Сновидение о зеленом чудовище

Я нахожусь на холодной умирающей планете, похожей на Арктику, только без снега. Я – скаут в центре по охране животных. На этой планете я должна забирать выживших существ, и сегодня это нужно сделать с детенышем млекопитающего животного, похожим на медвежонка. Он умрет, если останется здесь, а он – последний представитель этого вида. Тогда вымрет весь его род.

Я забираю детеныша на промежуточной станции. Детеныш был найден и доставлен сюда существом, которого я знаю как «эмиссара». Он – единственная устойчивая форма жизни в этом жутком сером мире. Этот «эмиссар» выискивает выживших, чтобы транспортировать их на Землю. Он находится за стеной здания, потому что люди не могут выдержать его вида. Он сам решил оставаться за стеной, которая защищает его от отвращения со стороны людей. Я считаю миссию эмиссара и его положение очень тяжелыми.

Я вижу маленького детеныша, завернутого в грязный, почти скользкий меховой плед, напоминающий шкуру белого медведя. Вдруг я понимаю, что плед – живой, он еще одно существо с этой планеты. Голос эмиссара за стеной рассказывает мне, как ухаживать за детенышем, и поясняет, что он нашел животное-плед там же, где малыша, тоже покинутым. Оно согревало детеныша и теперь надеется, что мы возьмем на Землю и его тоже. Голос эмиссара – четкий, вежливый и добрый. Я удивляюсь, как существо с таким прекрасным голосом может быть таким уродливым, чтобы ему нельзя было даже показаться.

Вдруг я поняла, что эмиссар глубоко любит животное-плед. Я же, напротив, отвергнута им, и эмиссар это знает. Животное-плед, обернутое вокруг детеныша, пахнет и, кажется, оно какой-то слизистой природы. Моя одежда разрушится, если я буду держать существо-плед, но меня охватывает жалость: оно ничего не может с собой сделать, чтобы мне было легче, оно такое, какое есть, и заслуживает того, чтобы жить. Ни моя одежда, ни мое отвращение не имеют значения. Мы заберем существо-плед и детеныша на Землю и сделаем все, что можем, для них обоих. Меня поражает эта мысль о различиях и необходимость принятия.

Я забираю их обоих и готовлюсь отправиться в путь. Затем эмиссар спрашивает, не буду ли я возражать, если он напоследок еще разок подержит существо-плед (и завернутого в него детеныша). Я болезненно задета. Вдруг мне приходит на ум вопрос, не его ли вида этот детеныш, и если это так, то почему он это скрывает. Эмиссар просит меня подойти ближе к стене, на гладкой металлической поверхности которой есть круглое отверстие. Я делаю шаг вперед, появляется ярко-зеленое щупальце и, извиваясь, ищет контакта.

Я оледенела от ужаса. Я не ухожу отчасти потому, что не могу достаточно быстро реагировать, а отчасти потому, что разрешила ему коснуться. Щупальце выпрямляется, обвивает сверток у меня в руках и цепляется за мою одежду – фу! Щупальце изменяет свое положение, крепко обхватывает всех нас и убирается. Все произошло очень быстро! Теперь я знаю, почему эмиссар должен оставаться за стеной: он – зеленое чудовище.

Барбара и ее первый аналитик в течение длительного времени работали над этим сновидением. Десять лет спустя, когда она переехала в Нью-Йорк и мы начали нашу совместную работу, воспоминания и впечатления, связанные с этим сновидением, все еще были яркими и живыми. Оставался без ответа вопрос о его таинственном значении. «Я страдала из-за этого чудовища и страстно его любила, – сказала мне Барбара, – но не могла забрать его на Землю каким-то реалистичным способом. Так или иначе нам с вами нужно с этим разобраться».

