Блок приема, переработки и хранения информации 4 page

б) Принципы, обеспечивающие произволь­
ную (непроизвольную) регуляцию психической
деятельности. Как известно, каждая высшая психическая функ­ция имеет уровневую организацию. Идея уровней была высказана еще Дж.Джексоном в конце прошлого сто­летия и в настоящее время является общепризнанным положением и в физиологии (Н.А.Бернштейн, 1947; Н.П.Бехтерева, 1971 и др.), и в психологии (А.Р.Лу­рия, 1973 и др.). Наиболее четко выделены уровни про­извольной и непроизвольной регуляции функций. Первый можно обозначить как уровень намеренного управления функций, в котором решающую роль иг­рает речевая система, как возможность планирования и контроля, активного начала и прекращения, изме­нения темпа осуществления функции; второй — как уровень неосознанного автоматизированного управле­ния, в котором речь или не принимает участия, или участвует лишь на первых стадиях формирования функ­ции. Клинические, экспериментально-психологичес­кие и психофизиологические данные указывают на то, что произвольный уровень регуляции высших психи­ческих функций связан по преимуществу с работой левого полушария (у правшей), а непроизвольный, ав­томатизированный — с работой правого полушария.

Нейропсихологические исследования, вы­полненные А.Р.Лурия и его сотрудниками (1982), показали, что произвольная («речевая») регуляция движений и действий страдает главным образом при поражениях передних отделов левого полушария. У таких больных возникают элементарные или сис­темные двигательные персеверации, отражающие нарушения произвольного контроля за отдельны­ми элементами движения или всей двигательной программой в целом. Действие этого фактора в дви­гательной сфере является основой мануальной асимметрии (ведущей правой руки у правши).

Произвольное запоминание и воспроизведение вербального и невербального материала нарушается преимущественно при поражении различных струк­тур левого полушария (Н.К.Корсакова, Ю.В.Микад-зе, 1982; Э.Г.Симерницкая, 1975, 1978 и др.).

Произвольная регуляция временных характерис­тик интеллектуальной деятельности в виде замед­ленности интеллектуальных операций, трудностей произвольного ускорения темпа выполнения задания, переключения с одного задания на другое наблюдает­ся преимущественно у больных с поражениями левого полушария, не страдающих афазическими расст­ройствами (Е.Д.Хамская, 1982 и др.). Произвольная регуляция эмоциональных состояний реализуется пре­имущественно передними отделами левого полушария мозга (С.В.Квасовец, 1980, 1982).

Поражение правого полушария головного мозга в большей степени связано с осуществлением ав­томатизированных, непроизвольно регулируемых функций, в частности автоматизированного письма (А.Р.Лурия, Э.Г.Симерницкая, 1975; Э.Г.Симерницкая, 1978 и др.).

Таким образом, произвольный контроль за осу­ществлением различных двигательных актов, позна­вательных процессов и эмоциональных состояний в большей степени связан со структурами левого по­лушария, а непроизвольное управление — со струк­турами правого полушария мозга.

в) Принципы, обеспечивающие осознанность (неосознанность) психических функций и состояний.

Осознанность психической деятельности, понима­емая как способность субъекта дать отчет о собствен­ном психическом процессе или состоянии, по-разному реализуется структурами левого и правого полушарий. Осознанность психических функций следует, по-видимому, понимать как определенный аспект пси­хической деятельности, тесно связанный с речевой системой, так как осознание, или включение в се­мантические категории, требует участия языковых се­мантических конструкций и операций.

