Условия и требования обращения в Европейский суд

Требования и условия обращения в Европейский Суд определяются, выделяясь из права на публичное и справедливое судебное разбирательство, которое будет осуществлено Судом в разумные сроки (ст. 6 Конвенции)[17]. Право на судебную защиту обеспечивается комплексом процессуальных норм по - средствам применения инструментов судопроизводства, установленного регламентными нормами деятельности Суда[18].

Обращению в Европейский суд всегда предшествует обращение в внутригосударственные судебные инстанции, причем согласно установленной процедуре. Только после этого, опять же при вынесении положительного решения Судом для российских судов наступают основания для пересмотра принятых судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам (п. 4 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ[19], п. 4 ч. 3 ст. 311 АПК РФ[20]).

Так, для обретения судебным решением надобного свойства законности недостаточно следовать букве закона, в судебном решении должен быть выражен «дух» закона и права. Методология принятия решения должна отвечать общепризнанным ценностям. Минимально надобное условие этого – точное уяснение онтологического содержания и смысла применяемой судом нормы права (и материального, и процессуального), в том числе с точки зрения общепризнанных правовых ценностей. Именно в этих целях ВС РФ рекомендует при вынесении судебного решения учитывать не только постановления КС РФ (о толковании положений Конституции РФ, подлежащих применению в данном деле, о признании соответствующими или не соответствующими Конституции РФ нормативных правовых актов, на которых стороны основывают свои требования и возражения и проверка конституционности которых входит в компетенцию КС РФ) и постановления ВС РФ (касательно толкования норм материального и процессуального права, подлежащих применению в данном деле), но также постановления ЕСПЧ, в которых дано толкование положений Конвенции, подлежащих применению в данном деле (п. 4 Постановления Пленума ВС РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении»[21]).

Показателем выявления частей субстанциализации права на судебную защиту стали процессуальные способы его обеспечения – в последствие проверки судебных постановлений в инстанционном порядке.

Особой значимости для правосудия процессуальных гарантий (в том числе такой, как право быть извещенным о времени и месте судебного заседания) учащены споры касательно требования ч. 2 ст. 333 ГПК РФ, как следует из которого частная жалоба (представление) на определение суда первой инстанции рассматривается без извещения участвующих в деле субъектов (Помимо определений о приостановлении производства по делу, о прекращении производства по делу, об оставлении заявления без рассмотрения). Данное правило было предметом конституционной проверки, и КС РФ признал, что оно Конституции РФ не противоречит[22]. Пленум ВС РФ принял попытки смягчить ситуацию, должным образом указав, что в какой бы то ни было случаи рассмотрение частной жалобы происходит в судебном заседании с обязательным ведением протокола по требованиям гл. 21 ГПК РФ. Помимо этого, рекомендовано копию сопроводительного письма о направлении судом первой инстанции частной жалобы (представления) в суд апелляционной инстанции направлять участвующим в деле субъектам, хоть и указав о том, что рассмотрение частной жалобы (представления) происходит в судебном заседании суда апелляционной инстанции без извещения и вызова субъектов, участвующих в деле (п. 48 Постановления Пленума ВС РФ № 13). Перешагнув пределы толкования нормы закона, ВС РФ предполагает, что с учетом характера и сложности разрешаемого процессуального вопроса суд апелляционной инстанции имеет право по своей инициативе вызвать участвующих в деле субъектов в судебное заседание. По справедливому суждению проф. Г.А. Жилина, неизвещение в системе действующего процессуального регулирования участвующих в деле субъектов о времени и месте судебного заседания (в общем для субъектов апелляционного производства порядке) препятствует реализации прав, предоставленных этим субъектам ГПК РФ, неправомерно ограничивает процессуальные гарантии реализации права на судебную защиту; соответственно, ч. 5 ст. 244.6 и ч. 2 ст. 333 ГПК РФ следовало признать не соответствующими Конституции РФ[23]. Ограничение процессуальных гарантий присущих процессуальной апелляционной форме производства (хотя и с учетом особенностей гл. 39 ГПК РФ), как мы считаем, не соответствует общим нормам ГПК РФ, которые определяют правовое положение субъектов, участвующих в деле. Считаем, что в случаи описанной в ст. 333 ГПК РФ, очень важно учесть наличие (отсутствие) изъявление воли заявителя на участие в судебном заседании. Такой аспект, непременно требует законодательного решения.

