Проза. Притча. Бунингит. Суп из крыла ангела

I love her and that’s the beginning and the end of everything.

F. Scott Fitzgerald *

In my end is my beginning.

T.S. Elliot*

Клиент вошел в дом Антония так, будто много раз бывал здесь, и, не спросив разрешения, опустился в кресло. От гостя пахло не то ладаном, не то пепелищем.

— Я слышал, вы — лучший повар в городе… И всё же, я не уверен, что вам удастся выполнить мой заказ.

Антоний усмехнулся. Не было такого блюда, которое он, Антоний, не смог бы сотворить. Ему доверяли приготовление самых дорогих трюфелей, салата из маракуйи, паштета из перепелиных язычков, что ценится на вес золота… Поваром для особых поручений называли Антония. Он умел делать шоколад, заставляющий женщин забыть о седьмой заповеди, и соусы, превращающие мужчин в богов.

Больше всего на свете Антоний любил стряпать для своей жены Приски. Ведь совершенное блюдо можно приготовить лишь для того, кого сумел почувствовать. Когда точно знаешь, сколько соли в его слезах, сахара в словах и горчицы в мыслях. А лакомства для Приски Антоний, кроме прочего, приправлял любовью. Одной ложки яства хватало, чтобы вызвать у жены то неистовую страсть, то тихую мелодичную нежность.

Бок о бок прожили они долгую жизнь, было в ней вдоволь и сладкого меда и острого перца. Но не было ни одного дня, когда муж и жена сели бы за обеденный стол или легли спать порознь. Год назад Приска умерла и старый повар утратил прежнее вдохновение. Теперь блюда его остывали, не успев свариться.

Но мастерство ведь так просто с плеч не скинешь! Что там, на уме у этого хитроватого заказчика со смуглой кожей и немигающими глазами?

— Суп из крыла ангела.

Антонио решил, что ослышался. Упоминание об этом блюде ему попадалось лишь раз, в одном из древних апокрифов, но рецепт его был давно утерян, если вообще когда-либо существовал. Антоний лишь знал, что отведавший «ангельского» супа человек испытывает ни с чем не сравнимое блаженство и затем, не выдержав восторга, умирает.

— Возможноли это? И где взять основной ингредиент? Не предлагаете же вы мне подстрелить ангела?

— Это бы вам всё равно не удалось, — посетитель усмехнулся. — Всё гораздо проще. Раз в сто лет ангелы сбрасывают крылья. Они изнашиваются так же, как шкура демонов. Если вы согласны взяться за это дело, завтра после полудня крыло будет доставлено на вашу кухню. В качестве оплаты за свой труд просите, что угодно. Любое ваше желание будет исполнено.

Антоний вдруг понял, с кем имеет дело. Вернее, почувствовал… и принял заказ.

Он создаст то, что еще ни одному повару не удавалось! Это будет его собственный рецепт, коронное блюдо всей его жизни. Апофеоз творца!

Короб, присланный клиентом, оказался на удивление небольшим и почти невесомым. Открыв его, Антоний залюбовался изящным, источавшим живой вибрирующий свет, крылом. Кто бы мог подумать, что крылья ангелов вовсе не такие массивные, какими их изображают живописцы! Во всяком случае, это крылышко было не больше соколиного.

Как любой художник, Антоний чаще всего действовал по наитию. Прикоснувшись к крылу, он закрыл глаза и прислушался к шепоту души. «Никакого кипячения! Бесплотное крылышко слишком мягко, перышки слишком деликатны, источают едва уловимый аромат… покоя, безмятежности. Потеряешь его, блюдо будет безнадежно испорчено! Сначала сделать бульон, затем дать ему остыть до… теплоты женского тела в лунную летнюю ночь… С чем сочетать этот аромат, что во сто крат нежнее шафрана? Что добавить? Пожалуй, мякоть черимойи и совсем чуть-чуть тертой макадамии… Ох, и попробовать-то будет нельзя!»

Суп должен быть доставлен клиенту ровно в полночь, а это значит, что придется разводить огонь на закате солнца. Не в традициях Антония начинать стряпню в такое время суток, но, как сказал словно читавший его мысли гость, закат — это не что иное, как обратная сторона восхода.

Белоснежные перья растворились в теплом бульоне, сделав его серебристо-молочным. Притушив огонь до едва тлеющих угольков, повар вновь подвесил котелок и склонился над ним, приглядываясь, принюхиваясь, прислушиваясь… Только бы не упустить тот драгоценный момент, когда сущность блюда раскроется полностью, как цветочный бутон, когда аромат достигнет своего апогея! В тот же миг без промедления нужно снять котел и накрыть крышкой.

Не подвело Антония чутье! Когда суп был готов, аромат его оказался поистине райским! Не доверив никому из слуг сей драгоценный груз, Антоний собственноручно доставил блюдо заказчику в супнице из тончайшего фарфора.

Приподняв крышку, клиент втянул аромат и замер. Сердце Антония забилось сломанным маятником.

— А я не ошибся в тебе, кулинар… Ступай… И не забудь загадать желание сегодня перед сном.

Антоний давно не испытывал такой легкости, к нему словно вернулась молодость. Возможно, дело было в парах ангельского супа, которыми надышался повар. Этот чудесный запах не желал покидать его, он будто плыл над головой легким облачком. Вернувшись домой, Антоний отпустил слуг, закрыл дверь на засов, погасил камин. Затем он застелил постель свежим бельем, омыл свое тело, забрался под одеяло и подумав о самом сокровенном, крепко уснул.

Во сне ему явилась Приска. Она была такой же юной, как в первый день их знакомства. Длинные бронзово-золотые волосы будто плащом укрывали ее обнаженное тело. Подойдя к Антонию, она улыбнулась и протянула ему яблоко. Попробовав его, Антоний понял, что ничего вкуснее этого плода просто не может быть. Распахнув полы золотого плаща он коснулся сосков Приски… Затем мужчина и женщина начали всё с Начала.

А странный заказчик, отведав супа, не умер. Демоны, как и ангелы, — вечны.

Он лишь стал еще мудрее.

______________________________________

* Я люблю её, и это — начало и конец всего. <a name="_GoBack" rel="nofollow"></a>

Скотт Фитцджеральд

* В моем конце заключено мое начало.

Т. С. Элиот

Стихи.

Магура Цукерман

***

Проснулось утро. Свежесть сентября.

Мой город стал другим. Переменился.

На нём лежит румяная заря,

В её сияньи он преобразился.

Застыли кровью в венах автострад

И, стоя в пробках, спят автомобили.

И города глаза-мосты горят,

Хотя в слезах дождя недавно были.

И в рыже-красных листьях голова,

Лишь проседью серебряные ивы.

Сияют реки, словно два крыла,

Что взмахом город весь поднять смогли бы.

На травяных ресницах жемчуга

Росы, рассветным солнцем озарённой,

Могучими плечами берега

В гранитных плитах силой усмирённой.

Напившись солнца светом допьяна,

Трамвайным звоном город засмеялся

И, напитавшись радостью сполна,

На весь грядущий день хмельным остался.

Akrotiri

***

Тебя я придумаю краткой дорогой

За миг, что столкнулась с тобой, с недотрогой.

Случайно качнувшись над пропастью взгляда,

За поручень быстро схвачусь я. Не надо!

Я спрыгну, исчезну на остановке,

Хотя мне не нужно сходить на Покровке.

Не надо мне имени, ни телефона.

Тебя унесу я в мечтах.

Вспомню дома.