Как показали многочисленные наблюдения, в том числе и выполненные А.Р.Лурия (1969, 1973), по­ражения правого полушария значительно чаще, чем поражения левого, сопровождаются «нарушением непосредственного осознания человеком своего дефекта» (1978, с.5). Данный симптом, известный в клинике под названием «анозогнозии», может распро­страняться на зрительные расстройства (вплоть до слепоты или «фиксированной» гемианопсии), на дви­гательные нарушения (вплоть до гемиплегии), на рас­стройства чувствительности (включая неощущение боли). Во всех случаях больные недооценивают (или полностью отрицают) левосторонние нарушения чув­ствительной и двигательной сферы. Другим проявле­нием нарушения осознания собственных дефектов у правополушарных больных являются симптомы игно­рирования левой половины тела и левой части зри­тельного и слухового пространства («аутотопагнозия»). В наиболее тяжелых случаях — на фоне делириозных и галлюцинаторных расстройств сознания — у больных возникает чувство отсутствия левой половины тела (или только руки, ноги, пальцев). Обычно все эти симпто­мы входят в клиническую картину нарушений схемы тела, включающей помимо описанных также и ряд других симптомов (нарушения узнавания позы и др.) (М.С.Лебединский, 1941; Н.Н.Брагина, Т.А.Доброхото­ва, 1981 и др.).

Нарушения осознания собственных дефектов при левосторонних поражениях мозга встречаются значи­тельно реже. Некоторое сходство с анозогнозией име­ется у больных с поражением лобных отделов мозга, которым свойственно снижение критики к собствен­ному состоянию (А.Р.Лурия, 1966, 1982 и др.). Однако эти нарушения — иные по своей структуре. Большая осознанность собственных дефектов у левосторонних больных по сравнению с правосторонними характе­ризует и больных с афазическими расстройствами (А.Р.Лурия, 1969; Н.Нёсаеп, 1969 и др.).

Все эти данные свидетельствуют о различной роли левого и правого полушарий головного мозга в осозна­нии внешнего (воспринимаемого экстерорецепторами) и внутреннего (воспринимаемого интерореценторами) мира.

г) Принципы, обеспечивающие сукцессивность (симультанность) в организации высших психичес­ких функций.

Сукцессивность, понимаемая как последова­тельная, развернутая во времени организация психи­ческого процесса, подчиняющаяся определенной программе, в большей степени связана с работой ле­вого полушария головного мозга (у правшей). Симуль­танный принцип функционирования или организации психической деятельности преимущественно представ­лен в правом полушарии.

Преимущественное отношение левого полушария к динамическим, временным аспектам психической деятельности установлено различными авторами (А.Р.Лурия, 1969; Е.Д.Хомская, 1972 и др.). Больным с левосторонними поражениями мозга в большей сте­пени свойственны симптомы адинамии как в поведе­нии, так и в различных психических функциях в виде замедленности протекания интеллектуальной деятель­ности, снижения глазодвигательной активности при решении различных гностических задач, бедности и повышении латентных периодов речевых ассоциатив­ных ответов (Л.Я.Балонов, В.Л.Деглин, 1976 и др.).

Связь правого полушария с симультанной органи­зацией психических функций показана клиническими и экспериментально-психологическими исследовани­ями (Э.Кайро и др., 1982; Е. Л. Кок, 1967, 1975; M.While, 1972 и др.). Нарушение возможности объединения раз­личных признаков в единое целое (гештальт) и нару­шение образов предметов (эталонов), хранящихся в памяти, проявляются у больных с поражением раз­личных (преимущественно задних) структур правого полушария в виде фрагментарности восприятия, раз­личных видов зрительных агнозий (симультанной, предметной и др.).

Правополушарные больные обнаруживают более грубые расстройства и в операциях, требующих мыс­ленного манипулирования с трехмерными объек­тами, вследствие распада симультанного синтеза. Нарушение симультанной организации различной по модальности информации лежит, по-видимому, в основе разного рода пространственных расстройств, в том числе нарушений рисунка, характерных для правополушарных больных (Я.А.Меерсон, 1982 и др.).

Перечисленные факторы, по-видимому, не ис­черпывают все те принципы или стратегии, которы­ми характеризуется функциональная специализация левого и правого полушарий. Можно, вероятно, вы­делить и другие дихотомические принципы их рабо­ты. Важно, однако, подчеркнуть, что полушарные факторы имеют более сложную природу, чем реги­ональные, и отражают более высокий уровень ин-тегративной работы мозга.

5) Факторы межполушарного взаимодействия.
Данные факторы определяют процессы взаимосвя­зи и взаимодействия левого и правого полушарий,
что обеспечивается структурами мозолистого тела и других срединных комиссур мозга.

Важность этого принципа (или принципов) функционирования мозга была продемонстрирова­на М.Газзанигой (1970) и Р.Сперри (1969) на мо­дели «расщепленного мозга». Было установлено, что при рассечении мозолистого тела нарушаются не только двигательные координационные акты, но и различные психические функции. При этом возни­кает своеобразный синдром «расщепленного мозга».

Исследование больных с «расщепленным моз­гом» показало существование различных вариантов парциального нарушения взаимодействия полуша­рий вследствие поражения передних, средних и зад­них отделов мозолистого тела (Л.И.Московичюте и др., 1982). Нарушение взаимодействия полушарий в клинике локальных поражений головного мозга мо­жет выражаться в виде патологической реципрок-ности полушарий, угнетения одного полушария другим (Л.Я.Балонов, В.Л.Деглин, 1976).

Закономерности взаимодействия полушарий, свойственные взрослому человеку, являются продук­том длительного онтогенетического развития. Э.Г.Си-мерницкой на детях с локальными поражениями головного мозга (1985) было показано, что вследствие несформированности межполушарных взаимодействий нейропсихологические синдромы поражения средин­ных структур у детей протекают иначе.

Систематическое изучение этого вида факторов еще только начинается, однако их важность для по­нимания целостной работы мозга как субстрата пси­хической деятельности очевидна.

6) Общемозговые факторы, связанные с действием различных общемозговых механизмов, кровообращением,

ликворообращением, гуморальными, биохимическими процессами и т.д.

Общемозговые факторы влияют на общее функ­циональное состояние мозга как целого, изменяя протекание всех психических процессов и состоя­ний (А.Р.Лурия, 1969, 1982 и др.).

Общемозговые факторы могут действовать как изо­лированно, так и в сочетании с другими, более регио­нальными факторами. В связи с этим в нейропсихологии возникла проблема дифференциации локальных и об­щемозговых симптомов, которая особенно актуальна при исследовании травматических поражений мозга и послеоперационных состояний (О.А.Кроткова, 1978). Общемозговая нейропсихологическая симптоматика характеризуется, как известно, широким спектром симптомов, нарушением преимущественно динами­ческих аспектов психических процессов, колебания­ми в протекании различных функций. Эти изменения высших психических функций и составляют особый «общемозговой» синдром.

Изучение влияния общемозговых факторов на протекание высших психических функций имеет большое значение как для решения общих теорети­ческих вопросов мозговой организации психической деятельности, так и для чисто практических целей диагностики различных мозговых поражений.

Помимо перечисленных, самостоятельное значе­ние, по-видимому, имеют также факторы, связанные с работой глубинных структур головного мозга — стрио-паллидума, миндалины, гиппокампа, таламических, гипоталамических образований и др. Успехи стерео-таксической нейрохирургии открыли широкую возмож­ность изучения роли этих структур в осуществлении высших психических функций. Работами Н.П.Бехте­ревой и ее сотрудников (В.М.Смирнов, 1976 и др.) показано участие различных глубинных структур в реализации сложных психических функций (мнести-ческих, интеллектуальных) и эмоциональных состоя­ний, что свидетельствует о справедливости концепции вертикальной организации мозговых структур, одни из которых выполняют роль «жестких», а другие — «гибких» звеньев мозгового обеспечения высших пси­хических функций (Е.П.Бехтерева, 1971 и др.). Однако синдромный анализ поражения различных глубинных структур, изучение их роли в происхождении целост­ных нейропсихологических синдромов — еще дело бу­дущего. Безусловно, однако, что эффекты раздражения или разрушения некоторых глубинных образований имеют латеральный характер, отражаясь преимуще­ственно на речевых (сенсорных, моторных) или на наглядно-образных функциях (Н.К.Корсакова, Л.И.Мос-ковичюте, 1985 и др.). Следовательно, данные структуры можно рассматривать как обеспечивающие полу-шарные принципы работы мозга.

Все факторы, описанные в нейропсихологии, обладают рядом общих черт, а именно: их наруше­ние приводит к появлению целостного нейропси-хологического синдрома, в котором нарушения различных психических функций имеют общее ос­нование; данные факторы обладают определенной автономностью, независимостью, что означает, что факторы отражают работу определенных автоном­ных систем, характеризующихся собственными сис­темными закономерностям^.

Разработка проблемы факторов в нейропсихоло­гии неразрывно связана с дальнейшей разработкой концепции системной динамической организации высших психических функций, концепции функцио­нальных систем применительно к высшим психичес­ким функциям человека, с необходимостью ответить на два основных вопроса: 1) чем отличаются функци­ональные системы, лежащие в основе осуществления высших психических функций у человека, от функцио­нальных систем, обеспечивающих психические функ­ции животных; 2) в чем отличия функциональных систем, лежащих в основе различных психических функций (речевых, наглядно-образных и др.). Ответы на эти вопросы требуют прежде всего детального ис­следования проблемы факторов, изучения различных звеньев функциональных систем мозгового обеспече­ния психической деятельности.

В современной нейропсихологии различные фак­торы изучаются главным образом методом клинических наблюдений или методом синдромного нейропсихо-логического анализа. Дальнейшее углубление этого подхода с помощью математических методов (мето­дов корреляций, математического факторного анали­за и др.) открывает новые возможности для изучения структуры нейропсихологических синдромов.

Большие перспективы встают и перед психофизио­логическими исследованиями проблемы факторов в нейропсихологии, перед изучением психофизиологи­ческих коррелятов нейропсихологических симптомов и синдромов, включая и те, которые возникают при поражении различных глубоких структур мозга.

Изучение функциональных систем, лежащих в основе высших психических функций, через факто­ры, ответственные за различные звенья этих систем, является важнейшим направлением исследования проблемы «мозг и психика», помогающим ответить на вопрос о том, каким образом из дифференцирован­ных по способам функционирования мозговых обра­зований складывается общая системная интегративная деятельность мозга как целого.

Е.Д.Хомскля нейропсихологический фактор:УРОВНИ АНАЛИЗА¹

Современная нейропсихология как наука о моз­говой организации психических процессов может внести свой вклад в изучение генетических механиз­мов психики. Это предположение связано прежде с представлениями о нейропсихологических факторах — особых выявленных нейропсихологией биологичес­ких предпосылках реализации психических процес­сов. Как известно, А.Р.Лурия, разрабатывая проблему соотношения мозга и психики, выдвинул положе­ние о нейропсихологических факторах как основе (общей радикале) нейропсихологических синдромов.

Факторный подход к изучению проблемы «мозг и психика» — принципиально новый для нейропсихоло­гии — был сформулирован им в виде теории систем­ной динамической локализации высших психических функций (А.Р.Лурия, 1962, 1963, 1973 и др.). Положе­ние о нейропсихологических факторах занимает в этой теории центральное место. Именно оно открывает но­вые возможности для изучения биологических (в том числе и генетических) основ психики.

Что же такое нейропсихологический фактор? Как он соотносится с мозгом и психическими функциями?

В соответствии с представлениями А.Р.Лурия (1948, 1963), нейропсихологический фактор — это такая мор-фо-функциональная единица деятельности мозга, ко­торая характеризуется определенным принципом работы (modus operand!) и поражение которой приво­дит к появлению целостного нейропсихологического синдрома (закономерного сочетания нарушений выс­ших психических функций, объединенных единым радикалом). Каждый фактор, составляя звено соответ­ствующей функциональной системы (или нескольких систем одновременно), ответственен за определенное звено (параметр) психических функций, также явля­ющихся системными образованиями. Таким образом, согласно А.Р.Лурия, соотношение мозга и психики следует понимать как соотношение определенных моз­говых структур и протекающих в них физиологичес­ких процессов (факторов) с определенными звеньями (параметрами) психических функций.

В долуриевский период развития нейропсихологии (и сейчас многими нейропсихологами на Западе) любая высшая психическая функция, понимаемая как определенная «способность» (писать, читать, считать говорить и т.п.), связывалась — как единое целое — либо с одним определенным участком мозга (узкий локализационизм), либо со всем мозгом безотноси­тельно к каким-либо структурам (концепция эквипо­тенциальное™ мозга как субстрата психических процессов или антилокализационизм)². А.Р.Лурия впер-

¹ Хамская Е.Д. Изучение биологических основ психики
с позиций нейропсихологии // Вопросы психологии. 1999.
№ 3. С.31—38.

² Насколько живучи эти представления до сих пор, мож­
но судить хотя бы по тому, что они тиражируются в извест­
ных руководствах, например, в учебнике Петера Дууса
«Топический диагноз в неврологии» (М., 1996), выдержав­
шем 6 изданий только на немецком языке.

вые в нейропсихологии стал рассматривать каждую психическую функцию как многозвенную комплекс­ную систему, состоящую из многих компонентов (зве­ньев), и соотносить с мозгом не всю функцию, а отдельные ее составляющие. Тем самым А.Р.Лурия предложил принципиально новый подход к решению проблемы соотношения мозга и психики.

Что же именно понимается в Луриевской нейро­психологии под компонентами (звеньями, параметра­ми) психических функций? Вслед за Л.С.Выготским А.Р.Лурия считал, что высшие психические функции представляют собой сложные психологические систе­мы или сложные виды сознательной психической де­ятельности, характеризующиеся сложным составом компонентов. Последние могут быть разделены на ди­намические и структурные. К числу динамических от­носятся различные процессуальные характеристики функции: временные (скорость, длительность, равно­мерность и т.д.) и регуляторные (подчинение процес­са реализации психической деятельности определенной программе, контроль за ее выполнением по этапам и в целом). Динамические характеристики отвечают на вопрос о том, как осуществляется та или иная пси­хическая функция (безотносительно к ее содержанию). Структурные компоненты характеризуют операцио­нальный состав функции. К ним относятся различные операции: перцептивные, моторные (с перцептив­ными или моторными элементами), а также более сложные — наглядно-образные, пространственные, вербальные, математические и др. Эти операции — разные по сложности «умственные действия» — ба­зируются на принципах работы соответствующих мозговых образований. Структурные компоненты зависят от содержания психической деятельности, от того что именно делает человек, какую (по типу) психологическую задачу он решает.

Изучение динамических и структурных компонен­тов психических функций (т.е. анализ их состава как сложных психологических системных образований) составляет самостоятельную актуальную теоретичес­кую задачу нейропсихологии, сближающую ее по це­лям с общей психологией. Для самой нейропсихологии выделение компонентов психических функций важно прежде всего для понимания роли того или иного ней­ропсихологического фактора в их осуществлении.

Помимо упомянутых выше «ипостасей» в Луриев­ской нейропсихологии используется также психоло­гический язык описания роли того или иного фактора в психических функциях. Для динамических характе­ристик используются такие наименования, как «фактор активности/инактивности», «фактор инертности/под­вижности», «фактор спонтанности/аспонтанности» и др. Для структурных характеристик — «фонематичес­кий фактор», «кинестетический фактор», «пространст­венный фактор» и др. Более глобальные динамические и структурные аспекты реализации психических функ­ций, связанные с работой целого полушария, обозна­чаются как сукцессивный и симультанный факторы.

Таким образом, в Луриевской нейропсихологии выделены три типа или уровня анализа нейропсихоло­гических факторов: 1) морфологический (указание на те мозговые образования, поражение которых вызы­вает определенный синдром), 2) физиологический, функциональный (указание на те физиологические процессы, которые протекают в определенных мозго­вых образованиях и объединяются в единую функцио­нальную систему, ответственную за психическую функцию), 3) психологический (указание на ту роль, которую играет данный фактор в осуществлении разных психических функций). В большинстве нейропсихо-логических работ используется язык психологического описания роли того или иного фактора в осуществ­лении разных психических функций (т.е. в генезе нейро-психологического синдрома). Можно предположить, что нейропсихологические факторы отражают генети­ческие механизмы психической деятельности, т.е. что генотип влияет на психические явления через морфо-функциональные образования мозга. Для этого пред­положения имеется ряд оснований.

Первое. Как известно, нарядус выдающимися спо­собностями (к. музыке, живописи, математике и др.), которые А.Р.Лурия называл «плюс-симптомами», у нормальных людей нередко обнаруживаются опреде­ленные дисфункции (низкий уровень выполнения тех или иных видов деятельности) или «минус-симпто­мы». Степень дисфункции у таких людей существенно ниже той, которая наблюдается при локальных пора­жениях мозга, однако она достаточна, чтобы создавать определенные трудности в обучении. Нейропсихоло-гический анализ такой «низкой нормы» — детей, пло­хо успевающих в обычных школах (им часто ставят диагноз ЗПР — задержка психического развития) про­водился рядом авторов (Э.Г.Симерницкой, Т.В.Аху-тиной, Ю.В.Микадзе, Н.К.Корсаковой, Н.Г.Манелис и др). Была обнаружена нейропсихологическая фак­торная основа имеющихся у детей дисфункций, т.е. синдромный характер трудностей обучения. В работе Г.Б.Глезерман (1983) была выявлена прямая связь нейропсихологических факторов, лежащих в основе трудностей обучения у детей с ЗПР, с генетическими механизмами. Автором изучались дети 10—12 лет с трудностями обучения и их родственники, (родители, дедушки, бабушки, братья, сестры). Были выявлены «фамильные нейропсихологические синдромы», связанные с различными дисфункциями: дизлексией, пространственными, математическими, речевыми, затруднениями и др. Показано, принципиальное сходство дисфункций у детей и их родных, свидетель­ствующее об общих причинах этих дисфункций — не­достаточности в работе определенных мозговых систем.

Автором выявлены нейропсихологические синд­ромы недостаточности работы задних (затылочных, затылочно-теменных), височных, лобных отделов мозга. Достоверность результатов подтверждена статистичес­ким анализом. Эти факты могут служить аргументом в пользу существования генетической (фамильной) предрасположенности к определенному типу дисфунк­ций (к «минус-симптомам»), или к фамильной гене­тической недостаточности в работе определенных нейропсихологических факторов. Эти данные дают так­же основание для предположения о существовании генов, специфичных для развития каждой области коры больших полушарий, с которыми связана дифферен­циация коры на структурные элементы: т.е. о суще­ствовании независимой генетической детерминации различных корковых зон. С этими выводами согласуется и общая логика формирования биоэлектрической ак­тивности мозга в онтогенезе — неравномерное фор­мирование ЭЭГ в разных зонах коры со значительным расхождением по срокам и индивидуальной вариабель­ностью (Д.А. Фарбер, 1998).

Метод анализа родословных с успехом приме­няется в медицинской генетике при изучении фа­мильных заболеваний. В психогенетике он впервые (в 1936 г.) использовался Ф.Гальтоном (1996) в це­лях доказательства наследственности таланта на ма­териале родословных выдающихся людей семейства Баха и др. Ф.Гальтон установил, что частота родственных связей талантливых людей значительно выше той, которую можно было ожидать при случайном распре­делении. В современной психогенетике генеалогический метод используется лишь в сочетании с другими (близ­нецовым, методом приемных детей др.) для разведе­ния средовых и генетических влияний.

Вторая линия исследований, указывающая на су-шествование связи нейропсихологических факторов с генетическими механизмами, относится к области дер­матоглифики. Как известно, кожа у человека развива­ется из тех же эмбриональных зачатков, что и структуры ЦНС, благодаря чему дерматоглифические узоры (на пальцах, ладонях, на подошве) могут быть использо­ваны в качестве маркера особенностей организации ЦНС. Установлено, что у пишущих правой рукой узо­ры большей сложности наблюдаются на пальцах пра­вой руки (прежде всего — на указательном). Обратные результаты, т.е. «зеркальная» асимметрия по отноше­нию к популяционному большинству (более сложные узоры на пальцах левой руки) достаточно редки и у праворуких не превышают 10% (Н.Н.Богданов, 1997).

Для лиц, пишущих левой рукой, характерна противоположная картина. Эти данные свидетель­ствуют о связи феномена «правшества—левшества» с врожденными генетическими механизмами. В ли­тературе на эту тему существуют различные мнения. Однако такие авторитетные исследователи как М.Ан-нет (1972) считают, что вклад генетической составля­ющей в полушарную организацию мозга очень велик. Следует отметить, что медицинская генетика уже дав­но использует дерматоглифические кожные узоры при изучении наследственных заболеваний, связанных с различными хромосомными аномалиями, поскольку установлено, что отклонения в характере кожных узо­ров всегда сопровождаются нарушениями морфогенеза ЦНС. Описана патологическая дерматоглифика при синдроме Дауна и других заболеваниях.

Дерматоглифические доказательства связи меж-полушарной организации мозга с генетическими механизмами хорошо согласуются с экспери­ментальными психологическими и клиническими данными. Литературные и наши собственные экспе­риментальные материалы указывают, что тип межпо-лушарной организации мозга может рассматриваться в качестве интегративного нейропсихологического фактора, отражающего характер полушарного взаи­модействия в анализаторных системах. С типом меж-полушарной асимметрии, определяемым по трем анализаторным системам «рука—ухо—глаз» (правши, праворукие, амбидекстры, леворукие, левши) зако­номерно связаны особенности протекания различных психических процессов (эмоциональных, когнитив­ных, двигательных), т.е. целостный психологичес­кий синдром (Е.Д.Хомская и др., 1995, 1997). Тип межполушарной организации мозга можно, следователь­но, отнести к синдромообразующим особенностям организации мозга человека, которые определяют ха­рактер и степень преобладания левополушарной или правополушарной стратегии в переработке инфор­мации и управление психическими процессами. У правшей и праворуких отмечается преимуществен­но левополушарный, а у левшей и леворуких — пра-вополушарный психологические синдромы.

Клинические наблюдения также свидетельст­вуют, что тип полушарной организации мозга отно­сится к синдромообразующим мозговым структурам. Фамильное левшество у больного (т.е. наличие лево­руких родственников) существенно влияет на харак­тер нейропсихологического синдрома (на проявление речевых, пространственных нарушений и др.). На это указывают многие авторы, занимавшиеся изучением последствий локальных поражений головного мозга. Все эти сведения также могут рассматриваться как доказа­тельство существенного вклада индивидуальных гене­тических программ в тип межполушарной организации мозга (Т.А.Доброхотова, Н.Н.Брагина, 1994; А.В.Се­менович, 1991).

Известно также, что «семейная леворукость» про­является у 72% леворуких мужчин и у 78% леворуких женщин, что опять-таки говорит о важной роли гено­типа в феномене «правшества—левшества» (Т.А.Доб­рохотова, Н.Н.Брагина, 1994).

Все эти сведения также могут рассматриваться как доказательство существенного вклада индиви­дуальных генетических программ в тип межполушар­ной организации мозга.

Итак, имеется много оснований допустить, что различные по характеру и степени интегративности нейропсихологические факторы, т.е. определенные принципы работы мозговых структур, проявляющие­ся в виде целостных психологических (в норме) или нейропсихологических (в патологии) синдромов, име­ют генетическую обусловленность. Следует, по-види­мому, допустить — помимо других — существование генетического уровня организации (и анализа) нейро­психологических факторов.

На современном этапе развития нейропсихо­логии проблема факторов как основы синдромов — одна из самых актуальных. Разработке этой пробле­мы придают большое значение не только сами ней-ропсихологи, но и представители других отраслей клинической психологии, считающие, что фактор­ный (синдромный) подход, созданный в нейропси­хологии на модели локальных поражений головного мозга, можно распространить и на другие виды па­тологии (Ю.Ф.Поляков, 1998). Однако изучение этой проблемы принципиально важно прежде всего для осмышления общих теоретических позиций самой нейропсихологии. Вводя понятие «нейропсихологи-ческий фактор» в теоретический понятийный аппа­рат нейропсихологии, А.Р.Лурия, к сожалению, не уточнил многих положений, касающихся данной проблемы, что — наряду со сложностью самой проб­лемы — создало возможности для их различного тол­кования. До сих пор, несмотря на ряд публикаций на эту тему (Л.И.Вассерман и др., 1997; Н.К.Корсако­ва, Л.И.Московичюте, \П5; Е.Д.Хомская, 1986, 1987, 1991; Л.С.Цветкова, 1995 и др.) в ней существует ряд дискуссионных моментов. Наиболее существенны два. Первый — вопрос о классификации нейропси­хологических факторов, второй — об их природе.