Комментарий и фрагмент работы З.Фрейда

"Введение в психоанализ. Лекции"

(лекция "Сознание и бессознательное")

Фрейд Зигмунд - один из наиболее значимых мыслителей ХХ века, психолог и врач. Он известен и как основатель психоаналитического направления в философии. Основные работы Фрейда, раскрывающие его культурологические, философские взгляды, неоднократно переводились на русский язык. Среди них "Массовая психология и анализ человеческого "Я", "Остроумие и его отношение к бессознательному", "Тотем и табу", "Я и Оно" и другие. В наши дни работы Фрейда не утратили своей актуальности, являются теоретическим основанием для большинства психоаналитиков и продолжают волновать умы людей, интересующихся психоанализом, желающих "познать себя". Идеи Фрейда заинтересовали меня не только своей оригинальностью, но и тем, что многое из того, о чем он говорит, я наблюдаю в себе и в окружающих. Именно поэтому работы Фрейда показались мне наиболее подходящими для выполнения задания.

С первых строк данной статьи Фрейд опровергает привычное утверждение о том, что психология - наука о содержании сознания, а само сознание - характерная черта психического. Его предложение признать существование бессознательных психических процессов привело к совершенно новому пониманию науки, самого понимания психического аппарата личности. Факт наличия бессознательного в психике человека ("подвалы души") был давно зафиксирован в психологии. Однако, только начиная с Фрейда, эта часть сознания (вот здесь-то и выявляется сложность, связанная с употреблением слова "сознание", так как приходится говорить с бессознательном в сознании) сделалась предметом пристального внимания и специального исследования.

Помимо этого Фрейд выдвинул гипотезу об исключительной роли сексуальности в возникновении неврозов и психических заболеваний. Кроме того, он предположил, что "сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных, художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя недооценивать".

Но наиболее всего меня поразило его высказывание о том, что люди движимы своей сексуальной энергией - либидо. Могу представить, какой ажиотаж возник вокруг его статей: люди привыкли к мысли, что их действия подчинены только лишь их сознанию. Теории Фрейда - это несомненная революция в представлении о человеке: оказывается не так уж далеко мы ушли от братьев наших меньших.

Возникает вопрос: что подтолкнуло Фрейда к столь смелым умозаключениям? Для ответа на него обратимся к биографии и научным трудам Фрейда.

Отрочество Фрейда - это время "увлечения" Европы естественнонаучными знаниями. Но выбор медицины обусловлен политическим курсом Австро-Венгрии по отношению к евреям: путь в науку и политику был закрыт для Фрейда. Одаренный мальчик уже тогда испытывал "непреодолимую потребность разобраться в загадках окружающего мира и по возможности сделать что-либо для их решения". Фрейд начал свою научную деятельность как специалист в области физиологии и неврологии. Однако тяжелое материальное положение заставило его оставить "чистую" науку. Он становится врачем-психиатром.

Воспитанный на материалистических традициях естествознания второй половины ХIX в., Фрейд был убежденным сторонником детерминизма, т.е. учения о всеобщей причинной обусловленности всех, в том числе и психических явлений.

Однако его практика врача-психиатра свидетельствовала о том, что зачастую пациент, как ни старался, не мог высказать, что же привело его к психическому расстройству, какая причина. Оказалось, что известная пословица "Чужая душа - потемки" может быть дополнена: "и своя тоже". Речь идет о том, что, помимо тех психических процессов, которые осознаются (или могут быть осознаны) человеком, существуют и такие, которые не осознаются, а существуют как бессознательные.

Пытаясь раскрыть механизмы возникновения неврозов, он обратил внимание на патогенные последствия неудовлетворенных влечений и неотреагированных конфликтных эмоций. Эти чужеродные, разрывающие единство сознания аффекты были восприняты Фрейдом как первое и главное свидетельство существования бессознательного. Поскольку же их содержанием в большинстве случаев оказывалось для больного нечто неприятное, постыдное, с точки зрения социальных и нравственных норм неприемлемое, Фрейд предположил, что бессознательный характер этих активно конфликтующих психических сил обусловлен особым защитным механизмом, получившим название "вытеснение". По мере развития психоанализа, представления Фрейда о бессознательном уточнялись и усложнялись. Фрейд начинает строить свою науку о бессознательной психической деятельности, согласно которой, невроз является защитной реакцией психики на травмирующую идею, которая изгоняется из сознания. Задача врача состоит в том, чтобы помочь пациенту осознать неосознаваемое и благодаря этому облегчить психическое состояние или даже, может быть, излечить больного. Фрейд разработал целую систему приемов, получившую название "психоанализ", призванный решить эту задачу. Таким образом, Фрейд, начинавший как практик, накопил опыт и превратил свои знания в огромный теоретический труд.

По мере того, как психоанализ из метода объяснения и лечения неврозов превращался в науку о бессознательных психических процессах, в нем все большее место стали занимать проблемы личности. Фрейд предложил новую структурную модель психики. Согласно его концепции, психика человека состоит из трех(!) слоев (данная концепция представлена не только в рассматриваемой работе, но и в других работах Фрейда). Самый древний, глубинный, неосознанный слой получил название "Оно". "Оно" живет в себе и для себя, не зная реальностей внешнего мира и не считаясь с ним. Второй слой психики - это "Я". "Я" - это сознание и самосознание личности. Главная его функция - быть посредником между миром эмоций, задаваемых "Оно", и реальным внешним миром, между влечением и его удовлетворением. Но есть еще и третий слой психики, лежащий выше "Я" и потому обозначенный как "Сверх-Я". Этот слой формируется путем интроекции социальных норм в процессе социализации индивида. Требования общества, воспринятые в детстве, вошедшие в состав психики незаметно для ребенка и зачастую неосознаваемые и взрослыми, несмотря на это функционируют в качестве внутреннего цензора, оценивая не только поступки, но и намерения индивида по какой-то неосознаваемой, но повелевающей шкале мыслей и деяний. Несоответствие требований реальности, требований "Оно" и требований "Серх-Я" порождает депрессию, страхи, чувства вины, неполноценности и тому подобные дискомфортные состояния психики, то, что так любят описывать и анализировать писатели типа Л.Толстого и Ф.Достоевского, то, что стало предметом целого направления в философии - экзистенциализма.