Следует учесть, что для всех видов проверок постановлений суда актуальна проблема границ проверки, в свою очередь возможность суда проверочной инстанции превышения доводов жалобы «в интересах законности» на основе полномочия ex officio (см. абз. 2 ч. 2 ст. 327.1, абз. 1 ч. 2 ст. 390, ч. 2 ст. 391.12 ГПК РФ). Чтобы реализовать право на судебную защиту как субстантивное процессуального права важно, чтобы выявляемое судом проверочной инстанции правонарушение, которое было допущено при рассмотрении дела судом предыдущей инстанции, было взаимосвязано с ненадлежащим воплощение в жизнь судебной защиты прав, свобод и законных интересов субъектов заинтересованных. Объективного нарушения закона, в случае, когда от этого не нарушены права и свободы заинтересованных субъектов, недостаточно для того, чтобы быть основой для отмены постановленного решения суда вышестоящим судом в порядке ординарной проверки. При другом подходе надобно говорить не о судебной деятельности суда проверочной инстанции, а о деятельности охранительной, публично-правовой по предмету, по методу, по объекту. Интересы законности, как они истолкованы ВС РФ в абзац № 3 п. 24 Постановления Пленума ВС РФ № 13, демонстрируют, как мы считаем, именно такой подход.

Идея субстанционализации права на судебную защиту охватила основание к отмене (изменению) судебных постановлений в порядке надзора, которое установлено п. 1 ч. 1 ст. 391.9 ГПК РФ, а точнее если обжалуемым судебным постановлением нарушены права и свободы человека и гражданина, гарантированные Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами РФ. Данное основание содержит частноправовой критерий, который обеспечивает воплощение в жизнь права на судебную защиту как субстантивного процессуального права.

В конце концов, вся концепция новых обстоятельств (в производстве по пересмотру по вновь открывшимся или новым обстоятельствам судебных постановлений, вступивших в законную силу (гл. 42 ГПК РФ, гл. 37 АПК РФ)) построена по подобию реализации идеи процессуальной restitutio in integrum – для того чтобы устранить последствия нарушения субстантивной процедурной составляющей права на судебную защиту[24].

Это были всего лишь немногие, а точнее сказать наиболее очевидные свидетельства «материализации» процессуального права. Сущностные ценности цивилистического процесса обретают предметное значимость когда реализуется право на судебную защиту в процессуальных отношениях.

Процессуальное право прекращает быть формальным правом; противопоставление субстантивного и процессуального уже не имеет значимости; субстантивность процессуального обретает очевидный законодательный и правоприменительный вид.

В процессе уяснения содержания норм, которые применяются, а также процессуальных гарантий судебной защиты суд должным образом обязан стремиться к высшему эталону справедливости, в связи с чем должен соблюдать требования, которые содержат наиболее высший стандарт процессуальных гарантий права на судебную защиту. В независимости от формальной иерархии НПА. Только в связи с этим, в случае если законодательством РФ предусмотрен наиболее высокий уровень защиты прав и свобод человека (в сравнении со требованиями, гарантируемыми Конвенцией и Протоколами к ней в толковании ЕСПЧ), суд, руководствуясь ст. 53 Конвенции, применяет положения внутригосударственного законодательства РФ (абз. 2 п. 3 Постановления Пленума ВС РФ № 21).

Эталон справедливости при реализации права на судебную защиту выступает коррелятом баланса взаимных интересов не только спорящих сторон, но и частноправовых и публично-правовых интересов в общем. С данных позиций должны решаться и вопросы касательно ограничения процессуальных прав или гарантий (в допускаемых законом пределах и формах) в каждом конкретном случае (например, при применении средств процессуальной ответственности, реализации институтов отложения судебного разбирательства, отсрочки исполнения судебного постановления).

Горизонтальная гармонизация процесса и обеспечение действенности права на судебную защиту как субстантивного процессуального права – взаимовлияющие причины нынешнего развития процессуального пространства.

