Летописание XIV-XV веков

Зарождение общерусского летописания

К XIV в. относятся первые летописи, претендую-
щие на освещение истории всех Русских земель (хотя на самом
деле в них отображались, как правило, лишь события, происхо-
дившие и Северо-Восточной Руси). Источниками для изучения
зарождения общерусского летописания служат прежде всего
Лаврентьевская и Троицкая летописи. Выяснить, как развива-
лось общерусское великокняжеское летописание, позволяет сли-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 201

чение Тверского летописного сборника XVI в. (дошел в списках
XVII в.), Рогожского летописца и Симеоновской летописи.

В связи с тем что в 1305 г. великим князем владимирским
стал тверской князь Михаил Ярославич, центр великокняжеско-
го летописания переместился в Тверь, где, вероятно, еще в кон-
це XIII в. начинают вестись летописные записи. Создание здесь
великокняжеского свода начала XIV п. совпало с усвоением Ми-
хаилом Ярославичем нового титула - «великий князь всея Руси».
Как общерусский, свод включил не только местные, но и новго-
родские, рязанские, смоленские, южнорусские известия и имел
явную антиордынскую направленность. Свод 1305 г, стал основ-
ным источником Лаврентьевской летописи.

Продолжением этого свода стали новые общерусские лето-
писные своды 1318 и 1327 гг., созданные в той же Твери. Их сле-
ды дошли в составе более поздних московских летописей (Тро-
ицкая и Симеоновская), причем в значительной степени твер-
ской материал был использован «по-московски» (М.Д. Присёл-
ков). Кроме того, остатки тверского летописания за первую
треть XIV в. обнаруживаются в Тверском летописном сборнике
и Рогожском летописце. В то время летописание в Твери велось
непрерывно, год за годом. В ходе работы над сводами 1318 и
1327 гг. тверские летописцы частично отредактировали текст
предшествующего свода, дополнив его материалами по истории
других русских земель. Это еще больше придавало ему вид обще-
русской великокняжеской летописи.

С переходом ярлыка па великое княжение в руки Ивана Ка-
литы зародившаяся в Твери традиция общерусского летописа-
ния переходит в Москву. Здесь приблизительно в 1389 г. был со-
здан Летописец великий русский. До нашего времени он не сохра-
нился, из-за чего трудно дать ему характеристику. Видимо, в зна-
чительной степени его материалами воспользовался составитель
Троицкой пергаменной летописи. Однако, как известно, она по-
гибла в московском пожаре 1812 г. Восстановить состав и содер-
жание нового великокняжеского свода позволяет обращение к
текстам Рогожского летописца, Симеоновской и Никоновской
летописей. Выделив из них сообщения за 1306-1408 гг., восходя-
щие к местным летописным традициям Твери, Суздаля, Ростова,
Смоленска, Рязани и Новгорода Великого, «мы получаем едва ли
не полностью текст Летописца 1389 г.»²⁶. Анализ его показывает,
что при князе Юрии Даниловиче в Москве, видимо, летописных
записей не велось. Отдельные фрагменты подобной работы (се-
мейная хроника) отмечаются при московском княжеском дворе
только с 1317 г. Чуть позднее, с 1327 г. летописание начало вес-
тись при митрополичьей кафедре, перенесенной за год до того

202 РАЗДЕЛ 1

в Москву. Судя по всему, с 1327 г. здесь непрерывно ведется еди-
ная летопись.

Даже М.Д. Присёлков, предполагавший возможность сущест-
вования в Москве самостоятельных великокняжеской и митро-
поличьей летописных традиций, вынужден был признать: «изве-
стия московские, великокняжеские, семейные княжеские, цер-
ковные и митрополичьи собственно - переплетаются между со-
бою с такою силою, что нет возможности поставить вопрос о
слиянии здесь хотя бы двух только источников - великокняже-
ского и митрополичьего летописцев - и приходится думать об
едином центре, для которого одинаково важны были известия и
о митрополичьей деятельности, и о деятельности великих мос-
ковских князей, и даже о семейных делах этих князей за все вре-
мя 1341-1389 гг., почему все эти известия и смыкались в изложе-
нии в одно целое»^26а. Мнение о единстве московского летописа-
ния в XIV п. разделяет Я.С. Лурье - один из наиболее авторитет-
ных летописеведов последних десятилетий.

Скорее всего, летописание в тот период пелось при митропо-
личьем дворе. На это указывает характер годовых записей: лето-
писец гораздо внимательнее относится к переменам на митропо-
личьем престоле, а не на великокняжеском. Впрочем, это впол-
не объяснимо. Не будем забывать, что именно митрополиты, а
не великие князья традиционно имели в то время в своей титу-
латуре упоминание «всея Руси», которая им (хотя бы номиналь-
но) подчинялась. Тем не менее появившийся свод был не собст-
венно митрополичьим, а великокняжеско-митрополичьим. Этот
свод (по датировке А.А. Шахматова - 1390 г.), вероятно, и полу-
чил название Летописец великий русский. Следует, однако, от-
метить, что кругозор составителей нового свода был необыкно-
венно узким. Московский летописец видел значительно меньше,
чем составители тверских великокняжеских сводов. Впрочем, по
мнению Я.С. Лурье, так называемый Летописец великий русский
по своему происхождению мог быть и тверским.

Следующий этап развития общерусского летописания в суще-
ствовавших самостоятельных землях и княжествах был связан с
усилением роли и влияния митрополита «всея Руси». Таков был
итог длительного противостояния московского великого князя
и церкви в годы правления Дмитрия Ивановича Донского. С
именем митрополита Киприана связывают идею создания ново-
го летописного свода. Он включал историю русских земель, вхо-
дивших в русскую митрополию, с древнейших времен. В него
должны были войти, по возможности, материалы всех местных
летописных традиций, в том числе отдельные летописные запи-
си по истории Великого княжества Литовского. Составление

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XIII BВЕКОВ 203

его, видимо, началось уже после смерти Киприана, но до приез-
да на Русь его греческого преемника Фотия. Первым общерус-
ским митрополичьим сводом стала так называемая Троицкая ле-
топись 1408 г., отразившаяся преимущественно в Симеоновском
списке, в примечаниях И.М. Карамзина (давшего ей общеприня-
тое ныне название) к «Истории государства Российского» и не-
которых других летописях. По мнению Б.М. Клосса, этот свод
мог быть составлен в Троицком монастыре Епифанием Премуд-
рым, автором Жития Сергия Радонежского, Я.С. Лурье, однако,
настаивает па том, что свод 1408 г. был составлен именно в Мо-
скве. При этом исследователь предполагает, что своды 1390 и
1408 гг. были, по существу, двумя редакциями общерусского ми-
трополичьего свода. Характерной чертой его является отсутст-
вие «каких-либо централизаторских и антиордынских тенден-
ций»²⁷.

После нашествия Едигея и в связи с последовавшей затем,
борьбой за московский престол между наследниками Дмитрия
Донского центр общерусского летописания вновь переместился
в Тверь. В результате усиления Твери в 30-х годах XV в. (по пос-
ледней датировке Я.С. Лурье - в 1412 г.) здесь появилась новая
редакция свода 1408 г., непосредственно отразившаяся в Рогож-
ском летописце, Никоновской и (опосредованно) Симеоновской
летописях. Однако «задача создания подлинно общерусского ле-
тописания (в рамках Северо-Восточной, Московской Руси) и ос-
мысления событий XIV в....была решена летописцами лишь в
последующем, XV столетии»²⁸.