Таким образом, оказывается, что собственное "Я" - сознание человека не является "хозяином в своем собственном доме". Именно сфера "Оно", всецело подчиненная принципу удовольствия и наслаждения, оказывает, по Фрейду, решающее влияние на мысли, чувства и поступки человека. Человек - это прежде всего существо, управляемое и движимое сексуальными устремлениями и сексуальной энергией (либидо). В рассматриваемой работе Фрейд приводит удачную метафору, в которой бессознательное - это конь, разум - всадник. Пока конь спокоен, он подчиняется всаднику. Но если он закусит удила, то всаднику придется двигаться туда, куда несет его конь. "Рационализация" - одно из понятий психоанализа, обозначающее стремление человека находить разумные оправдания действиям, которые определяются мощными импульсами, идущими из бессознательного.

Фрейд определяет конечную цель психоанализа так: "Укрепить Я, сделать его более независимым от Сверх-Я, расширить поле восприятия и перестроить его организацию так, чтобы оно могло освоить новые части Оно. Там, где было Оно,

должно стать Я". Другими словами, сознание человека должно превалировать над его бессознательными желаниями. В конце концов, человек отличается от животного мира наличием сознания и умением анализировать.

Оценивая роль бессознательного в концепции Фрейда и его последователей, следует сказать, что сама постановка проблемы является несомненной заслугой Фрейда. Подход к человеку и его существованию через соотношение бессознательного и сознания вносит новые моменты в философское понимание данной проблемы. Однако явным недостатком фрейдизма является абсолютизация роли бессознательного. Выступив против абсолютизации роли сознания в жизнедеятельности человека, Фрейд впал в другую крайность, признав сексуальную энергию человека (либидо) определяющей.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что Фрейд выдвигал свои гипотезы, основываясь на опыт, у него нет теорий, взятых "с потолка".

У каждой теории есть свои недостатки, но ее ценность, на мой взгляд, должна определяться тем, насколько она близка к жизни людей, насколько полезно ее существование (ведь это может быть голая теория, приносящая пользу только теоретикам и мало касающаяся непосредственно жизни людей). Так, созданная Фрейдом теория о существовании бессознательного, послужила базой для возникновения психоанализа. Последний помог многим людям излечиться от психических расстройств; помог понять, что психика человека устроена намного сложнее. Опыт, полученный Фрейдом в этой области бесценен, а достигнутые успехи, несомненно, "перекрывают" собой неудачные эксперименты с гипнозом и кокаином.

Лекция "Сознание и бессознательное" (фрагмент)

Согласно первому коробящему утверждению психоанализа, психические процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и стороны душевной жизни. Вспомните, что мы, наоборот, привыкли идентифицировать психическое и сознательное. Именно сознание считается у нас основной характерной чертой психического, а психология - наукой о содержании сознания. Да, это тождество кажется настолько само собой разумеющимся, что возражение против него представляется нам очевидной бессмыслицей, и все же психоанализ не может не возражать, он не может признать идентичность сознательного и психического. Согласно его определению, психическое представляет собой процессы чувствования, мышления, желания, и это определение допускает существование бессознательного мышления и бессознательного желания. Но данное утверждение сразу же роняет его в глазах все приверженцев трезвой научности и заставляет подозревать, что психоанализ - фантастическое тайное учение, которое бродит в потемках, желая ловить рыбу в мутной воде. Вам же, уважаемые слушатели, пока еще непонятно, по какому праву столь абстрактное положение, как "психическое есть сознательное", я считаю предрассудком, вы, может быть, также не догадываетесь, что могло привести к отрицанию бессознательного, если таковое существует, и какие преимущества давало такое отрицание. Вопрос о том; тождественно ли психическое сознательному или же оно гораздо шире, может показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой ориентации в мире и науке.

Вы даже не подозреваете, какая тесная связь существует между этим первым смелым утверждением психоанализа и вторым, о котором речь пойдет ниже. Это второе положение, которое психоанализ считает одним из своих достижений, утверждает, что влечения, которые можно назвать сексуальными в узком и широком смыслах слова, играют невероятно большую до сих пор непризнанную роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Более того, эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных, художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя недооценивать.

