Общественного договора

Как было показано выше, на протяжении нескольких десятилетий XX века позитивистское влияние существенно ограничивало исследо­вание политических вопросов. Даже Бертран Рассел, написавший глубо­кую политико-философскую работу — «Власть», проводил четкую раз­делительную линию между этим исследованием и своими «подлинно философскими» работами. В сущности, вся политическая теория своди­лась к негативной интерпретации, заключающейся в поисках концепту­альных ошибок и методологических упущений у «классических» теоре­тиков политики. Разумеется, традиции политической мысли прошлых веков не были полностью изгнаны из университетов. Но преподавание политической теории еще не означает ее развития, поэтому она начала восприниматься как дисциплина, во многом тождественная истории политических учений.

Однако в целом применение теоретического анализа к наиболее фун­даментальным проблемам и типам мышления оставалось открытой возможностью. Можно назвать практически единственный пример но­ваторской работы в этой области — книгу Дж.Пламенатца «Согласие, свобода и политическая обязанность», опубликованную в 1938 году¹. Лишь спустя двадцать с лишним лет вышел в свет еще один фундамен­тальный труд — «Социальные принципы и демократическое государст­во» С.Бенна и Р.Питерса, способствовавший возрождению интереса к политической теории². В 1965 году появилась еще одна заметная работа Р.Бэрри «Политический аргумент», по-видимому, первый, и по сей день наиболее яркий, пример применения аналитической философии к ис­следованию проблем политики³. Но лишь с публикацией в 1971 году книги Джона Роулса «Теория справедливости» можно сказать, что кри­зис был приостановлен, политическая теория обрела «второе дыхание» и быстро начала восстанавливать свою респектабельность как система­тизированная академическая наука.

Нисколько ни умаляя личных заслуг Роулса в возрождении интереса в США к политической теории, скажем все же, что в основе этого лежа­ла глубинная потребность осмысления практически значимых теорети­ческих вопросов, поставленных на повестку дня самой политической жизнью.

¹ Plamenatz J.P. Consent, Freedom and Political Obligation. Oxford: Clarendon Press, 1938.

² Benn S.J., Peters R.S. Social Principles and the Democratic State. London: Allen and Unwin, 1959.

³ Barry B.M. Political Argument. London: Routledge, 1965.

Известный американский политический философ из Колумбийского университета Брюс Аккерман писал:

«Проблема заключается в том, что мы должны думать о бюрократиче­ском государстве... Люди были вынуждены в конце концов задуматься о новом явлении, которое возникло в Америке, — о бюрократическом го­сударстве. Оно не существовало ранее, до Франклина Рузвельта, и ему не потребовалось много времени, чтобы утвердить себя. Так чего же мы пытаемся добиться с его помощью? От этой Проблемы никуда не уйти»⁴.

В сущности, это все тот же вопрос, который пытались разрешить еще «отцы-основатели» Американской конституции: как выйти за пре­делы истории, дабы не разделить судьбу коррумпированного Рима? Для американской политической мысли — это, пожалуй, сквозной вопрос, он лишь звучит сегодня несколько по-другому: как соединить сегодня социальное государство с ограничением бюрократизма ради обеспече­ния свободы?

Разрешить эту проблему и попытался Джон Роулс. Значение его ра­бот для политической теории многогранно. Выделим основные момен­ты.

«Теория справедливости» означала разрыв с традицией, установив­шейся в американской научной среде, начиная с первой половины XX века, предполагавшей, что интерес к этическим идеалам и принципам не сопровождается защитой определенных предпочтений. Роулс вер­нулся к осмыслению желательного направления развития, т.е. к поиску политического идеала. Его работа также опровергла популярное пози­тивистское утверждение, что ценности невозможно исследовать с по­мощью достаточно строгих и научно достоверных методов.

Роулс впервые высказался против позитивизма еще в своей ранней работе «Очерк процедур принятия решений в этике», опубликованной в 1951 году. В этой статье он обосновал идею, позднее более полно раз­витую в «Теории справедливости», что может быть найден системати­зированный вариант анализа ценностей, открывающий возможность этической рефлексии как в политической теории, так и в более широкой сфере.