Важным этапом в становлении общерусского летописания
стало составление свода, который лег в основу большой груп-
пы летописных списков, объединяемых в Софийскую I и Нов-
городскую IV летописи. Расчет годов, помещенный под 6888
(1380) г., позволил Л.Л. Шахматову определить дату его созда-
ния как 1448 г. Новый свод представлял собой коренную пере-
работку (с привлечением тверских, суздальских, новгородских
и других летописных материалов) свода 1408 г. Он также имел
общерусский характер и своим происхождением был по-преж-
нему обязан митрополичьему окружению. Подготовка его, по-
видимому, была связана с избранием в Москве в конце 1448 г.
нового митрополита Ионы, занявшего долго пустовавшую ка-
федру. Составитель свода 1448 г. отразил изменившийся круго-
зор читателя своего времени. Под его пером достаточно четко
оформилась идея необходимости объединения московских зе-
мель с Ростовом, Суздалем, Тверью и Новгородом Великим для
совместной борьбы с «погаными». Летописец «впервые поста-
вил этот вопрос не с узкомосковской (или тверской), а с обще-

204 РАЗДЕЛ 1

русской точки зрения (использовав в этом случае и южнорус-
ское летописание)²⁰.

Свод 1448 г. не дошел до нас в первоначальном виде. Возмож-
но, это связано с тем, что он поневоле, в силу времени своего со-
здания, имел компромиссный характер, подчас парадоксально
объединяя московскую, тверскую и суздальскую точки зрения.
Тем не менее он лег в основу почти всех русских летописей пос-
ледующего периода (прежде всего, Софийской I и Новгородской
IV), так или иначе перерабатывавших его.

Местное летописание

Ростовское (или суздальское) летописание сохрани-
лось в составе летописного свода первого десятилетия XV в., за-
вершающего Московско-Академическую летопись (XV в.). В ос-
нове его лежат источники, общие с Радзивиловской (до 1206 г.,
предположительно, Летописец ростовского князя Константина
Всеволодовича) и Софийской I летописями. Его окончание
представляет собой краткую летопись, уделяющую особое внима-
ние Ростову и ростовским, а также суздальско-нижегородским
князьям. Это позволяет сделать вывод о том, что летописный
свод, завершающий Московско-Академическую летопись, был со-
ставлен в Ростове или Суздале. Однако существование длитель-
ной и непрерывной традиции ростовского владычного летопи-
сания кажется сомнительным. Подтверждением этого служит и
то, что в 80-х годах XV в. оппозиционные центру ростовские ле-
тописцы были вынуждены опираться на московские летописи.

Hoвгородскoe летописание представлено Новгородской I лето-
писью. Старший извод был доведен до середины XIV в. Он пред-
ставлен единственным Синодальным списком, начало которого
(до 1010 г.) утрачено. В младшем изводе, представленном Комис-
сионным, Академическим (середина XV в.) и Троицким (XVI в.)
списками, а также поздними копиями Академического списка
XVIII и XIX вв., отразилось летописание Новгорода Великого
второй половины XIV в. и начала XV в.

Псковское летописание включает ряд списков, объединяемых в
Псковскую I (первоначально она доходила до 1469 г.), Псков-
скую II (доведена до 1486 г.) и Псковскую III (изложение выхо-
дит за пределы XV в., а в Архивском II списке даже включает на-
чало XVII в.) летописи. Судя по всему, в основе всех трех лето-
писей лежал общий псковский протограф, датируемый 80-ми го-
дами XV в. (А.Н. Насонов, Я.С. Лурье).

Белорусско-литовское летописание связано с традицией ранних
московских общерусских сводов - Троицкой и Симеоновской ле-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII BEKOВ 205

тописей. Белорусская I летопись представлена Никифоровским,
Супрасльским, Слуцким и Академическим списками. Это слож-
ный по составу сборник, включающий Летописец великих князей
Литовских и Избрание летописания изложено въкратце. Последний
источник составляют заимствования из Новгородской IV (до
1309 г.), Софийской I (1385-1418 гг.) и Троицкой (1310-1385 гг.)
летописей. Заключительная часть Белорусской I летописи явля-
ется своеобразным продолжением Троицкой летописи или ее
протографа.

****

Изучение истории XIV в. серьезно затруднено тем, что сведе-
ния о ней весьма неполны и фрагментарны. При крайней скуд-
ности общерусского летописания до конца XIV в. особое значе-
ние приобретает единственная современная этим событиям ме-
стная летопись (доведенная, к сожалению, только до середины
XIV в.) - Новгородская I старшего извода (Синодальный спи-
сок). Лишь обращение к источникам других видов позволяет в
какой-то степени заполнить пробел в фактических данных. Тем
не менее остается множество вопросов, решение которых вооб-
ще едва ли возможно. Недостаток фактических данных, которые
историк получает главным образом из летописей, сказывается
самым серьезным образом на качестве и глубине исследования
проблем, связанных с историей XIV в. В лучшем положении ока-
зываются ученые, изучающие историю конца XV-XVI вв.

5. Общерусские летописные своды
конца XV-XVI веков*

Общерусское летописание

Официальное летописание

Начало общерусского летописания великих кня-
зей московских, заложившего основы официального летописа-
ния XVI в., относится ко второй половине XV в. Сопоставив Ер-
молинскую летопись с Архивской (или Ростовской) XVII в., Си-

• Местное летописание этого времени, ведшееся независимо и параллельно
общерусскому, не рассматривается.

206 РАЗДЕЛ 1

меоновской и Воскресенской (обе XVI п.) летописями, а также
так называемым двухтомным Лондонским списком (XVI в.),
А.Н. Насонов пришел к выводу о существовании протографа, ко-
торый лежал в их основе. Его состав уточняется при обращении
к Музейному (конец XV - начало XVI в.) и Воронцовскому сбор-
никам, а также к летописям Лавровского, Вологодско-Пермской
(конец XV - середина XVI в.) и Никаноровской. В них сохранил-
ся текст краткого летописца, который Л.С. Лурье определяет как
наиболее раннюю из известных редакций московского велико-
княжеского летописания. По ряду косвенных данных удалось ус-
тановить, что она была составлена приблизительно в 1472 г. и
основывалась на своде 1448 г. В ней была закреплена московская
традиция освещения целого ряда событий русской истории (в
том числе обстоятельств феодальной войны второй четверти
XV в.), которая проникла затем во все общерусские летописи.
Наиболее непосредственное отражение Московский свод начала
70-х годов XV в, нашел в Воронцовском и Музейском сборниках,
Никаноровской и Вологодско-Пермской летописях, а также в
списке Лавровского (конец XV в.). Его наиболее ранняя версия
(до мая 1472 г.) сохранилась в первых двух списках, тогда как об-
щий источник Никаноровской и Вологодско-Пермской летопи-
сей являлся более поздней (осень 1472 г.) обработкой свода, лег-
шего в основу летописи Лавровского.

Следующими этапами великокняжеского летописания стали
своды 1477 и 1479 гг. От свода 1477 г. сохранилась лишь заклю-
чительная часть в так называемом Летописце от 72-х язык. О на-
чальной его части можно судить только предположительно - на
основании текста свода 1479 г., который дошел до нас целиком
(до статьи 6926 г.), но не в первоначальном виде. Он восстанав-
ливается по поздним Уваровскому (XVI в.), Архивскому (XVII в.;
так называемая Ростовская летопись) и открытому А.А. Шахма-
товым Эрмитажному (XVIII и.) спискам. В последнем он сохра-
нился в чистом виде.

