Реестр основных свобод и прав рано или поздно должен быть дополнен свободой автобиографии, укладывающейся в тот же ряд, что и «свобода слова» или, например, свобода печати

Для такого вывода есть основания. Как показывает пример с Прустом, литература уже давно и со все большим успехом работает на волне фальсификации воспоминаний вообще и воспоминаний детства в частности. Г. Башляр в своих замечательных книгах «Поэтика пространства» и «Поэтика грезы» утверждает, что настоящие произведения искусства корректируют работу воспоминания; эффект их воздействия состоит в возникновении проницаемости сообщающихся сосудов. Он пишет: «Мы собираем все существа вокруг единства нашего имени... Грезы не в счет. Разве что речь идет о столь глубоких грезах, что в них мы теряем нашу собственную историю...»[84]Башляр настаивает на нашем праве реорганизации собственной памяти. Он пишет: «Память полна психологической рутины — что ее только не заполняет! — и почему бы не принять такую простую вещь, что мы всегда вольны перевообразить наше детство».[85]

Лучшим ответом на проникновение фальсификации через исхоженные тропы оказывается автобиографическая свобода. Если мы имеем право выбора своей духовной родины — равно как и право (но не обязанность) санкционировать традицию, доставшуюся «по наследству», — то право на автобиографическое творчество становится новым горизонтом свободы. Именно это, и нечто иное, мы получим, если расшифруем красивую формулу, столь любимую экзистенциалистами: «выбор самого себя».

Речь вовсе не идет о переписывании документов, разного рода анкет и удостоверений личности, что является вопросом чисто служебным. Кодекс прав и свобод требует опустить планку трансцендентальной снисходительности и отказаться от априорного недоверия к автобиографическому поиску. Любой гражданин имеет право идентифицировать себя с каким-то убеждением (точкой зрения) и назвать его своим. И хотя Б. Гройс, достаточно подробно исследовав механику возникновения точек зрения, показал, что мы явно переоцениваем их «нашесть», всякое «убеждение» считается искренним, пока не доказано обратное. Здесь принцип трансцендентальной снисходительности работает. Применить этот принцип к сфере воспоминаний о себе мешает правило, согласно которому память Другого имеет априорное преимущество в вынесении истинного суждения (принцип объективности Другого). Между тем, поскольку мы убедились, что коллективный Другой может оказаться (и легко оказывается) программистом нашей памяти, то в требовании хотя бы равенства фальсификаций нет ничего необычайного. Поскольку прогресс человеческой мощи (как уже говорилось во 2-й главе) состоит в неуклонном ослаблении зависимости от природно-данного, в похищении первородства согласно завету Яхве — Иакова (лаконично и точно выраженному Н. Федоровым: «заменить даровое на трудовое»), то и в данном случае мы попадаем в самый фарватер настоящего будущего.

Мы видим, что ослабевает связь «Я — мое тело» как один из самых прочных барьеров, сдерживающих экспансию Я.

Правда, вживление искусственных органов, можно сказать, делает лишь первые шаги — эра протезирования только начинается. Но зато пластическая хирургия, фейс-лифтинг, армирование золотыми нитями отчасти уже перешли в разряд рутинных косметических технологий. Клеймо внешности, поставленное прессом на человеческой глине, перестало быть окончательным. Современные пластические хирурги с легкостью исправляют «погрешности» творенья. Они уверенно, твердой рукой стирают знаки, которыми Бог шельму метит, и заново переписывают написанные Богом лица.

Мы очевидным образом подходим к рубежу, за которым начинается свобода выбора внешности, по крайней мере перехват ответственности за окончательный ее дизайн.

Столь же обычной операцией становится сейчас и хирургическая смена пола. Пока эта операция производится в основном в случаях рассогласования эндокринной и психологической половых идентификаций человека. Но существуют примеры и физиологически не мотивированной смены пола — как осуществления свободного выбора самого себя. Здесь, как и повсюду, где совершается отмена природной однозначности, мы имеем дело с экзистенциальным авангардом, т. е. небольшой группой людей, формирующих острие фальсификации. Эти представители авангарда авангардов суть посланцы, разведчики образа жизни, который рано или поздно будет присвоен и одомашнен, а пока проходит стадию проклятий Савонаролами всех мастей. Следует также отметить, что работа на самом острие фальсификации осуществляется в условиях всегда запаздывающей техники безопасности укрытия лжи, и первые испытания авангардных модусов бытия, как правило, предстают в демоническом образе. Критики, выступающие от лица традиции, не любят задумываться о том, почему Господь возлюбил Иакова и возненавидел Исава...

