Интервью Владимира Высоцкого для программы телекомпании CBS «60 минут». (Ведущий – Дан Раттер, продюсер – Игорь Оганесов)

Маски

Смеюсь навзрыд среди кривых зеркал,
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале.

Вокруг меня смыкается кольцо,
Меня хватают, вовлекают в пляску.
Так-так, мое нормальное лицо
Все остальные приняли за маску.

Петарды, конфетти! Но все не так...
И маски на меня глядят с укором.
Они кричат, что я опять не в такт,
Что наступаю на ноги партнерам.

Что делать мне? Бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?
Надеюсь я - под маскою зверей
Бывают человеческие лица.

Все в масках, париках - все, как один.
Кто сказочен, а кто - литературен.
Сосед мой справа - грустный арлекин,
Другой палач, а каждый третий - дурень.

Я в хоровод вступаю хохоча,
Но все-таки мне неспокойно с ними, -
А вдруг кому-то маска палача
Понравится, и он ее не снимет?

Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным?
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?

Смеются злые маски надо мной,
Веселые - те начинают злиться,
За маской пряча, словно за стеной,
Свои людские подлинные лица.

За музами гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться:
Что, если маски сброшены, а там
Все те же полумаски-полулица?

Я в тайну масок все-таки проник.
Уверен я, что мой анализ точен:
И маска равнодушья у иных -
Защита от плевков и от пощечин.

Но если был без маски подлецом,
Носи ее. А вы? У вас все ясно.
Зачем скрываться под чужим лицом,
Когда свое, воистину, прекрасно?

Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне?
Они решили маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.

В своей жизни Владимир Семенович, безусловно, исповедовал достаточно либеральные взгляды. Он осуждал ввод советских войск в Чехословакию в 1968 году и из-за этого даже разругался с отцом. Он отрицательно отнесся к вводу наших войск в Афганистан (впрочем, тут сыграл роль эмоциональный фактор: в это время Высоцкий был в США, и по американскому телевидению крутили видеоряд с выжженной напалмом афганской деревушкой и обезображенным трупом девочки как пример «зверств советского империализма»; Высоцкий был просто вне себя от возмущения).

Высоцкому не нравилась идеологическая цензура в СССР, от которой он постоянно страдал. Ему не нравилось вмешательство спецслужб в личную жизнь, что он также испытал на себе (ему постоянно звонили и предостерегали от определенных поступков, кураторы из КГБ считали возможным советовать, с кем ему дружить, а с кем – нет, его запугивали, следили за ним). Его возмущало, что за рубежом советским запрещалось общаться с бывшими советскими гражданами, выбравшими эмиграцию.

Но от советского богемного бытового либерализма до антисоветчины далеко. Ведь прежде всего антисоветчики - люди, ругающих власть, высмеивающие руководство и начальников. Высоцкий никогда не участвовал в демонстрациях диссидентов, не подписывал их воззвания и письма в их защиту.

Нелегко приходилось советскому поэту и актеру.
Высоцкого травили в газетах, не принимали в творческие союзы, не печатали его стихи, не выпускали книги, часто запрещали играть в кино те или иные роли, «вырезали» из фильмов песни, которые он специально писал к ним. За всю его жизнь в СССР было выпущено лишь несколько маленьких пластинок-«миньонов», ни один из более чем тысячи его концертов не был официальным легальным концертом с афишей, все они проходили под видом встреч актера со зрителями.

«Жил на выпасе - возле
озерка,
Не вторгаясь в чужие
владения,
Но - заметили скромного
Козлика
И избрали в козлы
отпущения».

Человек он был обаятельный... Резкий... Издерганный... Потому что он знал себе цену, а за всю жизнь так и не увидел свои стихи опубликованными. Он знал себе цену, а ни разу - ни в Москве, ни в Ленинграде - не выступал с афишами. Считалось почему-то стыдным делать афиши. На всякие заграничные ничтожества вешалось тысячи афиш, и объявлялось по телевизору об их выступлениях. А свой замечательный домашний шансонье жил, а афиш не имел. Потом были мелкие уколы все время. То что-то запрещали, то выговаривали. То вдруг сняли фильм, а в последнюю минуту из фильма вырезали. Это было тяжело очень.
Журнал Огонек, №30, 28 июля 1997
Булат Окуджава, ответы на записки.

Слава Высоцкого распространялась через неофициальные, любительские магнитофонные записи.