К источникам свода 1479 г. следует отнести свод 1477 г.,
«особую обработку свода 1448 г.» (в которой были устранены
компромиссные тенденции последнего), ростовский свод нача-
ла XV в. (отразившийся в Московско-Академической летописи)
и новгородский свод, близкий Новгородским I и IV летописям.
Попытки A.M. Насонова представить «особую обработку свода
1448 г.» митрополичьим сводом опровергаются характером со-
кращений, которые претерпел летописный текст: из повество-
вания были исключены в основном библейские цитаты и рели-
гиозные сентенции. Видимо, уже тогда традиция создания ми-
трополичьих общерусских сводов на время угасла. Официозный

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 207

и светский характер «особой обработки» дал основания Я.С. Лу-
рье характеризовать ее как памятник великокняжеского летопи-
сания.

Свод 1479 г., но мнению М.Д. Присёлкова, стал новой попыт-
кой особого рода согласования настоящего с далеким прошлым.
«Сводчик еще не решается вносить в изложение прошлых собы-
тий ту систематическую переработку во вкусе современных ему
политических воззрений, которою так резко невыгодно отлича-
ются последующие московские свода XVI в.»³⁰ Вместе с тем в
своде 1479 г. были усилены антилатинская и антиновгородская
тенденции, что объясняется историческими условиями, в кото-
рых он составлялся. Мнение А.Н. Насонова о том, что свод
1479 г. был митрополичьей летописью, не имеет достаточных ос-
нований. Впоследствии текст этого свода послужил источником
всего официального общерусского летописания - великокняже-
ского и царского.

В конце 40-х годов М.Н. Тихомиров обнаружил Уваровский
список Московского летописного свода конца XV в. В нем свод
1479 г. продолжался до 7000 (1492) г. Уваровский список полно-
стью отражает великокняжеское летописание - от самого нача-
ла до конца. Выявленный свод отразился, кроме того, в спи-
сках Погодинской, Мазуринской, Симеоновской, Хронографи-
ческом Новгородской IV (V), Царского Софийской I, Софий-
ской II, Львовской и Уваровской (Уваровский вид Летописца от
72-х язык) летописей, а также в основных сводах XVI в. - Воск-
ресенской, Иоасафовской, Никоновской и других летописях.
Московский летописный свод конца XV в. - это развернутые
сообщения о важнейших актах великокняжеской политики, о
великокняжеской семье, о строительстве в Москве и других го-
родах и т. п. Почти все оценки, встречающиеся здесь, носят
вполне официальный характер, оправдывая действия великого
князя московского. Свод дошел до нас как в более или менее
полном виде, так и в виде фрагментов за 80-90-е годы XV в.,
присоединенных к сводам неофициального характера. Некото-
рые расхождения (сокращения и дополнения), имеющиеся в
параллельных текстах этого свода, позволили С.М. Каштанову
и Я.С. Лурье высказать предположение о существовании двух
его редакций - 1493 и 1495 гг. (обе даты приблизительные).
Первая из редакций отразилась в Музейном списке, Софий-
ской I летописи по списку Царского, Погодинской летописи,
вторая - в Симеоновской, Мазуринской и сходных с ними
летописях.

Первая редакция была составлена после событий 1494 г., свя-
занных с какой-то политической интригой, в которой оказалась

208 РАЗДЕЛ 1

замешанной Софья Палеолог. По мнению С.М. Каштанова, эта
редакция была связана с деятельностью лиц, близких к снохе
Ивана III Елене Стефановне и митрополиту Зосиме. Я.С. Лурье,
однако, обращал внимание на то, что здесь уже упоминалась от-
ставка Зосимы в 7002 (1494) г.

Характер и время составления второй редакции уточняются
на основе сопоставления Новгородской Уваровской летописи и
Новгородского летописного свода 1539 г. (Новгородская IV лето-
пись по списку Дубровского, Отрывок летописи по Воскресен-
скому Новоиерусалимскому списку, вторая часть так называемой
Ростовской летописи) с сообщениями Софийской I летописи по
списку Царского. Я.С. Лурье полагал, что великокняжеский свод
в новой редакции завершался статьей 7008 (1500) г.

Следующая по времени редакция великокняжеского свода
была доведена уже до 7017 (1508) г. Она была связана с заверше-
нием борьбы Василия III за престол. Свод 1508 г. отразился в за-
ключительной части Софийской I летописи по списку Царского.

С начала XVI в. на Руси существовала уже единая общерус-
ская летописная традиция, связанная с великокняжеской кан-
целярией. По справедливому замечанию Я.С. Лурье, в XVI в.
летописание велось с большой тщательностью и полнотой, но
было сугубо официальным и жестко централизованным. Лето-
писи XVI в. почти никогда не «спорят» между собой. Они лишь
послушно реагируют на изменения в государственной полити-
ке.

С первых десятилетий XVI в. вновь активизировалось митро-
поличье летописание. В 1518 г. появился новый свод, положен-
ный в основу Софийской II и Львовской летописей, а также Ува-
ровского вида Летописца от 72-хязык, Скорее всего, это был офи-
циальный свод, полностью лояльный к властям. Составлен он
был, как полагал А.И. Насонов, в церковной среде, возможно,
при митрополите Варлааме. В то же время ряд критических за-
мечаний, высказанных составителем свода в адрес митрополи-
тов Филиппа и Терентия, позволил Я.С. Лурье высказать сомне-
ния относительно его официального характера. В основу свода
1518 г, было положено великокняжеское летописание первых де-
сятилетий XV п. и неофициальный ростовский свод 1489 г., рас-
ширенные материалами митрополичьего архива. Наряду с ними
одним из важнейших источников свода 1518 г. стал особый цер-
ковный свод 80-х годов XV в., оппозиционный великокняжеской
власти.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 209

Важным этапом в завершении унификации русского летопи-
сания под эгидой Москвы стала Никоновская летопись. Она была
составлена в конце 20-х годов XVI в. в Москве, при дворе митро-
полита всея Руси Даниила Рязанца (1522-1539). Впоследствии
Никоновский свод неоднократно дополнялся заимствованиями
из официального летописания и был доведен до 1558 г. В резуль-
тате кропотливой работы над сохранившимися списками лето-
писи Б.М. Клосс выявил ее оригинал - список Оболенского. Бла-
годаря этому были уточнены датировка и место составления сво-
да, установлены скрипторий, в котором он был написан, и лич-
ность составителя. Целью создания летописи стала подготовка к
собору 1531 г., на котором подверглись осуждению взгляды «не-
стяжателен» па церковное землевладение. Основными источни-
ками Никоновского свода, по мнению Б.М. Клосса, были Симео-
новская, особая редакция Новгородской V (так называемая Нов-
городская Хронографическая) и близкая по времени к Никонов-
ской Иоасафовская летописи, Владимирский летописец, Устюж-
ский свод и Русский Хронограф. В числе источников Никонов-
ского свода А.А. Шахматов называл также Западнорусский Хро-
нограф середины 50-х годов XVI в. Кроме того, в состав Нико-
новской летописи вошел целый ряд литературных произведе-
ний: переводы Максима Грека, сборник слов и поучений митро-
полита Даниила, копийная книга московской митрополичьей ка-
федры, несколько «Слов» и «Сказаний». Никоновская летопись
представляет собой наиболее полный свод сведений по русской
истории, причем часть из них уникальна. Использование боль-
шого количества источников, многие из которых неизвестны,
заставляет с особой осторожностью относиться к информации,
почерпнутой из Никоновского свода. В первую очередь это каса-
ется «избыточных» сведений. И все-таки Никоновская летопись - один из важнейших источников по истории русского средневе-
ковья.