Вместе с тем, обратившись к содержательной теории, он не порвал окончательно с логико-аналитической традицией. Метод Роулса анало­гичен тому, который используется в логике и лингвистике. Применив логические методы индукции и дедукции, мыслитель определил прин­ципы, которые интуитивно представлялись ему правильными, если не

⁴ Цит. по: Rothenberg R. Philosopher Robert Nozick vs. Philosopher John Rawls. Give me Liberty and give me Equality // Esquire. 1983. March. P. 202.

на первый взгляд, то в результате рефлексивного рассмотрения. Анало­гичным образом в лингвистике для того, чтобы разработать теорию грамматической структуры языка, полагает, например, Наом Хомски, необходимо найти принципы, отвечающие нашей интуиции. Роулс предложил этическую теорию, точнее, часть этической теории, вклю­чающую принципы, применение которых ведет к интуитивно одобряе­мым суждениям. Иными словами, он исходил из посылки, что хорошая теория справедливости должна выражать в систематизированной форме наше интуитивное чувство справедливости.

Вполне естественно, что этот подход вызвал возражения со стороны других теоретиков, воспринявших теорию справедливости просто в ка­честве реконструкции политических предрассудков. Предвосхитив та­кую реакцию, Роулс высказал два аргумента в защиту своих взглядов.

Во-первых, суждения, предложенные в этой теории, — это взвешен­ные или продуманные суждения, т.е. такие, к каким теоретик приходит в результате тщательного анализа, освободившись из-под влияния ка­ких-либо «особых интересов» и других привходящих факторов. Иными словами, он исполнил известное требование логического анализа — не верить первоначальной интуиции.

Во-вторых, он применил метод «рефлексивного равновесия». Здесь снова есть аналог в логике и лингвистике. В случае, если суждения не соответствуют принципам, необходимо продолжать ставить вопросы не только по поводу выведенных принципов, но и по поводу первоначаль- ных суждений, стремясь добиться равновесия между ними. __________

РОУЛС, Джон (род. В 1921 г.) — один из крупнейших современных амери­канских теоретиков реформистского либерализма, автор теории справедли­вого общественного устройства на принципах рыночной экономики. Выпу­скник Принстонского университета, участник второй мировой войны. После окончания войны преподавал в ведущих американских университетах, в по­следние годы — профессор Гарвардского университета. С 1958 по 1963 гг. в журнале «Философикал ревью» опубликовал первые наброски своей теории справедливости, вызвавшие широкий резонанс в академических кругах. В 1971 г. был опубликован его главный труд «Теория справедливости», давший мощный импульс возрождению политической философии в США и переос­мыслению традиционной трактовки либеральных ценностей. В 1992 году он опубликовал модифицированный в результате дискуссий и споров вариант своей теории либерализма в книге «Политический либерализм». Вскоре вы­шел в отставку.

«Теория справедливости»⁵ не только содержала возврат к фундамен­тальной задаче политической философии исследования должного. Она

⁵ Rawls J. A Theory of Justice. Harvard, 1971.

представляла собой междисциплинарное исследование, направленное на вполне практические цели — воплощение в реальную политическую жизнь принципов справедливости. Интерес Роулса сосредоточен на ре­шении вопроса о том, будет ли социально-политическое устройство, соответствующее его принципам справедливости, достаточно стабиль­ным. Сама структура его работы указывает на это: первая треть книги посвящена мотивировке и выводу двух принципов справедливости; во второй трети он анализирует возможности их институционального во­площения и, наконец, заключительная треть (почти 200 страниц) — это попытка ответить на вопрос, могут ли его принципы служить в качестве общественной теории справедливости в стабильном регулируемом об­ществе.

Роулс доказывает, что требования стабильности накладывают весьма существенные ограничения на любую концепцию справедливости. Но Роулс не просто останавливается на условиях обеспечения стабильно­сти. Он обращается к психологии, экономике, социологии и политиче­ской науке, стремясь выяснить условия, удовлетворяющие его принци­пам справедливости, то есть снова возвращается к традициям политиче­ского теоретизирования прошлых веков. Это важный вклад в развитие политической мысли, даже если далеко не со всеми выводами Роулса можно согласиться.

Роулс сконцентрировал свое внимание на том, что он называет глав­ным предметом справедливости: основной структуре общества, под которой он понимает всю совокупность наиболее важных социальных, правовых, политических и экономических институтов (например, Кон­ституцию, частную собственность на средства производства, конку­рентную рыночную экономику, моногамный брак). Функцией этой ос­новной структуры общества является распределение преимуществ и тягот, вытекающих из социального сотрудничества членов данного об­щества. В число преимуществ он включает доходы и богатство, питание и жилье, авторитет и власть, право и свободы. К «тяготам» причисляют­ся различные обязанности и долг, включая, например, необходимость платить налоги.