По собственному опыту знаю, что неприятие этого результата психоаналитического исследования является главным источником сопротивления, с которым оно сталкивается. Хотите знать, как мы это себе объясняем? Мы считаем, что культура была создана под влиянием жизненной необходимости за счет удовлетворения влечений, и она по большей части постоянно воссоздается благодаря тому, что отдельная личность, вступая в человеческое общество, снова жертвует удовлетворением своих влечений в пользу общества. Среди этих влечений значительную роль играют сексуальные; при этом они сублимируются, т, е. отклоняются от своих сексуальных целей и направляются на цели, социально более высокие, уже не сексуальные. Эта конструкция, однако, весьма неустойчива, сексуальные влечения подавляются с трудом, и каждому, кому предстоит включиться в создание культурных ценностей, грозит опасность, что его сексуальные влечения не допустят такого их применения. Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем высвобождение сексуальных влечений и их возврат к изначальным целям. Итак, общество не любит напоминаний об этом слабом месте в его основании, оно не заинтересовано в признании силы сексуальных влечений и в выяснении значения сексуальной жизни для каждого, больше того, из воспитательных соображений оно старается отвлечь внимание от всей этой области. Поэтому оно столь нетерпимо к вышеупомянутому результату исследований психоанализа и охотнее всего стремится представить его отвратительным с эстетической точки зрения и непристойным или даже опасным с точки зрения морали. Но такими выпадами нельзя опровергнуть объективные результаты научной работы. Если уж выдвигать возражения, то они должны быть обоснованы интеллектуально. Ведь человеку свойственно считать неправильным то, что ему не нравится, и тогда легко находятся аргументы для возражений. Итак, общество выдает нежелательное за неправильное, оспаривая истинность психоанализа логическими и фактическими аргументами, подсказанными, однако, аффектами, и держится за эти возражения-предрассудки, несмотря на все попытки их опровергнуть. <...>

Не будем больше употреблять слово "бессознательный" в систематическом смысле, дав прежнему обозначению лучшее, не допускающее неправильного толкования название. Вслед за Ницше и по примеру Г. Гродцека (1923) мы будем называть его в дальнейшем Оно (Es). Это безличное местоимение кажется особенно подходящим для выражения основного характера этой области души, ее чуждости Я. Сверх-Я, Я и Оно - вот три царства, сферы, области, на которые мы разложим психический аппарат личности.

Мы приближаемся к [пониманию] Оно при помощи сравнения, называя его хаосом, котлом, полным бурлящих возбуждений. Мы представляем себе, что у своего предела оно открыто соматическому, вбирая оттуда в себя инстинктивные потребности, которые находят в нем свое психическое выражение, но мы не можем сказать, в каком субстрате. Благодаря влечениям оно наполняется энергией, но не имеет организации, не обнаруживает общей воли, а только стремление удовлетворить инстинктивные потребности при сохранении принципа удовольствия. Для процессов в Оно не существует логических законов мышления, прежде всего тезиса о противоречии. Противоположные импульсы существуют друг подле друга, не отменяя друг друга и не удаляясь друг от друга, и в лучшем случае для разрядки энергии под давлением экономического принуждения объединяясь в компромиссные образования.

У Оно нет ничего, что можно было бы отождествить с отрицани-

ем, и мы с удивлением видим также исключение из известного

философского положения, что пространство и время являются не-

обходимыми формами наших психических актов. В Оно нет ниче-

го, что соответствовало бы представлению о времени, никакого

признания течения во времени и, что в высшей степени странно и

ждет своего объяснения философами, нет никакого изменения

психического процесса с течением времени. Импульсивные жела-

ния, которые никогда не переступают через Оно, а также впечат-

ления, которые благодаря вытеснению опустились в Оно, вирту-

ально бессмертны, спустя десятилетия они ведут себя так, словно

возникли заново. Признать в них прошлое, суметь обесценить их

и лишить заряда энергии можно только в том случае, если путем

аналитической работы они станут осознанными, и на этом в нема-

лой степени основывается терапевтическое действие аналитиче-

ского лечения.

У меня все время создается впечатление, что из этого не подлежащего сомнению факта неизменности вытесненного во времени мы мало что дали для нашей теории. А ведь здесь, кажется, открывается подход к самому глубокому пониманию. К сожалению, и я не продвинулся здесь дальше.

Само собой разумеется, Оно не знакомы никакие оценки, никакое добро и зло, никакая мораль. Экономический или, если хотите, количественный момент, тесно связанный с принципом удовольствия, управляет всеми процессами. Все эти инстинкты, требующие выхода, полагаем мы, находятся в Оно. Кажется даже, что энергия этих инстинктивных импульсов находится в другом состоянии, чем в иных душевных областях, она более подвижна и способна к разрядке, потому что иначе не могли бы происходить те смещения и сгущения, которые характерны для Оно и совершенно не зависят от качества заряженного (Besetzte) - в Я мы назвали бы это представлением. Чего бы мы только ни дали, чтобы побольше знать об этих вещах! Между прочим, вы видите, что мы в состоянии назвать еще и другие свойства Оно, кроме того, что оно бессознательно, а также признаете возможность того, что части Я и Сверх-Я являются бессознательными, не имея таких же примитивных и иррациональных черт. К характеристике собственно Я, насколько оно допускает обособление от Оно, и Сверх-Я мы, скорее всего, приблизимся, если примем во внимание его отношение к самой внешней поверхностной части психического аппарата, которую мы обозначим как систему W-Bw. Эта система обращенa к внешнему миру, она опосредует его восприятия, во время ее функционирования в ней возникает феномен осознания. Это орган чувств всего аппарата, восприимчивый, между прочим, к возбуждениям, идущим не только извне, но и из недр душевной жизни. Вряд ли нуждается в пояснении точка зрения, согласно которой Я является той частью Оно, которая модифицировалась благодаря близости и влиянию внешнего мира, приспособлена к восприятию раздражений и защите от них, может быть сравнима с корковым слоем, которым окружен комочек живой субстанции. Отношение к внешнему миру для Я стало решающим, оно взяло на себя задачу представлять его перед Оно для блага Оно, которое в слепом стремлении к удовлетворению влечений, не считаясь с этой сверхсильной внешней властью, не смогло бы избежать уничтожения. Выполняя эту функцию, Я должно наблюдать за внешним миром, откладывать в следах своих восприятий правильный его образ, путем проверки реальностью удалять из этой картины внешнего мира все добавления, идущие от внутренних источников возбуждения. По поручению Оно Я владеет подходами к моторике, но между потребностью и действием оно делает отсрочку для мыслительной работы, во время которой использует остатки воспоминаний из опыта. Таким образом, принцип удовольствия, который неограниченно правит ходом процессов в Оно, оказывается низвергнутым с трона и заменяется принципом реальности, который обещает больше надежности и успеха.