Между 1542 и 1544 гг. была составлена Воскресенская летопись
- официальная летопись первой половины XVI в. Следует отме-
тить, что помимо великокняжеского летописания конца XV - на-
чала XVI в. ее создатели пользовались ростовским сводом 80-х го-
дов (отразился в Типографской летописи) и внелетописными па-
мятниками. В частности, в нее было включено Сказание о князьях
владимирских (20-е годы XVI в.), объединившее легенды о проис-
хождении русской великокняжеской династии от римского им-
ператора Августа через легендарного Пруса (якобы родственни-
ка Рюрика) и о мономаховых регалиях, которые будто бы были
посланы византийским императором Константином Мономахом
киевскому князю Владимиру Всеволодовичу. В первоначальных -

210 РАЗДЕЛ 1

несохранившихся - редакциях она доходила до 30-х годов XVI ц.
Позднейшие редакции были доведены сначала до 1541 г., а затем
до 1560 г. В основу Воскресенской летописи положен Mосков-
ский летописный свод 1508 г.

К концу 50-х годов XVI в. относят появление Летописца нача-
ла царств, составленного, видимо, при непосредственном уча-
стии Л.Ф. Адашева. Он охватывает небольшой период времени -
с 1533 по 1556 гг. - и освещает преимущественно две темы: укре-
пление «самовластия» Ивана IV и присоединение Казани. Основ-
ные идеи Летописца близки официальным идеологическим уста-
новкам начального периода правления Ивана Грозного. Сущест-
венно отредактированные тексты Летописца были использова-
ны при составлении последних двух томов Лицевого свода.

Никоновская и Воскресенская летописи представляют вполне
оформившуюся единую русскую официальную летописную тра-
дицию. Эти качества и определяют, прежде всего, характер и
трактовку сохранившихся в них сведений и, следовательно, от-
ношение к ним исследователя, изучающего по этим летописям
историю конца XV - первой половины XVI в. В таком унифици-
рованном виде общерусское летописание просуществовало до
(60-х годов XVI в., пока резкие перемены в годы опричнины не
привели сначала к срочной переработке официальной летопи-
си, а затем и к полному ее прекращению.

В начале 60-х годов XVI в. только что составленный новый
список Никоновской летописи (Патриарший) был использован
для создания Степенной книги царского родословия - своеобразного
литературно-исторического произведения, само появление кото-
рого свидетельствовало об определенных изменениях в подходе
к историческому материалу и разложении летописного жанра.
Составленная в окружении митрополита Макария (возможно,
митрополитом Афанасием), Степенная книга объединила лето-
писные и агиографические тексты и дополнила их устными пре-
даниями. Называется книга так потому, что весь ее текст был
разбит на 17 «степеней» (ступеней), по которым как бы двига-
лась история Русской земли. Основная идея - представить рус-
скую историю как деяния святых московских государей и их
предков. Цель создания Степенной книги определила отноше-
ние се автора к историческому материалу: он не отличается точ-
ностью и достоверностью. Степенная книга оказала большое
влияние на последующие исторические и публицистические
произведения, хотя источниковедческая ценность приводимых
в ней сведений крайне мала.

Самым крупным летописно-хронографическим произведени-
ем средневековой России стал так называемый Лицевой свод Ива-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 211

на Грозного («иллюстрированная редакция Никоновской лето-
писи», как называл его Л.Л. Шахматов). Эта «историческая энци-
клопедия XVI в.» (А.Е. Пресняков) состоит из 10 томов, почти
каждая из страниц которого украшена миниатюрами (всего бо-
лее 16 тыс. миниатюр). Три первых тома посвящены всемирной
истории, а последующие семь - русской. Они создавались в цар-
ской кпигописной мастерской при соборном храме Покрова Бо-
городицы в Александровской слободе в течение почти целого
десятилетия - с 15G8 по 1576 г. Сложность изучения Лицевого
свода, и частности, заключается в том, что в настоящее время
его тома хранятся в разных рукописных хранилищах страны:
Хронограф ГИМ («Музейский сборник»), Синодальная летопись
(«Никоновская с рисунками») и Царственная книга - в рукопис-
ном отделе Государственного исторического музея (Москва);
Хронограф БАН и два тома Древнего летописца («Остерманов-
ский летописец») - в Библиотеке Академии наук (Санкт-Петер-
бург); Хронограф ГПБ, Голицынский, Лаптевский и Шумилов-
ский тома - в Национальной публичной библиотеке (Санкт-Пе-
тербург). Будучи единым целым, они освещают историю от со-
творения мира до 7075 (1568) г. Том, содержащий начальную рус-
скую историю (изложение начинается с событий 6622/1114 г.),
отсутствует. Последние два тома - Синодальная летопись и Цар-
ственная книга (переработанная копия Синодальной летописи)
- содержат две редакции описания одних и тех же событий, свя-
занных с началом царствования Ивана IV. И в том и в другом то-
ме па полях сделаны скорописные редакторские записи. Это по-
служило основанием для популярной в свое время гипотезы
Д.И. Альшица о двукратном редактировании их самим царем.
Однако скрупулезное сличение палеографических примет обоих
томов позволило Б.М. Клоссу прийти к выводу, что редактиро-
вался том лишь однажды, но при переплетении черновые и пе-
ребеленные листы оказались перемешанными - часть листов Си-
нодальной летописи попала в Царственную книгу.

Очевидно, по завершении работы над последней - наиболее
злободневной - частью свода она была представлена на рассмо-
трение царю и вызвала его неудовольствие. Первоначальный
текст был «отрецензирован» в уже готовом варианте рукописи,
с выполненными в чернильном очерке, но не иллюминирован-
ными миниатюрами. Приписки внесены в первой половине 70-х
годов XVI в., и основывались они, несомненно, на каких-то пись-
менных источниках. Сохранившиеся пометы редактора Лицево-
го свода дают полное представление о том, как заказчик (в каче-
стве которого, очевидно, выступал сам царь) контролировал во
второй половине XVI в. работу летописцев и миниатюристов.

212 РАЗДЕЛ 1

Не только указывалось, как описывать или изображать то или
иное событие, по и давались сами тексты, которые следовало
внести в летопись (скажем, лишь из редакторских помет извест-
но о так называемом боярском мятеже во время болезни Ивана
Грозного в 1553 г.). Эти приписки - важный источник по исто-
рии политической борьбы XVI п. Основным и непосредствен-
ным источником для русских статей Лицевого свода стал список
Оболенского Никоновской летописи: на его полях имеются вос-
ковые отметки точно в тех же местах, в которых в Лицевом сво-
де расположены миниатюры. В качестве дополнительных источ-
ников использовались Воскресенская и Новгородская IV летопи-
си, Степенная книга и Летописец начала царств. Хронографиче-
ская часть Лицевого свода опиралась на Чудовский и Академиче-
ский виды Еллинского летописца II редакции, дополненные тек-
стами Русского хронографа, Хроники Георгия Амартола (воз-
можно, в составе Еллинского хронографа I редакции), а также
«Иудейской войны» Иосифа Флавия. Причины прекращения ра-
боты над Лицевым сводом неизвестны.

Неизвестны и причины прекращения существования летопи-
си как жанра исторического повествования. Лицевой свод стал
последним общерусским сводом. После него летописная тради-
ция угасла. И хотя в XVII - первой половине XVIII в. продолжа-
ли вестись местные и частные записи, внешне напоминавшие ле-
тописи, они уже не могут дать и не дают общей картины исто-
рии страны.