Во всяком случае, общему вектору эмансипации человека, дистанцирования его от всех лимитирующих факторов, от законодательства природы вполне соответствует и право выбора воспоминаний или, точнее, свободного синтеза воспоминаний. Мы можем даже наметить здесь типичный путь аннексии новых территорий — способ, которым прекращается юрисдикция Природы и осуществляется перехват гарантий. Так, до поры до времени целостность Я успешно гарантировалась естественным ходом вещей. В интересующем нас аспекте калейдоскоп воспоминаний проецировался в единство Я; недостаток же внутренней достоверности компенсировался опорой на Другого. Причем эта опора основывалась вовсе не на Доброй Воле Другого, а на отсутствии прецедента, т. е. систематического повода, для намеренного искажения Другим хранимого — проблематичной длительности человека во времени, возможности его непрерывного парадоксального самоотождествления с собственным именем. Как известно, лучший сторож — тот, кто не ведает, что хранит (если речь идет о человеческом типе разумности).

Но как только ему удастся хотя бы векторизировать тайну хранимого, т. е. перевести ее из фонового состояния стихийного создания версий в некий интенциональный модус, — уже никакие меры не смогут восстановить прежнюю, опирающуюся на невидимость надежность ее гарантии: ни мольба, ни клятвы, ни угроза смерти. Возможность прицельной фальсификации внутренней достоверности человеческого Я начисто отменяет, таким образом, приоритет биографа перед «автобиографом».

Человек выбирает себе «подходящие» воспоминания. И лучшим противообманным устройством при подделке собственных воспоминаний является руморологическое[86]бесстрашие человека, действительная (а не в качестве хорошей мины при плохой игре) готовность следовать принципу «что бы ни говорили, лишь бы говорили...» — раз уж океан болтовни (Gerede) все равно омывает человека со всех сторон, не оставляя ему ни кусочка суши.

Если факты биографии человека, которые ему кто-то напоминает, могут быть, хотя бы в принципе, сконструированы, он вовсе не обязан придавать им форму личных воспоминаний, так сказать, зачислять в состав своей памяти, «реагировать» на них, чтобы потом забывать их с помощью психоаналитика или ценой колоссальных энергетических затрат. А раз человек не обязан «вспоминать» все предъявленное, то он может оставить напомненные ему факты как есть, в виде версии, и даже отстраненно наслаждаться ее саморазмножением, «партеногенезом».

Вспомним пример из знаменитого гегелевского эссе «Кто мыслит абстрактно?», в котором в ответ на обвинение соседки: «Ты разбила мой кувшин» — виновница отвечает: «Во-первых, я не видела Вашего кувшина, а во-вторых, он уже был разбитым»... Любая достаточно длинная фальсификация рано или поздно неизбежно приходит к этой стадии. Отсюда вытекает оправдание руморологического бесстрашия: если тебя обвиняют в одном из семи смертных грехов — не бери в голову, дождись, пока обвинят в остальных шести; теперь твое право выбрать и утвердить собственную версию (и вспомнить ее от души) гарантировано куда надежнее, чем в случае опоры на столь хрупкую вещь, как Добрая Воля Другого!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Понимание вопроса «что есть ложь?» требует, по крайней мере, не меньших усилий, чем понимание аналогичного вопроса об истине. Отталкиваясь от уровня данности, где ложь есть нечто, входящее под символом «Л» в формулы символической логики (наряду с символом «И», обозначающим истину) как собирательное имя всякого безобидного несоответствия, можно обнаружить подлежащий смысловой уровень, в пределах которого ложь имманентна злу, заблуждению, греху. Это этический уровень, на нем ложь предстает как угроза человеку, как пролом в ноосфере. Но и этическое измерение лжи — всего лишь предпоследнее, несмотря на свою кажущуюся универсальность. Есть еще и дооценочный уровень — онтология лжи. Место лжи — это место, где отсутствует ясное восприятие в субстанциональности сущего, бездна, непреодолимая ни для одной каузальной связи. Ложь — излишек бытия. Ее среда — это невидимое Богу, и в этом смысле со времен Платона ложь понималась как небытие. Ибо она — вне замысла, вне сферы эйдосов. Онтологически ложь — побочное явление Большого Взрыва, слышимость содрогания, испытываемого первоматерией, когда в творческом акте ее пронизывает Дух. Миражное квазипространство лжи (отзвука и отблеска, рефлексии) может быть изъято из бытия без малейшего ущерба, поскольку оно никак «не взаимодействует» с Бытом, не существует — но лишь до тех пор, пока не появляется устройство, способное считывать это миражное квазипространство, реагировать на отсвет и отзвук, пока не появляется утилизатор миражей — человеческий разум.