Очень сложное для описания отношение ко времени также сообщается Я системой восприятия; едва ли можно сомневаться в том, что способ работы этой системы дает начало представлению о времени. Чем особенно отличается Я от Оно, так это стремлением к синтезу своих содержаний, к обобщению и унификации своих психических процессов, которое совершенно отсутствует у Оно. Когда мы в будущем поведем разговор о влечениях в душевной жизни, нам, вероятно, удастся найти источник этой существенной характерной черты Я. Она единственная дает ту высокую степень организации, которой Я обязано лучшими своими достижениями. Развитие идет от восприятия влечений к овладению ими, но последнее достигается только тем, что психическое выражение влечений включается в более широкую систему, входит в какую-то взаимосвязь. Пользуясь популярными выражениями, можно сказать, что Я в душевной жизни представляет здравый смысл и благоразумие, а Оно - неукротимые страсти.

До сих пор нам импонировало перечисление преимуществ и способностей Я, теперь настало время вспомнить и об оборотной стороне. Я является лишь частью Оно, частью, целесообразно измененной близостью к грозящему опасностями внешнему миру. В динамическом отношении оно слабо, свою энергию оно заимствовало у Оно, и мы имеем некоторое представление относительно методов, можно даже сказать, лазеек, благодаря которым оно продолжает отнимать энергию у Оно. Таким путем осуществляется, например, также идентификация с сохранившимися или оставленными объектами. Привязанность к объектам исходит из инстинктивных притязаний Оно. Я сначала их регистрирует. Но, идентифицируясь с объектом, оно предлагает себя Оно вместо объекта, желая направить либидо Оно на себя. Мы уже знаем, что в процессе жизни Я принимает в себя большое число остатков бывшей привязанности к объектам. В общем, Я должно проводить в жизнь намерения Оно, оно выполняет свою задачу, изыскивая обстоятельства, при которых эти намерения могут быть осуществлены наилучшим образом. Отношение Я к Оно можно сравнить с отношением наездника к своей лошади. Лошадь дает энергию для движения, наездник обладает преимуществом определять цель и направление движения сильного животного. Но между Я и Оно слишком часто имеет место далеко не идеальное взаимоотношение, когда наездник вынужден направлять скакуна туда, куда тому вздумается.

От одной части Оно Я отделилось благодаря сопротивлениям вытеснения. Но вытеснение не продолжается в Оно. Вытесненное сливается с остальным Оно.

Поговорка предостерегает от служения двум господам. Бедному Я еще тяжелее, оно служит трем строгим властелинам, стараясь привести их притязания и требования в согласие между собой. Эти притязания все время расходятся, часто кажутся несовместимыми: неудивительно, что Я часто не справляется со своей задачей. Тремя тиранами являются: внешний мир, Сверх-Я и Оно. Если понаблюдать за усилиями Я, направленными на то, чтобы служить им одновременно, а точнее, подчиняться им одновременно, вряд ли мы станем сожалеть о том, что представили это Я в персонифицированном виде как некое существо. Оно чувствует себя стесненным с трех сторон, ему грозят три опасности, на которые оно, будучи в стесненном положении, реагирует появлением страха. Благодаря своему происхождению из опыта системы восприятия, оно призвано представлять требования внешнего мира, не оно хочет быть и верным слугой Оно, пребывать с ним в согласии, предлагая ему себя в качестве объекта, привлекать его либидо на себя. В своем стремлении посредничать между Оно и реальностью оно часто вынуждено одевать бессознательные (ubw) требования Оно в свои предсознательные (VBW) рационализации, затушевывать конфликты Оно с реальностью, с дипломатической неискренностью разыгрывать оглядку на реальность, даже если Онo упорствует и не сдается. С другой стороны, за ним на каждом шагe наблюдает строгое Сверх-Я, которое предписывает ему определенные нормы поведения, невзирая на трудности со стороны Оно к внешнего мира, и наказывает его в случае непослушания напряженным чувством неполноценности и сознания вины. Так Я, движимое Оно, стесненное Сверх-Я, отталкиваемое реальностью, прилагает все усилия для выполнения своей экономической задачи установления гармонии между силами и влияниями, которые действуют в нем и на него, и мы понимаем, почему так часто не можем подавить восклицания: жизнь не легка! Если Я вынужден признать свою слабость, в нем возникает страх, реальный страх перед внешним миром, страх совести перед Сверх-Я, невротический страх перед силой страстей в Оно. <...>

Разделяя личность на Я, Сверх-Я и Оно, вы, разумеется, и имеете в виду строгие границы наподобие тех, которые искусственно проведены в политической географии. Своеобразие психического мы изобразим не линейными контурами, как на рисунке или в примитивной живописи, а скорее расплывчатыми цветовыми пятнами, как у современных художников. После того как произвели разграничение, мы должны выделенное опять слить вместе. Не судите слишком строго о первой попытке сделать наглядным психическое, с таким трудом поддающееся пониманию. Весьма вероятно, что образование этих, отдельных областей у различных лиц весьма вариабельно, возможно, что при функционировании они сами изменяются и временно регрессируют. Это, в частности, касается филогенетически последнего и самого интимного - дифференциации Я и Сверх-Я. Несомненно, что нечто подобное вызывается психическим заболеванием. Можно хорошо представить себе также, что каким-то мистическим практикам иногда удается опрокинуть нормальные отношения между отдельными областями, так что, например, восприятие может уловить соотношения Я и Оно, которые в иных случаях были ему недоступны. Можно спокойно усомниться в том, что на этом пути мы достигнем последней истины, от которой ждут всеобщего спасения, но мы все-таки признаем, что терапевтические усилия психоанализа избрали себе аналогичную точку приложения. Ведь их

цель - укрепить Я, сделать его более независимым от Сверх-Я,

расширить поле восприятия и перестроить его организацию так,

чтобы оно могло освоить новые части Оно. Там, где было Оно,

должно стать Я.

Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989.

С.11-12, 344-349.

Комментарий к фрагменту Фрейда "О сновидении"

Иногда сигара в руке - всего лишь сигара

З. Фрейд

Предложенную Фрейдом систему толкования сновидений полностью можно истолковать при помощи его рассуждений о психоанализе вообще. В конце 19го века Фрейд начинает частную практику по лечению душевно больных людей, на своей квартире. Поначалу он экспериментировал с разными методами, большинство из которых не приводили ни к каким более или менее заметным результатам. Но после того, как одна из пациенток заявила, что сеансы Фрейда не помогают ей, а только мешают, он понял что надо придумывать какой-то новый революционный метод. Тогда, примерно в 1896 г. в голове Фрейда стали появляться новые идеи по лечению больных, далее дополненные его наблюдениями, и, к началу 20го века, оформленные в теорию психоанализа. Несколько лет дорабатывая свою теорию Фрейд, также попутно с этим разрабатывает свои не менее значимые труды, такие как: изучение либидо и детской сексуальности (работа ""Ребенка бьют": к вопросу о происхождении сексуальных извращений"), изучение религиозных аспектов на основе, созданной им теории психоанализа (работа "Этот человек Моисей"), изучение механизмов происхождения и последующее толкование сновидение (работа "О сновидении").

В данной работе рассматривается фрагмент статьи Фрейда "О сновидении". В ней он объясняет механизмы выявления первопричин появления сновидений, а так же дает предпосылки выявления механизмов появления этих сновидений. В данном фрагменте рассматривается метод трактования сновидения на основе сна самого Фрейда. Первоначальный момент этого метода состоит в том, чтобы записать свой сон в мельчайших подробностях, даже если Вам кажется, что это просто бредовые мысли, не имеющие к делу никакого отношения. В работах по психоанализу Фрейд дает пояснение этому моменту, в работах по изучению психически больных. "Наш мозг ассоциативен, и каждая мысль, прошедшая в нашей голове, должна трактоваться с позиции бессознательного". Бессознательное ("Оно") представляет собой ту часть психики, где сосредоточены инстинктивные импульсы (желания) и вытесненные из сознания идеи. От сознания бессознательное отгорожено областью предсознательного (разумное "Я" человека, память, мышление). Оно осуществляет цензуру желаний бессознательного и представляющих их идей, сообразуясь с реальностью внешнего мира, сопротивляется их попыткам проникнуть в сознание. А неразряженные желания, сохраняющие активность, находят окольные пути проникновения в сознание. К числу таких путей относятся сновидения, обмолвки, юмор, а также явления психической патологии. Поэтому запись всех мельчайших подробностей сна поможет выяснить причину появления тех или иных нежелательных последствий. Ведь толчком появления сна может случиться любой самый незначительный случай, произошедший накануне.

В продолжение метода, предложенного Фрейдом, является ассоциативное толкование фрагментов сна, с позиции самого человека. Допустим, в данном тексте рассматривается такой аспект сна как табльдот. Мысль ассоциативно связанная с этим предметом, вроде бы не имеет никакого значения: просто когда вчера вечером он садился со своим другом в карету с таксометром он отмечает, что именно этот вид транспорта напоминает ему табльдот: "она делает меня скупым и эгоистичным, ибо непрестанно говорит о моем долге; мне все кажется, что долг слишком быстро растет, и я опасаюсь, как бы мне не хватило денег, подобно тому как за табльдотом я не могу отделаться от смешного опасения, будто я получу слишком мало, если не буду заботиться о своей выгоде". Первоначально можно предложить, что эта ассоциация не имеет никакого отношения к сновидениям. В самом деле какое отношение может иметь карета с таксометром к столу в игорном заведении. Но Фрейд перед применением этого метода досконально провел исследования по выявлению необходимости каждого пункта метода. И впрямь, после того как проявятся еще некоторые фрагменты сна (то есть мысли связанные с этими фрагментами), то связь становится очевидной. Истоками теории трактования сновидений является изучение душевнобольных, и первоначально этот метод был разработан для выявления причин, повлекших отклонение в психической области человека. Но после дополнительного изучения Фрейд пришел к мысли о схожести сновидений с душевными расстройствами. В его трактовании сновидения это тоже психические отклонения, связанные с нашими желаниями, нереализованными мыслями, идеями, не прошедшими цензуры в нашем предсознательном, в нашем мыслительном "Я".

Еще одной идеей, пришедшей к Фрейду на основе проделанных опытов по трактованию сновидений, была идея противоположности впечатлений. То есть, некоторые моменты сна как бы переиначиваются с точностью до наоборот. В рассматриваемом сне такими моментами были: поведение г-жи Е. Л., в противоположность поведения жены Фрейда в реальной ситуации, ил например, та же г-жа Е. Л., которую Фрейд никогда не любил, предстает в его сне, что она держит свою руку на его колене. В своих трудах по психоанализу Фрейд объясняет эти моменты как некую вторую сущность человека, его подсознательное впечатление.

