Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 17 Лучше поздно, чем никогда





Вещи не всегда таковы, какими они нам кажутся. Например, зарплата. Мы полагаем, что она незаслуженно маленькая у нас и слишком большая у других. Даже если на самом деле она у нас и у других вообще одинаковая, все равно мир несправедлив, и по большей части именно к нам. Зачем, к примеру, деньги Сашке, если он все равно потратит их на какие-нибудь новые технические никому не нужные прибамбасы? То ли дело я – все заработанное мной идет на поддержание имиджа, на личностный рост, на глянцевые журналы и новый тюбик помады. И когда все деньги спущены, а до зарплаты остается еще две недели, мир действительно кажется несправедливым. Но даже если мне так кажется, все же где-то в глубине моей души прячется подозрение, что это не так. И зарплата правильная, и у других все ничуть не лучше, и что часто когда речь заходит обо мне и о моей жизни, то именно другие, а не я сама, оказываются правы. Почему я ушла от Константина? Слушая сбивчивый Дашкин рассказ, я вдруг очень захотела по-настоящему понять это. В памяти высветился наш последний скандал. Я со шваброй в руках кричу, что не нанималась к нему в бесплатные уборщицы. А он вырывает ее у меня из рук и орет, что я вообще не умею мыть полы, так что в этом смысле от меня нет никакого толку. Потом я рыдаю, страшно жалея себя, и сквозь слезы говорю, что никогда не планировала месить салаты, что семейной жизни мне хватает в майские и октябрьские праздники в доме моих родителей, что я ненавижу все эти домашние устои и свежий воздух и ни за какие коврижки не хочу ехать в пансионат.

– А что же ты хочешь? – спросил тогда Костя, а я ответила, трусливо отведя глаза:

– Чтобы вы оставили меня в покое. Я вам не подхожу.

И когда он попытался что-то добавить, я просто ушла в другую комнату и долго растравливала себе душу, вспоминая каждое сказанное Дашкой слово. Они меня не любят, думала я тогда. Они не ценят меня, не понимают, какая я хорошая. А должны бы были ценить.

И вот сейчас я почему-то (впервые в жизни) подумала иначе – а что, собственно говоря, такого хорошего во мне? Что именно они должны были ценить? То, что у меня неплохие журналистские способности и я могу в день навалять до десяти бессмысленных заметок или пару столь же бессмысленных статей? Или то, что я считаю, что разбросанные по комнате вещи – это признак высокой самооценки и презрения к оценкам других? Может быть, я какая-то особенно душевная или еще что-то в этом духе? Нет? Тогда что?

 

Дашка сказала мне:

– Я вообще-то соврала тебе тогда. Мой папа никогда ничего подобного не говорил.

– Чего не говорил? – бесцветным голосом переспросила я.

– Ну, что ты нам не подходишь. Что он ищет того, кто бы ухаживал за нами. Это все я сама придумала.

– Зачем? – удивилась я.

– Мне хотелось, чтобы ты ушла. Я… мне казалось, что будет лучше, если мы останемся одни. Только папа и мы. Мы же справлялись! А от тебя никакой пользы не было…

– А что он говорил обо мне? – запоздало поинтересовалась я, хотя теперь это все было уже неважно.

– Ну-у, он говорил многое, – задумчиво протянула Даша.

Сейчас, после этого долгого дня, замотанная в мой шарф и мои же носки, с чашкой в руке, она казалась совершеннейшим ребенком, каким, собственно, и должна казаться. Маленькая девочка, которая очень любит папу. И не хочет его ни с кем делить.

– Что именно?

– Что ты хорошая, веселая, добрая, хотя я лично не считаю, что ты такая уж добрая. Ну… и что он очень тебя любит. Это вообще какое-то свинство.

– Почему? Потому что он должен всегда любить только вашу маму? – переспросила я, хотя ответ был и так очевиден.

– Я не знаю, – тихо прошептала она. – Я думала, что да. Но теперь все стало еще хуже. И папа совсем теперь не смеется, а только работает и работает.

– Как-то странно. Не похоже на него.

– Вот именно! – расстроено воскликнула она. – Если уж на то пошло, уж лучше ты, чем то, что сейчас!

– Но если твой папа счастлив с этой женщиной, пусть даже не так, как с вашей мамой или со мной, ты же понимаешь, что все равно это важно, – продекламировала я голосом мудрого старого Каа. – Ты должна наконец научиться думать не только о себе, но и о нем. Вы вырастете, уйдете из дома, а папа? Неужели ты хочешь, чтобы он остался совсем один?

