Глава 5. Педагогическая интуиция и педагогический такт

1. Доверяйте своим предчувствиям: они способны подсказать вам правильные решения

Нередко наше предчувствие, наше педагогическое чутье помогают выбрать нужную меру воздействия, проявить педагогический такт.

Что же такое педагогическое чутье, интуиция? Можно ли им довериться? Какая связь между тактом и интуицией?

Как часто в голосе родителей слышатся тревожные нотки: "С моим сыном что-то творится неладное", "Он стал каким-то другим". Все эти положения осно-вываются на реальных фактах и в той или иной мере связаны с интуицией. Под интуицией принято пони-мать такое непосредственное знание-чувство, которое может и не опираться на систему доказательств. Интуиция -- всегда сплав логического и образного строя мышления, всегда сплав предчувствия, осно-ванного на отдельных, часто разрозненных фактах, и мысли, которая уже родилась, но у нее еще нет достаточных аргументов.

В чистом виде интуиции не бывает. Какими бы мгновенными ни были интуитивные решения, они всегда предполагают предварительное накопление дан-ных. Озарению, моментальному нахождению правиль-ного педагогического воздействия предшествует на-пряженный поиск. Воспитатель в своих действиях всегда в какой-то мере опирается на чутье, то есть ему приходится, основываясь на каких-то сведениях, с помощью интуиции "достраивать" систему своих представлений. Поэтому очень важно, чтобы опорные данные были надежны и чтобы их было как можно больше.

Скрепляя собственные предчувствия мыслью, све-ряя их с педагогическими знаниями, воспитатель, ка-залось бы неожиданно для себя, находит живую интонацию обращения, свой стиль общения с детьми. Разумеется, выбор верной тональности воздействия определяется главным образом общей педагогической культурой воспитателя, хотя во многом зависит и от его личных качеств.

Интуиция в воспитании детей совершенно необхо-дима потому, что запас личных впечатлений настолько быстро растет, что освоить получаемую информации, привести ее в стройную систему мы порой просто не в состоянии. Во взаимоотношениях взрослых и детей на раздумье порой нет времени, нужны немедленные анализ и действие. Это, однако, не означает, что на интуицию можно положиться всецело.

2. Предчувствие редко обманывает мате-рей

Родительские тревоги бесконечны, сыплются как снег на голову. Не прошло у Юры увлечение боксом, как появилось более страшное: он увлекся мотоцик-лом. Мария Алексеевна не раз тайком плакала, а когда сын уходил на тренировку, мрачные предчувствия не оставляли ее. Но она понимала -- с Юрой спорить бесполезно. Страхи ее оправдались: Юра сломал ногу, надолго вышел из строя.

Снова зачастили к Винникам Костя Боев, Вовка Зарубин. Приходили и девочки. Делали уроки. Гово-рили о прочитанном. Спорили. Костя шумел, называя фантастику "мусором", а книжки, которые читал Вовка Зарубин, "халтурой". Костя приносил с собой томики стихов. А Юра признавал только научно-попу-лярную литературу и фантастику. Книжки о перспек-тивах развития науки, о жизни замечательных людей, фантастические романы об "автоматизированной" жизни особенно увлекали его.

Мария Алексеевна лишь изредка вмешивалась в эти разговоры, только отмечала про себя, как выросли ребята, как различны их интересы. Конечно, литера-турные вкусы Кости ей были гораздо ближе, чем увлечения собственного сына, но что поделаешь...

Из девочек чаще всего бывала Люда Стайкина. Од-нажды мать нечаянно подслушала их разговор. Люда говорила: "А хочешь, я руку себе сломаю?" Сын рассмеялся. "А ты боишься огня?" -- Люда чиркнула спичкой. "Брось,-- вяло протянул Юра, а потом закричал: -- Ты что, с ума сошла?" -- "А я думала, тебе меня не жалко..."

