Он быстро позавтракал, засунул тетрадки дневника

В рюкзак и бодро зашагал по направлению к Сене. На

Набережной было людно. Молодежь использовала пер-

Вую возможность позагорать. Арно снял свитер, уселся

На плиты набережной, привалившись спиной к каменной

Ограде причала, и открыл дневник.

Прочел несколько набросанных милым старомодным

Почерком строчек —и реальность растаяла, отошла да-

Леко, высвободила для событий незапамятной давности

ближний и передний план.

Клодин Бомон

Париж, фиалки и любовь...

Арно будто провалился в реку времени. И поэтому он

Совершенно не замечал, что проходящие девушки оста-

Навливают взгляд на нем, восхищаясь его крепким юж-

Ным загаром. Исчез китаец, выполнявший на набереж-

Ной сложные гимнастические упражнения; растворились

В воздухе перегруженные туристами прогулочные кора-

блики «Бато-Муш» с их орущими мегафонами...

Арно снова входил в промозглый декабрь 1938 года.

«ﾂт р・ и・ ・, 20 д к・ б・ я・1938 г

Скоро первое Рождество без родителей. Им, конечно,

Тоже будет печально без меня.

А вот в семье Луи отмечают не Рождество, а Хануку.

Странно, мама Луи будто живет в другом времени. У нее

Даже календарь другой, по которому сейчас наступает

Год. Начиная с 25 числа месяца кислев (оно в этом

Году совпало с нашим 18 декабря) Луи каждый вечер за-

Ходит к родителям. Этого требует ханукальный обычай.

Луи недавно вспоминал, что в детстве ему на каж-

Дый день Хануки что-то дарили или давали монетку. Его

Мама очень набожна. Она родилась в Марокко, в краю,

Где традиции иудаизма в семьях были крепки и переда-

Вались из поколения в поколение с незапамятных времен.

Ее муж, парижанин, не протестует, хотя до их знакомства

Ни он, ни его родные особенно религиозными не были.

Ну разве что исполняли самые принципиальные правила.

Ничего сверх этого.

Сегодня я устала. Усну еще до его возвращения...