– Нет, не хочу. А о ком ты говоришь? – насупилась она.

Я вздохнула. Девочка явно сильно устала за весь день.

– Ну, кто там у вас дома сейчас? Я представляю, как она переживает, как думает, что теперь будет говорить вашему папе. Вы же так и им отношения разрушите. Тебе надо, чтобы это произошло во второй раз? – назидательно спросила я, подливая ей чай.

Потом, чуть поколебавшись, все же откупорила принесенную Сашкой бутылку и налила себе стопку терпкого рома. Сверху колы. Даша недоуменно следила за моими действиями, а затем спросила:

– Ты в своем уме?

– А что такого? Сейчас вечер, я устала как собака. Могу и немного выпить, – оправдывалась я.

Все понимаю, при детях пить нехорошо, но, с другой стороны, а хорошо, если я заболею? Я тоже промерзла и нуждаюсь в некотором релаксе.

– О каких ты отношениях говоришь?

– О каких-каких? С этой Таней! – пожала плечами я.

Ром был что надо, кстати.

– Да она же просто няня, – заявила Дашка с недоуменным видом.

От неожиданности я чуть не подавилась своим коктейльчиком, дико закашлявшись и завертев глазами, а Дашка подошла ко мне и принялась с умным видом бить меня по спине.

– Как няня? – прохрипела я.

– Уже третья. Но эта – самая дерьмовая. Полхолодильника стрескала. Заперла нас и ушла. А еще она материлась. Как только их в этих агентствах держат! А папа мог бы нас одних спокойно оставить. Что я, каши бы не сварила? Если уж ты это можешь, то я-то точно бы справилась.

– Конечно, – с улыбкой согласилась я. – Так это правда? Она – няня?

– Ага, – довольно кивнула Даша. – Только бывшая.

– А как вы… вообще поживаете? – совсем другим голосом спросила ее я. – Как учеба? Как бабушка?

– Бабушка теперь что-то все больше по больницам. Папа сказал, что, если так пойдет, ее там и вправду залечат до какой-нибудь болезни. А учеба – это же наш крест, – с выражением терпения и понимания выпалила она.

На душе стало удивительно хорошо. Вот здесь и сейчас, с этими детьми, с этим ветром и холодом за окном, я вдруг на миг ощутила удивительную гармонию с самой собой. И даже тот факт, что я была жестоко обманута, ничего не значил, потому что если кто кого и обманул, так это только я сама себя. И правильно говорили мне и Жанночка, и Тоська – испугалась я. Испугалась однообразных лет долгой счастливой жизни, испугалась того, что не будет больше бегать по моей крови адреналин, не будет огня в глазах встреченных мною мужчин и в моих собственных тоже. Что такое счастье? Унылая череда повторяющихся семейных праздников и еще более унылых будней. Кучи обязанностей, непроверенные уроки, неотстиранные пятна, непришитые пуговицы. Дом, закупка продуктов, ворчание по поводу грязи в доме, маленькие зарплаты, большие расходы. За те месяцы, что я провела с Константином, я смогла воочию убедиться, что все это – не мое. Не приспособлены мы, кролики, для лазания. Никогда еще до того времени с такой необратимой отчетливостью не понимала я, что мой осознанный выбор – одинокая жизнь в объятиях разнообразных страстей. Погоня за острыми моментами, удовольствиями и новыми знакомствами, где каждый новый незнакомец придет только для того, чтобы обязательно уйти.

– А мы по тебе скучали, – сонно прошептала Даша, укладываясь на мой диван. – Ты все-таки прикольная.

– Я тоже скучала, – тихо ответила я, прикрывая ее одеялом.

Я все еще беспокоилась, что этот вояж не пройдет для детей безнаказанно. Простуда наверняка им обеспечена. Я помыла посуду, положила их сапожки на батарею, взяла пачку сигарет и вышла на лестницу. Курить дома при детях я не хотела, хватит и того, что я при них пила.

Я стояла, медленно выдыхала белый ароматный дым, чувствуя легкий озноб, – на лестнице было гораздо холоднее, чем дома. Там я все время держала включенным обогреватель.