Отсюда начинается «обморок бытия» (М. Хайдеггер), «недуг божества» (Ф. Геббель). Способность продуцировать ложь и не-разрушаемость ложью становится родовым определением новой реальности — человеческого разума.

По отношению к «сущему как таковому» новая реальность получает приставку «квази». Ее важнейшие модусы задаются уже здесь, до всякой этической оценки. «Удвоение» — квазибытие всякого сущего вне своего места, в миражном измерении образа. Фальсификация — способность образа замещать объект, переходящая в означивание и символизацию. Наконец, фабрикация (производство) — подделка, вытеснение эйдоса образом (отражением) как воплощения замыслом. Ложь прогрессирует, и пределом этой прогрессии является перепричинение каузальных связей.

Непрочность основанного на лжи определяется самой призрачностью оснований. Но рефлексия способна дистанцироваться не только от природы, но и от собственных продуктов, от собственного «здесь и теперь».

Фальсификация фальсифицированного (видимости) — продолжение того же вектора — коррекция и подчинение природе, согласно замечанию Гегеля, оказывается высшей «хитростью разума».

Но процесс фальсификации не может идти только в одном направлении преобразования природы, ложь распространяется во все стороны, в том числе и внутрь, тем самым расстраивается единство коллективного обманщика. Обитание в квазипространстве лжи требует особой «техники безопасности», в частности создания зон, защищенных от фальсификации, островков доверия.

По сути дела, лишь нарушение топики таких зон, или иерархии модусов, фиксирует ложь как противоположность истине, задает ее оценочное измерение. Ложь, сдвинутая со своего «истинного места», впервые, как это ни парадоксально, получает свое привычное имя, на которое она откликается в стихии языка. Но проклятий недостаточно для избавления от нее, необходимо еще указать точное место и направление ее изгнания.

Человечество подходит к рубежу, когда становится очевидным, что поиск истины придется предварить поиском точного, а не приблизительного места для лжи, что требуется полный отчет о всей ее невидимой иерархии.

[1]Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969. С.137.

[2]«Грамматика делает глупым того, кто много ею занимается» (араб.) — афоризм, помещенный на первой странице «Арабской хрестоматии» В. Ф. Гиргаса и В. Р. Розена (СПб., 1875-1876).

[3]Куприн А. И. Поединок//Куприн А. И. Повести, рассказы. Л., 1976. С.413.

[4]Веккер Л. М. Психические процессы: В 2т. Т. 1. Л., 1974.

[5]Чайковский Ю. В. Элементы эволюционной диатропики. М., 1990. С. 115-116.

[6]Любищев А. Л. Проблемы формы систематики и эволюции организмов. М., 1982.

[7]Чайковский Ю. В. Элементы эволюционной диатропики. С.117-118.

[8]Котт Х. Приспособительная окраска животных. М., 1950. С. 172. — Здесь же другие оригинальные примеры.

[9]Там же. С. 118-119.

[10]Там же.

[11]Maynard Smith J. The Theory of Evolution. Harvard, 1975. P.95-96.

[12]Dawkins R. The Selfish Gene. London, 1978. P. 158-159.

[13]Чайковский Ю. В. Элементы эволюционной диатропики. С. 121.

[14]Dawkins R. The Selgish Gene. P. 144.

[15]Мальчевский А. С. Кукушка и ее воспитатели. М., 1987. С.252.

[16]Шовен Р. Поведение животных. М., 1972.

[17]Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. М., 1974. С. 208.

[18]Там же. С. 377-378.

[19]Бернштейн Н. А. Физиология движений и активности. М., 1990.

[20]Аверинцев С. С. Попытки объясниться. М., 1988. С. 13.

[21]Валлон А. От действия к мысли. М., 1956. С. 170.

[22]Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.

[23]Laing R. D. The Divided Self. London, 1977. P. 160-178. — Книга переведена на русский язык.

[24]Достоевский Ф. М. Сон смешного человека//Достоевский Ф. М. Соч.: В 30 т. Т. 25. Л., 1983. С.115-116.

[25]Лефевр В. А. Конфликтующие структуры. М., 1967. С.85.

[26]Еще Ларошфуко доставляло удовольствие обнаруживать «ложь» как жемчужинку в перламутре иновидимости (правда, для Ницше жемчуг и перламутр различаются уже только степенью концентрации).

[27]Полянская И. Рынок //Вкус. М., 1991. С. 401.

[28]Витгенштейн Л. Лекция по этике / / Историко-философский ежегодник 1989. М., 1990.

[29]Тонкий анализ рефлексивной мультипликации см.: Лефевр В. А. Конфликтующие структуры. М., 1967.

[30]Другой пример Витгенштейна (из той же его «Лекции по этике»), будто книга, содержащая одни лишь этические максимы (но зато полный и исчерпывающий набор) уничтожает все остальные книги, верен опять же с поправкой: она уничтожает эти книги в том смысле, что вбирает их в себя, воспроизводит. Если весь мир дан в монотонном перечислении должного, то сама модальность долга становится излишней (все равно кроме мира должного ничего нет). «Абсолютно этический субъект» безнадежно погрязнет в расчетах, независимо от того, что он возьмет за эталон — количество слезинок или «исчисление» собственного желания (чтобы знать, как поступить по отношению к Другому). Полная этическая безупречность оказывается непрерывной калькуляцией, реестром резонов, в число которых, безусловно, входят и все написанные тексты...

[31]Стохейон (stoheion) по-гречески как раз и означает «алфавит», почему неоплатоникам и тому же Дионисию было гораздо проще понять Божье слово как прямую рекомбинацию стихий.

[32]Поль Валери писал: «О цветке мы судим по его запаху, а запах — это то, от чего цветок избавляется. И видим мы лишь то, что отражено, отброшено от поверхности. Мы познаем сущее в его отбросах» (см.: Валери 11. Об искусстве. М., 1976. С. 106). Следует отметить, что Валери лишь наиболее емко и афористично выразил мысль, излюбленную для многих философов, например для Бергсона.

[33]А. Ронелл в своей «Телефонной книге» подробно рассматривает перипетии, претерпеваемые зовом Бытия прежде, чем тот дойдет до адресата (см.: Ron с 11 A. The Telephone Book. Lincoln, 1989).

[34]Помимо «Телефонной книги» А. Ронелл см. также: Rone 11 A. Street-Talk // Studies in Twentieth Century Literature. 1986. 1.

[35]Для такого рода видимости в русском языке есть удачный термин — «кажимость».

[36]Кант И. Критика чистого разума//Кант И. Соч. В 6т. Т. 3. М., 1963. С.521.

[37]Открытие и физико-математическое обоснование Большого Взрыва принадлежит Э. Хабблу (см.: Hubble Е. The Realm of the Nebulae. New Haven, 1939). Современная физическая версия Первотолчка рассмотрена нобелевским лауреатом С. Вайнбергом (см.: Вайнберг С. Первые три минуты. М., 1981).

[38]Декарт Р. Мир, или Трактат о свете // Декарт Р. Соч.: В 2т. Т.1. М., 1989. С. 204.

[39]Спиноза. Избр. произв.: В 2т. Т. 1. М., 1957. С.85. — Здесь же приводится не утратившее своей красоты доказательство того, что «Бог сотворил все, что имел сотворить».

[40]Вот это место — одно из важнейших в Первоначальном (основном) завете: «И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал ему: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. <...> И сказал ему: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (Быт. 32, 24-28).

[41]De Vries P. Let me Count the Ways. Boston, 1966. P. 217.

[42]Laing R. D. The Divided Self. London, 1977. P. 57.

[43]Тинберген Н. Мир серебристой чайки/ Пер. с англ. И. Г. Гуровой. М., 1974.

[44]Кант И. Критика чистого разума//Кант И. Соч.: В бт. Т. З. М., 1963. С. 46.

[45]Там же. С. 332.

[46]Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.

[47]Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. М., 1974.

[48]Русскоязычные публикации по проблеме детектора лжи до сих пор засекречены, несмотря на то, что не существует ни одной действующей модели детектора отечественного производства.

[49]См., напр.: Sekula A. The Body and the Archive//Oktober. 1986. №39. P. 12-13.