Еще одно наблюдение, которое можно и нужно выделить из метод Фрейда, это то, что фрагменты сновидения могут быть ассоциативно связаны с очень далекими случаями из собственной жизни, либо с невзначай услышанной фразой, либо просто впечатлением, на которое Вы даже не обратили впечатления. Поэтому важно найти как можно больше ассоциаций, пусть даже незначительно связанных со своим сновидением. Фрейд трактует этот момент, как создание некого множества выборов, из которых путем последующего изучения можно сделать правильные выводы. В начале статьи говорится о том, как действует этот метод при выявлении причин заболевания у пациентов. Им предлагается осознать свою проблему и попытаться сформулировать все мысли, приходящие им на ум, пусть даже им кажется, что они абсолютно не имеют никакого отношения к их проблеме.

Правда, зачастую люди сами не могут сформулировать логическое обоснование своих толкований увиденного во сне. Но это происходит не из-за того, что метод не имеет конкретных обоснований для создания выбора, наоборот, в следующей части данной статьи раскрываются методики выбора, а из-за того, что по словам Фрейда: "Описать его легко, но пользоваться им можно лишь после известного навыка". То есть метод достаточно прост, но лишь после некоторой практики можно добиться сколь угодно правильных выводов.

В конце повествования можно добавить лишь то, что этот метод перед применением необходимо исследовать на себе, разобраться в хитростях сплетения воспоминаний, прежде чем применять этот метод на других людях. Также можно прочитать следующие труды Фрейда, по этой теме:

1. Сон и сновидения.

2. Толкование сновидений.

3. Введение в психоанализ. Лекции.

Последнее стоит прочесть, чтобы понять концепцию строения сознания и психики человека, созданную Фрейдом. Без этого будет сложнее понять его методику обработки информации, полученную из "Толкования сновидений".

З. Фрейд. О сновидении (фрагмент)

К своему великому изумлению, я однажды сделал открытие, что ближе к истине стоит не взгляд врачей, а взгляд профанов, наполовину окутанный еще предрассудками. Дело в том, то я пришел к новым выводам относительно сновидения, после того как применил к последнему новый метод психологического исследования, оказавший уже мне большую услугу при решении вопросов о разного рода фобиях, навязчивых и бредовых идеях и пр. Многие исследователи-врачи справедливо указывали на многообразные аналогии между различными проявлениями душевной жизни во время сна и различными состояниями при психических заболеваниях наяву; так. что мне уже заранее представлялось небесполезным применить к объяснению сновидения тот способ исследования, который оказал услуги при анализе психопатических явлений. Навязчивые идеи и идеи страха так же чужды нормальному сознанию, как сновидения == бодрствующему; происхождение тех и других для нашего сознания одинаково непонятно. Что касается представлений, то выяснять их источник и способ возникновения побуждал нас практический интерес; опыт показал, что выяснение скрытых от сознания путей, связывающих болезненные идеи с остальным содержанием сознания, дает возможность овладеть навязчивыми идеями и равносильно устранению их. Таким образом, примененный мною к объяснению сновидений способ берет свое начало в психотерапии.

Описать его легко, но пользоваться им можно лишь после известного навыка. Когда хотят применить этот способ к другому лицу, например к страдающему страхом больному, то последнему предлагают обыкновенно сосредоточить все внимание на своей болезненной идее, но не размышлять о ней, как он это часто делает, а стараться выяснить себе и сообщать тотчас врачу все без исключения мысли, которые ему приходят в голову по поводу данной идеи. Если больной станет утверждать, что его внимание ничего не может уловить, то необходимо энергично заявить, что такого рода отсутствие круга представлений совершенно невозможно. Действительно, вскоре у больного начинает всплывать ряд идей, за которыми следуют новые идеи; однако больной, производящий самонаблюдение, при этом обыкновенно заявляет, что выплывающие у него идеи бессмысленны или не важны, не относятся к делу и пришли ему в голову совершенно случайно, без всякой связи с данной задачей. Уже теперь можно заметить, что именно эта критика со стороны больного была причиной того, что данные идеи не высказывались и даже не сознавались им. Поэтому если удается заставить больного отказаться от всякой критики по поводу приходящих в голову мыслей и продолжать отмечать мысленные ряды, выплывающие при напряженном внимании, то можно получить достаточный психический материал, который явно примыкает к взятой в качестве задачи болезненной идее, обнаруживает связь последней с другими идеями и дает возможность при дальнейшем исследовании заместить болезненную идею какой-либо новой, вполне гармонирующей с

остальным содержанием психики.

Здесь я не могу подробно останавливаться на лежащих в основе этого опыта предпосылках и на выводах, которые можно сделать из его постоянных успехов; можно только указать, что всегда возможно получить достаточный для исчезновения болезненной идеи материал, если обращать внимание именно на "нежелаемые" ассоциации, "мешающие мышлению" и отстраняемые обыкновенно самокритикой больного, как бесполезный хлам. Когда желают применить этот метод к самому себе, необходимо при исследовании немедленно записывать все приходящие случайно в голову и непонятные сначала мысли.