Значит, это так и есть – я испугалась того, что могло бы быть. Жизнь, в которой я стала бы действительно нужной кому-то, не устраивала меня саму. Надо же, как мы лихо умеем обманываться. Зачастую именно мы сами и обманываем себя. Чаще, чем хотелось бы. Я ушла из-за того, что сказала тогда Даша? Черта лысого. Я ушла, потому что устала и малодушно побоялась принять такое счастье, как большая семья. Любовь в моем представлении – только приключение, в которое ты собираешься как в отпуск. И ты проводишь время в этой чудесной стране, лежишь на пляже, чувствуешь всем телом эйфорию и счастье. Тебя любят! Ура. Ты любишь! Еще лучше. Трижды ура! Но ведь все отпуска рано или поздно заканчиваются. Не в этом ли их прелесть? Что, если решить остаться в каком-нибудь Египте навсегда? Окажется, что солнце там не всегда так ласково и нежно. Что часто ветра и пески бушуют, разгораясь, ссорясь, скандаля с тобой. И чтобы жить там, надо много работать, а кругом совсем другой мир, к нему надо привыкать, его надо узнавать, под него надо подстраиваться. Не проще ли остаться в своем, пусть и не всегда счастливом, но таком знакомом мире?

«Да. Проще», – ответила я сама себе.

А что сделала я? Я обвинила во всем восьмилетнего ребенка и оставила самого лучшего мужчину, которого только можно себе представить. И для чего? Чтобы просто не мыть посуду? Какая глупость!

– Саша, ты здесь? – вдруг спросила меня Даша, высунувшаяся на лестничную клетку прямо в одеяле.

– Да, я тут. Что случилось?

– Там телефон звонит.

– Я иду, – кивнула я и побежала в дом, но, как водится, не успела. Телефон уже молчал, а кто звонил, я так и не узнала, номер не определился.

– Перезвонят, – заверила меня зевающая Дашка, и мы с ней уселись на диване и включили мой любимый фильм «Форест Гамп». Почему «Форест Гамп»? Ну, во-первых, это по-настоящему гениальное кино. Во-вторых, никаких фильмов с Винни-Пухами у меня все равно не было. Равно как и сказок про Леших и бабок-йожек. Так что я выбрала то, что любила сама, и, кстати, Дашка реально врубалась, хоть это и было для меня неожиданностью. Даже больше. Она поняла шутку про яблочную компанию, а я-то нет! Это то место, когда Форест говорит, что они с капитаном вложили все деньги в какую-то хорошую фруктовую компанию. Когда Дашка услышала это, она расхохоталась в голос.

– И что ты смеешься? – нахмурилась я. – Дразнишься?

– А? Нет, это же они про «Apple».

– «Apple»? – не поняла я.

– Да, такая очень известная компьютерная фирма, – терпеливо пояснила она.

– А ты откуда знаешь? – удивилась я.

– Ну, они же I-phone выпустили, – еще более загадочно проговорила девочка. Потом поглядела на меня и добавила: – Это такой новый мобильник, как карманный компьютер. Очень крутой.

– Крутой, – покачала головой я. – Тебе бы с Сашкой поговорить.

– А кто он? – подозрительно посмотрела на меня она.

– Просто друг, – я отвела глаза, чтобы не выдать ими себя.

Не мы ли с ним еще несколько часов назад на моей кровати чуть было не… если бы не Дашкин, кстати, звонок. Но ей-то обо всем этом знать совершенно ни к чему. Так что мы эту тему свернули и вместе плакали в конце фильма, когда пушинка опустилась на могилу.

– Какое же хорошее кино, – единогласно решили мы и задрыхли вместе на диване, так как на кровати спал Алеша, а иных спальных мест в моем доме не было.

Разбудил меня настойчивый звонок в дверь. С трудом собрав мысли в кучку, я нашарила заячьи тапки на холодном полу и пошла на ощупь к двери, не зажигая света, чтобы не слепить глаза. Каюсь, что нарушила все мамочкины (и папочкины) запреты, а ведь заботливые родители с детства приучали меня к тому, что нельзя открывать дверь, не спросив, кто.

– Где они! – пронеслось мимо меня нечто, не дав мне даже рта раскрыть.

– Кто? Стойте! – пискнула я, но оно уже прорвалось в дом, не удостоив меня ответом.

– Дашка! Алешка! Я вас прикончу! – заорало оно, влетев в комнату. И только там, когда я все-таки догадалась включить свет, стало ясно, что передо мной Константин, собственной персоной, в джинсах и какой-то смешной оранжевой куртке, весьма напоминающей робу. Но даже в этом дурацком наряде он смотрелся потрясающе. От одного только взгляда на него я задрожала и чуть не упала на подогнувшихся от внезапной слабости ногах. Как же мне, оказывается, его не хватало. Нормально ли, что я ТАК реагирую на него? Может быть, это болезнь? Может, она пройдет с годами? Сейчас я была точно уверена, что нет, не пройдет.

