Проект коммунистического символа веры

Вопрос 1. Ты коммунист?

Ответ. — Да.

Вопрос 2. Какова цель коммунистов?

— Преобразовать общество так, чтобы каждый его член мог совершенно свободно развивать и применять все свои способности и силы, не посягая при этом на основные условия "этого'' общества;

Вопрос 3. Как вы намерены достигнуть этой цели?

— Путем уничтожения частной собственности, место которой займет общность имущества.

Вопрос 4. Чем вы обосновываете вашу общность имущества?

— Во-первых, тем, что развитие промышленности, земледелия, торговли и колонизации породило массу производительных сил и жизненных средств, и тем, что бесконечные возможности их неограниченного увеличения заложе-ны в машинах химических и других вспомогательных приспособлениях.

— Во-вторых, тем, что в сознании или чувстве каждого человека известные положения существуют как непоколебимые принципы, положения которые являются результатом всего исторического развития и не нуждаются в доказательстве.

Вопрос 5. Что это за положения?

— Например, каждый человек стремится к тому, чтобы быть счастливым. Счастье отдельного человека неотделимо от счастья всех, и т. д.

Вопрос 6. Каким образом вы намерены подготовить вашу общность имущества?

— Посредством просвещения и объединения пролетариата.

Вопрос 7. Что такое пролетариат?

— Пролетариат — это тот класс общества, который живет исключительно за счет своего труда, а не за счет прибыли с какого-нибудь капитала; тот класс, счастье и горе, жизнь и смерть которого зависит поэтому от смены хорошего и плохого состояния дел, одним словом, от колебаний конкуренции.

Вопрос 8. Значит, пролетарии существовали не всегда?

— Не всегда. Бедные и трудящиеся классы, существовали всегда; и обычно трудящиеся почти всегда были бедняками. Пролетарии же существовали не всегда, так же, как не всегда конкуренция была свободной.

Вопрос 9. Как возник пролетариат?

— Пролетариат возник в результате введения машин, которые начали изо-бретать с середины прошлого столетия и из которых главнейшими являются: паровая машина, прядильная машина и механический ткацкий станок. Эти машины, которые стоили очень дорого и поэтому могли быть доступны только богатыми людям, вытеснили тогдашних рабочих, ибо при помощи машин можно было изготовлять товары дешевле и быстрее, чем это в со-стоянии были делать прежние рабочие на своих несовершенных прялках и ткацких станках. Таким путем машины целиком отдали промышленность в руки крупных капиталистов и совершенно обесценили ту незначительную собственность, которая принадлежала рабочим о состояла главным образом из их инструментов, ткацких станков и т. п., так что капиталист получил все, а рабочий ничего. Тем самым было положено начало фабричной системе. Когда капиталисты увидели, насколько это им выгодно, они стали стремить-ся распространить фабричную систему на все большее количество отраслей труда. Они все больше и больше осуществляли разделение труда между рабочими, так что тот, кто раньше выполнял всю работу целиком, отныне стал делать только какую-то часть ее.

Упрощенная таким образом работа позволяла изготовлять изделия быстрее и поэтому дешевле, и лишь после этого почти в каждой отрасли труда обнару-живали, что и здесь можно было бы применить машины. Как только в какой-нибудь отрасли труда утверждалось фабричное производство, подобно тому, как это имело место в прядении и ткачестве, она переходила в руки крупных капиталистов, и рабочие лишались последних остатков самостоятельности.

Постепенно мы пришли к тому, что почти во всех отраслях труда утверди-лось фабричное производство. Вследствие этого тогдашнее среднее сословие, в особенности мелкие ремесленные мастера, все более и более разорялось, прежнее положение работника совершенно изменилось и образовалось два новых класса, постепенно поглощающие все прочие. А именно:

I. Класс крупных капиталистов, которые во всех передовых странах являются почти единственными владельцами жизненных средств, а также тех средств (машин, фабрик, мастерских и т.п.), при помощи которых эти жизненные средства производятся. Это класс буржуа или буржуазия.

II. Класс совершенно неимущих, которые вследствие этого вынуждено про-давать первому классу, буржуа, свой труд, чтобы за это получать от них одни лишь жизненные средства. Так как при этой торговле трудом стороны нахо-дятся не в равном положении, а буржуа — в более выгодном, то неимущие вынуждены мириться с плохими условиями, которые им ставит буржуа. Этот зависимый от буржуа класс называется классом пролетариев или пролетариатом.

Вопрос 10. Чем отличается пролетарий от раба?

— Раб продан раз и навсегда. Пролетарий вынужден сам продавать себя ежедневно и ежечасно. Раб является собственностью одном господина и именно поэтому существование раба обеспечено, как бы жалко оно ни было; Пролетарий, так сказать, раб всего класса буржуазии, а не одного господина, и поэтому его существование не обеспечено, когда никто его труд не покупа-ет, когда никто в его труде не нуждается. Раб считается вещью, а не членом гражданского общества. Пролетарий признается личностью, членом граждан-ского общества. Следовательно, раб может иметь более сносное существова-ние, чем пролетарий, но последний стоит на более высокой ступени развития. Раб освобождает себя тем, что становится пролетарием и упраздняет из всех отношений собственности только отношение рабства. Пролетарий же может освободить себя, только упразднив собственность вообще.

Вопрос 11. Чем отличается пролетарий от крепостного?

— В пользовании крепостного находится участок земли, следовательно, орудие производства, и за это он отдает большую или меньшую часть дохода. Пролетарий же работает орудиями производства, которые являются собст-венностью другого, и тот уступает пролетарию за его труд долю продукта, определяемую конкуренцией. Доля крепостного работника определяется его собственным трудом, следовательно, им самим. Доля пролетария определяет-ся конкуренцией, следовательно, прежде всего самим буржуа. Существование крепостного обеспечено, существование пролетария не обес-печено. Крепостной освобождает себя тем, что он изгоняет своего феодала, и сам становится собственником, следовательно, вступает в сферу конкурен-ции и присоединяется до поры до времени к имущему, привилегированному классу. Пролетарий же освобождает себя тем, что уничтожает собственность, конкуренцию и все классовые различия.

Вопрос 12. Чем отличается пролетарий от ремесленника?

— В отличие от пролетария так называемый ремесленник, который еще в прошлом столетии существовал почти везде, да и теперь еще кое-где су-ществует, является самое большее временным пролетарием. Его цель — самому нажить капитал и с его помощью эксплуатировать других рабочих. Этой цели он нередко может достигнуть там, где еще существуют цехи, или там, где свобода промысла еще не привела к ведению ремесла на фабричный лад и к сильной конкуренции. Но как только фабричная система вводится в ремесло и широко расцветает конкуренция, эта перспектива отпадает, и ремесленник все больше превращается в пролетария. Ремесленник, таким образом, становится буржуа, или вообще переходит в среднее сословие, либо становится пролетарием вследствие конкуренции (как это теперь большей частью происходит) о, присоединяется к движению пролетариата, т. е. к более пли менее сознательному коммунистиче­скому движению.

Вопрос 13. Следовательно, вы, не считаете, что общность имущества была возможна во все времена?

— Нет. Коммунизм возник только тогда, когда машины и другие изобретения сделали возможной для всех членов общества перспективу всестороннего образования, счастливого существования. Коммунизм есть учение об осво-бождении, которое было невозможно для рабов, крепостных или ремеслен-ников, а стало возможно только для пролетариев, и поэтому он неизбежно принадлежит девятнадцатому столетию и был невозможен когда-либо в прежние времена.

Вопрос 14. Вернемся к шестому вопросу. Если вы, намерены подготовить общность путем просвещения и объединения пролетариата, то вы, следовательно, отвергаете революцию?

— Мы убеждены в том, что всякие заговоры не только бесполезны, но даже вредны. Мы знаем также, что революции нельзя делать предумышленно и по произволу и что революции везде и всегда являются необходимым следстви-ем обстоятельств, которые вовсе не зависят от воли и руководства отдельных партий, равно как и целых классов. Но вместе с тем мы видим, что развитие пролетариата почти во всех странах мира насильственно подавляется иму-щими классами и что тем самым противники коммунистов изо всех сил ра-ботают на революцию. Если все это, в конце концов, толкнет угнетенный пролетариат на революцию, - то мы будем тогда защищать дело пролетариата действием не хуже, чем сейчас словом.

Вопрос 15. Намерены ли вы вместо теперешнего общественного порядка сразу ввести общность имущества?

— Мы об этом не помышляем. Развитие масс не допускает декретирования. Оно обусловливается развитием условий, в которых живут эти массы, и происходит поэтому постепенно.

Вопрос 16. Каким образом вы считаете возможным осуществить переход от современного состояния к общности имущества?

— Первым основным условием для введения общности имущества является политическое освобождение пролетариата путем установления демократического государственного устройства.

Вопрос 17. Каким будет ваше первое мероприятие, после того как вы установите демократию?

— Обеспечение пролетариату средств существования.

Вопрос 18. Как вы намерены осуществить это?

— I. Путем такого ограничения частной собственности, которое подготовляет постепенное превращение ее в общественную собственность, например, путем прогрессивных налогов, ограничения права наследования в пользу государства и т. д.