Автор этих строк выдвинул гипотезу о том, что летописи за-
родились и бытовали как своеобразные «книги жизни» («книги
животные» или «книги вопросные»), которые должны были
быть предъявлены на Страшном Суде. Они составлялись начи-
ная с 30-х годов XI в., непосредственно накануне конца времен
(который пытались более или менее точно рассчитать) в качест-
ве «официального» доказательства раскаяния того или иного ли-
ца в совершенных им грехах либо, наоборот, подтверждения его
греховности и «окаянности». Если это так, то становится ясным,
почему по истечении 7000 (1492) г., когда эсхатологические ожи-
дания на Руси достигли кульминации, летописание как вид исто-
рических источников довольно резко меняет свой характер, а
после 7077 (1569) г., в котором видели последнюю ближайшую
дачу наступления конца света, вообще прекращается. Можно то-
гда объяснить и многие моменты, избранные для составления
новых летописных сводов и их редакций: большинство из них
совпадает с предполагаемыми датами Второго пришествия (го-
ды совпадения Благовещения и Пасхи - так называемая кирио-
пасха, а также рассчитанные по тем или иным основаниям, на

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 213

которых мы не будем останавливаться, 1037-1038, 1492, 1499,
1562 гг. и др.). Возможно, с этим связано и особое отношение к
летописям. Известно, например, что Никоновская и другие лето-
писи, «написанные и хранимые в секрете», как отмечал Джером
Горсей, наряду с прочими сокровищами, составляли часть цар-
ской Казны и, видимо, рассматривались как государственное до-
стояние. Впрочем, наша гипотеза не отрицает возможности
иных мотивов составления того или иного летописного свода.

Как бы то ни было, после прекращения летописания, т. е. с
70-х годов XVI в., по образному выражению А.Л. Севастьяновой,
«на долю историка политической жизни остаются крохи со сто-
ла историка-экономиста да наблюдения далеко не беспристраст-
ных иностранцев»³¹.

Неофициальное летописание

Наряду с официальным общерусским летописанием сущест-
вовали летописи, составлением которых занимались частные ли-
ца. Такие летописи не имели официального характера и подчас,
противостояли великокняжеским сводам. Существование неофи-
циального летописания во второй половине XV в., так же как и
великокняжеских летописей того времени, было открыто
А.Л.Шахматовым.

Один из примеров независимой местной традиции дает Ер-
молинская летопись (составлена в XV в.; список начала XVI в.).
В ряде случаев она поражает «своей оригинальностью»
(А.А. Шахматов). Ее сопоставление с близкими ей Сокращенны-
ми сводами (Погодинский, Мазуринский и Соловецкий виды
Сокращенного летописного свода 1493 г. - всего 13 епископ) и
Устюжским летописцем позволяет говорить о том, что псе они
восходят к общему протографу. Им является севернорусский свод
70-х годов XVв., созданный, по всей видимости, в Кирилло-Бело-
зерском монастыре. Наряду с московским великокняжеским ле-
тописанием (Московские своды 1472 и 1479 гг.) в его основу по-
ложены новгородские летописи и какой-то ростовский или суз-
дальско-ростовский источник. Составление севернорусского
свода именно в Кирилло-Белозерском монастыре подтверждает-
ся несколькими аргументами. Прежде всего, судя по содержа-
нию, он не мог быть официальной летописью ростовских архи-
епископов (как считал А.Н. Насонов). Кроме того, составители
свода проявляли повышенный интерес к истории северных,
«заволжских» районов Ростово-Суздальской земли, где и был
расположен монастырь. Наконец, его текст был использован
при составлении в Кирилло-Белозерском монастыре сокращен-

214 РАЗДЕЛ 1

ного Летописца русского (XV в.) и кратких летописчиков
XV-XVI вв.

Неофициальный характер Кирилло-Белозерского свода
70-х годов XV в. (он не был даже официальным сводом монасты-
ря) позволял его составителям высказывать независимые сужде-
ния о политике великого князя, поддерживать опальных полити-
ческих и церковных деятелей (например, ростовского архиепи-
скопа Трифона, московского воеводу Федора Басенка и др.), кри-
тически отзываться о ярославских чудотворцах. Следует под-
черкнуть, что данный свод, несмотря на его, казалось бы, част-
ный характер, на самом деле был общерусским. Об атом говорят
круг источников, использованных его составителями, и широта
затрагиваемых в нем тем. Именно благодаря общерусскому хара-
ктеру он получил большое - хотя, естественно, неофициальное -
распространение.

Другим примером местного независимого летописания явля-
ется неофициальный свод 1489 г., составленный при ростовской
архиепископской кафедре, точнее, в кругах, близких к ней. Он
восстанавливается при сличении Типографской летописи с Со-
фийской II и Львовской летописями. Особая роль в его реконст-
рукции отводится Типографской летописи, которая в настоящее
время известна в десяти списках. Они объединяются в две редак-
ции: более ранняя отражена в Академическом и близких ему спи-
сках (всего восемь), а более поздняя - в Синодальном и подоб-
ном ему Библиотечном. Анализ состава совпадающих в них чте-
ний приводит к выводу, что источниками для этого гипотетиче-
ского свода послужили: Московский свод 1479 г., два каких-то ис-
точника, близких Лаврентьевской летописи (причем один из
них описывал ростово-суздальские события, не известные дру-
гим источникам) и, вероятно, записи, которые велись при рос-
товской владычной кафедре. Эта летопись была независима, но
вполне лояльна к московской великокняжеской власти. Более
того, Я.С. Лурье склонен приписывать авторство целого ряда
рассказов, включенных в общерусские своды (в частности, рас-
сказ о «стоянии» на Угре), именно руке ростовского летописца.
В конце XV - начале XVI в. этот свод был отредактирован в кру-
гах, близких к ростовскому архиепископу Тихону. Возможно,
именно в это время в него были включены фрагменты велико-
княжеской летописи.

Одним из источников уже упоминавшегося митрополичьего
свода 1518 г. был особый свод 80-х годов XV в. Предположение о его
существовании высказал A.M. Насонов. Представление о составе
и характере свода можно составить, убрав из совпадающих тек-
стов Софийской II и Львовской летописей сообщения, близкие

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVIII ВЕКОВ 215

Ермолинской летописи и Сокращенным летописным сводам
конца XV в. В результате такой «очистки» свода 1518 г. от допол-
нений, почерпнутых прежде всего из Кирилло-Белозерского сво-
да 70-х годов XV в., остается ряд оригинальных известий, нигде
более не упоминающихся. Дата его составления не поддается
уточнению (последнее известие датируется 1483 г.). Правда, име-
ются достаточные основания, чтобы утверждать, что он был со-
ставлен в московских церковных кругах, близких митрополиту
Геронтию. Этот свод отличается резко критическим отношени-
ем к великокняжеской власти. В то же время существуют сомне-
ния относительно того, был ли он официальной митрополичьей
летописью, как считал A.M. Насонов.

Неофициальный московский свод 80-х годов XV в. и ростов-
ский свод 1489 г. были последними памятниками независимого
летописания. Скорее всего, они составлялись в каких-то мона-
стырях, а не в митрополичьей или архиепископской канцеляри-
ях. Естественно, что их оппозиционность московским властям
(особенно московского свода) вызвала противодействие со сто-
роны великого князя. С конца XV в. независимое общерусское
летописание (по всяком случае в центре) было прекращено.

Местное летописание

Помимо общерусского летописания и «параллель-
но» с ним в конце XV-XVI в. продолжали вестись местные лето-
писи. Так, и самом конце XV- начале XVI в. при дворе пермско-
го епископа Филофея был создай Вологодско-Пермский свод. В
1520-х и 1550-х годах на его основе были составлены еще два ме-
стных свода. В середине XVI п. появилась Холмогорская летопись,
доведенная первоначально до 1558 г. Впоследствии она была
продолжена текстом краткого Холмогорского летописца, изло-
жение которого доходило до 1659 г. По предположению
Ю.Л. Лимонова, отдельные сообщения Холмогорской летописи
восходят к Летописцу Федора Ярославского XIII в.