Именно потому, что основная структура общества оказывает столь сильное влияние на жизнь каждого индивида, она и становится главным предметом справедливости.

«Здесь присутствует интуитивное представление, что данная структура включает различное социальное положение, и что люди, родившиеся в разных социальных положениях, имеют неодинаковые ожидания в жиз­ни, отчасти определяющиеся политической системой, а также экономи­ческими и социальными обстоятельствами. Таким образом, институты общества создают преимущества для одних стартовых позиций по срав-

нению с другими. В этом заключается особенно глубокое неравенство. Они не только всепроникающи, но и с самого начала затрагивают жиз­ненные возможности человека: но они, вероятно, не могут быть спра­ведливы и с точки зрения таких положений как «вознаграждение» и «за­слуги». Это то неравенство, вероятно неизбежное в основной структуре любого общества, к которому и должны в первую очередь быть приме­нены принципы социальной справедливости. Принципы в этом случае регулируют выбор политического устройства и основные элементы эко-

Но тогда главной проблемой справедливости будет формирование и узаконивание группы принципов, которым должна соответствовать справедливая основная структура общества. Эти принципы социальной справедливости должны конкретизировать, каким образом основная структура общества будет распределять возможности обладания тем, что Роулс назвал «приоритетными благами». Приоритетные блага вклю­чают основные права и свободы, власть, авторитет, жизненные возможности, а также такие блага, как благосостояние и доходы. Назы­вая их приоритетными, Роулс подчеркивает особую значимость для лю­бого рационального человека этих благ, обретение которых почти включается в план жизни.

«Приоритетные блага — это: а) максимально гибкие средства достиже­ния собственных целей; б) условия эффективного достижения собствен­ных целей; в) условия критичного и осознанного формирования своих целей»⁷.

Так, богатство в широком смысле слова рассматривается в качестве максимально гибкого средства, весьма полезного для достижения целей, вне зависимости от их характера. Свобода от произвольного ареста яв­ляется условием достижения всех целей. Свобода слова и информации необходима для их формулирования и реализации. Справедливая ос­новная структура общества обеспечивает также правильное распреде­ление возможностей обретения приоритетных благ, таких, например, как доходы или здравоохранение.

Для реализации целей, поставленных в «Теории справедливости», Роулс создал процедурный метод обеспечения права. Беспристрастная процедура справедливого упорядычевания институтов — это именно то, что имеется в виду в первой части его теории, и которая так и названа «Справедливость как беспристрастность» (Justice as fairness).

⁶ Rawls J. A Theory of Justice. P. 7.

⁷ Buchanan A. Revisability and Rational Choice // Canadian Journal of Philosophy. 1975. December. Vol. 5. № 3. P. 395.

«Беспристрастность» — это первая и наиболее важная характери­стика совещательной процедуры, которая приводит к избранию прин­ципов справедливости, защищаемых Роулсом, в то время как справед­ливость отражает их содержание. Таким образом, вся книга направлена на то, чтобы дать договорную версию кантовской автономии. Закон для Канта — это закон свободы, который был бы одобрен, будь он освобо­жден от желаний и удовольствий. По Роулсу, справедливым институтом будет такой, который избирается относительным большинством разум­ных и беспристрастных индивидов, свободно участвующих в обсужде­нии ситуации, предполагающей беспристрастность. Коллективистская структура теории соответствует известной концепции «общественного договора». Когда справедливость обеспечивается чисто процедурными средствами, ее следует сконструировать: она не предвосхищается, а предполагается в качестве следствия рассмотрения условий полной че­стности, — считает один из наиболее вдумчивых комментаторов теории Роулса, видный французский философ и политический теоретик Поль Рикер⁸.

