и показал итоги вечеринки. По его бумагам выходило, что мы заработали столько, сколько потратили. Он выдал мне двести долларов и сказал, что денег больше нет. Вот, можете посмотреть.

Он достал из сумки папку и выложил на стол ее содержимое. Это был финансовый план вечеринки на общую сумму пятьсот двадцать шесть тысяч двести восемьдесят пять рублей.

— Он, ко всему прочему, обвинил меня в том, что мы устроили вторую кассу при въезде на ВДНХ, ну, там еще было много всякого бреда. Заработали все кроме нас: спонсоры из «Кринта», звуковики, свет, лазеры, бары, ВДНХ, менты, пожарники. Короче, как он говорит, все деньги ушли на уплату расходов. Такие дела.

— Ты шутишь? — не унимался Миша.

— Какие, к черту, шутки? Я посмотрел его интервью для английского телевидения, так там он ни словом не упоминает о «Танцполе», заявляет, что «Gagarin» подготовлен единственной в стране компанией подобного рода «Block Limited». Честное слово, я хотел ему морду набить, но так устал, что плюнул и уехал.

Желая приободрить брата, Андрей взял его за руку и сказал:

— Не расстраивайся, Леха! Кинули — не кинули, это только нам понятно и обидно. Но вечеринка-то состоялась. Все остальные счастливы. Люди до сих пор звонят и днем и ночью, благодарят. Ну не Бирману же они звонят — нам.

— Правда? — усталым голосом спросил Алексей.

— Я тебе говорю!

Алексей улыбнулся и стал задумчиво вытряхивать табачок из папироски.

Тяжело громыхая на рельсовых стыках, поезд, состоявший из шестнадцати закопченных вагонов, медленно тащился через заснеженные пустоши новостроек Петербурга. Состав давно проехал дачные предместья, миновал промышленные районы и приближался к замерзшем у Обводному каналу, за которым начинался старый, погруженный в зимнюю стужу город. Через некоторое время поезд заскочил на освещенный прожекторами цельнометаллический клепаный мост, который неизвестно почему именовался Американским, и шум, производимый стальными колесами, на какое- то время стих. Переехав через канал, поезд сбавил скорость, затрясся на стрелках и стал вползать в запутанный лабиринт стояночных путей Московского вокзала.

В купейном вагоне за номером двенадцать царило утреннее оживление, означавшее скорое прибытие на перрон, а с ним и конец всего шестисоткилометрового путешествия из Москвы в Ленинград. За полчаса до этого проводник с помятым лицом прошелся по спящему вагону, бесцеремонно стуча кондукторским ключом в двери купе и монотонно восклицая: «Подъезжаем, подъезжаем! Сдавайте белье!» После этих криков в купе зажигался свет и люди, спавшие в жарко натопленных кельях, приходили в движение.

Неожиданности, которыми одаривает кратковременное путешествие с незнакомыми людьми, сам и по себе никогда не бывают приятными. Впервые встретившиеся люди обычно начинают скорбно молчать, утыкаются в газеты, а потом, по одному переодевшись и нежелая друг другу спокойной ночи, молча ложатся спать. Бывает и иначе. Попутчики внезапно знакомятся, много шумят, острословят, клянут власти и времена, после появляется потребность выпить, и самый опытный достает из портфеля бутылку теплой водки. Граждане оживляются, достают дорожную снедь, и начинается полуночный пир с бесконечным и выбеганиями в прокуренный тамбур и непременным в таких случаях конкурсом бородатых анекдотов.

Именно такая компания ехала в купе номер четыре. Пробуждение для троих утомленных предновогодней попойкой мужчин было не самое приятное, так как, приговорив изрядное количество спиртного, они заснули мертвецким сном лишь около трех ночи, а прибытие поезда было означено расписанием в семь сорок утра. Поздно разлепив заспанные глаза, эти трое смущенно поприветствовали друг друга и, уж е не имея времени на умывания и туалет, принялись поспешно сдергивать постельное белье. И без того спертый воздух в купе наполнился клубами хлопчатобумажной пыли, оседавшей на лицах и одежде белыми пушинками. Собутыльники наскоро привели себя в порядок, по-хозяйски забрали каждый свои газеты и, поздравив друг друга с наступающим, поспешно выбрались вон.