Теперь посмотрим, к каким результатам приводит использование изложенного метода при исследовании сновидений. Для этого пригоден любой пример. Однако по определенным мотивам я возьму свое собственное сновидение, краткое по содержанию и в воспоминании представляющееся мне неясным и бессмысленным; содержание его,

записанное мною немедленно по пробуждении, следующее:

"Общество за столом или табльдотом(*)... Едят шпинат... Г-жа Е. Л. сидит рядом со мною, вся повернувшись ко мне, и дружески кладет руку мне на колено. Я, отстраняясь, удаляю ее руку. Тогда она говорит: "А у вас всегда были такие красивые глаза..." После этого я неясно различаю как бы два глаза на рисунке или как бы контур стеклышка от очков..." Это == все сновидение или по крайней мере все, что я могу о нем вспомнить. Оно кажется мне неясным и бессмысленным, а больше всего странным. Г-жа ==Е. Л.== женщина, с которой я был просто знаком и, насколько я сознаю, близких отношений никогда не желал; я уже давно не видел ее и не думаю, чтобы в последние дни о ней шла речь. Сновидение мое не сопровождалось никакими эмоциями; размышление о нем не делает мне его более понятным.

Теперь я без определенного намерения и без всякой критики буду отмечать приходящие мне в голову мысли, выплывающие при самонаблюдении; для этого полезно разложить сновидение на элементы и отыскивать примыкающие к каждому из них мысли.

Общество за столом или табльдотом*. С этим связывается воспоминание о небольшом переживании, имевшем место вчера вечером. Я ушел из маленького общества в сопровождении друга, который предложил взять карету и отвезти меня домой. "Я,== сказал он, == предпочитаю карету с таксометром; это так занимательно: всегда имеешь перед собой что-то, на что можно глядеть". Когда мы сели в карету и кучер устанавливал таксометр, так что стали видны первые шестьдесят геллеров, я продолжил его шутку: "Мы только сели и уже должны ему шестьдесят геллеров". Карета с таксометром напоминает мне всегда табльдот; она делает меня скупым и эгоистичным, ибо непрестанно говорит о моем долге; мне все кажется, что долг слишком быстро растет, и я опасаюсь, как бы мне не хватило денег, подобно тому как за табльдотом я не могу отделаться от смешного опасения, будто я получу слишком мало, если не буду заботиться о своей выгоде. В отдаленной связи с этим я продекламировал: "Вы сами жизнь даете нам; бедного вы делаете должником".

_____________

(*) Табльдот == общий обеденный стол по общему меню в

пансионатах, в гостиницах, на курортах. == Примеч. ред. перевода.

_______________

Другая возникшая у меня мысль по поводу табльдота: несколько недель тому назад за общим столом в гостинице одного тирольского горного курорта я сердился на свою жену за то, что она, по моему мнению, была недостаточно официальна с некоторыми соседями, с которыми я не хотел иметь ничего общего. Я просил ее интересоваться больше мною, чем посторонними. Это == все равно, как будто меня обошли за табльдотом. Теперь мне приходит в голову противоположность между поведением моей жены за столом и поведением в моем сновидении г-жи Е. Л., которая вся повернулась ко мне.

Далее: я замечаю, что сновидение является воспроизведением небольшой сцены, происшедшей между мной и моей женой еще до женитьбы, во время моего ухаживания за ней. Нежное пожатие руки под скатертью послужило ответом на мое письмо с серьезным предложением. Но в сновидении жена моя замещена чуждой мне г-жой Е. Л.

Г-жа Е. Л. == дочь одного господина, которому я был должен. Не могу при этом не заметить, что здесь обнаруживается неожиданная связь между элементами сновидения и приходящими мне в голову мыслями. Если следовать за цепью ассоциаций, которые вытекают из какого-либо элемента содержания сновидения, то можно скоро прийти к другому элементу этого же содержания. Мысли, приходящие в голову по поводу сновидения, восстанавливают те связи, которые в самом сновидении не видны.

Когда кто-либо полагает, что другие станут заботиться о нем без всякой пользы для себя, разве не предполагают обыкновенно задать такому простаку иронический вопрос: "Что же вы думаете, что то или иное делается ради ваших прекрасных глаз?" С этой точки зрения слова г-жи Е. Л. в сновидении == "у вас всегда были такие прекрасные глаза" == означают не что иное, как == "люди вам всегда оказывали услуги; вы все даром получали". Конечно, в действительности всегда было наоборот: за все то хорошее, что мне делали другие, я платил дорого; но, по-видимому, на меня все-таки произвело впечатление то обстоятельство, что мне вчера даром досталась карета, в которой мой друг отвез меня домой.

Кроме этого, приятель, у которого мы вчера были в гостях, часто заставлял меня оставаться перед ним в долгу; лишь недавно я не воспользовался случаем отплатить ему. Между прочим, у него имеется единственный подарок от меня == античная чаша с нарисованными по краям ее глазами для защиты от "дурного глаза". Кстати, приятель этот

== глазной врач; в этот же вечер я спрашивал его о пациентке, которую направил к нему для подбора очков.

Я замечаю, что почти все отрывки сновидения приведены в новую связь. Однако вполне естественно было бы спросить, почему в сновидении на столе фигурирует именно шпинат? Дело в том, что шпинат напоминает мне маленькую сцену, происшедшую недавно за нашим семейным столом, когда мой ребенок == как раз тот, у которого действительно красивые глаза, == отказывался есть шпинат. В детстве я точно так же вел себя: шпинат долгое время был мне противен, пока мой вкус не изменился и зелень эта сделалась моим любимым блюдом; воспоминание о последнем сближает, следовательно, мои вкусы в детстве с вкусами моего ребенка. "Будь доволен, что у тебя есть шпинат, == сказала мать маленькому гурману, == есть дети, которые были бы очень рады и этому кушанью". Это течение мыслей напоминает мне об обязанностях родителей по отношению к детям, и в этой связи слова Гете: "Вы сами жизнь даете нам; бедного вы делаете должником" == приобретают новый смысл.

Здесь я остановлюсь, чтобы рассмотреть полученные до сих пор результаты анализа сновидения. Следуя за ассоциациями, выплывающими непосредственно за отдельными вырванными из общей связи элементами сновидения, я пришел к ряду мыслей и воспоминаний, которые обнаруживают значимые переживания моей душевной жизни. Этот добытый посредством анализа сновидения материал находится в тесной связи с содержанием сновидения, но связь эта все-таки такова, что я никогда не мог бы получить этот новый материал из самого содержания сновидения. Сновидение не сопровождалось никакими эмоциями, было бессвязно и непонятно; однако, когда всплывают скрытые в сновидении мысли, я испытываю сильные и вполне обоснованные эмоции. Мысли сами соединяются в логически связанные ряды, в центре которых повторно появляются некоторые представления; в нашем примере такими не выступающими в самом сновидении представлениями являются: противоположности своекорыстное == бескорыстное и быть должным == делать даром. В этой полученной из анализа ткани я мог бы крепче стянуть нити и показать, что последние сходятся в одном общем узле; но соображения не научного, а частного характера не позволяют мне произвести эту работу публично: дело в том, что я вынужден был бы тогда сообщать многое из того, что должно остаться моей тайной, так как при анализе своего сновидения я уяснил себе такие факты, в которых неохотно признаюсь самому себе. Но почему в таком случае я не изберу для анализа другое сновидение, чтобы анализ его мог скорее убедить в точности смысла и правильности связи полученного из него материала? На это можно ответить, что каждое сновидение, которым я займусь, неизбежно приведет меня к тем же неохотно сообщаемым фактам и побудит к такому же умалчиванию. Этого затруднения я не избежал бы также и в том случае, если бы стал анализировать сновидение другого лица; разве только обстоятельства позволили бы отбросить всякие умалчивания без вреда для доверяющегося мне лица.

Уже теперь приходит в голову идея, что сновидение является как бы заместителем того богатого чувствами и содержанием хода мыслей, к которому мы пришли после анализа. Я еще не знаю процесса, путем которого из этих мыслей возникло данное сновидение, но я вижу, что неправильно рассматривать это сновидение как чисто телесное, психически незначимое явление, возникшее будто бы благодаря изолированной деятельности отдельных групп клеток спящего мозга.

Кроме того, я замечаю еще две вещи: во-первых, содержание сновидения гораздо короче тех мыслей, заместителем которых я его считаю, и, во-вторых, анализ обнаружил в качестве побудителя сновидения ничтожный случай, имевший место накануне вечером.

Я, конечно, не стал бы делать так далеко идущих выводов, если бы в моем распоряжении был анализ только одного сновидения;

но опыт показал мне, что, следуя без критики за ассоциациями, я при анализе любого сновидения прихожу к такому же ряду мыслей, связанных между собой по смыслу и правильным образом. Вот почему не следует думать, что обнаруженная при первом анализе связь может оказаться случайным совпадением. Теперь я считаю себя вправе зафиксировать свою новую точку зрения в определенных терминах. Сновидение, как оно вспоминается мне, я противопоставляю полученному при анализе материалу и называю первое (т. е. сновидение) явным содержанием сновидения, а второй (т. е. материал) == пока без дальнейшего разграничения == скрытым содержанием сновидения. Теперь нам предстоит разрешить две новые задачи: 1) каков тот психический процесс, который превратил скрытое содержание сновидения в явное, знакомое мне по оставленному в памяти следу, и 2) каков тот или те мотивы, которые вызвали такое превращение? Процесс переработки скрытого содержания сновидения в явное я буду называть работой сновидения; противоположная этому работа, ведущая к обратному превращению, знакома уже нам как работа анализа. Остальные проблемы сновидения == вопрос о побудителях сновидений, о происхождении их материала, о смысле и функции сновидений, о причинах забывания последних == все это я буду обсуждать при анализе не явного, а вновь обнаруженного скрытого содержания сновидения.

Так как все встречающиеся в литературе противоречивые и неправильные взгляды на сновидения можно объяснить незнакомством авторов со скрытым содержанием сновидения, которое может быть вскрыто только путем анализа, то я впредь самым тщательным образом буду избегать смешения явного сновидения со скрытыми его мыслями.

Эрих Фромм

Из книги "Бегство от свободы"

Главная жизненная задача

человека - дать жизнь

самому себе, стать тем,

чем он потенциально является.

Самый значимый плод

его деятельности - это

собственная личность.

Предисловие к 1-му изданию

Книга рассматривает психику современного человека, проблемы взаимосвязи и взаимодействия между психологическими и социологическими факторами общего развития. Но в основном она сконцентрирована на значении свободы для современного человека.

Основным субъектом социального процесса является индивид: его стремление к тревоге, его страсти и раздумья и т.д. Но для понимания динамики общего развития, мы должны понимать динамику психологических процессов, проходящих внутри индивида, точно так же как для понимания индивида необходимо рассматривать его вместе с обществом, в котором он живет. Доиндивидуалистическое общество ограничивала человека, но в это же время гарантировала безопасность и покой, и получив свободу, человека охватила тревога, хотя он приобрел независимость и рациональность, свобода также по словам Фромма изолировала его. Эта изолированность непереносима и человек становится перед выбором: избавится от свободы с помощью новой зависимости либо дорасти до полной реализации позитивной свободы, основанной на индивидуальности и повторяемости каждого.