Через несколько дней после этого разговора мать, придя домой, столкнулась в дверях с Людой. Засте-гивая на ходу пальто, девочка опрометью выбежала. Мария Алексеевна спросила сына: "Что с нею?" Юра только махнул рукой: "А ну ее... Дура, как и все девчонки". Мария Алексеевна опешила. Ее возмутило даже не грубое слово, а то выражение лица, с каким сын произнес эту фразу. Правда, она заметила, что Юра прячет глаза, словно чего-то стыдится. Хотела поговорить с ним сразу же, но не нашла подходящих слов. А Юра спустя несколько минут как ни в чем не бывало ласково заговорил с ней. Зная, что доставит матери удовольствие, в десятый раз заверил ее, что с боксом у него все покончено и теперь он всерьез займется музыкой.

Люда перестала приходить к ним. Мария Алексе-евна как-то встретила девочку в магазине, но Люда, сделав вид, что не заметила ее, юркнула в сторону и исчезла. Мать рассказала об этом сыну. Юра рассме-ялся. "А ты знаешь, мне грустно от твоего смеха",-- сказала Мария Алексеевна и вышла из комнаты.

От факта к обобщению не прямая дорога. Нередко требуется и оглянуться, и призвать на помощь опыт, который, казалось бы, не имеет прямого отношения к данному факту. Да и факты по своей значимости бывают разными. Порой оказывается более важным не сам конкретный поступок, даже если он в какой-то части и противоречит нормам, а мотив, побудительная сила его, которую обнаружить бывает очень трудно, потому что она тщательно скрыта.

Вот факты, которые пыталась как-то связать в единое целое мать Юры Винника: развязный смех, грубое слово, неискренний взгляд.

-- Какие же это факты? -- удивился Павел Федо-рович, когда жена поделилась с ним своими мыс-лями.-- Сплошная интуиция...

-- Называй как хочешь,-- ответила Мария Алексе-евна,-- но я чувствую, почти уверена: он плохо отно-сится к девочкам.

3. Педагогический такт зависит от того, в какой мере ваши

интуитивные предчув-ствия проверяются глубоким анализом

Как трудно у подростка с его бурно изменчивым настроением, с его непостоянством увлечений и привя-занностей определить зачатки добра и зла. Здесь без серьезного анализа, без раздумий никак нельзя. Одних предположений недостаточно. Даже знание фактов -- еще не все. Предстоит самое сложное: войти в мир пе-реживаний ребенка, помочь ему разобраться в своих мнениях, желаниях, взглядах, вместе с ним найти единственно верную линию поведения. А для этого нужны такт, деликатность, чувство меры, которые помогут выбрать и верный тон общения, и нужные слова.

Да, пока у Марии Алексеевны одни только предпо-ложения. Но настоящий воспитатель не имеет права ждать, когда все окончательно прояснится: неверные представления могут пустить глубокие корни.

В последнее время много говорится о том, что с детьми надо быть чутким и добрым, что нужно уметь поговорить с ними по душам, чтобы не обидеть их, не оскорбить. Это все правильно. Но как еще порой далеки наши рассуждения от конкретной жизни, в ко-торой так много острых углов? Подлинный педаго-гический такт определяется не тем, что воспитатель просто добрый человек, а его гражданской заинте-ресованностью в судьбе ребенка.

Вот Костя Боев. Трудно ему дома. Но страдает он и от своего физического недостатка -- хромоты. Дети в таких случаях нередко становятся раздражительными и ожесточенными. И здесь такт не только в том, чтобы утешить, а в том, чтобы избавить ребенка от тягостных раздумий, от ощущения своей неполноценности. Чаще всего в таких случаях откровенный разговор по душам, может быть, пока и не нужен. В этом был убежден Владимир Петрович. А вот разговор с отцом Кости был необходим. И начал он его так: "Костя очень впечатлительный, у него, несомненно, литера-турные способности, ему стоит готовиться и поступать на факультет журналистики. Но вот мальчик как будто чем-то обижен". Эти слова учителя задели Боева-отца. Он не стал ни о чем расспрашивать, при-шел домой сердитый и тут же лег. Из головы не выходило: "чем-то обижен". Чем? Ведь живем-то не хуже других... В полуоткрытую дверь отец наблюдал за сыном. А сын сидел за столом и читал. Иногда вскакивал, невнятно разговаривал сам с собой, сме-ялся. В эти минуты лицо его живительно преобра-жалось. Наутро отец спросил: "Что ты читал?" Костя ответил нехотя: "Да так, книжку". И не стал расска-зывать о прочитанном. Отцу захотелось поговорить с сыном о будущем, но Костя ответил что-то неопреде-ленное. Отец подбодрил: "А ты не робей! Журналистом стать -- это неплохо. А то, может быть, еще и пи-сателем будешь".