С точки зрения Роулса, проблемы справедливости встают на повест­ку дня, когда возникает необходимость в общественной оценке дея­тельности соответствующих институтов для того, чтобы сбалансировать легитимные конкурирующие интересы и притязания членов общества. Иными словами, проблема справедливости возникает тогда, когда леги­тимные права людей приходят в столкновение друг с другом. При этом Роулс отнюдь не рассматривает граждан государства в качестве мора­листов, стремящихся к утопическому идеалу; они, скорее, — рацио­нальные эгоисты, сосредоточенные на собственных интересах и целях. И коль скоро конкуренция интересов обязательна, необходимо введение некоей процедуры, при которой человек, обладающий легитимными притязаниями, согласится на установление справедливых институтов и практики. В основе идеи «справедливости как честности» лежит, таким образом, концепция процедурной беспристрастности, честности в «ис­ходной позиции» (его версии естественного, до-общественного, до-политического состояния), превращающейся в принципы справедливо­сти. Как именно их применять как реальным институтам общества — предмет договора. Иными словами, честная сделка должна принести справедливые результаты. Роулс называет свой метод «чистой проце­дурной справедливостью».

Для выработки этой процедуры мыслитель обращается к теории «общественного договора». Как известно, общественный договор — это соглашение между потенциальными гражданами (или между ними и

⁸ Ricoer P. On John Rawls's A Theory of Justice: Is a pure procedural theory of justice possible? // International Social Science Journal. 1990. Vol. 126. P. 553—554.

потенциальным правителем) об условиях вступления в социальные или политические отношения (или и те, и другие). По этой теории государ­ству предшествует полная анархия, «война всех против всех» (Томас Гоббс), «естественное состояние», неограниченная личная свобода. Лю­ди сознательно поступаются ею для обеспечения своей безопасности, охраны частной собственности и прав личности.

Теория общественного договора предполагает ситуацию, в которой люди, не обладающие политическими (а, возможно, и социальными) правами и обязанностями, достигают анонимного соглашения об осно­вах организации социальной и политической системы, в которой они уже будут обладать правами и обязанностями, включая и обязанность соблюдения условий заключенного соглашения. Общественный договор использовался для объяснения общих обязанностей граждан соблюдать законы и для определения содержания соотношения прав и обязанно­стей, объединяющих членов гражданского общества. В то же время он может служить и для узаконивания определенных позитивных норм. Две эти цели тесно связаны с общим формированием норм жизни обще­ства на основе правил, установленных в «естественном состоянии». Та­ким образом, идея общественного договора представляет собой способ реализации определенных исследовательских целей. Это объясняет воз­растание интереса к ней, причем как в западной, так и в отечественной политической мысли.

Хотя первые представления о договорном происхождении государ­ства возникли еще в древности, в своей развернутой форме идея обще­ственного договора вошла в политическую философию в исторический период, когда возникла потребность в нетелеологических этических основаниях зарождающегося современного государства как независи­мой политической единицы, т.е. примерно в XVII—XVIII вв. Государ­ство начало рассматриваться как институт, в котором суверен имеет право издавать законы в соответствии с конституционной структурой, определяющей содержание и границы власти правителя, а также права и обязанности граждан.

Общественный договор принимал множество форм, которые разли­чались и по описанию «естественного состояния», и по анализу приро­ды человека, и по условиям самого соглашения. В «Левиафане» Томаса Гоббса (1651) ужасы «естественного состояния» и эгоистическая ра­циональность гоббсовского человека способствуют заключению дого­вора между гражданами об их практически беспредельной преданности по отношению к почти неограниченной власти. Для Гоббса, как извест­но, «естественное состояние» было «войной всех против всех», поэтому проблема Гоббса сводится не столько к справедливости, сколько к безо­пасности.

У Локка в его втором «Трактате о государственном правлении» (1690) «естественное состояние» выглядит более спокойным, а взгляд на человека как на существо, обладающее моральным потенциалом, более сбалансированным. Общественный договор между потенциаль­ными гражданами, устанавливающими власть правителя, превращается в нечто делегируемое суверену, который должен управлять согласно законам природы и поддерживать определенную степень согласия меж­ду своими подданными ради сохранения легитимности правления. В сущности, у него речь идет о теории конституционно-монархического государства.

В «Общественном договоре» Руссо «естественное состояние» уже весьма привлекательно: нецивилизованные люди пользовались в пред­ставлении философа определенными свободами и безопасностью, хотя уровень экономического и морального развития был невысок. И все же Руссо, а также Кант, хотя и не разделяли антропологический пессимизм Гоббса, описывали «естественное состояние» как беззаконие, т.е. не имеющее власти арбитра по отношению к противоположным притяза­ниям. Позднее подобные взгляды привели к обоснованию демократиче­ской системы, в которой каждый гражданин через общественный дого­вор становится соправителем государства (идея «народного суверените­та»). Руссо считал, что воля, направленная на общее благо, может сфор­мироваться и реализоваться только в определенных социальных услови­ях. В качестве одного из условий заключения общественного договора он вводит понятие равенства. В обществе, где отсутствует значительная разница состояний, а народ является сувереном и сам устанавливает законы, которым сам же добровольно и подчиняется, законы не могут не способствовать достижению общего блага. Общая воля может выявиться только тогда, когда каждый гражданин на равных участвует в принятии решений.