[50]Гегель. Йенская реальная философия//Гегель. Работы разных лет: В 2 т. Т.1. М., 1970. С. 308.

[51]Б. Гройс пишет: «Хотя я, может быть, утверждаю то или иное с убежденным видом, но на самом деле знаю, что все это туфта, и готов в любой момент отказаться от своих слов — поэтому и стараться разоблачить меня нет никакого смысла» (Гройс Б. Дневник философа. Париж, 1989. С. 145). — Далее Гройс развивает мысль следующим образом: «Каждый, кто когда-либо вел спор, знает, что вначале ему вовсе нечего сказать, что он в общем согласен со своим оппонентом в том смысле, что ему все равно, но постепенно его точка зрения начинает для него выкристаллизовываться, и только потом он объявляет, что всегда придерживался этой точки зрения: это проблема стратегии» (там же. С. 145 -146).

[52]В «Отрывках и афоризмах» Чаадаева есть любопытное рассуждение, где он полемизирует с Бюффоном, допускавшим самосознание у животных. Чаадаев пишет: «Мы сами очень многому подражаем машинально, без малейшего размышления, не думая, берем привычки людей, с которыми живем, присваивая себе их движения, их ухватки и даже иногда перенимаем голос. Вот наша чисто животная Натура. <...> Нам очень важно знать, что человек не целый день бывает человеком. Бюффон, отнявши у них разум, дает животным какое-то самосознание, ощущение собственного бытия. Странная мысль! Я сам могу ли постоянно иметь это самосознание? Не нужно ли даже некоторое усилие, чтоб его себе напомнить? Неужели животное будет иметь качество, которое мне-то дано не во всякую минуту?» (Чаадаев II. Я. Статьи и письма. М., 1989. С. 172-173.

[53]В качестве примера успешной работы встроенного детектора по воплощению химер можно привести следующий случай. Однажды президент Египта А. Садат сказал в порыве красноречия: «Ради достижения мира я готов ехать куда угодно, даже в Тель-Авив, и договариваться с кем угодно, хоть с самим Бегином». Сказанное прозвучало, как гром среди ясного неба, — надо думать, что и для самого Садата, ибо ничто в предыдущих его выступлениях даже близко не указывало на подобное намерение. Но слово Садата (хотя оно и «не воробей») было поймано и предъявлено М. Бегином. Именно так начался «Кемп-Девидский процесс», существенно изменивший ситуацию на Ближнем Востоке и увенчавшийся вручением Нобелевской премии незадачливому говоруну, а заодно и опытному ловцу.

[54]Принято считать, что несогласование мифа с законом явлений представляет собой момент слабости (и только) мифологического мышления. Между тем, без помощи контрмотивации, без воли к пересозданию мира, никогда не удалось бы удержать дистанцированный от природы плацдарм автономного законодательства разума. Если бы ребенок осваивал речевые структуры только вслед за действительным эмпирическим опытом, то его очеловечивание потребовало бы необозримого времени, а значит — стало бы невозможным.

[55]Почему-то сразу всплывает аналогия из воспоминаний десятилетней давности. Друг долго приглашал меня приехать к нему в село, расписывая, среди прочих прелестей, как приятно пройтись босиком по траве. Я приехал, и мы славно провели день. Наступило время вечерней прогулки. Друг разулся и шел босиком, рекомендуя мне сделать то же самое сначала мягко, а затем все более настойчиво: «Ну почему ты отказываешься получить удовольствие? Я же хочу, чтобы тебе было приятно!» В конце концов разговор дошел до своего апофеоза. «Ты будешь снимать обувь, черт побери?!» — сказано было мне уже с нотой угрозы. Возникшая пауза, когда мы несколько секунд молча смотрели друг на друга, закончилось взрывом хохота. Но кто знает?..

[56]Гегель. Феноменология духа//Гегель. Соч. Т. 4. М., 1959. С. 206.

[57]По степени точности и проницательности с мыслью Гегеля может сравниться разве что следующее четверостишие О. Хайяма:

Если вдруг на тебя снизошла благодать,

можешь все, что имеешь, за правду отдать.

Но, святой человек, не обрушивай гнева

на того, кто не хочет за правду страдать!