Субстанциализация права на судебную защиту подразумевает дальнейшее развитие частноправовых методов в цивилистическом процессе – и не только для усиления «примирительного» начала (развитие примирительных и согласительных процедур). Для будущего процессуальной формы считаем особенно важным формирование нового типа взаимоотношений в системе «стороны – суд», которые бы строились не на контрположении сторон и суда, а на их взаимодействии в процессуальном пространстве.

Теория процессуальных соглашений могла бы сыграть в этом значимую роль. Процессуальные соглашения как между сторонами (к примеру, о подсудности), так и между судом и сторонами могут стать эффективным инструментарием «творения» процесса, ведущегося здесь и сейчас, определяя его процессуальную «предметность». Предметом таких соглашений, например, могут являться и процессуальные сроки (такой опыт имеется в романских странах), также отдельные процесса, которые используются «внутри» процессуальной формы (допустим, электронные или связанные с использованием систем видеоконференцсвязи для обеспечения участия в судебном заседании заинтересованных субъектов; В наше время по ст. 155.1 ГПК РФ это реально как по ходатайству сторон, третьих субъектов, их представителей, свидетелей, экспертов, переводчиков, так и по инициативе суда).

Процессуальные соглашения – действие, направленное на создание нового алгоритма правосудия, который соответствует субстанциализации процессуального права.

То что цивилистическим процессом восприняты общепризнанные ценности в сфере судебной защиты не ведет к утрате, а скорее к новому качеству его «национального субъекта». Глобализация в праве означает не отказ от выработанных национальным правом ценностей и создание некоей новой формальной парадигмы, но аккумуляцию более значимых ценностей в категориях всеобщего и общепризнанного. Как следует из опыта XXI в., можно сделать итог, что процессы глобализации в праве несут не нивелирование частного и национального (в пользу общего и формального), но онтологическое обогащение и наиболее сложную внутреннюю организацию процессуального пространства имея при этом цель сделать защиту и обеспечение прав, свобод и законных интересов более удобными и эффективными. Решение этого диалектического довода в большей степени характеризует путь и суть становления права на судебную защиту как субстантивного процессуального права[25].

Полномочия Суда даны в ст. 32 Конвенции, в соответствии с которой Суда правомочен на решение всех вопросов, связанных с толкованием и использованием положений Конвенции и различных Протоколов к ней, которые могут быть ему переданы в установленных Конвенцией случаях:

– в соответствии со ст. 33 Конвенции (Межгосударственные дела),

– в соответствии со ст. 34 Конвенции (Индивидуальные жалобы),

– в соответствии со ст. 46 Конвенции (Обязательная сила и реализация постановлений) и

– в соответствии со ст. 47 Конвенции (Консультативные заключения).

Если возникает спора о полномочиях Суда по какому-то делу, этот вопрос разрешается самим Судом.

К полномочиях Суда, в отличие от других международных судебных органов (например Международного Суда ООН, который появился немного прежде), отводится разрешение индивидуальных жалоб частных субъектов. Такая практика е характерна для международных судебных органов.

При этом, для того, чтобы жалоба могла быть рассмотрена Судом, она должна удовлетворять определенным условиям:

1) должна быть подана не позднее, чем через шесть месяцев после вынесения соответствующего решения по оспариваемому вопросу соответствующим государственным компетентным органом;

2) жалобу можно подать только о нарушениях, которые имели место после ратификации Конвенции соответствующим государством (в случае РФ – после 05.05.1998 года);

3) в жалобе должны быть претензии именно к государству по тем обязательствам, которые возложены на государство;

4) перед тем, как подать жалобу, заявитель обращался во все национальные органы, которые так или иначе могли решить его проблему. То есть Суд представляет собой такую инстанцию, которая вмешивается в случаях полной исчерпанности национальных внутригосударственных средств.

Из всего этого следует, условием обращения в Суд находится, во-первых, относимость дела к полномочиях Европейского суда, во-вторых, исчерпание средств внутригосударственной защиты и восстановления нарушенных прав и, в-третьих, соблюдение 6-тимесячного срока на обращение в Европейский Суд.