II. Путем предоставления рабочим работы в национальных мастерских и фабриках, а также в национальных имениях.

III. Путем воспитания всех детей на государственный счет.

Вопрос 19. Как вы организуете это воспитание в переходный период?

— Все дети с того момента, когда они могут обходиться без материнского ухода, будут воспитываться и обучаться в государственных учреждениях.

Вопрос 20. Не будет ли вместе с введением общности имущества одновременно провозглашена общность жен?

— Никоим образом. В личные отношения между мужем и женой, как и в дела семьи вообще, мы будем вторгаться лишь в той мере, в какой сохранение существующих форм стало бы препятствовать новому общественному строю. Впрочем, нам очень хорошо известно, что в ходе истории семейные отношения претерпевали изменения в зависимости от отношений собственности и периодов развития, и поэтому уничтожение частной собственности окажет и на них весьма значительное влияние.

Вопрос 21. Сохранятся ли национальности при коммунизме?

— Национальные черты народов, объединяющихся на основе принципа общности, именно в результате этого объединения неизбежно будут смешиваться и таким образом исчезнут точно так же, как отпадут всевозможные сословные и классовые различия вследствие уничтожения их основы — частной собственности.

Вопрос 22. Отвергают ли коммунисты существующие религии?

— Все существовавшие до сих пор религии являлись выражением исторических ступеней развития отдельных народов или народных масс. Коммунизм же является той ступенью исторического развития, которая делает излишним и снимает {aufhebt} все существующие религии *.

От имени и по поручению конгресса

Секретарь Хайде (Вильгельм Вольф)

Председатель Карл Шилль (Карл Шаппер)

Лондон, 9 июня 1847

Впервые опубликовано в книге:

"Grundungsdokumente des Bundes der Kommunisten

(Juni bis September 1847)". Hamburg. 1969

П.А. Кропоткин «Налог - средство обогащать богатых»

Налог так удобен! Наивные люди - "дорогие граждане", как их именуют во время выборов, - привыкли видеть в налоге средство для совершения великих дел цивилизации, полезных для народа. Но правительства великолепно знают, что налог представляет им самый удобный способ создавать большие состояния за счет малых, делать народ бедным и обогащать некоторых, отдавать с большими удобствами крестьянина и рабочего во власть фабриканта и спекулянта, поощрять одну промышленность за счет другой и все вообще промышленности - за счет земледелия и в особенности за счет крестьянина или же всего народа.

Если бы завтра в палате депутатов решили ассигновать 20 млн. руб. в пользу крупных землевладельцев (как лорд Сольсбюри сделал в Англии в 1900 г., чтобы вознаградить своих избирателей-консерваторов), то вся страна завопила бы как один человек; министерство было бы немедленно низвергнуто. А при помощи налога правительство перекачивает те же миллионы из карманов бедняков в карманы богачей, так что бедные даже не замечают этой проделки. Никто не кричит, и та же цель достигается удивительным образом – настолько ловко, что это назначение налогов проходит незамеченным даже теми, кто делает своей специальностью изучение налогов.

Это так просто! Достаточно, например, увеличить на несколько копеек налоги, платимые крестьянином за каждую лошадь, телегу, корову и т.д., чтобы сразу разорить десятки тысяч земледельческих хозяйств. Те, кто уже с большим трудом едва-едва сводят концы с концами и кого малейший удар может окончательно разорить и отправить в ряды пролетариата, гибнут на этот раз от самого ничтожного увеличения налогов. Они продают свои участки земли и уходят в города, предлагая свой труд владельцам фабрик и заводов. Другие продают лошадь и с удвоенным усердием начинают работать лопатой, надеясь еще поправить свое положение. Но новое увеличение налогов, неизбежно вводимое через несколько лет, добивает их до конца, и они становятся также пролетариями.

Эта пролетаризация слабых государством, правительством производится постоянно из года в год, и никто не кричит об этом, кроме самих разоренных, голос которых не доходит до широких кругов публики. Мы видели, как это производилось в грандиозном масштабе в течение последних сорока лет в России, особенно в центральной России, где мечты крупных промышленников о создании пролетариата осуществлялись потихоньку при помощи налогов, между тем как если бы был издан закон, который стремился бы одним почерком пера разорить несколько миллионов крестьян, то это вызвало бы протесты всего мира, даже в России при самодержавном правительстве. Налог, таким образом, мягко достигает того, что правительство не смеет делать открыто.

И экономисты, присваивающие себе название «научных», говорят нам об установленных законах экономического развития, о «капиталистическом фатализме» и о «самоотрицании», между тем как простое изучение налогов легко бы объяснило добрую половину того, что они приписывают предполагаемой фатальности экономических законов. Таким образом, разорение и экспроприация крестьянина, которое происходило в XVII в. и которое Маркс назвал «первоначальным накоплением капитала», продолжается до наших дней из года в год при помощи такого удобного орудия – налога.

Вместо того чтобы увеличиваться согласно неизбежным законам, сила капитала была бы значительно парализована в своем распространении, если бы она не имела к своим услугам государства, которое, с одной стороны, создает все время новые монополии (рудники, железные дороги, вода для жилых помещений, телефоны, меры против рабочих союзов, судебное преследование забастовщиков и т.д.), а с другой стороны, создает состояния и разоряет массы рабочих посредством налога.

Если капитализм помог создать современное государство, то так же – не будем забывать этого – современное государство создает и питает капитализм.

Адам Смит в прошедшем столетии уже подчеркнул эту силу налога и наметил главные линии, по которым должно было идти изучение налога; но после Смита такое изучение не продолжалось, и чтобы показать теперь эту мощь налога, нам приходится собирать там и сям соответствующие случаи и примеры.

Так, возьмем земельный налог, являющийся одним из самых могучих орудий в руках государства. Восьмой отчет Бюро труда штата Иллинойса дает массу примеров, доказывающих, как – даже в демократическом государстве – создаются состояния миллионеров, просто при помощи того, как государство облагает земельную собственность в городе Чикаго.

Этот громадный город рос очень быстро, достигнув в течение пятидесяти лет 1 500 000 жителей. Облагая налогами застроенные земли, в то же время как незастроенные земли, даже на самых центральных улицах, облагались лишь слегка, государство создало состояния миллионеров. Участки земли на одной такой большой улице, которые стоили пятьдесят лет тому назад 2400 рублей за одну десятую часть десятины, ныне стоят до двух с половиною миллионов.

Притом вполне очевидно, что если бы налог был по стольку-то за каждую квадратную сажень застроенной или незастроенной земли или если бы земля была бы муниципализирована, то никогда подобные состояния не могли бы накапливаться. Город воспользовался бы ростом своего населения, чтобы понизить налоги на дома, населяемые рабочими. Теперь же наоборот; так как именно дома в шесть или десять этажей, населенные рабочими, выносят главную тяжесть налога, то, следовательно, рабочий должен работать, чтобы позволять богатым сделаться еще более богатыми. В вознаграждение за это он должен жить в нездоровых, плохих помещениях, что, как известно, останавливает духовный и умственный рост того класса, который живет в этих помещениях, и вместе с тем отдает всецело власть фабриканта. Восьмой двугодичный отчет Бюро рабочей статистики Иллинойса 1894 г. полон поразительных сведений на эту тему.

Или возьмем английский арсенал в Вуличе. Некогда земли, на которых вырос Вулич, представляли из себя дикие луга, обитаемые только кроликами. Но с тех пор, как государство построило там свой большой арсенал, Вулич и соседние деревни сделались большим городом с значительным населением, где 20 000 человек работают на фабриках государства, изготовляя орудия разрушения.

Однажды в июне 1890 г. один депутат потребовал от правительства увеличения заработной платы рабочим. «Зачем? – ответил министр-экономист Гошен. – Это все равно будет отобрано у них домовладельцами!.. В течение последних лет заработная плата увеличилась на 20%, но плата за квартиры рабочих за это время увеличилась на 50%. Увеличение заработной платы (цитирую дословно) вело, таким образом, только к тому, что в карманы домовладельцев (уже миллионеров) поступала гораздо большая сумма денег». Рассуждение министра, очевидно, верно, и факт, что миллионеры отбирают большую часть увеличения заработной платы, заслуживает того, чтобы его хорошенько запомнили. Он совершенно точен.

С другой стороны, все время жители Вулича, как жители всякого другого большого города, были принуждены платить двойные и тройные налоги для устройства канализации, дренирования, мощения улиц, и город, таким образом, из полного всяких болезней превратился теперь в здоровый город. Благодаря же существующей системе земельного налога, и земельной собственности вся эта масса денег пошла на то, чтобы обогатить уже богатых земледельцев и домовладельцев. «Они перепродают плательщикам налогов по частям те выгоды, которые они получили благодаря санитарным улучшениям и которые были оплачены этими самыми плательщиками», - замечает совершенно верно газета вулических кооператоров «Comradeship» («Товарищество»).

Или еще: в Вуличе завели паром для переезда через Темзу и сообщения с Лондоном. Сначала это была монополия, которую парламент создал в пользу одного капиталиста, поручив ему установить сообщение с паровым паромом. Затем, по прошествии некоторого времени, так как монополист ввел слишком высокие цены за переезд, муниципалитет выкупил у него право держания парома. Все это стоило плательщикам более 2 000 000 руб. налогов в течение восьми лет! И вот маленький кусок земли, расположенный у парома, поднялся в цене на 30 000 руб., которые, конечно, были положены в карман землевладельцем. И так как этот кусок земли будет продолжать всегда возрастать в цене, то вот вам новый монополист, новый капиталист в добавление к легионам других, уже созданных английским государством.

Но этого мало! Рабочие государственных заводов Вулича кончили тем, что основали профессиональный союз и в результате долгой борьбы удерживали свою заработную плату на более высоком уровне, чем на других заводах подобного рода. Они основали также кооператив и уменьшили этим на одну четверть свои расходы на существование. Но «лучшая часть жатвы» все-таки идет в карман господ! Когда кто-нибудь из этих господ решается продать кусочек своих земель, то его агент помещает в местных газетах следующее объявление (цитирую дословно):

«Высокая заработная плата, платимая арсеналом рабочим, благодаря их профессиональному союзу, и существование в Вуличе прекрасного кооператива делают эту местность в высшей степени подходящей для постройки домов с рабочими квартирами». Иными словами, это значит: «Вы можете дорого заплатить за этот кусок, господа строители домов с рабочими квартирами Вы получите все это назад очень легко с рабочих квартирантов». И строители платят, строят и затем с излишком собирают затраченные деньги с рабочего.

Но это еще не все. Вот несколько энтузиастов сумели после ужасных затруднений и колоссального труда основать в самом Вуличе род кооперативного городка с домиками для рабочих. Земля была куплена кооперативом, дренирована, канализирована; были проведены улицы; затем участки земли продавались рабочим, которые благодаря кооперативу могли на хороших условиях выстроить себе свои домики. Основатели радовались и торжествовали. Успех был полный, и они захотели узнать, на каких условиях им можно будет купить соседний кусок земли, чтобы увеличить кооперативный городок. Они платили раньше за свой участок 15 000 руб. за десятину, теперь же с них спросили 30 000… Почему?..

- Но, господа, ваш городок идет очень хорошо, и поэтому стоимость нашей земли удвоилась, - говорили им.

- Великолепно! Значит, так как государство создало и поддерживало земельную монополию в пользу какого-нибудь капиталиста, то кооператоры работали только затем, чтобы еще обогатить этого капиталиста и чтобы сделать дальнейшее распространение их рабочего города невозможным!

- Да здравствует государство!

- Работай для нас, бедное животное, раз ты веришь, что можешь улучшить свою судьбу кооперативами, не осмеливаясь затрагивать в то же время собственность, налог и государство!

Но оставим Чикаго и Вулич, - разве мы не видим в каждом большом городе, как государство, воздвигая дом в шесть этажей, гораздо больший, чем частный особняк богача, создает этим самым новую привилегию в пользу богача? Оно позволяет ему забирать себе в карман излишек стоимости, приданной его земле увеличением и украшением города, особенно домом в шесть этажей, в котором гнездится беднота, работающая за нищенскую плату над украшением города.

Удивляются тому, что города растут так быстро за счет деревни, и не желают видеть, что вся финансовая политика XIX столетия направлена к тому, чтобы обложить как можно больше налогами земледельца – истинного производителя, так как он умеет добыть из земли в три, четыре, в десять раз больше продуктов, чем раньше, в пользу городов, то есть в пользу банкиров, адвокатов, торговцев и всей банды прожигателей жизни и правителей.

И пусть нам не говорят, что создание монополий в пользу богатых не есть самая главная суть современного государства и симпатий, которые оно встречает среди богатых и образованных людей, прошедших через школы государства. Вот последний великолепный пример того, как употребляли налоги в Африке.

Всем известно, что главной целью войны Англии против буров было уничтожение бурского закона, не позволяющего принуждать негров работать в золотых копях. Английские компании, основанные для эксплуатации этих мин, не давали тех доходов, на которые они рассчитывали.

Вот что недавно заявил по этому поводу в парламенте лорд Грей: «Вы должны оставить навсегда идею о возможности разрабатывать ваши копи при помощи труда белых. Нужно найти способ, как притянуть к этому негров… Это можно было бы сделать, например, при помощи налога в один фунт на каждую хижину негров, как мы это уже делаем в Басутоланде, а также при помощи небольшого налога (12 шиллингов), который будет взиматься с тех негров, которые не смогут предъявить удостоверения о том, что они четыре месяца в году работали у белых» (Гибсон Дж.А. Война в Южной Африке. – Hobson. The War in South-Africa. P. 234).

Вот вам крепостное право, которое не осмеливались вводить открыто, но которое ввели при помощи налога. Представьте себе каждую жалкую хижину, обложенную налогом в десять рублей, и вы имеете перед собой крепостное рабство! И Рэдд, агент известного Родса, пояснил это предложение, написав следующее:

«Если под предлогом цивилизации, мы истребили от 10 000 до 20 000 дервишей нашими пушками Максима, то, конечно, не будет насилием заставить туземцев Южной Африки отдавать три месяца в году честному труду». Всегда те же два, три дня в неделю! Больше этого не нужно. Что же касается оплаты «честного труда», то Рэдд высказался по этому поводу очень определенно: от 24 до 30 руб. в месяц – это «болезненный сентиментализм». Четверти этого хватит за глаза (там же, с. 235). При таких условиях негр не разбогатеет и останется рабом. Нужно отобрать у него назад при помощи налога то, что он заработает как жалование; нужно помешать ему давать себе отдых!

Действительно, с тех пор, как англичане сделались господами Трансвааля и «черных», добыча золота поднялась с 125 млн руб. до 350 млн руб. Около 200 000 «черных» принуждены теперь работать в золотых копях, чтобы обогащать компании, которые были главной причиной возникновения войны.

Но то, что англичане сделали в Африке, чтобы довести черных до нищеты и навязать им силой работу в рудниках, государство делало в течение трех веков в Европе по отношению к крестьянам; и оно еще делает это теперь, чтобы навязать тот же принудительный труд рабочим городов.

А универсанты нам еще толкуют о «незыблемых законах» политической экономии!

Оставаясь все время в области новейшей истории, мы могли бы привести другой пример ловкой операции, проведенной при помощи налога. Это можно было бы назвать – «Как британское правительство взяло с народа 2 000 000 руб., чтобы отдать их крупным чаеторговцам – водевиль в одном акте». В субботу 3 марта 1900 г. в Лондоне разнеслось известие, что правительство собирается увеличить ввозные пошлины на чай на два пенса (8 копеек) на фунт. Немедленно после этого в субботу и понедельник 22 000 000 фунтов чаю, который лежал на лондонской таможне, ожидая уплаты пошлин, были взяты коммерсантами, уплатившими пока пошлину по старой ставке; а во вторник цена чая в лондонских магазинах была повсюду увеличена на два пенса. Если будем считать только 22 000 00 фунтов, взятых в субботу и понедельник, это составляет уже чистую прибыль в 44 000 000 пенса (около 4 600 000 франков или почти 2 000 000 руб.), взятых из карманов плательщиков и переложенных в карманы чаеторговцев. Но то же самое было проделано и в других таможнях – в Ливерпуле, в Шотландии и т.д., не считая чая, вышедшего из таможен раньше, чем узнали о предстоящем увеличении пошлины. Это, без сомнения, выразится в сумме около 5 000 000 руб., подаренных государством купцам.

То же самое с табаком, пивом, водкой, винами, - и вот вам, богатые обогатились приблизительно на десяток миллионов, взятых из карманов бедных. А посему: «Да здравствует налог! И да здравствует государство!»

И вас, детей бедных, учат в первоначальной школе (дети богатых узнают совсем другое в университетах), что налог был создан для того, чтобы дать возможность бедным жителям деревень не отбывать более принудительных работ, заменив их небольшим ежегодным взносом в кассу государства. И скажите вашей матери, согнувшейся под бременем многих лет труда и домашней экономии, что вас учат там великой и прекрасной науке – политической экономии!..

Возьмемте на самом деле образование. Мы прошли длинный путь с тех пор, когда коммуна находила сама дом для своей школы и для учителя, где мудрец, физик, и философ окружали себя добровольными учениками, чтобы передать им секреты своей науки или своей философии. Теперь мы имеем так называемое бесплатное обучение, доставляемое государством за наш же счет; мы имеем гимназии, университеты, академии, научные общества, существующие на субсидии от государства, научные миссии и так далее.

Так как государство всегда чрезвычайно радо расширять сферу своих отправлений, а граждане не желают ничего лучшего, как избавляться от обязанности думать о делах общего интереса и – «освободиться» от своих сограждан, предоставляя общие дела кому-нибудь третьему, все устраивается удивительным образом. «Образование? – говорит государство. – Прекрасно, милостивые государыни и милостивые государи, мы очень рады дать его вашим детям! Чтобы облегчить вам заботы, мы даже запретим вам вмешиваться в образование. Мы составим программы, - и, пожалуйста, чтобы не было никакой критики! Сначала мы забьем головы вашим детям изучением мертвых языков и прелестей римского права. Это сделает их податливыми и покорными. Затем, чтобы отнять у них всякую наклонность к непокорности, мы расскажем им о добродетелях государств и правительств и научим презирать управляемых. Мы внушим им, что они, выучив латынь, сделались солью земли, дрожжами прогресса, что без них человечество погибло бы. Это вам будет льстить, а что же касается до них, то они проглотят это с величайшим удовольствием и станут донельзя тщеславными. Это именно то, что нам нужно. Мы научим их, что нищета народных масс есть «закон природы», - и они будут рады узнать это и повторять. Видоизменяя, однако, народное обучение сообразно изменяющемуся вкусу времени, мы также скажем им, что такова воля Божия, что таков «незыблемый закон», согласно которому рабочий должен впасть в нищету, как только он начнет немного богатеть, потому что в своем благосостоянии он забывается до того, что хочет иметь детей. Все обучение будет иметь целью заставить ваших детей поверить, что вне государства, ниспосланного провидением, нет спасения! А вы будете нас хвалить за это, не правда ли?

После того, заставив народ заплатить расходы на народное образование всех ступеней – первоначальное, второй ступени, университеты, академии, - мы устроим дела таким образом, чтобы сохранить наиболее жирные, лучшие части бюджетного пирога для сыновей буржуазии. А этот большой добродушный богатырь, народ, гордясь своими университетами и своими учеными, даже не заметит, как из правительства мы устроим монополию для тех, кто сможет платить за роскошь гимназий и университетов для своих детей. Если бы мы сказали всем прямо и открыто о нашей цели, «что, мол, вами будут управлять, вас будут судить, защищать, учить и дурачить в интересах богатых», то они, конечно, возмутились бы и восстали. Это ясно. Но с помощью налога и нескольких хороших и очень «либеральных» законов – например, заявив народу, что для того, чтобы занять высокий пост судьи или министра, нужно пройти и выдержать по крайней мере двадцать различных экзаменов, - добродушный богатырь найдет, что все очень хорошо!

Вот каким образом, потихоньку и постепенно, управление народа аристократией и богатыми буржуа – против которых народ некогда бунтовал, когда он встречался с ними лицом к лицу, - теперь устраивается с согласия и одобрения народа – под маской налога!

О налоге военном мы не станем говорить, так как все должны бы уже узнать, что думать о нем. Когда же постоянная армия не была средством держать народ в рабстве? И когда регулярная армия могла завоевать страну, если ее встречал вооруженный народ?

Но возьмите какой угодно налог, прямой или косвенный: на землю, на доходы и на потребление, чтобы заключать государственные долги или под предлогом уплаты их (потому что они ведь никогда не выплачиваются, а все растут да растут); возьмите налог для войны или для народного образования – разберите, к чему он нас ведет в конечном счете, и вас поразит громадная сила, могущество, которое мы передали нашим правителям.

Налог – самая удобная для богатых форма, чтобы держать народ в нищете. Он дает средство для разорения целых классов землевладельцев и промышленных рабочих, когда они, после ряда неслыханных усилий, добиваются небольшого улучшения своего благосостояния. В то же время он есть самый удобный способ для того, чтобы сделать правительство вечной монополией богатых. Наконец, он позволяет под благовидными предлогами подготовлять оружие, которое в один прекрасный день послужит для подавления народа, если он восстанет.

Как морское чудовище старинных сказок, он даст возможность опутывать все общество и направлять все усилия отдельных личностей к обогащению привилегированных классов и правительственной монополии.

И пока государство, вооруженное налогом, будет существовать, освобождение пролетариата не сможет совершиться никаким образом – ни путем реформ, ни путем революции. Потому что если революция не раздавит это чудище, то она сама будет им задушена; и в таком случае она сама окажется на службе у монополии, как это случилось с революцией 1793 г.

М.А.Бакунин

Сторонники революции — мы враги не только всех религиозных попов, но также и попов науки,— враги всех, утверждающих, что религия нужна для народа, — отвратительная и подлая фраза, которая в сущности имеет вот какое значение: «Народное невежество необходимо нам, эксплуататорам и притеснителям народа».
Мы хотим разрушения всякой народной религии и ее замены народным знанием. Да, мы хотим для народа разумного, строго научного знания.
Мы хотим его, потому что хотим окончательного освобождения народа из-под всякой государственной опеки; но не для того, чтобы подвергнуть его новой опеке революционных доктринеров. Настоящая революция именно состоит в совершенном уничтожении всякой опеки, в коренном упразднении всякого государствования. Мы хотим совершеннолетия народного, а для совершеннолетия действительного нужна наука.

