Внутренняя речь по Выготскому

Работа Л.С. Выготского “Мышление и речь”, изданная в 1934 году, стала отправной точкой для ряда направлений, развиваемых соратниками и последователями Выготского: нейропсихология и нейролингвистика (А.Р. Лурия), психолингвистика (А.А. Леонтьев) и др.

Одна из основных идеи “Мышления и речи” связана с феноменом так называемой внутренней речи. Попытка определить характер и свойства внутренней речи, предпринятая Выготским, по сути есть одна из первых попыток создания модели речепорождения.

Феномен внутренней речи сам по себе не регистрируется. Л.С. Выготский выводит идею внутренней речи, отталкиваясь от наблюдений Ж. Пиаже над детской монологической речью, называемой иначе эгоцентрической речью. В самом общем смысле Ж.Пиаже характеризует эгоцентрическую речь следующим образом: “Ребенок говорит сам с собой так, как если бы он громко думал. Он ни к кому не обращается” (цитируется по: “Мышление и речь”, с.43). Выготский приводит образец эгоцентрической речи, добытый им в собственных исследованиях речи детей: «Где карандаш, теперь мне нужен синий карандаш; ничего, я вместо этого нарисую красным и смочу водой, это потемнеет и будет как синее». («Мышление и речь», с.48)

В опытах Пиаже эгоцентрическая речь у детей до 6,5 лет занимает 44-47% речи. Выготский в своих опытах отметил, что в ситуациях затруднения коэффициент эгоцентрической речи удваивается, она приобретает регулирующий поведение характер. Другое важное наблюдение: если в раннем возрасте эгоцентрическая речь по времени сопровождает действие ребенка, то впоследствии она все более сдвигается к началу действия и приобретает характер планирования.

Согласно Пиаже эгоцентрическая речь является промежуточным звеном между аутической и социализированной речью и отмирает по достижению ребенком семилетнего возраста. По Выготскому онтогенез речи протекает иначе. Изначально речь ребенка является социальной, обусловленной общением с родителями, далее речь разделяется на эгоцентрическую и коммуникативную и вскоре на основе эгоцентрической речи (А.Р. Лурия дополняет: через этап затихания — шепотной речи) возникает внутренняя речь, которая является основой мышления, “черновиком” внешней речи, своего рода посредником между мышлением и речью.

Но определить характер внутренней речи непосредственно невозможно, так как она недоступна прямому исследованию. Необходимо, считает Выготский, применить “генетический” метод: внутренняя речь восходит к эгоцентрической, а последняя вполне доступна для наблюдения и описания.

Изучая речь детей, Выготский приходит к выводу, что к семи годам ребенка вокальная сторона его эгоцентрической речи убывает, но развиваются ее структурные особенности и отличие от внешней речи. Эгоцентрическая речь приобретает особое синтаксическое строение, характеризующееся отрывочностью, фрагментарностью, сокращенностью. Как и Пиаже, Выготский отмечает: эгоцентрическая речь непонятна в отрыве от ситуации, то есть конситуативные факторы тесно связаны с реализацией эгоцентрической речи. Непосредственно данные фрагменты ситуации и фрагменты эгоцентрической речи взаимно дополняют друг друга, равноправно участвуют в разворачивании дискурса, что и позволяет эгоцентрической речи быть сокращенной (без ущерба для ее моделирующей функции).

При этом Выготский делает открытие — сокращения эгоцентрической речи носят регулярный характер и имеют единую природу: “...сохраняется сказуемое и относящиеся к нему части предложения за счет опускания подлежащего и относящихся к нему слов”. (“Мышление и речь”, с.331.) Из этого Выготский делает вывод о предикативном характере эгоцентрической речи и, посредством интерполяции, — о предикативном характере внутренней речи.

В подкрепление этой идеи Выготский приводит примеры, когда предикативный характер внутренней речи проявляется не только в предшествующей — эгоцентрической, но и в устной диалогической речи. Например, люди на остановке трамвая, объединенные его ожиданием, обмениваются репликами типа: “Идет”, “Б” (так во времена Выготского нумеровали трамваи). Такие реплики, считает Выготский, обладают характеристиками внутренней речи — сокращенностью, сказуемостностью. Выготский приводит еще один, любимый психологами пример из Толстого, аббревиатурное объяснение Кити и Левина, когда они писали друг другу лишь первые буквы фразы и великолепно понимали друг друга. “При наличии общего подлежащего в мыслях собеседников, — пишет Выготский, — понимание осуществляется сполна с помощью максимально сокращенной речи с крайне упрощенным синтаксисом” (“Мышление и речь”, с.336.). И далее: “Тенденция к сокращенности возникает в устной речи тогда, когда подлежащее суждения заранее известно собеседникам, и тогда, когда имеется налицо в той или иной мере общность апперцепции. Но то и другое, доведенное до предела в совершенной и полной форме всегда имеет место во внутренней речи. Уже одно это позволяет нам понять, почему во внутренней речи наблюдается абсолютное господство чистой предикативности”