[58]О маниакальности речь идет неслучайно: психиатры 1-й половины XX в. в качестве характерных симптомов шизофрении выделяли «патологическое правдоискательство» (Э. Крепелин) и «маниакальное отстаивание справедливости» (Э. Блейлер). Это очевидное сродство шизофрении и правдоискательства (в том числе в специфической форме — «правозащитной деятельности»), как правило, не эксплицируется, а проще сказать, замалчивается. Под влиянием новой, достаточно мощной гуманистической цензуры из клинической картины «помешательства» постепенно вообще исчезло упоминание о «навязчивом правдолюбии».

[59]Подробнее об этом см.: Секацкий А. Пределы и беспредельность пост-генитальной сексуальности // Митин журнал. 1993. 49.

[60]Ницше Ф. По ту сторону добра и зла/Пер. Н. Полилова// Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 268.

[61]Там же. С. 271

[62]Выражение Г. С. Батищева.

[63]Разумеется, существует множество частных, специальных механизмов, как социальных, так и психологических, решающих ту же задачу гарантирования единства личности. Такими механизмами, различающимися в зависимости от типа социальности, являются, например, исповедь, покаяние, решение «перечеркнуть все» и начать новую жизнь... Но подобные процедуры не имеют всеобщего характера, они осуществляют именно Aufheben, а не Lassensein и поэтому сами по себе недостаточны — несамостоятельны.

[64]Ж. Деррида первым обратил внимание на роль фармакона как инструмента философской мысли (см.: Derrida J. Dissemenation. Chicago, 1981).

[65]Разумеется, реальная функция морализаторства далека от рецептурных задач; она состоит в производстве высокого звона путем побрякивания общепризнанными ценностями, расположенными в трансцендентном, по ту сторону высокой реализуемости. Кимвал, бряцающий без дела, может надоедать (и надоедает), но, как уже отмечалось, полное отсутствие высокого звона создает опасную ситуацию.

[66]Benedict R. The Chrysanthemum and the Sword: Patterns of Japaneese culture. New York, 1946.

[67]См., напр.: Williams L. Hard Core: Power, Pleasure and the Frenzy of the Visible. Berkeley, 1989. — Любопытно, что в американских комедиях посетителями борделя чаще всего оказываются японские туристы.

[68]Гегель. Феноменология духа. С.5.

[69]Есть несколько поучительных книг об экономических истоках японского чуда.

[70]Абрагам А. Время вспять, или Физик, физик, где ты был. М., 1991. С. 347.

[71]Baudrillard J. Symbolic Exchange and Death. London, 1993. P.52. — В этой же главе Бодрийар приходит к следующему выводу: «Нам известно сегодня, что все материальное производство остается в пределах единой сферы благодаря уровню репродукции (моде, рекламе, масс-медиа) — т. е. благодаря тому, что Маркс так беспечно называл прикладными расходами (faux frais) капитала (чудовищная историческая ирония) — по существу речь идет о сфере симулякра и кода» (Ibid. Р. 57. Пер. А. Курбановского).

[72]Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 153 (пер. М. Левиной).

[73]Там же. С. 250.

[74]Роррег К. An Objective Knowledge. Cambridge, 1974.

[75]Ницше Ф. К генеалогии морали / Пер. К. Свасьяна// Ницше Ф. Соч. Т. 2. С. 439.

[76]Там же. С. 439-440. См. также: Секацкий А. К. Море, камушки, песок//Митин журнал. 1991. №45, 46.

[77]Hiliman J. The Dream and the Underworld. New York, 1979. P. 78.

[78]A Source Book on Chineese Phylosophy. Vol.2. Princeton, 1972. P.416.

[79]Барт P. Избранные работы: Семиотика, поэтика. М., 1989.

[80]Во многих случаях агонизирующей социальности (Карфаген, Рим эпохи упадка, библейский Содом) смещен вектор фальсификации — подделывается не то, что обычно. В определении перевернутого мира прежде всего подчеркивается иная топика эталонов для подделывания.

[81]Фрейд З. Психоаналитические этюды. Минск, 1991. С. 108.

[82]Там же. С. 109.

[83]Другое дело, что для придания воспоминаниям достоверности должны учитываться архетипы или, скажем, общая архитектоника «этого сознания».

[84]Baclielard G. The Poetics of Reverie. London, 1971. P.99.

[85]Ibid. P. 100.

[86]Термин А. Ронелл руморология (англ. rumourology) обозначает стихию слухов, сплетен, неизбежных искажений, «испорченный телефон», который, как экэистенциал, предшествует «нормальному» телефону (см.: Ronell A. The Telephone Book. Lincoln, 1989).