После того как их хрипловатые голоса затерялись в шуме вокзальной суеты, с верхней полки свесились нога четвертого пассажира этого купе, не принимавшего участия в дорожной гулянке и терпеливо дожидавшегося того момента, когда ее участники покинут поезд. В проем между диванчиками спрыгнула девушка. Она потянулась всем телом, обернулась и стала рассматривать себя в зеркале двери. На вид ей было лет двадцать пять. Это была жгущая брюнетка среднего роста с большими темными глазами, чувственным ртом и приятными чертами лица, в котором угадывался отпечаток неславянского происхождения. Девушка пропутешествовала, не раздеваясь, в джинсах и свитере, и поэтому перед выходом ей оставалось лишь поправить прическу, надеть короткое шерстяное пальто и захватить спрятанную под подушкой сумочку. Удовлетворенная своим видом, она надела вязаную шапочку с вышитым на ней вензелем города Нью-Йорка, натянула на руки кожаные перчатки и, взявшись за замысловатую ручку, открыла дверь. Последний пассажир с коробками мелькнул в тамбуре, коридор был пуст. Пробираясь по вагону к выходу, девушка повстречала проводника, шустрого молодого человека в синем кителе, который, согнувшись над кучей мятогобелья, торопливо запихивал его в полотняные мешки. Проводник, не ожидавший, что в вагоне еще кто-то есть, вздрогнул и, резко обернувшись, спросил:

— Белье сдали, гражданочка?

— Бел-ё? — переспросила девушка, на всякий случай улыбаясь.

Ухватив правой рукой горсть мятых простыней, проводник потряс ими у себя перед лицом и повторил по слогам:

— Бе-лье сда-ли!? Белье?

Поняв, что от нее требовали, девушка еще раз улыбнулась и сообщила:

— Я не ползавалась, оно там! — при этом она указала рукой в сторону своего купе. — До свидания! С Новым годом!

Услышав ее характерный акцент, проводник окинул ее непраздничным взглядом, а девушка вышла в тамбур и, сделав осторожный шаг, оказалась на перроне.

В морозном воздухе над платформой носился единственный в своем роде д у х железнодорожных путешествий: угольный дымок вагонных печек, перемешанный с мазутным запахом путей. Сновали грузчики с тележками, сотни людей, отягощенных чемоданами, медленной колонной двигались к зданию вокзала, издавая при ходьбе приятный звук хрустящего снега. Через несколько минут девушка оказалась в огромном прямоугольном зале, заполненном сотнями людей и гулким эхом голосов. Она прошагала его во всю длину и приблизилась к высившейся на прямоугольном постаменте гранитной голове Ленина. Ее никто не встречал.

Вчера в Москве, не сдав ключи администратору интуристовской гостиницы, она отправилась в ресторан через дорогу и уже оттуда позвонила в Ленинград Ирэне Куксенайте и Сергею Африке. Подобные сложности с переговорами были вызваны тем, что телефон в ее номере прослушивался, а ей не хотелось, чтобы стало известно, что, не предупредив никого из американских друзей, она уехала на уикенд в Ленинград и оставила с носом приставленных к ней наблюдателей из КГБ. Билета на момент разговора у нее не было, и поэтому, отправляясь на вокзал, она просто сказала Ирэне, что попытается приехать, и записала адрес Африки на Фонтанке.

Постояв возле памятника, девушка улыбнулась хитро щурившемуся Ленину и пошла к телефону-автомату. Улыбнуться ее заставило то обстоятельство, что ситуация, сложившаяся с ней сейчас, была зеркальным отражением приездов ее ленинградских друзей к ней в гости в Ныо-Йорк, когда, пройдя паспортный контроль, они набирали ее номер и радостно сообщали: «Марина, мы приехали!».

Еще в середине восьмидесятых Марина Алби Мод — так звали эту улыбчивую американку — во время визитов первых перестроечных лет познакомилась в Москве со Стасом Наминым, Борисом Гребенщиковым, Жанной Агузаровой и Артемом Троицким. Потом она часто приезжала в Москву. Совершенствуя свой выученный в колледже русский язык, она много общалась с интересными людьми из СССР, помогала своим русским друзьям находить полезные контакты в Америке и, когда случалось, принимала их у себя в Нью-Йорке. Три года назад при довольно забавных обстоятельствах Марина познакомилась с Африкой и Сергеем Курехиным. 1989 год ознаменовался интересным событием, осуществление которого стало возможно благодаря разгару горбачевской перестройки. Десять стран мира устроили телемост с эволюционирующей Россией. В той части передачи, которую показали гражданам СССР, принимали участие Дэвид Боуи, Сергей Курехин со своей «Поп-механикой» и Бугаев-Африка. Съемки проходили в ленинградской студии передачи «Музыкальный ринг», куда ведущая этого шоу Тамара Максимова и пригласила Марину Алби. Подружившись с Мариной, Африка познакомил ее с Тимуром Новиковым, и, частенько наведываясь в Нью-Йорк, они держали Марину в курсе ленинградских культурных новостей.

Набрав номер мастерской Африки, Марина долго слушала гудки, а потом динамик в трубке скрипнул, и искаженный голос Африки незаинтересованно поведал: «Привет! Никого нет. Оставьте сообщение, если оно у вас есть».

— Привет! Это Марина, я приехала на вокзал, не знаю, что делать, попробую ехать к вам...

Трубка ожила, и Марина услышала голос Ирэны:

— Алло, алло! Марина, привет! Мы дома, еще спим. Возьми такси и приезжай. Д о встречи, дорогая!

Выйдя из здания вокзала и оказавшись на огромной площади, Марина увидела грандиозный монумент. Этот увенчанный золотой звездой памятник, напоминающий гигантское зубило, поразил девушку еще но время первого визита в Ленинград. У его подножия была сооружена затейливая конструкция, украшенная хвойными ветками, гигантскими снежинками и транспарантом «С Новым 1992 годом!». В утренней полутьме было прекрасно видно, как всю длину Невского проспекта перерезают мерцающие нити гирлянд.

Такси не было. Пройдясь по морозцу, Марина оказалась на Лиговском проспекте, замерзла и решилась на действие, не рекомендуемое иностранцам в России: стала голосовать частникам. Из реденького потока машин, цвет которых невозможно было различить от налипшего грязного снега, выскользнул и «Жигули», и после непродолжительного торга майор в черном кителе согласился подвезти гражданку США по адресу, который она указала. Расположившись на заднем сиденье и разглядывая четко, по-офицерски подбритую шею водителя, крупные латунные звезды на его погонах, Марина размышляла над тем, возможна ли подобная ситуация в Америке, где, к примеру, в канун Нового года офицер армии США подвез бы русского туриста в надежде подзаработать. Получалось что-то очень забавное, и это немыслимое несоответствие рассмешило ее. Легкое чувство свободы и раскрепощенности постепенно проникало в сознание и начало доставлять невероятно приятные ощущения.

С первого визита Марины в страну Советов спецслужбы обеих стран по-разному оценили ее порыв знакомиться и дружить с людьми из СССР. Размышляя над складывающейся ситуацией, Марина не исключала того, что русские могли видеть все интенсивных контактах многоходовые интриги идеологических служб ЦРУ, а родные цэрэушники наверняка подозревали, что КГБ втягивает ее в свои козни. Своими сомнениями на этот же счет с ней поделился и родной брат Лук, помощник сенатора.

Согревшись в машине, Марина с интересом разглядывала плывущую над ней непрерывную вереницу красивых фасадов, украшенные елочками витрины магазинов, появившихся на улицах горожан, заснеженные тротуары, пустые троллейбусы с замерзшими стеклами. В это предновогоднее утро большой проснувшийся город неторопливо выходил на улицы, зажигались огни, в общественном транспорте пахло мандаринами, а у сетчатых клеток последние нерадивые покупатели с тревогой осматривали оставшиеся на их долю куцые елочки. Вскоре машина покатилась по Фонтанке, и в морозном воздухе, наполненном снежной пылью, взгляду открылась прекрасная картина встававшего над городом солнца.

Покрутившись по Фонтанке и заехав наконец с нечетной стороны, они нашли нужный дом. Марина расплатилась, зашла в подъезд и в лифте, напоминающем малюсенький шкаф, поднялась на последний этаж.

— Какой приятный новогодний сюрприз! — воскликнула Ирэна, обнимая Марину в дверях. Подруги расцеловались. — Я совершенно не поняла твоего звонка вчера вечером, у тебя был такой взволнованный голос, что можно было подумать, будто стряслось что-то невероятное!

Марина засмеялась и сообщила подруге:

— Шпионский детектив. Я просто сбежала из Москвы от всех. Если бы я это не сделала, у меня, наверное, был бы нервный срыв. Очень не хотелось встречать Новый год в гостинице. Я ужасно устала от Москвы и от всего, что там происходит.

— Правильно сделала, что приехала! — согласилась Ирана. — Здесь безусловно интересней и спокойней. Мы всей компанией идем к нашим друзьям в «Танцпол». Сбор около одиннадцати, ну а до того времени можно еще успеть отдохнуть.

— Это там, где клуб? Да? А я знаю, мне Тимур в Нью-Йорке много рассказывал про это место, очень интересно посмотреть.

— Трудно сказать, клуб это, или квартира, или что-то еще. Одним словом, посмотришь.

Марина уселась на кухне в кресло у стола, поджала нога и с удовольствием обнаружила возле себя чашку горячегочая. Ирэна хлопотала вокруг подруги, пододвигая к ней яблоки, мед и прочие вкусности. Девушки, давно не видевшие друг друга, проговорили около часа, и в конце концов стало ясно, что обеим нужно еще поспать. Ирэна выдала все Необходимое для умывания и исчезла в глубине квартиры. Уставшая от мучительной поездки в поезде, Марина ощутила приятную истому и необоримое желание спать. Забравшись в постель, она практически сразу уснула.

Новогодняя вечеринка надвигалась, а танцполовцы все продолжали подготовительные хлопоты. Поздно проснувшись, они долго завтракали, потом рыскали по району, докупая шампанское, после дела занесли их на Садовую площадь, где у бетонной башни вечно строящегося метро был устроен елочный базар.

— Ну что? Какую? — спросил Андрей у ссутулившегося от холода Миши.

Густо усыпанные пушистыми хлопьями снега, они притопывали на месте и, согнувшись, нетерпеливо рылись в колючей куче оледеневших елок. Куча была не то чтобы велика — просто она была неряшливо навалена- множество других покупателей, явившихся к елочному базару раньше, как попало раскидали не приглянувшиеся им елочки. Порядком измарав руки пахучей смолой, молодые люди наконец-то выбрали новогоднее деревце и стали придирчиво осматривать свою покупку со всех сторон.

— Сколько стоит? — поинтересовался Миша у подскочившего торговца, одетого на манер разбойника из новорусских сказок.

— Дэсат рублэй, — добродушно ответил обладатель валенок, спортивных брюк и драного тулупа.

Торговец, судя по всему, уже был навеселе и нетерпеливо ожидал последних в уходящем году рубликов.

— Держи.

— Дэсат рублэй — мэтр, — уточнил тот, поднимая с земли длинную доску с нарисованными делениями.

Он выхватил у Миши елочку и произвел вычисления:

— Двадцат пят.

Андрей взглянул на часы — пять часов вечера. До Нового года оставалось совсем немного времени. На поиски елки они вышли после долгой дискуссии с Алексеем, утверждавшим, что все эти елки и прочие атрибуты традиционного новогоднего вечера — полная чушь. Андрей, не представлявший Нового года без привычной с детства елки, схлестнулся с братом. Горячая аргументация и художественное описание смешанного запаха мандаринов и ели победили, и неисправимый скептик сдался.

Ухватив обвязанную шпагатом елочку, друзья поспешили домой. Заснеженные улицы опустели, редкие прохожие, отягощенные сумками, спешили к праздничным столам. Молодые люди торопливо прошли по Садовой до Никольской церкви, свернули на Крюков канал и, практически никого не встретив, добрались до своего дома.

— Ну что, лесорубы? — встретил их в дверях Алексей с добродушной издевкой. — Чего притащили? О-о!!! Миша, а у нас не мало шампанского?

Миша отряхнул с куртки крупицы снега и вместо ответа открыл дверь кладовки. Алексей заглянул в полутемную комнату и удовлетворенно присвистнул — квадратная колонна из ящиков с вином подпирала потолок. Елочку установили в ведро, засыпали мокрым песком и оставили отогреваться у теплой батареи. Через час она оттаяла, расправила веточки, и в помещении запахло лесом. Усевшись в кресле и закурив, Алексей придирчиво осмотрел дерево и после некоторого раздумья подвел черту под украшательской суетой:

— Только давайте договоримся. Никаких этих дурацких игрушек. Просто елка — это я еще понимаю, а вся эта мишура и дождики — это бред.

Подыгрывая его добродушному настроению, спорить никто не стал, да и украшать елку, собственно, было нечем. Оставшиеся до полуночи часы провели за неспешными разговорами и затейливым ужином.

За исключением нескольких самых близких друзей, до наступления Нового года гостей не ожидалось. Закончив трапезу, на круглом столе оставили лишь огромное блюдо с фруктами, ананас, шоколад и шампанское. Алексей прошелся по всей квартире, зажег свечи и вернулся из спальни с картонным пакетом в руках.

— Катя прислала нам подарок из Берлина! — сообщил он с довольной улыбкой, показывая черный конверт пластинки.

Андрей с интересом уставился на пластинку:

— Что там?

— «Энигма»!

- Что?

— Сейчас послушаем.

Стойка с аппаратурой осветилась множеством лампочек, Алексей поставил пластинку и опустил иглу проигрывателя. Тихая и грустная мелодия, возникшая в пустоте, стала разрастаться, набирать мощь и заполнила квартиру проникновенным церковным хоралом. Эту композицию можно было бы назвать сплавом католической мессы и электронной танцевальной музыки. Развалившись в кресле, Андрей нафантазировал себе колючее пространство давящего своей масштабностью готического собора, рвущиеся внутрь потоки пламенного света и возносящееся к небесам пение серых монахов. Наполняясь возвышенными настроениями, пластинку прослушали несколько раз, мало-помалу добавляя громкости. Неожиданно в комнате появился Георгий. Он выжидающе остановился в дверях, и когда Алексей уменьшил звук, спросил со смехом: