Завяли. Засохли и опали последние цветы. Это нормаль-

но... цветы зимой облетают... Но листья! Даже и листья

пожелтели, осунулись! Цветы-то опали... Но умерло

и все растение! Не знаю, как перенести этот удар.

Этот цветок должен был жить. Я в отчаянии. Я не

сберегла фиалки! Если что-нибудь случится с Луи,

в этом будет моя вина!

Ирэн говорит, что я сошла с ума. Ночью были та-

Кие сильные заморозки, что у нас на кухне затвердело

В бутылке оливковое масло. Мороз побил кусты и траву

в парках во всем Париже. Ирэн говорит: глупо верить,

Будто бы человеческая жизнь может зависеть от какого-

То ничтожного цветка.

Она права. На улице и правда холода несусветные.

И все же меня мучает предчувствие. И появилось оно

еще до того, как почернел фиалковый куст».

—Что-то случилось, —заметила Софи. —Я даже

читать боюсь. Смотри: строчки разбегаются. Писала,

А руки у нее тряслись.

«ﾍо б ь・1943 г

Немцы расклеили по Парижу плакаты с сообщением:

вчера арестованы «террористы» из группы Манушьяна.

Все, кто не погиб во время ареста, будут казнены».

Клодин Бомон

Париж, фиалки и любовь...

—Стало быть, Луи входил в группу Манушья-

на! —воскликнула Софи. —Имя известное. Я о них

Слышала.

Арно включил компьютер и вышел в Интернет.

—«Отряд Сопротивления, состоявший в основном

Из евреев-выходцев из Восточной Европы и армян...

В период с июня сорок второго по ноябрь сорок третьего

Провели двести двадцать девять акций возмездия, на-

Правленных против немецких оккупантов... Иностран-

Цы, отдавшие жизнь за свободу Франции... Группе Ма-

Нушьяна посвятили стихи Поль Элюар, Луи Арагон,

Шарль Азнавур...» —прочитал он.

—На этой записи дневник кончается, —прошеп-

Тала Софи. —Дальше только что-то вроде неровной

Щеточки, вылезающей из корешка. Там были вырван-

Ные страницы. Что было написано на них —мы этого,

Дорогой Арно, никогда с тобой не узнаем. Но думаю,

Что обольщаться нельзя. Конечно же, там описывался