Костя видел, что теперь отец охотнее ходит на роди-тельские собрания. Он больше не ругал его. Наоборот, хвалил. А однажды отец заметил: "Глядишь, и среди Боевых ученые появятся". Он стал даже проявлять повышенное внимание к занятиям сына, просмат-ривал книги, которые тот читал, иногда спрашивал: "А может, нужна еще какая? Так ты скажи -- дам де-нег".

Костя радовался этим переменам. И еще с большим рвением занимался в литературном кружке. В вось-мом классе он начал выпускать с помощью Владимира Петровича классный рукописный журнал. Писал сценарии для школьных представлений. А когда впер-вые в городской газете напечатали его небольшую заметку, отец вырезал ее и спрятал в бумажник.

Надо ли подробно объяснять суть проявленного педагогом такта, его умение задеть Костиного отца за живое и тем самым заставить его изменить свое отношение к мальчику? Важно здесь выделить один существенный момент. Учитель знал о переменах в доме Боевых. Он ощущал эти перемены в Костином поведении, видел их во всем его облике, в его школь-ных успехах и делах. Но он и словом не обмолвился Косте, что в чем-то помог ему. Вот высшая форма проявления педагогического такта -- сделать доброе Дело как нечто само собой разумеющееся.

Однако к концу восьмого класса, почти перед са-мыми экзаменами, Костя вдруг захандрил. Посыпались двойки. К урокам он не прикасался. Приходил домой, раскрывал книжку и так, не прочитав ни строчки, мог сидеть часами. Смотрел в окно, следил за облаками. Но стоило ему услышать шаги отца или ма-тери, как он брал в руки учебник и делал вид, что за-нимается. Точно так же он отсиживал и все уроки.

"Что с Костей Боевым случилось?" -- заговорили в школе. С математикой у него всегда не особенно лади-лось, а сейчас и с другими предметами беда. Кто-то из учителей оказался проницательным: "Видно, влю-бился парень..." Пробовал заговорить с Костей Влади-мир Петрович. Мальчик отмалчивался, пожимал пле-чами, словно не понимая, о чем его спрашивают. Впрочем, он и сам не знал, что с ним происходит.

4. Бестактность, грубое вторжение в ин-тимный мир детства -- тягчайшее зло

Отец, узнав о двойках, набросился на сына так, будто его в чем-то обманули: "Я из тебя блажь выбью! Или кончай дурить, или отправлю тебя на работу. Пойдешь учеником к сапожнику!" Отец ждал слов, обещаний, но Костя спокойно сказал: "Отдавай куда хочешь".

Отец вскипел: "Ах ты неблагодарный! Я для него все, а он издевается над нами!" Костя едва заметно улыбнулся. Спокойствие мальчика привело отца в бешенство. Он схватил Костю за плечи и прямо в лицо процедил сквозь зубы: "Чего тебе недостает?" Сын смотрел на отца с откровенной усмешкой. "Ты не пяль на меня глаза, лучше в книгу гляди, вот сюда..." -- И он ткнул сына в раскрытый учебник.

На следующий день Костя после занятий сам отправился в сапожную мастерскую к знакомому дяде Мише и предложил свои услуги: "Хочу к вам учени-ком, возьмете, а?"

Сапожник неопределенно хмыкнул. Он ловко ору-довал поочередно то шилом, то иглой. От него пахло клеем, кожей, резиной. Костя немного постоял У порога, а потом сел. Сел и спросил: "А вы довольны своей жизнью? " И, не дождавшись ответа, продолжал: "А я вот не понимаю, для чего люди живут. Бегают, шумят, суетятся... Вот я хотел бы сказать кому-ни-будь правду. Так разве поймут?"

И Костя не заметил, как разоткровенничался: "Нам классный руководитель говорил, что есть такой факультет, где на журналистов учат. Да разве туда поступишь..."

"А отец хочет, чтобы ты учился?" -- спросил дядя Миша. "Сейчас не знаю, а раньше очень хотел. А мне теперь все как-то надоело. В общем, я и сам не знаю, чего я хочу. Да и поздно уже. Я все предметы запус-тил, так что теперь крышка..."

Костя принялся было еще что-то рассказывать, но дядя Миша перебил его: "Эх ты, слабак!.." -- "Это по-чему же?" -- насторожился Костя. "Я остался без обеих ног, когда мне еще и двадцати не было. Раскис вроде тебя, даже попрошайничать начал. А меня вот в эту самую будку втащил Акимыч, ты его, наверно, здесь видел, он давно на пенсии, но заходит. Отогрел и усадил вот на это место. Стал обучать. Понимаешь, я летчиком хотел быть... Да что говорить..." Он нетороп-ливо поправил фартук и принялся за второй башмак. Дескать, поговорили, и ладно.

5. Чем сильнее отчаяние, тем острее потребность в дружеском общении, в тактичной поддержке

В подростковом возрасте бывают у ребят иногда периоды своеобразных кризисов, когда многое пере-сматривается, когда ребенок по-взрослому, с новыми мерками подходит к жизни. Нередко в такие периоды он старается скрыть от других свои мысли и чувства. Будучи в удрученном состоянии, может смеяться, бравировать, прикрываясь маской лихачества, безраз-личия. Но если прислушаться, нетрудно заметить надлом, неуверенность, резкий спад в настроении. Иногда появляется мнительность, подросток начинает думать о себе невесть что. Не понимая, что с ним про-исходит, он боится выдать свое смятение и вместе с тем пытается найти какой-нибудь выход, избавиться от гнетущего чувства.

Взрослому человеку такие состояния понятны. В подобных случаях он обращается за помощью к близ-ким людям, а в иных случаях и к врачу. Подросток же находится вдвойне в трудном положении. С одной сто-роны, у него еще нет навыка говорить о своих пережи-ваниях, нет опыта интимного общения. А с другой сто-роны, он не знает ни причин своего состояния, ни его характера. Раньше все решалось проще. Скажем, чтобы получить удовольствие (пойти гулять, в кино и т.д.), надо сначала выучить уроки. Или, чтобы чего-то добиться от матери, надо покапризничать, выпросить, настоять. Подросток же от такой примитивной схемы уже далек. Он достиг некоторой самостоятельности, но его запросы становятся все сложнее и многограннее, и он кидается из одной крайности в другую. А мы думаем, что он с нами рядом и что с ним ничего не происходит. Больше того, мы порой возмущаемся его безответственностью, твердим, что он уже большой! А он наши слова пропускает мимо ушей.

Что же происходит с Костей Боевым? А то, что бы-вает со всеми подростками. И девочка ему понрави-лась, и обидно, что она отвергла его дружбу. И хро-моту он свою проклинал, и думал, что все из-за того, что он не такой, как все. Он казался самому себе необычайно несчастным. Завидовал товарищам, у ко-торых, как ему думалось, все так легко получалось. И, разумеется, не знал, что им так же -- но каждому по-своему -- трудно, что они так же, как и он, скрывают свои тайны, бравируют, острят, ухаживают за девочками и с наигранным безразличием прогла-тывают горькие пилюли.