Иными словами, общественный договор допускает различные поли­тические взгляды, однако требует выполнения одного обязательного условия — признания важности согласия индивидов с нормами, кото­рые будут ограничивать их предполагаемую внутреннюю свободу. Та­ким образом, в основе общественного договора лежит индивидуалисти­ческий взгляд на общество, в соответствии с которым люди являются источником своих политических прав и обязанностей, воплощая тем самым либеральный идеал необходимости узаконивания свободы инди­видов. Во всех своих вариантах теория общественного договора дает представление о политическом обществе как о форме ассоциации, це­лью которой является защита интересов его членов на основе внутрен­ней автономии каждого. Идея общественного договора позволяет объе­динить весьма различные индивидуальные интересы и ценности с по-

мощью широко употребляемого средства — компромисса как процеду­ры решения.

В этой изначальной ориентации на компромисс, кстати, и заключа­ется наиболее важное отличие западной либеральной этической мысли от моральных норм «восточных» обществ.

«Само понимание жертвенности здесь подразумевает отказ от каких-то требований и даже интересов ради достижения общеприемлемого ре­зультата, в то время как на Востоке жертвенность выступает в форме ге­роического самоотречения ради достижения полной победы над непра-

Следует также оговориться, что ориентация на компромисс как спо­соб разрешения общественных противоречий — во многом вынужден­ная мера безопасности. И.Г.Тюлин указывал в этой связи:

«Компромисс, согласно либерально-демократической модели, конъюнк­турен и в меньшей степени зависит от идеологии. Такой компромисс, скорее, основан на силе, чем на политическом или социальном равенст­ве партнеров. Можно сказать, что либерально-демократическая модель «рыночная», конъюнктурная и ей более свойственна концепция торга на переговорах»¹⁰.

Не удивительно, поэтому, что в последнее время в процессе посте­пенного перехода от хищнического капитализма к более «цивилизован­ному», политические теоретики либерального направления вновь воз­вратились к идее гипотетического общественного договора как проти­вовеса утилитаризму, по существу, устремленному лишь к выгоде. Именно договорный аспект теории Роулса произвел наиболее сильное впечатление на других мыслителей. Для большинства американских теоретиков общественный договор оставался историческим методом XVII—XVIII веков. Сам по себе прецедент его современного использо­вания не мог не вызвать интерес. Практически Роулс восстановил тра­дицию в западной политико-философской мысли — у Роулса появилось множество последователей.

Роулсовская версия общественного договора, ситуация гипотетиче­ского выбора, которую он назвал «исходной позицией», впервые была описана им еще в 1958 году и с тех пор постоянно уточняется и разви­вается автором. Ее целью был поиск пути общественного выбора, для

⁹ Комолов СБ. Современные процессы развития американской партийной систе­мы // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 3. С. 16.

¹⁰ Конец истории или конец идеологии // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 6. С. 45.

которого не существует общепризнанных методов честного разреше­ния, через обращение к специально для этого сконструированной па­раллельной проблеме индивидуального выбора, который легче разре­шается благодаря интуиции и процедурам принятия решений.

Предположение, что общественный договор представляет собой аде­кватную модель для выведения принципов справедливости, связано с убеждением Роулса, что честность соглашения обеспечивается согла­сием его участников с принципами, которым они будут подчиняться в будущем. Именно поэтому Роулс и назвал свою теорию «справедли­вость как честность».

Основная идея заключается в том, что справедливость является объ­ектом соглашения. Таким образом, мы должны представить себе, что те, кто участвуют в социальном сотрудничестве, вместе изберут в едином совместном действии принципы, включающие основные права и обя­занности, и определят распределение социальных благ. Заключая обще­ственный договор, «группа людей должна раз и навсегда решить между собой, что является справедливостью, а что несправедливостью». Принципы, на которых она остановится, должны управлять всей после­дующей критикой и реформами институтов. С этой точки зрения, обще­ственный договор выглядит как обычный контракт, только очень широ­кий.

Но для Роулса, так же как и для его идейных предшественников, ис­ходный договор — это не реальный исторический контракт, и гипоте­тический. Его наличие зависит не столько от сути договоренности, сколько от идеи, что при требуемых гипотетических условиях может быть достигнуто соглашение. Иными словами, роулсовский обществен­ный договор принадлежит к сфере воображаемого даже в большей сте­пени, чем у Гоббса или Руссо. Его договор никогда не был заключен. Но предполагается, что если бы речь шла о заключении такого догово­ра, то участвовали бы в этом никогда не существовавшие люди. С этой точки зрения, его теория, утверждает М.Сэндел, является «гипотетиче­ской вдвойне»". Это интеллектуальный инструмент, не имеющий кор­ней ни в истории, ни в опыте.

«"Справедливость как беспристрастность" отличается от других тради­ционных договорных теорий тем, что соответствующее соглашение не входит в данное общество и не одобряет данную форму правления, а принимает определенные моральные принципы», —

пишет Роулс¹². Результатом соглашения является не группа обязанно­стей, применимых к индивидам, по крайней мере, не прямо, а принципы

¹¹ Sandel M. Liberalism and the Limits of Justice. Cambridge, 1989. P. 105. ¹²RawlsJ. Op. cit.P. 16.

справедливости, относящиеся к основополагающей структуре общества. Либерализм может быть понят, подчеркивает Джеймс Стерба, как за­щита тех фундаментальных прав и обязанностей человека в обществе, относительно которых достигнута договоренность в честных, беспри­страстных условиях¹³.

Но прежде чем непосредственно описать гипотетическую ситуацию заключения общественного договора, равно как и охарактеризовать лю­дей, принимающих участие в процедуре, Роулс оговаривает некоторые предварительные условия, а именно:

1) сотрудничество людей возможно и необходимо;

2) участники договора придерживаются принципа рационального рас­пределения;

3) они стремятся к получению определенных приоритетных благ, кото­рые Роулс у широком смысле характеризует как права и свободы, возможности и власть, доходы и благосостояние — иными словами, общие блага, необходимые с его точки зрения для обретения любых индивидуальных благ;

4) договорный процесс ограничивается минимальными требованиями морали, обусловливающими, что принципы, принятые участниками договора, должны носить всеобщий, универсальный с точки зрения применения, общественный характер, выступать в качестве критерия окончательного решения при необходимости судебного разбира­тельства;

5) участники договора обладают чувством справедливости и стремятся одобрить соответствующие принципы.

С учетом перечисленных условий, вводящих моральные ограниче­ния, Роулс предлагает провести мысленный эксперимент: представить себе, что несколько рациональных индивидов заключают договор отно­сительно принципов организации общества, устроенного на справедли­вых началах.

Участники договора — индивиды, а не представители институтов, однако у них есть сильные семейные привязанности, они озабочены будущим своих близких и потомков. Кроме того, все они — люди одно­го поколения. Но это не собрание всех людей, живущих в определенное время. Более того, число участников несущественно.

«Ясно, что поскольку различия между участниками договора им неиз­вестны, все они находятся в одинаковом положении и в равной степени рациональны, то каждого из них убеждает тот же самый аргумент. По-

¹³ Sterba J. How to Make People Just. A Practical Reconciliation of the Alternative Conceptions of Justice. Totowa (NJ), 1988. P. 31.

этому мы можем рассматривать выбор в исходной позиции с точки зре­ния любой, произвольно взятой личности»¹⁴.

Иными словами, вполне допустимо считать, что выбор принципов справедливости делает читатель, следящий за рассуждениями Роулса.

Фактически в исходной позиции определяется основная структура общества. Способ, каким образом социальные институты объединяются в одну систему, как они реализуют фундаментальные права и обязанно­сти и определяют распределение преимуществ, вытекающих из общест­венного сотрудничества. Таким образом, политическая конституция, законно признанные формы собственности, организация экономики — все это входит в основную структуру.

Основная структура общества выстраивается на основе принципов, а не каких-то конкретных образцов, причем принципы, по предложению Роулса, имеют некоторые ограничения, связанные с концепцией права. Иными словами, принципы должны быть общими по форме, универ­сальными с точки зрения применения и общественно признанными в качестве окончательной инстанции по разрешению конфликтующих притязаний. Причем каждый вариант будущей основной структуры обя­зательно должен быть установлен законным путем, или иначе это дол­жен быть режим, руководствующийся правовыми принципами.

Ключом к пониманию того, что же происходит в исходной позиции, становится «вуаль неведения». В сущности, это — не что иное, как обобщение обычной практики в суде присяжных, когда судья просит членов жюри не принимать во внимание какую-то информацию относи­тельно обвиняемого (например, его предшествующую судимость) для того, чтобы вынести справедливый приговор. Иными словами, для того, чтобы сформулировать принципы справедливости, необходимо вообра­зить себе людей, искусственно лишенных важной и разносторонней информации о них самих.

Участники договора не должны знать, какое место в обществе они занимают. Такое незнание гарантирует, как считает Роулс, беспристра­стность и не дает им возможности принять решение из эгоистических, а не общих, соображений. «Вуаль неведения» исключает информацию об их принадлежности к социальному классу и занимаемой должности, профессии, состоянии, таланте, уме, физической силе, здоровье, приро­де существующего общества и индивидуальной концепции блага. Это должно исключить какие-либо особые интересы и возможность сговора в ущерб меньшинству. Как пишет Роулс, участники договора действуют таким образом, как если бы их враги определяли их место в будущей общественной иерархии.

¹⁴SterbaJ. Op. cit.P. 139.

«Вуаль неведения» должна быть столь непроницаемой, сколь это возможно. Это означает, что участники договора изолированы от пото­ка информации, если только она не является совершенно необходимой для достижения рационального соглашения. Кроме того, люди не могут руководствоваться в своем решении какими-либо принципами справед­ливости, известными им заранее. В основе их решения лежит только одна мотивация — заключить договор в своих собственных интересах, насколько это возможно в условиях недостатка информации. В то же время они имеют в виду не только собственный интерес, но и обладают интересами высшего порядка, что предопределяется наличием у них определенной морали. Столь сложная конструкция понадобилась Роул-су для того, чтобы гарантировать для гипотетического выбора условия равенства и беспристрастности. А поскольку все участники договора обладают разными интересами, еще одним следствием введения «вуали неведения» станет гарантия анонимности договора.

Механизм принятия решения Роулс объясняет на конкретном при­мере. Поскольку участники договора не знают, богаты они или бедны, чем они занимаются в реальной жизни и одарены ли они от природы, то какая стратегия может оказаться в этой ситуации наиболее рациональ­ной? Очевидно, считает Роулс, любой человек будет стремиться защи­тить положение наиболее обездоленных в данном обществе. А посколь­ку невозможно быть уверенным, что участник договора не будет при­надлежать к дискриминируемой расе или вероисповеданию, то общест­во будет избавлено и от расизма, и от национальной или религиозной дискриминации. Коль скоро участники договора, по сути дела, те же рациональные эгоисты, действующие под «вуалью неведения», они обя­зательно одобрят общий принцип, который сведет к минимуму их воз­можные потери в реальном обществе.

Этот вывод вытекает из роулсовской интерпретации природы чело­века. Люди, заключающие договор, обладают двумя основными качест­вами: им присуще чувство справедливости и способность сформулиро­вать концепцию блага.

Кроме того, участники договора должны знать, что любое рацио­нальное существо предположительно будет стремиться обладать так называемыми приоритетными социальными благами, без которых осу­ществление свободы станет пустой претензией. В этой связи важно от­метить, что самоуважение также фигурирует в списке приоритетных благ. Следовательно, чисто деонтологический подход к положению о справедливости у Роулса не лишен также телеологических соображе­ний, поскольку они представлены уже в исходной позиции. Таким обра­зом, люди в исходной позиции не знают, какими будут их собственные представления о благе, но они все-таки имеют представление о том,

какие из приоритетных благ социального характера люди предпочитают иметь, причем больше, а не меньше.

Далее, поскольку выбор должен быть сделан между несколькими концепциями справедливости, участники договора, рассуждающие под «вуалью неведения», должны обладать соответствующей информацией о конкурирующих принципах справедливости. Они должны знать ути­литаристские аргументы и, такова уж ирония, принципы справедливо­сти самого Роулса, ибо выбор делается не между какими-то законами, а между всеобъемлющими концепциями справедливости.