Владимир Высоцкий всю жизнь боролся с чиновниками, которым его творчество никак не представлялось творчеством и которые видели в нем все, что хотели видеть - блатнягу, пьяницу, пошляка, истерика, искателя дешевой популярности, кумира пивных и подворотен. Все, что делал и писал Высоцкий, рассматривалось под сильнейшей лупой. Его неудачи в искусстве были почти заранее запрограммированы регулярной нечистой подтасовкой - но не относительно тонкостей той или иной роли, а по вопросу вообще участия Высоцкого в той или иной картине. В итоге на старт он выходил совершенно обессиленный.

В своих публичных выступлениях и в СССР, и за рубежом он никогда не допускал антисоветских и антикоммунистических высказываний. В песнях Высоцкого откровенной антисоветчины тоже нет, поэтому критикам приходится выискивать ее в контексте, понимать все в переносном смысле.

«Охота на волков»

«Охота на волков» – это вроде как главный козырь обвинения в антисоветской позиции Высоцкого. Шаповалов приводит случай: «Прекрасно помню эпизод, когда Володя пел в спектакле «Охоту на волков». Были опущены штанкеты сверху, на одном он сидел, а в другой, ниже, упирался ногами. Сзади на стене, прямо за ним – кровавого цвета мишени. И когда он пел, раздавались выстрелы. Мишени вокруг вспыхивали, как будто это в него стреляют... Потрясающее зрелище, и публика хорошо реагировала. Но чем больше было аплодисментов, тем яснее становилось, что спектакль закроют».

Но «Охота…» – это не вызов системе, это он о судьбе своей пел.

Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня – опять, как вчера, –
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера.
---------------------------------------
Не на равных играют с волками
Егеря, но не дрогнет рука!
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.
------------------------------------------
Я из повиновения вышел
За флажки – жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивлённые крики людей.

Тема волка, вышедшего из повиновения, присутствовала ещё у Булгакова. Он называл себя «единственным литературным волком» на поле российской словесности. Михаил Афанасьевич говорил: «Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он все равно не похож на пуделя. Со мной и поступили как с волком. И несколько лет гнали меня по правилам литературной садки в огороженном дворе».

Про Булгакова ли, про Высоцкого, можно сказать: да – обложили со всех сторон. Да – оградили свободу флажками. Да – бьют уверенно, наверняка. Да – из повиновения вышел. Но в чём вина? В чём антисоветизм? В том, что они хотели быть свободным? Но это обыкновенное человеческое чувство. Ни Булгаков, ни Высоцкий не покушался на власть, на систему – просто хотели быть свободными. Их не устраивало пространство огороженное флажками. Они не желали быть пешками, скотинкой бессловесной. Близкий знакомый Булгакова советовал ему: «Довольно! Вы ведь государство в государстве! Сколько это может продолжаться? Надо сдаваться, все сдались. Один Вы остались. Это глупо!»

И Высоцкий был государством в государстве. И ему предлагали сдаться. Не сдался.

Но это взгляд на «Охоту…» сегодняшний. В те невнятные года эти строчки слушались и воспринимались совсем по-другому. Василий Аксёнов пишет: «Все трудящиеся социализма были потрясены «Волками». Все принимали простую, как кровь, метафору на свой счёт: и только что зародившиеся диссиденты, и выслеживающие их чекисты родины; блатной народ и менты; хоккеисты и фигуристы, от которых ждали золотых медалей на международных аренах; люди армии и флота, от которых добивались стопроцентной готовности к неизбежным победам; рядовой житель, изнемогающий от недоплат и мизерных снабжений; в общем, все твердили одно: да ведь это же про нас поёт Высоцкий, это нас обложили жирные, хвостатые и рогатые, не вырваться от них никогда, даже детей не жалеют – «кровь на снегу и пятна красные флажков»… Всем льстило примкнуть к загнанным волкам, а не к отрыгивающим своей чертовщиной охотникам. Вот чего партия не учла – жажды волчьей воли, вот оттого и покатилась безостановочно вниз. Поневоле приходили к выводу: это Высоцкий всю нашу твердыню раскачал – но было уже поздно».

К любым текстам любого автора придирались, их безжалостно кромсали, резали – чтобы фразы были идеологически стерильные, без намёка, без подтекста. Чуть ли не в каждой сцене, чуть ли не в каждой реплике находили подтекст. Высоцкий на эту тему высказался:

Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: «А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?»
Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
В кармане фиги нет – не суетитесь, –
А что имел в виду – то написал, –
Вот – вывернул карманы – убедитесь!

Владимир Высоцкий испытывал в своем творчестве немало колебаний, но колебаний своих собственных, рожденных внутри себя. Залетные ветры никак не гнули этот невысокий крепкий побег отечественного искусства. Ничьим влияниям со стороны, кроме влияния времени, он не подвергался и не уподоблялся иным бардам, распродававшим чужое горе и ходившим в ворованном терновом венце. У Высоцкого было много своих тем, море тем, он мучился скорее от "трудностей изобилия", а не от модного, как бессонница, бестемья.