Ему сейчас не по себе оттого, что он оказался по-мимо своей воли неблагодарным, оттого, что он со всех сторон зажат заботой окружающих. Он идет в школу, наперед зная, что там будет. Одни и те же вопро-сительные знаки на лицах: "Ну, взялся за ум?" Ему не хочется возвращаться домой. Вот если бы от него отстали, думает он, сразу бы все пошло нормально.

В таких случаях действительно надо на какой то период оставить подростка в покое. Для этого тоже ну-жен педагогический такт. Оставить, чтобы он сам принял решение, чтобы сам пришел со своим пережи-ванием к взрослому.

Налицо парадокс: мы ждем, когда подросток рас-кроется, думаем, как вызвать его на откровенный раз-говор, а он ищет, с кем бы поговорить по душам. И выкладывает наболевшее случайному знакомому. Новому человеку, который посмотрел на подростка свежим взглядом, быстрее удается схватить общее со-стояние собеседника. Кроме того, такое общение строится на добровольных началах, что придает разго-вору на трудную тему непринужденный характер. А если этот знакомый скверный человек? В этом отно-шении Косте Боеву повезло. Хоть он под конец и воз-мутился тем, что сапожник тоже начал его воспи-тывать, но дядя Миша вместе с тем помог парню глубже задуматься над своими тревогами.

С тех пор, как Костя забросил занятия, нагрубил учителям и ребятам, которые пытались поговорить с ним, он всячески избегал встреч с Владимиром Петро-вичем. Ему было стыдно перед классным руководи-телем, который сделал для него так много хорошего. Не только давал книги, рассказывал ему о писателях, об их творчестве, заражал своей любовью к литера-туре, но самое главное -- поверил в него, в его способности. Еще несколько месяцев назад Костяприходил к своему учителю с радостью, просиживал у него часами, беседовал на самые разные темы и уходил, полный надежд, желаний, мыслей. Все это ка-залось теперь бесконечно далеким.

Ну а проработки на собраниях Костю раздражали настолько, что он перессорился почти со всем классом.

И все же Костя испытывал острую потребность пойти к Владимиру Петровичу, показать ему свои новые стихи. Эти строки родились почти мгновенно и казались Косте очень и очень стоящими. Здесь были и свежие образы, и неожиданные рифмы, и какое-то но-вое восприятие. Косте не терпелось почитать их, но только человеку, который мог бы их по достоинству оценить. Неделю он ходил с тетрадкой, не решаясь обратиться к Владимиру Петровичу. А однажды, когда в классе никого не было, сунул тетрадь в портфель классному руководителю и стал с нетерпением ждать следующего дня.

Какова же была радость Кости, когда вечером к нему домой прибежал пятиклассник и сообщил, что Владимир Петрович ждет его. Костя мигом очутился в школе. Вошел в класс. Владимир Петрович встал из-за стола и поздравил мальчика с удачей. Косте не тер-пелось поговорить с учителем, рассказать о своих новых замыслах. Но Владимир Петрович перебил его. "Ты веришь мне?" -- "Да",-- выдохнул Костя. "Ты можешь сделать то, о чем я тебя попрошу?" -- про-должал учитель. "Да",-- повторил Костя. "Так вот, ты сейчас пойдешь домой и сядешь за уроки. Вот тебе листочек, где выписаны все темы по всем предметам, которые ты запустил. До экзаменов осталось немного, а у тебя четыре двойки. Стихи хорошие, и ты на-пишешь еще лучше. Только об этом мы поговорим через две недели, когда подгонишь весь материал. "Согласен?". Костя молчал. И тогда Владимир Петро-вич заговорил о том, о чем все время думал Костя. Учитель сказал, что если бы не эти стихи, которые действительно написаны талантливо, то он бы с Костей и разговаривать не стал. Что Костя не имеет права плохо учиться. Что он хочет видеть перед собой не тряпку и размазню, а настоящего мужчину, который может взять себя в руки. "Своими двойками,-- сказал Владимир Петрович,-- ты подводишь прежде всего себя. Но, может быть, тебе, Костя, на все наплевать?"

При последних словах учителя Костя резко поднял голову. "Нет, я докажу,-- решительно произнес он.-- Я сделаю все даже раньше, чем за две недели".