Участники договора имеют представление об определенных приори­тетных благах. Роулс перечисляет их в третьем условии договора. Мы можем разделить их на пять основных групп:

1) основные свободы, в том числе свобода слова, совести, ассоциаций;

2) свобода передвижения и выбора профессии, равно как и социальной роли на фоне разнообразных возможностей;

3) власть, прерогативы должности и положения, ответственность, свя­занная с этим;

4) доходы и благосостояние;

5) социальные основы самоуважения.

Таким образом, хотя участники договора ничего не знают о своих конкретных целях, предполагается, что все они мотивированы стремле­нием к определенным приоритетным благам.

Распределение этих благ входит в сферу интересов справедливости. Для того, чтобы сделать такое распределение справедливым, Роулс предлагает обратиться к основным структурам общества, т.е. к главным социальным институтам. Поскольку теория блага сама по себе не может быть источником права, справедливость должна проистекать из чего-то другого. Здесь Роулс снова возвращается к понятию беспристрастности, подразумевая группу независимых этических ограничений. Беспристра­стность ограничивает то, что люди могут делать по отношению друг к другу в процессе стремления к благу. С точки зрения Роулса, — это ос­новное лекарство от слабостей утилитаризма, максимизирующего, в том числе, и удовлетворение социально-приоритетными благами.

Таким образом, в то время как «вуаль неведения» обеспечивает ус­ловия беспристрастности и анонимности при заключении договора, приоритетные блага создают минимальный уровень мотивации, необ­ходимый для начала процесса рационального выбора. Две эти предпо­сылки обеспечивают деятельность участников договора только в общих интересах всех рациональных индивидов, причем наиболее важным оказывается установление социального сотрудничества такого типа, чтобы каждый человек обладал полной свободой реализации своих це­лей при условии, что они совместимы с равной свободой для других.

Что же касается собственных желаний, то участники договора знают только то, что применимо практически к каждому: у них есть какой-то жизненный план и некий уровень личных связей с другими индивида­ми. У них есть также общее представление об экономике, политике, социологии. Наконец, они верят, что их выбор должен будет принимать во внимание давление обстоятельств, им присуща определенная психо­логическая стабильность.

То, что Роулс не стал вводить какую-либо иерархию благ, предпола­гает терпимость к индивидуальным склонностям. В то же время, для того, чтобы прийти к справедливости, люди с «исходной позиции» должны быть свободными и равными. Как известно, свобода — это та­кое социальное пространство для жизнедеятельности субъекта, в кото­ром отсутствует внеэкономическое принуждение и которое совмещает­ся с подобным же пространством для жизнедеятельности других субъ­ектов. Это высшая ценность для человека. Признавая это, Роулс в то же время добавляет, что вкладывает в понятие «свободного» участника договора то, что люди выступают в качестве независимых и автоном­ных источников прав, реализация которых ведет к социальному сотруд­ничеству. Их не ограничивают никакие приобретенные ранее представ­ления, в сущности, они руководствуются только собственным интере­сом. Их рациональный эгоизм проявляется, прежде всего, в том, что не стремясь никому навредить, они в то же время не проявляют друг к другу никакого интереса, заботясь только о собственном благополучии. Они не знают и чувства зависти. Иными словами, они свободны предла­гать и обсуждать любые принципы справедливости, но придут к согла­шению только тогда, когда найдут наилучшие, наивыгоднейшие усло­виях для самих себя. То есть, они обладают свободой, тесно связанной с «рациональной автономией», которую Роулс приравнивает к положе­нию о рациональности в кантовском императиве или неоклассической политической экономии, иными словами, рациональности умных и пре­дусмотрительных людей.

Равенство в исходной позиции относится, прежде всего, к свободе, включая и равенство в процедурных правах по отношению к источни­кам права на получение доли ресурсов общества. Все участники обще­ственного договора имеют «одинаковую стоимость», или равноценны.

Таковы общие черты исходной позиции. Многие аспекты роулсов-ской версии общественного договора содержат определенные натяжки. Например, почему Роулс так уверен, что люди изберут наиболее спо­койный вариант решения, исходя из наихудшей возможности оказаться бедняком в реальном мире? В конце концов, человеческая натура со­держит и склонность пойти на риск, сыграть, поставить на кон, а даль­ше пусть будет «или пан, или пропал».

Несмотря на некоторые натяжки и противоречия, можно сказать, что Роулс фактически восстановил традицию общественного договора в западной либеральной политико-философской и теоретической мысли.