Точен был Ролан Быков: «Володю не назовёшь инакомыслящим. Он мыслил так, как подобает. Его творчество сугубо нравственно, сугубо гуманно, оно сугубо рыцарское. И это – в наш век глобальной безнравственности, антигуманности, антирыцарства – не оторвано от жизни, а наоборот. Ибо в наши дни безнравственный плачет о нравственности, подонок – о рыцарстве, злодей печалится о гуманности. Володя народен, народен, народен!»

Сам Высоцкий рассуждал на эту тему: «Песни у меня разные, в разных жанрах: сказки, бурлески, шутки, просто какие-то выкрики на маршевые ритмы. Но всё это – про наши дела, про нашу жизнь, про мысли свои, про то, что я думаю».

Неравнодушный был Высоцкий к тому, что происходило в стране. Владимир Баранчиков рассказывает: «Когда Володя вернулся с гастролей в Тольятти, то часа два рассказывал и доказывал мне, что завод построили не там! Во всей округе уничтожены малые реки, вырублены леса, разрушены деревья. Он с кем-то поговорил в Тольятти и влез в эту проблему. И не просто влез в проблему, а переживал: «Громадные заводы – это глупость! Всё вокруг гибнет».
Мог ли антисоветчик так переживать за страну? Нет и ещё раз нет. Антисоветчик тот, кто губил природу ради того, чтобы возвести заводские корпуса.

Высоцкий искренне переживал за страну. Не мирился с недостатками. Такой случай. Едет с приятелем в машине. Перед «Мерседесом» самосвал с раствором – раствор струйкой льётся на дорогу. Высоцкий обогнал самосвал, остановил его, показывает водителю: «У тебя народное добро пропадает». Водила отмахнулся: «Да пошёл ты куда подальше. Мне до фонаря!» Высоцкий несколько дней не мог успокоиться, изливал возмущение всем и каждому: «Ну, почему так?! Почему всем всё равно? И что хорошего у нас может быть при таком отношении?»
Антисоветчик не будет так переживать.

Интервью Владимира Высоцкого для программы телекомпании CBS «60 минут». (Ведущий – Дан Раттер, продюсер – Игорь Оганесов).

Дан Раттер: Вы называете себя протестующим поэтом, но не поэтом-революционером. В чем разница между этими понятиями?

Владимир Высоцкий: Видите ли, в чём дело... Я никогда не рассматривал свои песни как песни протеста или песни революции. Но если Вы спрашиваете, какая разница... Может быть, это разные типы песен, – песни, написанные в разные времена. В революционное время люди пишут революционные песни. В обычное, в нормальное время люди пишут песни протеста, они существуют повсюду в мире. Люди просто хотят, чтобы жизнь стала лучше, чем сейчас, чтобы завтра стало лучше, чем сегодня.

Дан Раттер: Что Вас удовлетворяет, и что не удовлетворяет в Вашей работе?

Владимир Высоцкий: Ну, на это очень просто ответить. Какая-то часть моей работы меня полностью удовлетворяет, потому что я пишу то, что думаю и то, что хочу. Но дальше возникают проблемы с исполнением. Потому что я – автор-исполнитель, мне нужна аудитория. А здесь начинаются трудности, у меня очень мало официальных концертов. Поэтому то, что я делаю, я делаю для моих друзей.

Дан Раттер: Какая главная тема Вашей поэзии?

Владимир Высоцкий: Обычно я имею дело с проблемой индивидуальности, личности. Меня интересует то, что действует на человека в повседневной жизни. Я пытаюсь выступить против пороков, в этом смысле многие мои стихи критические.

Дан Раттер: Какие цели Вы преследуете во время выступлений? Чего хотите достичь?

Владимир Высоцкий: Безусловно, я хочу, чтобы моя аудитория задумалась, чтобы она испытала определённое нервное напряжение. Я хочу высказать своё мнение.

Дан Раттер: Может быть, это не так, но мне кажется, – кое-кто в СССР беспокоится, вернетесь ли Вы обратно. Я не ошибаюсь?

Владимир Высоцкий: Ну почему?! Ну что Вы! Я уезжаю уже четвёртый или пятый раз и всегда возвращаюсь. Я люблю свою страну и не хочу причинять ей вред. И не причиню никогда.

Поэт даже в одной из песен дает исчерпывающий ответ на этот вопрос:
«Не волнуйтесь - я не уехал, и не надейтесь - я не уеду!»

Считается, что власть Высоцкого давила, что чиновники его травили. Парадоксален взгляд на это Людмилы Абрамовой: «Для человека, который в какую-то секунду понимает, что те слова, которые он нацарапал на обрывке бумаги, или те аккорды, которые подобрал на гитаре, выразили его мысли, его чувства и этим потрясли кого-то, что они его самого продолжают потрясать, официальное признание – мизер. Это как безденежье – мелочь. Володя очень рано понял, что он может такое, чего не может никто, – ещё нищим и ободранным. Когда стали кричать, что вот Высоцкого травили при жизни и травят при смерти, я усмехалась: его травить было невозможно. Наоборот, он травил. Правительство, Центральный комитет, комитет госбезопасности, таможенников, стукачей. Самим фактом своего существования, абсолютно не зависящим ни от политики, ни от чего».

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Высоцкий о Хрущеве Никите Сергеевиче

Высоцкий понимал, что Хрущев в первую голову повинен в провале экономических реформ в стране, однако вряд считал его ревизионистом. И с тем же Сталиным, который в его глазах оставался преступником, естественно, даже близко не ставил. Высоцкий в какой-то мере сочувствовал Хрущеву, считая, что тому просто не хватило природного ума, и он надорвался, взявшись не за свой гуж. Для Высоцкого Хрущев был «добрый дурачина-простофиля», не оправдавший надежд либералов. Именно так называлась песня, которую наш герой написал четыре года спустя после снятия Хрущева.

Жил-был добрый дурачина-простофиля
Захотел издать Указ про изобилье…
Только стул подобных дел
Не терпел:
Как тряхнет – и, ясно, тот не усидел
И очнулся добрый малый
Простофиля
У себя на сеновале
В чем родили, –
Ду-ра-чи-на!

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Банька по белому

---------------------------------------------------
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!
А на левой груди - профиль Сталина,
А на правой - Маринка анфас.
-----------------------------------------------------
Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: "Пособи!" -
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь.

А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили,
Чтоб он слышал, как рвутся сердца.

Застучали мне мысли под темечком:
Получилось - я зря им клеймен, -
И хлещу я березовым веничком
По наследию мрачных времен.
-----------------------------------------------------

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Во время первого своего приезда в США летом 1976 года у Высоцкого появилась неожиданная возможность проявить себя в Голливуде. Продюсер М.Медовой устроил вечер, на который Высоцкий был приглашён в качестве "особого гостя". Судя по всему, Высоцкий произвёл на "звёзд" кино отличное впечатление. Важны слова Влади из книги "Владимир, или Прерванный полёт" ("За час ты завоевал, может быть, самую трудную публику, состоящую лишь из профессионалов кино"). Из воспоминаний одного из тех самых "профессионалов кино", режиссёра с мировым именем – Милоша Формана:

"Это было в Лос-Анджелесе во время вечера. Люди разговаривали между собой, общались. Володя взял гитару и начал что-то напевать негромко, чтобы другим не мешать. И сразу я заметил, что люди прислушиваются к тому, что он поёт. Когда Володя увидел, что его слушают, он засмеялся и перестал играть, но его попросили продолжать. И он запел снова.
Он пел свои песни целый час. Никто не понимал слов, но все понимали, что это глубокие песни, честные песни, что написаны они от всего сердца"

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Когда Высоцкий пел свои песни, для него главным было то, чтобы ему дали высказаться, чтобы его выслушали. Казалось, если бы он не пел, он бы просто сошел с ума от внутренней взрывной эмоциональной энергии — он не мог найти равновесия из-за огромной внутренней непрекращающейся работы.

Он чувствовал, что надо удивлять, но одновременно и понимал, что этого ему не простят. Как сказал Юрий Визбор, «он сам за себя расплачивался и сам свое получал».

По словам друзей, Володя Высоцкий часто дурачился, пел разные смешные песни. Аккомпанировать себе он мог не только на гитаре, но и на пианино — и здесь стиль его игры был своеобразен, «садился он за клавикорды и брал на них одни аккорды».

Он пишет о войне, о спорте, о горах, рассуждает о философских и социальных проблемах — всегда на острие! Он не может допустить, что поэт — это тот, кто инфантильно рифмует строки про цветочки-звездочки. Поэт, в его понимании, — это Мессия, пророк, колокол. Как и наоборот:

И тридцать три Христу... (Он был поэт, он говорил: «Да не убий!» Убьешь — везде найду, мол.) Но — гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил, Чтоб не писал и ни о чем не думал.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Где-то в конце 70-х годов в пятигорской газете местный журналист спросил у Высоцкого о его жизненном девизе. Поэт, не задумываясь, ответил: «Хочу людям добра».