– Папочка, привет. А мы думали, ты на работе, – пробормотала Дашка, щурясь на свет.

– Я тебя выпорю! Клянусь, это тебе так просто с рук не сойдет! – громыхал Константин. – Я тебя дома запру до самого совершеннолетия. Будешь в школу и домой под конвоем! Дрянь!

– Папа, я не хотел! – дрожащим голосом с кровати прогнусавил Алешка. – Это все Дашка, папа!

– Ты сам хотел от нее удрать, – возмутилась Даша, потрясенная братским предательством. – Я тебя не заставляла.

– Я вас обоих накажу. Идиоты! Как вам только в голову такое могло прийти! – продолжал бушевать он, но тут я не удержалась (а жаль) и, естественно, влезла. Не сидится тете Саше на месте.

– А как тебе пришло в голову оставить их дома черт-те с кем! – бросила я.

Тут Костя вдруг осознал, что я тоже нахожусь здесь. И что я вроде бы как-то при чем во всем этом раскладе. Его мутные красные (от волнения?) глаза уставились на меня. Мне стало моментально стыдно и за свою пижаму в Микки-Маусах, и за заячьи тапки. Но я же не знала, что он припрется ночью.

– А ты вообще не лезь! – заорал он. – Это не твое дело. Ты к моим детям не имеешь никакого отношения.

– Да? – моментально взбесилась я. – Тогда почему они позвонили мне? Почему ты сделал так, что им больше не к кому было обратиться? Разве можно доверять детей такой особе?!

– Что ты о ней знаешь? Это тебе Дашка наплела? Она еще и не такое напридумывает, если это будет ей очень выгодно. Знала бы ты, какие только она сказки не рассказывает!

– А я знаю, – хмыкнула я. – В свое время она мне и про тебя сказки сочиняла.

– Да? Не удивлен. А сейчас я требую, чтобы эти маленькие мерзавцы встали и немедленно собрались. Мы уезжаем домой.

– В такое время? – запаниковала я.

На улице была ночь, самый лучший мужчина из всех мужчин на свете снова оказался в пределах моей досягаемости, и мне совсем не хотелось, чтобы он ушел вот так сразу.

– Нормальное время, чтобы их выпороть и приковать к батарее. Избаловались! Быстро оделись и пошли!

– Но, папа, пожалуйста! У меня болит нога, – взмолилась Дашка. – Две ноги. Одна вывихнулась, одна натерлась. Я не могу идти! Ну, пожалей меня!

– Да как ты смеешь, – нахмурился он, но тень сомнения все же мелькнула на секунду на его лице.

Я же, хитро улыбнувшись, посмотрела на Дашку. Что-то не припомню, чтобы она жаловалась на ноги. Маленькая интриганка, но сейчас, кажется, она играет на моей стороне. Надо ей помочь.

– Давай-ка ты перестанешь орать, разденешься, мы сядем, поговорим и во всем разберемся. Может быть, все не так страшно? – миролюбиво предложила я. – Заодно дадим детям время, чтобы они спокойно собрались.

– Нечего им тут рассусоливать, – буркнул Константин, но куртку водителя-дальнобойщика все-таки снял.

– Что это вообще на тебе надето? – удивилась я. – Ты такое никогда не носил.

– Носил. На стройке, – сердито пояснил он. – Я же не думал, что когда позвоню домой, то услышу такое. Мои дети сбежали! Естественно, я помчался сюда, даже не переодевшись.

– Понятно, – причмокнула я. – Вот, держи-ка чай. Все-таки на улице холод страшный.

– Так что все это значит? – чуть менее строго, но все же недобро спросил меня он. – Как они у тебя оказались. Этого я совершенно не могу понять.

– О, тут как раз все просто. Они хотели поехать к бабушке, но не нашли больницу. Потом они решили найти тебя, но запутались в дебрях Подмосковья. Я, кстати, считаю, что надо разбираться с нашей транспортной системой. Как могли два ребенка так свободно уехать неизвестно куда.

– О, Дашка на самом деле такое может спеть – любой контролер ее пропустит. Еще и денег даст. Артистка, – пояснил он, досадливо косясь на потупившуюся и покрасневшую Дашу.

– Это точно, – согласилась я. – Потом они звонили тебе, но ты был недоступен. И тогда они позвонили мне.

– Но зачем? Ты же нам никто! – еще раз (кажется, специально) уточнил он. – Ты же нас оставила. Бросила.

– Да, – не стала спорить я.

– Пусть бы они позвонили кому угодно, но не тебе! – продолжил он, разговаривая как бы с самим собой. – Ты же всегда их терпеть не могла. Для тебя же они были только обузой. Представляю, как ты обрадовалась. И что, тебе пришлось за ними ехать? Куда?

– Не так далеко, – попыталась успокоить его я.

– Куда?

– Ну… там, по Можайскому шоссе.

– Куда? – вытаращился он, отставив чашку с чаем в сторону.

– Они были в районе Одинцова. Нет, чуть ближе. Деревня Мархушкино, кажется. Не помню.

– Марушкино, – деловито подсказала Дашка.

Лучше бы она этого не делала. Костя дернулся к ней и пророкотал:

– А ты вообще молчи, бестолковая девчонка. С тобой дома будет разговор особый!

– Не сердись на нее. Она очень переживает. Она думала, что ты мог бы оставлять их одних, она бы справилась, – пыталась достучаться до него я, но он был глух.

– Я ее одну не оставлю, пока ей паспорт не выдадут. И даже после этого. Совсем без матери распоясалась. Меры никакой не знает. Как я должен работать, если не могу теперь спокойно из дома выйти? А вдруг она еще какой трюк выкинет?

– Я думаю, что больше она ничего такого не выкинет. Ей самой досталось по полной программе, верно, Даш? – подмигнула я ей.

Она улыбнулась сквозь слезы и кивнула.

– Не защищай ее, ты ее не знаешь.

– Нет, я знаю ее вполне. И она очень даже хорошая девочка.

– Нет, она невозможная. Знаешь, – вдруг сказал он, – а я прекрасно понимаю, почему ты от меня ушла. Кто захочет возиться с такой кучей проблем ради того, чтобы быть со мной? Эти дети кого угодно с ума сведут. Я сам еле держусь, чтобы иногда не наподдавать им обоим. Так что ты все сделала правильно. Ты молодая, красивая, умная. Ты заслуживаешь лучшего, чем такая сомнительная радость, как я. Я желаю тебе только счастья, пусть все у тебя будет хорошо. Так, ну, вы готовы?

– Подожди! – попыталась остановить его я, но он меня уже не слушал.

– Алеша, обувайся. Даша, не забудь свой рюкзак. Так, где ваши сапоги.

– Они на батарее, в комнате. Костя, послушай…

– Спасибо тебе, Саш, что нашла их. Волосы дыбом встают, как подумаю, что могло произойти.

– Я тоже перепугалась ужасно. Костя! Я совсем не счастлива без вас. Послушай меня! Я хотела сказать тебе, что я…

– Саш, только не надо признаний, – вдруг твердо сказал он и сжал мое запястье. – Это ничего не значит, это досадный момент, случайность. Обещаю, что мы больше никогда не побеспокоим тебя.

– Но ты меня не беспокоишь. Я такая дура, я так ошибалась. Я лишь сегодня поняла…

– Ничего ты не поняла. Любовь – это только пшик. Вот она была – вот нет. А проблемы остаются. Зачем они тебе, верно?

– Нет, неверно! – смахнув со щек слезы, замотала головой я. – Неверно!

– В любом случае я ни к чему больше не готов, – грустно проговорил он. – Мне нужен покой, понимаешь? Ты понимаешь меня?

– Ты считаешь, что у нас нет никаких шансов? – всхлипнула я. – Совсем никаких?

– Совсем. Ты ушла, ты сделала свой выбор.

– Да, но я же думала, что ты…

– Что я? Ну что я?

– Что ты не любишь меня, – прошептала я.

– Что ж, ты ошиблась. И я ведь не давал тебе никакого повода так думать. Я любил тебя, очень любил. Но теперь это дело прошлое. Надеюсь, что у тебя все сложится. Рад был тебя повидать, – коротко кивнул он и вышел, неся на руках хнычущего Алешу и толкая перед собой недовольную, надутую Дашу.

В подъезде стояла глубокая ночная тишина. Я посмотрела на Дашку, а она на меня, и мы обе поняли, как были не правы, когда своими собственными руками разрушили то, без чего всем нам теперь одиноко и плохо. Только она-то ребенок, ей простительно, а я? Что сделала я? Всего-навсего развалила свое счастье. И теперь у меня остался мой ром и моя жизнь. Не так уж и мало, если посмотреть. И я могу включить «Фореста Гампа» второй раз.

Date: 2016-05-25; view: 274; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию