Метонимию просто отличить от метафоры, если мысленно преобразовать троп в сравнение: метафора поддается такой трансформации, а метонимия – нет

Частным случаем метонимии является СИНЕКДОХА – количественный перенос: с целого предмета на его часть; с множественного числа на единственное и наоборот. Разновидности синекдохи:

1) Обозначение целого предмета через его часть; перенос с человека на часть тела или одежду («я его теперь на порог не пущу» - то есть в дом; «на заводе не хватаетрабочих рук» – то есть самих рабочих).

2) Обозначение множества сходных или аналогичных предметов через один такой предмет («что русскому хорошо, то немцу смерть» - то есть всему народу; «береза хорошо переносит низкую температуру» - то есть все деревья этого вида).

3) Употребление собственных имен в нарицательном значении, формальным признаком чего служит множественное число вместо единственного («Нам Суворовы и Кутузовы нужны» - то есть талантливые полководцы).

Примечание. Предпочтение, которое отдает писатель тому или иному тропу, не случайно: оно определяется характером творческого мышления и, в частности, идейными установками художника. Так, мышление поэтов русского классицизма связано с их гражданско-моралистическими идеалами, оно отличается высокой степенью рационализма, рассудочности. По наблюдению Г.Н. Поспелова, в их произведениях закономерно преобладает метонимическая иносказательность: «Не швед ли мнил, что он главою, / Как Атлас, держит целой свет?»; «Блаженство сел, градов ограда, / Коль ты полезна и красна!» (М. Ломоносов); «Вокруг вся область почивала, / Птрополь с башнями дремал» (Г. Державин). По мнению исследователя, в связывании представлений о жизненных явлениях по их смежности (принцип метонимии) в большей мере проявляется умственная, а не эмоциональная активность человеческого сознания. Как утверждает Р. Якобсон, в дальнейшем метонимическая образность окажется главенствующей в произведениях реалистической направленности.

Метафора, не имевшая ведущего значения в лирике классицистов, выходит на первый план в творчестве поэтов-романтиков – особенно тех, кто тяготеет к религиозно-моралистической и философско-идеалистической проблематике. Усложнение метафорической образности на рубеже ХIХ-ХХ веков происходит в творчестве русских поэтов-символистов (в частности, они обогащают художественное сознание эпохи новыми смыслами, которые создаются двучленной метафорой).

Аллегория – изображение отвлеченного понятия через конкретный образ: «Венок из роз давно истлел, / И лишь один венок терновый / На вечных язвах уцелел» (В. Бенедиктов). В европейской поэтической традиции роза обычно символизирует любовь, а терновый венец – страдания, но эти понятия не названы прямо, а замещены соответствующими образами; общий смысл этой поэтической аллегории в том, что страдания долговечнее радостей любви. Аллегория обычно конвенциональна, поскольку предполагает какое-то заранее известное соотношение между двумя сопоставляемыми явлениями: так, сердце обычно символизирует любовь, якорь – надежду, лира – поэтическое творчество, кубок – радость жизни, и т.д. Аллегорическими часто являются образы животных в баснях: лиса – хитрость, волк – жестокость, лев – верховная власть. Своим предустановленным значением этот троп отличается от метафоры, которая может быть совершенно нова, неожиданна и в то же время понятна.

Среди аллегорий выделяется группа образов мифологического происхождения: Амур, Фемида, Терпсихора, муза, вакханка, нимфа и др. В произведении они обычно фигурируют не как божества, а как условные обозначения отвлеченных понятий: Марс – войны, Афина – мудрости, Аполлон – высокого искусства. Но: если мифологический персонаж упоминается для характеристики человека, возникает метафора (см. выше) или перифраз: «Узрю ли русской Терпсихоры / Душой исполненный полет?» (А. Пушкин) – о балерине Е. Истоминой.

Примечание. Г.Н. Поспелов классифицирует мифологические аллегории как особую метонимию принадлежности, поскольку каждое божество в литературном произведении символизирует ту сферу деятельности, которая когда-то ему принадлежала в мифологических повествованиях. Он также предлагает различать аллегории и эмблемы: если в аллегориях связь двух понятий условна, то эмблема в большей степени метонимична, она имеет непосредственную связь с замещаемым явлением (якорь служил «опорой» мореходам, поэты когда-то исполняли сочиненные ими песни под лиру, и т.д.).

СИМВОЛ – слово-образ, помимо прямого значения имеющий дополнительный эмоционально-иносказательный смысл, который определяется культурной традицией и конкретным контекстом произведения. Например, символическими являются лермонтовские образы носимого ветром листка («Листок»), одинокой сосны («На севере диком…») и др. Если аллегория, как правило, предполагает однозначное понимание, то образ принципиально многозначен, его содержание может варьироваться. Различие заключается и в том, что аллегорические образы подразумевают отвлеченные понятия, тогда как содержание символа может быть более конкретным. Например, в фольклорной свадебной лирике соколы могут символизировать сватов, а уточка – высватанную девушку: «- Соколы-соколы, куда же летали? / - Мы летали с моря на море. / - Да что же вы видели? / - Да мы видели утену на море. / - Да что же вы ее не взяли? / А крылушки ощипали, горячую кровь пролили».

ОБРАЗНЫЙ ПАРАЛЛЕЛИЗМ – усложненный троп, основанный на сближении двух более или менее развернутых образов, один из которых представляет собой картину из мира природы, а другой – изображение человеческих взаимоотношений. Два описания обязательно сходны по настроению или происходящим действиям: «Не свивайся, не свивайся, трава с повиликой. / Не свыкайся, не свыкайся, молодец, с девицей. / Хорошо было свыкаться, тошно расставаться». Хотя на первом месте в прямом параллелизме всегда стоит изображение природы, оно имеет вспомогательное значение: отношения, возникающие в природе, как бы проясняют действия и чувства людей.

Принцип «параллельности» природных и человеческих отношений может реализоваться и в развернутом отрицательном сравнении; в этом случае возникает особая форма отрицательного образного параллелизма: «Не сокол летит по поднебесью, / Не сокол ронит сизы перышки, / Скачет молодец по дороженьке, / Горьки слезы льет из ясных очей».

Обе формы этого тропа характерны для образной системы славянского фольклора.

Примечание. А.Н. Веселовский, одним из первых подробно описавший данный прием, ввел для него термин «психологический параллелизм», тем самым противопоставляя его параллелизму «ритмическому» (тождественному ритмико-синтаксическому построению соседних фраз). В литературоведении для обозначения этого тропа используются оба термина.

ЭПИТЕТ – субъективно-поэтическое определение предмета, его характеристика с неожиданной стороны: «Ночь была свежая и неподвижно-светлая» (Л. Толстой). Он тесно связан с такими тропами, как метафора и олицетворение; в том случае, когда лежащий в основе эпитета троп очевиден, можно конкретизировать его разновидность. Например, «золотая листва» - метафорический эпитет (ср. «золото листьев»), а «грустный дождь» - олицетворяющий (ср. «дождь грустит»).Реже встречаются метонимические («Их горделивые дружины / Бежали северных мечей» (А. Пушкин)) и иронические эпитеты («Откуда, умная, бредешь ты, голова?» (А. Крылов)). Этот троп может входить в состав развернутого сравнения: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне? / Словно я весенней гулкой ранью/ Проскакал на розовом коне» (С. Есенин).

Таким образом, граница между эпитетом и другими тропами бывает довольно условной. Для их различения можно ориентироваться на использованную часть речи: метафора чаще всего выражается именем существительным и глаголом, олицетворение – глаголом, обозначающим действия и состояния человека, а эпитет – именем прилагательным, реже причастием или наречием.

Эпитет как троп (образное определение) нужно отличать от простого логического определения, которое характеризует предмет с обычной, бытовой стороны. Так, «стеклянный стакан » – это логическое определение (указывает на то, из чего сделан предмет), а «стеклянный взгляд» – метафорический эпитет (описывает особый взгляд - неподвижный, без чувств и мыслей).

В русском фольклоре есть постоянные эпитеты, которые связаны с предметом и не заменяются рядом с ним другими определениями: красна девица, добрый молодец, чёрный ворон, друг верный, солнце красное, брови чёрные, трава шёлковая, лебедь белая. В художественной литературе они обычно используются в произведениях, следующих традициям устного народного творчества, имитирующих его стиль.

ГИПЕРБОЛА – перенос значения по количественному признаку, намеренное преувеличение в описании предмета или явления: «Солнце моноклем вставлю / В широкорастопыренный глаз» (В. Маяковский). Часто прием гиперболы встречается в мифологических описаниях и героическом эпосе. Так, в былине «Добрыня и Василий Казимирович» враги русского богатыря – «татаровья престрашные» – описываются следующим образом: «Во плечах у них так велика сажень, / Между глазами велика пядень, / На плечах головушки, как пивной котел».

ЛИТОТА – перенос значения по количественному признаку, намеренное преуменьшение в описании предмета или явления: «Их талии[светских дам]были никак не толще бутылочной шейки» (Н. Гоголь). Литоту можно определить как «обратную гиперболу», поскольку в основе этого приема также лежит количественный перенос – «преувеличение в сторону преуменьшения». Иногда литоту считают частным случаем гиперболы.

ИРОНИЯ – употребление слова или высказывания в смысле, прямо противоположном его прямому значению: «Едва ли кто польстится на такую красавицу»; «У него ума палата – еще и не такое сделает!» Специфика тропа в том, что перенос обозначения одного предмета на другой происходит по контрасту. Этот прием част в произведениях с юмористической и сатирической направленностью: «Прочие тоже были более или менее люди просвещенные: кто читал Карамзина, кто «Московские ведомости», кто даже и совсем ничего не читал» (Н. Гоголь). Частным случаем иронии является АСТЕИЗМ – похвала (обычно самого себя) в форме порицания; примером астеизма может служить восклицание А. Пушкина после того, как он завершил «Бориса Годунова»: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

Примечание. У термина «ирония» есть и другое устоявшееся значение: так называется разновидность художественного пафоса, состоящего в ироничном, насмешливо-недоверчивом отношении автора к изображаемым явлениям. Для воплощения такого пафоса может служить ирония как троп, хотя арсенал поэтических средств ею не ограничивается.

Преифраз – замена однословного названия описательным оборотом: «Великая Петрова дщерь / Щедроты отчи превышает» (М. Ломоносов) – речь идет об императрице Елизавете. Перифраз может включать в свой состав метафору, в этом случае разграничить тропы бывает затруднительно.

Иногда избегание обычного наименования имеет дополнительную цель; в зависимости от этого выделяют две разновидности перифраза: ЭВФЕМИЗМ – замена слова, употребление которого по какой-то причине нежелательно, более мягким, благозвучным или «завуалированным» оборотом (умереть – «покинуть этот свет»). Противоположность ему составляет ДИСФЕМИЗМ – замещающий описательный оборот, выражающий отрицательную оценку предмета (вплоть до использования грубых просторечных выражений: умереть – «дать дуба»).

Примечание. Перифразы были типичны для русской классицистической школы. Сложная система перифрастического описания начинает разрушаться в творчестве сентименталистов (иронические обыгрывание) и почти сходит на нет в позднем творчестве А. Пушкина. Показательно, например, такое его полемическое высказывание об этом тропе: «Читаю отчет какого-нибудь любителя театра: сия юная питомица Талии и Мельпомены, щедро одаренная Апол… боже мой, да поставь: эта молодая хорошая актриса – и продолжай – будь уверен, что никто не заметит твоих выражений» («О прозе», 1822).