К 1499 г. К.Н. Сербина относит завершение первой устюж-
ской летописи. Отдельные записи летописного характера велись
в Успенской церкви Устюга Великого еще с конца XIII в. Но
лишь к концу XV в. разрозненные записи были сведены в связ-
ный, довольно подробный рассказ о местных событиях. С этого
времени летописная традиция Устюга существовала с перерыва-
ми в течение трех веков. Первой сохранившейся Устюжской ле-
тописью является свод первой четверти XVI в. (последняя за-
пись относится к 1516-1517 гг.), дошедший в списках XVII-

216 РАЗДЕЛ 1

XVIII вв. Кроме местных, oн содержит общерусские, ростовские
и новгородские известия. По мнению А.Н. Насонова, Устюж-
ский свод относится к типу общерусских провинциальных лето-
писей. Это независимый свод, созданный, возможно, для того,
чтобы обосновать неподвластность Устюга ростовским князьям
и его близость с: Москвой. Вместе с тем в нем встречаются кри-
тические замечания в адрес не только великокняжеских воевод,
по и самого государя. Устюжская летопись использовалась при
подготовке Никоновского свода.

По справедливому замечанию Я.С. Лурье, исследователь, за-
нимающийся политической историей XV в., находится в более
выгодном положении по сравнению не только с историком
XIV в., но и с историком XVI в. Существование в XVI в. лишь од-
ной общерусской летописной традиции во многом затрудняет
исследование политической истории этого времени. Этот про-
бел лишь частично удается заполнить с помощью источников
других видов (публицистики, документальных материалов).

Совсем в ином положении оказывается исследователь при изу-
чении истории Руси XV в., и особенно его второй половины. Так,
о первой победе Ивана III над Новгородом в 1471 г. сообщают са-
мые различные источники - летописи Москвы и Новгорода, ряд
московских независимых сводов; имеется несколько параллель-
ных рассказом и об окончательной победе над вечевой республи-
кой в 1477-1478 гг. Так же разнообразны и известия о других об-
стоятельствах политической истории второй половины XV в.

6. Летописание и другие исторические
произведения XVII века

Б 1612-1615 гг. появился Пискаревский летописец
(известен в единственном списке первой половины XVII в.). Су-
дя по всему, он был составлен московским печатником, прожи-
вавшим в Нижнем Новгороде (в качестве наиболее вероятных
авторов называют Никиту Федоровича Фофанова и Арсения
Элассонского). Изложение в Летописце охватывает события
1533-1615 гг. и дополнено приписками 1625-1645 гг. Состави-
тель опирался в своей работе на летописи типа Никоновской и
Воскресенской. Кроме того, он широко пользовался какими-то
неизвестными источниками, устными преданиями, слухами,
сплетнями, воспоминаниями современников. Ряд последних за-
писей сделан по личным наблюдениям. По мнению M.Н. Тихо-
мирова, Пискаревский летописец можно отнести к летописям
лишь по формальным признакам; по сути это «воспоминания мо-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 217

сквича о событиях конца XVI - начала XVII в.». Источник носит
компилятивный характер и интересен прежде всего оригиналь-
ными сведениями,

Самым крупным летописным произведением XVII в. стал Но-
вый летописец. В отличие от предшествующих летописей он охва-
тывает сравнительно небольшой период: от конца царствования
Ивана Грозного до поставления на патриаршество Филарета
(1619 г.). Время составления Нового летописца - 20-е - начало
30-х годов XVII в. Возможно, как предполагал С.Ф. Платонов, он
был создан при патриаршем дворе, в окружении нового митро-
полита Филарета. Целью написания Летописца, скорее всего,
была попытка дать историко-политическое обоснование воцаре-
нию новой династии Романовых, Несмотря на свою краткость,
Новый летописец является одним из наиболее авторитетных и
информативных источников по истории Смуты и гражданской
войны в России начала XVII в.

В конце 30-х годов XVII в. (около 1637 г.) материалы Нового
летописца были соединены с Никоновской летописью, «Пове-
стью о честном житии» царя Федора Ивановича (отличающейся,
кстати, в оценках от Нового летописца), а также «Сказанием о
Магмет-Салтане» Ивана Пересветова, Основной переработке
подверглись тексты Никоновской летописи, повествующие о
взятии Константинополя турками в 1453 г, Компиляция может
рассматриваться фактически как новая редакция Никоновской
летописи. Составленная, вероятнее всего, в Троице-Сергиевом
монастыре (Б.М. Клосс, В.Д. Назаров), она имеет хорошо выра-
женную церковную направленность. Эта, так называемая Троиц-
кая, редакция Никоновской летописи 30-х годов XVII в. извест-
на в семи списках XVII-XVIII вв. Впоследствии она неоднократ-
но использовалась при составлении компиляций, соединявших
летописные материалы с выписками из хронографов и других
источников. В качестве примера можно привести Троицкий
сборник (Хронограф Арсения Суханова, 50-60-е годы XVII в.).

В начале 30-х годов XVII в. в западных районах России (воз-
можно, в районе г. Белая) был составлен Белъский летописец, ко-
торый сохранился в единственном списке середины XVII в. Его
появление связывают с кругами местного служилого дворянства.
Начало и конец летописца утрачены, сохранились известия
только за 1598-1632 гг. Текст основывается на устных рассказах,
записях дворян Бельского и соседнего уездов, местных летопис-
цах, сказаниях и собственных воспоминаниях. Данный летопи-
сец является важным источником изучения Смутного времени.

Вместе с тем в XVII в. продолжает вестись, хотя далеко не
так активно, как прежде, патриаршее летописание. Оно предста-

218 РАЗДЕЛ 1

влено патриаршим сводом, следы которого удалось выявить
А.Н. Насонову. Исследования Б.М. Клосса позволяют говорить о
том, что это была грандиозная летописная компиляция, подгото-
вленная в Казенном патриаршем приказе в 70-х годах XVII в. В
нее вошли материалы Никоновской летописи, Троицкого сбор-
ника, Новгородского свода 1539 г., Хронографа 1617 г., Нового
летописца, а также отдельные фрагменты из других источников
(Космография, Хроника Иоахима Вольского, Степенная книга,
какая-то псковская летопись). Церковное происхождение свода,
как и его связь с патриаршей канцелярией, не вызывают сомне-
ния. В нем получили дальнейшее развитие основные идеи ми-
трополичьего летописания предшествующих веков - защита пра-
вославия, обоснование союза светской и духовной властей и т. п.
Одновременно свод выполнял новую роль: он был своего рода
справочником и заменял учебную литературу.

В 1679-1680 гг. появился новый Устюжский летописец.
К.Н. Сербииа по спискам XVIII в. восстановила его состав и об-
щий характер. Толчком к возобновлению устюжского летописа-
ния, прерванного Смутой, видимо, явилось строительство в
1619 г. в Устюге новой соборной церкви. В основу изложения
был положен «русский летописец» (так составитель называл Ус-
тюжскую летопись первой четверти XVI п.), существенно допол-
ненный устными преданиями. Новый летописец был светским
произведением. Основное место в нем отводилось описаниям
военных походов, в которых участвовали устюжане. Всячески
подчеркивалась преданность жителей Устюга московскому пра-
вительству. По-видимому, причиной составления нового Устюж-
ского летописца стало выделение церкви Устюга Великого из Ро-
стовской епархии и образование самостоятельной Великоустюж-
ской и Тотемской архиепископии. Аналогичные причины (обра-
зование в 1682 г. Холмогорской архиепископии) вызвали подго-
товку Двинского летописца. Он должен был служить своего рода
исторической справкой о вновь образуемой епархии.

Особое место среди летописных источников занимают си-
бирские летописи XVII в. (Есиповская, Строгановская и Кунгур-
ская), восходящие к недошедшему «Написанию, како ириидоша
в Сибирь...». «Написание» повествовало о походе Ермака и было
составлено, вероятно, еще в конце XVI в, кем-то из полковых ка-
зацких писарей. В последнее время получила широкое распро-
странение характеристика сибирских летописей как особых ре-
дакций этой «повести». Соответственно, они лишь условно мо-
гyr относиться к летописному жанру. Скорее всего, в этом случае
можно говорить об исторических повестях, имеющих разбивку
на годы.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 219

Крайне редко историки привлекают и качестве источника
Синопсис Иннокентия Гизеля (издан типографским способом в
1674 г.). Это была первая попытка написать единую историю
«славянороссийского народа», происходившего из Киевской Ру-
си. Синопсис был составлен в Киеве и отражал очень важную то-
гда для Украины тенденцию единства с Россией. Синопсис, по-
добно поздним летописям, имеет компилятивный характер. На-
ряду с. Густынской летописью его создатель использовал «Исто-
рию Польши» Яна Длугоша (третья четверть XV в.), «Кронику»
Мацея Стрыйконского (1582 г.), Церковные анналы римского
кардинала Цезаря Барония (начало XVII в,). Историческая кон-
цепция И. Гизеля «не выходит за рамки архаических представле-
ний», а «его познания о древнем мире самые фантастические»³².
Общая тенденция Синопсиса заставляла Иннокентия Гизеля до-
полнять русскую историю совершенно невероятными подробно-
стями, а заодно исключать из нее все, что не соответствовало
его взглядам. Тем не менее Синопсис приобрел большую попу-
лярность как в России, так и па Украине. Он неоднократно изда-
вался (последний раз в 1861 г.). На наш взгляд, значение Сино-
псиса как исторического источника еще не до конца оценено ис-
ториками.

7. Хронографы

На смену летописям пришли иные исторические
произведения. Особую популярность и авторитет в XVII в. при-
обрели хронографы (гранографы). В них поэтапно излагалась
несмирная история от сотворения мира. Это были или перево-
ды греческих хроник, или собственно древнерусские компиля-
ции, включающие выдержки из Священного писания, греческих
хроник и русских летописей. И те и другие получили широкое
распространение еще в Древней Руси. Первые переводы визан-
тийских хронографов (их принято называть хрониками, чтобы
отличить от русских компилятивных хронографов) - Георгия
Амартола, Иоанна Малалы, Георгия Синкелла - стали известны
здесь еще в XI в. На их основе была составлена первая русская
историческая компиляция - Хропоногаф по великому изложению.
Кроме Начального свода 90-х годов XI в., к нему восходят хроно-
графические и Толковая палеи, Троицкий хронограф и Еллин-
ский летописец второй редакции. По мнению О.В. Творогова,
Хронограф по великому изложению был «своего рода объединя-
ющим центром, вокруг которого группировались другие памят-
ники исторического жанра»³³. «Великим изложением», очевид-

220 РАЗДЕЛ 1

но, называлась Хроника Георгия Амартола, на которую прежде
всего и опирался составитель Хронографа по великому изложе-
нию. В него вошли также фрагменты из VII и IX книг Хроники
Иоанна Малалы, некоторые апокрифы и фрагменты неустанов-
ленного источника, повествовавшего об Иудее в эпоху римского
владычества. Хронограф по великому изложению - краткий кон-
спект всемирной истории, однако в центре внимания его соста-
вителя (или составителей), несомненно, была Священная и цер-
ковная история.

Не позднее середины XIII в. был создай хронографический
свод, опиравшийся на Хронику Иоанна Малалы (в него почти
полиость вошли VI-Х книги Хроники) и дополненный фрагмен-
тами из библейских книг, «Александрии», а также «Истории Иу-
дейской войны» Иосифа Флавия. Традиционно его принято на-
зывать Иудейским хронографом. К нему восходят сохранившиеся
списки Архивского и Виленского хронографов.

Не позднее начала XV в. (видимо, в XIII-XIV вв.) появились
Еллинский летописец (архетипная или первая редакция) и Троиц-
кий хронограф. Более точной датировке они не поддаются, по-
скольку составлены из заведомо более древних источников и ли-
шены внутренних датирующих признаков. Троицкий хронограф
не имеет продуманной и оправданной композиции. По существу,
это - расширенная редакция Хронографа по великому изложе-
нию. В основе же Еллинского хронографа лежат полные тексты
хроник Георгия Амартола и Иоанна Малалы, а также ветхозавет-
ных III и IV книг Царств. По принципам составления и структу-
ре он близок Иудейскому хронографу и отражает начальную ста-
дию развития древнерусской хронографии. Помимо указанных
источников оба хронографа в разных комбинациях использова-
ли библейские книгу пророка Даниила с толкованиями Римско-
го епископа Ипполита, книгу пророка Иеремии, а также Сказа-
ние о Софии Цареградской, Житие свв. Константина и Елены и
другие памятники.

Следующим хронографическим сводом был Еллинский летопи-
сец второй редакции, созданный в середине XV в. (дошел в девяти
списках XV-XVI вв.). Его составитель продолжил изложение
Хроники Амартола до 1391 г., включив в число источников крат-
кийперечень византийских императоров, известный по различ-
ным сборникам начиная с XV п., и летопись, близкую к москов-
скому своду 1448 г. Кроме того, изложение было дополнено све-
дениями по истории церкви, заимствованными из разных источ-
ников. В отличие от предыдущих, эта редакция представляет со-
бой цельный текст, имеющий связное изложение. Все повество-
вание разбито на краткие статьи, соответствующие периодам

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 221

правления того или иного царя или императора. Тем самым бы-
ла заложена основа структуры Русского хронографа.

Он был составлен на рубеже XV-XVI вв. Древнейший вид
Русского хронографа представлен Хронографом 1512 г. Помимо
сведений из всемирной истории, в него вошло значительное ко-
личество известий, касающихся русской истории (в основном за-
имствования из Сокращенных сводов конца XV в.). Видимо, это
было связано с оформлением идеи Руси - «третьего Рима». Это
удивительно гармоничное и стройное - в композиционном и
стилистическом планах - произведение. Вместе с тем, по мне-
нию О.В. Творогова, Хронограф 1512 г. «подобен крепости,
строившейся в течение многих лет и отразившей в своем совре-
менном виде замыслы и вкусы нескольких поколений строите-
лей»³⁴. Его составители стремились, судя по всему, создать свое-
образную историческую энциклопедию, «научный» труд. И эта
задача была ими успешно выполнена.

Хронограф 1512 г. получил очень широкое распространение.
К настоящему времени выявлено более 130 его списков XVI -
первой трети XVIII в. Он был использован при составлении ли-
цевого летописного свода, а также более поздних редакций Рус-
ского хронографа.

В Хронографе Западнорусской редакции, отсутствует вся библей-
ская история, история стран Востока и Руси. Зато он имеет об-
ширное продолжение, излагающее по Хронике Мартина Бель-
ского историю западноевропейских и западнославянских госу-
дарств с XI в. по 1527 г. Считают, что это объясняется стремле-
нием дополнить уже существовавший Никоновский свод «обзо-
ром исторических событий европейских народов»³⁵. Хронограф
Пространной редакции не сохранился. Известны лишь восходя-
щие к нему списки Хронографа 1599 г. и Хронографа 1601 г. Ос-
новная задача, которую ставили перед собой его создатели, -
расширить объем излагающейся информации, не изменяя осно-
вы. В этой редакции достаточно ясно прослеживается процер-
ковная тенденция.

Расцвет хронографического жанра относится к XVII в. Соз-
данные в первой четверти столетия редакции 1617 и 1620 гг. раз-
ных типов, многочисленные «хронографы особого состава» по-
степенно вытеснили хронографы XVI в. и почти полностью за-
менили собой летописи.

В хронографах не только излагались исторические события.
В них содержались сведения естественно-научного характера,
пересказывались произведения античной литературы, приводи-
лись выдержки из святоотеческих произведений, христианские
апокрифы, агиографические данные. Это были своего рода сре-

222 РАЗДЕЛ 1

дневековые энциклопедии. К сожалению, историки редко при-
бегают к хронографическим материалам. Между тем использова-
ние их в работах по истории древней Руси очень важно, тем бо-
лее что сюжеты, образы и характеристики, почерпнутые из хро-
нографов, широко применялись в летописании. Поэтому верно
понять летописные сообщения зачастую невозможно без обра-
щения к хронографическим компиляциям, которыми пользова-
лись летописцы.

ГЛАВА 2

Законодательные источники

1. Памятники законодательства
как исторический источник
и методы их изучения

ОДНОЙ из важнейших политических функций
государства является право формулировать новые нормы жизни
общества, издавать законы. Система законодательства непосред-
ственно отражает деятельность государственных институтов по
осуществлению этой функции. Именно поэтому изучать полити-
ческую историю невозможно без документов, зафиксировавших
совокупность всех правовых норм, которые действуют в данном
государстве и регулируют отдельные сферы социальных отноше-
ний. Политико-юридическая система, которая отражается в за-
конодательстве, является наиболее общей формой социального
контроля за поведением человека. По словам В. Бергера, она об-
разует «внешний» концентрический круг социального давления
на человека. Наиболее же «тесным» и - соответственно - жест-
ким оказывается круг личных связей человека (прежде всего его
отношения в семье), которые peгулировались не светскими зако-
нодательными памятниками, а нормами канонического права.

С официальным законодательством человек в добуржуазном
обществе сталкивался нечасто. Видимо, с этим связана размы-
тость в древности понятия о законодательном памятнике: все
ранние законы передаются в окружении текстов, не имеющих
собственно юридического характера. Большая же часть повсе-
дневных отношений средневекового человека с окружающими
регулировалась нормами обычного права, попросту говоря, тради-
цией. Она слабо рефлексировалась и, как правило, не находила
отражения в памятниках письменного права, поскольку не нуж-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XII ВЕКОВ 223

далась в санкции (утверждении законодательной властью). По-
добная фиксация - в виде исключения - была возможна в основ-
ном в тех случаях, когда обычай приходил в противоречие с но-
выми отношениями, формирующимися в обществе, и нуждался
в некоторой корректировке. Нормы обычного права могли рас-
сматриваться в качестве источника письменных правовых норм,
которые были призваны регулировать либо отношения между
новыми, прежде не существовавшими социальными группами,
либо новые отношения, в которые не вступали члены традици-
онного общества.

Роль традиции - обычного права в древней Руси, судя по
всему, была особенно велика, поскольку в силу ряда культурно-
исторических причин здесь отсутствовала рецепция римского
права, заложившая основы правовых отношений средневеко-
вых государств Западной Европы. В какой-то степени роль, эк-
вивалентную римскому праву, на Руси играли правовые нормы,
зафиксированные в Библии. К сожалению, история канониче-
ского права и его место в социальной жизни древней Руси изу-
чены пока недостаточно. Основное внимание исследователей
по ряду причин в дореволюционной и советской России было
обращено па социально-политические и социально-экономиче-
ские отношения, регулировавшиеся преимущественно нормами
уголовного и цивильного права. Пробудившийся в последние го-
ды интерес к истории русской повседневности заставляет вни-
мательнее относиться к памятникам канонического и церковно-
го права па Руси.

При изучении законодательных источников следует пом-
нить, что каждая правовая норма и закон в целом формулируют
желательные «стандарты» поведения и поступков. Однако из
этого следует, что, пока действует данный закон, соблюдение за-
фиксированных в нем норм не стало общим правилом. В то же
время законы несколько запаздывают относительно самих при-
чин, породивших необходимость формулирования новых пра-
вил отношений людей между собой, а также между членами дан-
ного сообщества и государством. Кроме того, нельзя забывать,
что, по крайней мере, до середины XVII в. на Руси ни один за-
кон никогда полностью не выполнялся. Одной из важнейших
причин такого положения было отсутствие со стороны государ-
ства возможности контролировать выполнение закона не только
па местах, по и в столице. Соответствующих структур аппарата
власти (как, впрочем, и самого аппарата как такового) просто не
было. Все это задает определенную специфику в изучении зако-
нодательных источников и использовании информации, полу-
ченной из них в историческом построении.

224 РАЗДЕЛ 1

Определенные сложности в изучении ранних законодатель-
ных источников вызывает разделение их на отдельные статьи.
При этом учитываются киноварные заголовки, инициалы (или
пропуски для них), грамматическая структура фраз. От того, на-
сколько точно осуществлено членение текста, во многом зави-
сит верное понимание как отдельных правовых норм, так и об-
щего смысла законодательного источника.

Не менее сложной оказывается проблема определения, как
«работали» (и работали ли вообще) та или иная правовая норма
и законодательство в целом. Здесь на помощь приходит сравне-
ние правовых норм с данными актового источниковедения и
нарративных источников. В тех случаях, когда это возможно,
желательно также привлекать для решения этого вопроса запис-
ки иностранцев, часто обращавших внимание на особенности су-
допроизводства в России.

2. Памятники светского права

«Русская Правда»

Начальные фазы законотворчества в Древнерус-
ском государстве практически не отразились в дошедшем до нас
комплексе письменных источников. Исключением являются
ссылки на статьи некоего Закона Русского, которые встречаются в
договорах Руси с греками (6415/907 г.: «Олга водивше на роту, и
мужи его по Рускому закону кляшася...»; 6420/911 г.: «Аще ли уда-
рит мечем, или бьеть кацем любо сосудомъ, за то ударение или
бьспье да вдасть литръ 5 сребра по закону рускому»; 6453/945 г.:
«аще украденное обрящеться продаемо, да вдасть и цену его су-
губо, и тъ показъненъ будеть по закону гречьскому, и по уставоу и
по закону рускому», «аще ли от нея [кубары] возметь кто что, ли
человека поработить, или убьеть, да будеть повиненъ закону ру-
ску и гречьску», «ци аще ударить мечемъ, или копьемъ, или ка-
цемь любо оружьемь русинъ гречина, или грьчинъ русина, да то-
го деля греха заплатить сребра литръ 5 по закону рускому»). На
основании сопоставления этих статей с нормами позднейших за-
конодательных памятников (прежде всего с Русской Правдой)
М.Б. Свердлов попытался реконструировать этот источник. По-
добные реконструкции можно рассматривать пока лишь в каче-
стве рабочих гипотез. Обращает на себя внимание то, что в упо-
мянутых статьях используются греческие единицы веса (литры).
Впрочем, это могло быть связано с тем, что договоры с Византи-
ей попали в летопись в виде переводов с греческого. В литерату-
ре широко распространено мнение, что Закон Русский предста-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 225

влял запись норм обычного права восточных славян. Насколько
обоснованна такая точка зрения, сказать трудно. Тем не менее
считается, что именно Закон Русский лег в основу первых до-
шедших до нас памятников письменного права Древ