Не будем еще раз говорить о том, как важно вовремя поддержать подростка, вдохнуть в него уве-ренность и энергию. Продолжим наш разговор о такте, который в педагогической литературе часто трактуется односторонне -- только как чуткость, мягкость, доброе слово и т.п. С этой точки зрения разговор Владимира Петровича с Костей Боевым был не безупречен. Более того, педагог употреблял резкие слова, настаивал, был категоричен. В его голосе не было ни интимных приглушенных интонаций, ни завораживающей об-ходительности, которую иные педагоги берут на вооружение при разговоре с трудными детьми и далеко не всегда добиваются желаемых результатов.

Перед нами два прямых, можно сказать, лобовых разговора -- отца с сыном и учителя с учеником. Оба исходят из благих побуждений, оба не стесняются в выражениях, оба требуют немедленного исправления двоек. И вместе с тем разговор отца с сыном бестактен, грубо авторитарен. Разговор же учителя проникнут подлинно педагогическим тактом, не исключающим в некоторых случаях и такое средство, как разумное принуждение.

Мы часто боимся называть вещи своими именами и тем самым вредим делу, грешим в трактовке сути явлений, отходим от истины. Да, принуждение имеет место в воспитательной практике, если в это слово вложить непривычный смысл: побудить ребенка сде-лать то, что он сам хочет, но не решается сделать в силу внутренних противоречий, которые его разди-рают.

В описанном случае педагогический такт про-явился в умении вызвать у мальчика желание зани-маться тем, что ему в данный момент было не по душе. Именно поэтому мы считаем, что отношение к Косте со стороны педагога было тактичным. Он поставил мальчика перед необходимостью учиться. Он бросил на чашу весов и свой авторитет, и средства, направ-ленные на пробуждение самолюбия и достоинства. Заставляя Костю принять его условия, воспитатель исходил из интересов мальчика.

6. Постоянно думайте о защищенности ребенка!

Вряд ли сегодня нужно доказывать, что школа -- это не только учеба, а и мир общения, мир тревог и переживаний, радостей и поражений.

Мы интересуемся чистотой письма и сообрази-тельностью своих детей, спрашиваем, что и как ска-зала учительница, какую оценку поставила в журнал. А вот как отнеслись товарищи к ответу, к замечаниям учителя, как сам ребенок отреагировал на реплику друзей, как он чувствует себя в среде одноклассни-ков -- эти вопросы нередко обходим. Нам почему-то кажется, что особых нравственных проблем в общении младших школьников нет. Но это совсем не так.

Представление, будто ребятишки начальных клас-сов податливое сырье, из которого можно делать все что угодно, неверно. Чем младше школьник, тем непосредственнее и ярче его переживания, тем интен-сивнее его тенденция к самоутверждению. И чем сильнее эта тенденция, тем значительнее кажутся ему его поражения, обиды. Подросток, готовя себе костюм на новогоднюю елку, может быть, где-то втайне и надеется на получение приза, но он вместе с тем уже подготовлен прошлым опытом, что приз, возможно, достанется кому-то другому. И не очень-то огорчается, если не будет отмечен похвалой взрослых.

Для первоклашки-шестилетки -- все в новинку. Он выслушал слова учительницы, безусловного автори-тета: "За лучший костюм -- подарок". И эти слова он воспринимает как нечто, адресованное ему. Как естественное и закономерное он воспринял бы разве вариант, когда каждый получил за костюм подарок. Собственно, в хороших школах так и поступают -- в классе 20--30 ребят и 20--30 призов.

7. Интересуйтесь тем, как ваш ребенок относится к слабым ученикам, как помо-гает им, какими методами завоевывает

авторитет

Моральные качества детей проявляются в общении друг с другом, в любой деятельности. Дети иногда радуются неуспеху своих товарищей, откровенно высмеивают опоздавших или растерявшихся у клас-сной доски. Они всецело на стороне учителя...