Интуитивно я чувствовал, что, вероятно, она была права, но понятия не имел, что и как думать о зеленом чудовище, как мы могли бы помочь ему и/или его уязвимому грузу вернуться на Землю. Возможно, думал я, сновидение давало ей шанс почувствовать любовь и сострадание к своей невинной части, которая вообще-то была любящей и хорошей, но так перегружена стыдом, что должна была быть «отгорожена». Возможно, в своей изолированной беспомощности она стала чувствовать себя «плохой». Зеленое щупальце чудовища протянулось, чтобы любя, «в последний раз» коснуться малыша-пледа и его детеныша-«медвежонка». В конце концов мне в голову пришла мысль, не воплощает ли оно в себе ранний инстинкт привязанности Барбары – инстинкт, невинности которого был нанесен тяжелый ущерб. Он был нагружен стыдом и теперь удален на умирающую планету, чтобы никогда больше не мог дотянуться до нее самой. Так и было, пока не появилось это сновидение. Возможно, оно возникло, потому что десять лет назад она вновь почувствовала себя безопасно в терапевтических отношениях с моей коллегой.

Если мы посмотрим на зеленое чудовище из сновидения в свете наших рассуждений о невинности, то о чем оно нам говорит? В отличие от Маленького принца, одиноко живущего на своей планете, в сновидении на внутренней планете Барбары есть три образа невинности: детеныш-медвежонок, последний в своем роде, покинутый там; отвратительное животное-плед, которое его согревает; а также защищающее и заботливое зеленое чудовище, которое имеет особое сродство с существом-пледом. Зеленое чудовище является «эмиссаром» на этой планете (так же как Эго сновидца является эмиссаром Земли). Зеленое чудовище – это «единственная устойчивая форма жизни в этом жутком сером мире», которая разыскивает выжившие, невинные создания, чтобы перевезти их на Землю.

В полностью сером мире он – зеленый! Робин ван Лобен Зельс (van Loben Sels, 2003: 78–79) в своей книге «Сновидения в мире» резюмирует юнговскую амплификацию зеленого цвета:

[Зеленый – это] цвет Афродиты… и даже древнее, это цвет Осириса, возрождающегося египетского бога. Зеленый – также цвет Софии и Святого Духа, цвет жизни, продолжения рода и воскресения. Зеленое также ассоциируется с benedicta veriditas, «благословенной зеленью», которая, согласно юнговскому «Mysterium…» (Jung, CW 14: par. 623), означает тайную имманентность божественного духа жизни всем вещам. Зеленое означает надежду и будущее.

Итак, зеленый – это цвет жизни и обновления жизни в ее вегетативной форме. Зеленое чудовище кажется очень озабоченным жизнью… особенно жизнью под угрозой смерти. Он выискивает и спасает ее, чтобы потом передать ее на Землю, куда предположительно ей надо добраться, чтобы (возможно) заново набираться сил. Прочесывая свою погибающую планету в поисках находящихся под угрозой исчезновения форм жизни, он является своего рода психическим контейнером и посредником… удерживающим душу, то есть оживленное ядро жизненности Барбары, оставленное на другой планете до тех пор, пока она не будет готова принять его обратно в свою обыденную жизнь.

Мы с Барбарой были очень тронуты тем простым фактом, что психика вообще делает это, то есть удерживает невинность и жизненность нашей души до тех пор, пока эта невинная жизненность не будет готова к переживаниям. Уже сама мысль об этой функции психики взволновала меня и Барбару, особенно, когда она почувствовала крайне тяжелое положение зеленого чудовища, его глубокую любовь и привязанность к существу-пледу и его ребенку. Для Барбары самым пронзительным в этой любви была неизбежная потеря того, кого любят, то самое «прощай», которое не может быть не сказано. Как мы увидим далее, любовь и ее утрата, идущие рука об руку, оказываются главными муками и в истории о Маленьком принце.

В последующие годы наших с Барбарой аналитических перипетий были и другие сновидения, и связанный с ними личный материал, которые помогли нам понять, как невинный «медвежонок» и его «существо-плед» были выдавлены на холодную, далекую планету в ее душе пока она, как и Пилот потерпевшего крушение самолета в нашей истории, трудилась «здесь внизу» в этой жизни, будучи лишенной своего «Маленького принца». Мы также пришли к пониманию, откуда пришла ее особая защита («зеленое чудовище»), призванная поддержать эту ожившую уязвимую часть я до тех пор, пока она не сможет «переместиться на Землю», то есть в ее эго-переживание, в ее индивидуацию. Мы еще дважды вернемся к истории Барбары в ходе пересказа истории о Маленьком принце.