Но уже к шестому-седьмому классу ребята многое пересматривают, у них складываются иные моральные критерии. Возьмем, к примеру, отношение детей к отличнику.

Перед уроком кто-то из ребят выразил общее мне-ние: "Задачу на прошлом занятии толком не объяс-нили. Класс не справился. Так и скажем: не поняли, надо еще раз объяснить..."

Отличник выполнил задание не потому, что хотел выделиться, а потому, что ему было интересно. Но он немедленно может потерять свой авторитет, если станет утверждать, что задача пустяковая, что, мол, все дураки, что он ее решил в один миг, и т.д. А если он скажет учителю, что он не до конца уверен в своем решении, что в задаче много сложностей,-- та-ким заявлением он может укрепить свой авторитет. Такое выступление отличника активно в двух мо-ментах: во-первых, поддержал ребят, солидарен с ними, а во-вторых, еще раз зарекомендовал себя скромным, надежным товарищем, который глубоко чтит законы неформального общения.

Но все ли нам известно в общении наших детей? Как складываются их отношения? Можно ли управ-лять детским общением?

В школу приходят ребята из разных семей, с разным опытом, с разными наклонностями. Создается своеобразный ансамбль, в котором каждый старается исполнять свою партию. Но инструменты -- разной силы, разного звучания. И если до игры никому нет дела, может случиться неожиданное: нежную скрипку заглушит барабан, рев трубы покроет все другие звуки.

Не требуется даже специального психологического исследования, чтобы ориентировочно установить иерархии мест, занимаемых ребятами в детском обще-стве. Тот, кто обращал внимание, как занимают дети места в кинозале, когда им дают непронумерованные билеты, наверняка подметил нечто типичное: самые сильные, так называемые "лидеры", занимают места поудобней, получше. Средние -- или вторые и третьи номера -- садятся на вполне приличные места. А последние оказываются порой и без места.

8. Правильная организация образователь-ного процесса в школе -- это создание необходимых условий для становления на-клонностей каждого, это гарантия защи-щенности и свободы, развития ребенка

Как только дети стали вместе заниматься ка-ким-нибудь делом -- будь то учеба, отдых или труд,-- так сразу между ними складываются и определенные отношения, появляется как бы внутренний, еще никем официально не оформленный план их жизни, с це-лями, с правилами, с системой требований к себе и к другим, со своими понятиями чести, справедливости. Нередко мальчишечьи законы и представления о добре и зле расходятся с правилами морали взрослых. И, словно зная и чувствуя это, дети прячут свои законы от педагогов и от тех, кому, по их твердому убеж-дению, нельзя довериться.

В классе, как правило, бывает несколько ребят-ли-деров. К каждому из них тянутся другие дети, связан-ные друг с другом различными совместными интере-сами, переживаниями, местожительством, участием в кружках, секциях. Так образуются малые группы. И в этом нет ничего криминального. Лидерство, как и группа, возникает потому, что дети с каждым днем растут, невероятно быстро увлекаются чем-нибудь, приобретая новый опыт, новые знания, новые ка-чества.

В каждой малой группе дети связаны общими интересами, симпатиями, определенной зависимостью друг от друга. Действия групп и их вожаков могут носить весьма и весьма полезный, общественно значи-мый характер, а могут быть и крайне вредными, раз-лагающими, безнравственными. Те группы, в которых складываются отношения настоящей дружбы и взаимопомощи, мы назовем демократическими, или авторитетными. А группы с несправедливым устройством -- авторитарными.

Там, где действует авторитарный вожак, непопулярным детям очень плохо. Их унижают, подавляют инициативу, заставляют совершать безнравственные поступки. В буфете им оставляют последнее место, в автобусе они стоят в неудобной позе, в играх посто-янно на запасных ролях и т.д.

Одним словом, в детском "свободном" общении некоторым ребятам бывает так несвободно, что они с величайшим удовольствием готовы принять любую организацию извне, если она даст гарантию каждому проявить в полную меру свои способности. Эта сокро-венное ребячье желание и должно лечь в основу детского общения.