Мы…ждем от правительства или даже, вернее, от государства, интересы которого оно представляет, всякого зла; и наперед обещаем, что как бы гнусно оно и впредь ни поступало, мы не только удивляться не станем, но будем видеть в его мерзейших поступках естественные и необходимые проявления его существа. Удивимся, напротив, и мало порадуемся, когда ему удастся сделать хоть малейшую вещь в действительную пользу народа; потому что эта капля случайно сделанного им добра возбуждением новой и непременно глупой веры в него могла бы произвесть много зла.
Спешим закончить эту статью практическим заключением. Несомненно, говорим мы, что правительство воспротивится всеми силами устройству достаточных и разумных школ для народа. Должно ли это нас останавливать? Нисколько. Будем устраивать и помогать устройству школ, в крайнем случае далее правительственных, где и сколько будет возможно. Но не будем себя обманывать и скажем себе, что при бедности наших средств и при громадности правительственного противодействия мы путем школ никогда не добьемся до положительных результатов.
Путь освобождения народа посредством науки и для нас загражден; нам остается поэтому только один путь, путь революции. Пусть освободится сперва наш народ, и, когда он будет свободен, он сам захочет и сумеет всему научиться. Наше же дело приготовить всенародное восстание путем пропаганды. О том, во имя чего и как должно вести пропаганду, поговорим в другой раз. Теперь же скажем еще несколько слов об отношении нашем к народной религии.
Мы уважаем безусловно свободу каждого, лишь бы дна не была свободою притеснения и гнусным произволом эксплуататора и притеснителя. Поэтому мы уважаем свободу всякой веры; уважаем не самую веру, если она глупа (глупости уважать невозможно), но только несомненное право каждого человека верить во всякую глупость, если он находит в ней утешение и удов-летворение. Это нам отнюдь мешать не должно говорить, писать, печа-тать, вести самую ярую пропаганду против всего, что нам кажется неле-постью, ложью, хотя бы миллионы людей верили в них. Это наша обязан-ность, наше право. Обязанность, потому что всякая ложь и всякая глупость непременно действуют пагубно на общество, принимающее их за добро и за истину. Право, потому что, вследствие зависимости всякого человека от общества, ущерб общества — наш ущерб; его пагуба — наша пагуба. Итак, наше право и наша обязанность вести неотступную пропаганду против народной религии не могут быть подвергнуты сомнению. Другой вопрос: как надо вести ее для того чтоб она действительно достигала своей цели?
Наш совет всем нашим друзьям: поступайте осторожно с верой народа. Не потакайте ей, не притворяйтесь перед нею, но и не оскорбляйте ее. Иначе вы оттолкнете народ от себя, прежде чем он успеет увериться в нашей честной преданности его делу, и сами поможете правительству, которое и без того употребляет все усилия, чтоб отделить вас от него пропастью. Боритесь против народного суеверия во всех тех случаях, когда будет возможно вести эту борьбу без опасности потерять доверие народа. Но там, где противурелигиозная пропаганда могла бы восстановить его против вас, вы должны решительно от нее воздержаться. Эта осторожность необходима для самого успеха противурелигиозной пропаганды в народе.
Убедившись раз, что нам нет возможности идти путем просвещения к свободе и что мы должны достигать народной науки путем революции, мы должны устремить главным образом всю свою пропаганду против царя, должны прежде всего уничтожить в сердце народа остатки той несчастной веры в царя, которая в продолжение столь многих веков обрекала его на гибельное рабство, должны окончательно его убедить, что помещичество и чиновничество, два главные предмета его исторической ненависти, собственной силы никогда не имели, но держались всегда и продолжают держаться только волею и силой царя. Мы, наконец, должны пробудить в народе сознание его собственной, со времени Пугачева опять заснувшей, силы; должны уму указать, как соединением всех местных доселе разрозненных усилий своих в одно дружное всенародное дело он должен восторжествовать над всеми притеснителями и врагами.
Исполним эту задачу, будем только честными и неусыпными приуготовителями и повивателями революции. Все остальное сделает сама революция.
А до тех пор, да служит нам ободрением тот несомненный и, впрочем, нами выше упомянутый факт, что религия нашего народа, хотя и облекается большей частью в грубые формы и содержит, как все христианство, догматы, поражающие не только своей нелепостью, но и безнравственностью, — что эта религия в нашем народе болезнь только накожная, отнюдь не проникшая в глубь его жизни.
Народная религиозная вера коренится не в одном только невежестве, но главным образом в неполноте и в искусственной тесноте народной жизни, заедаемой собственниками и подавляемой государством; она есть как бы протест живого и жизни жаждущего сердца народа против гнусной действительности. Напрасно бы было ждать освобождения народа от религиозного сумасшествия или пьянства, пока само положение его коренным образом не изменится. Вы никогда не достигнете отрезвления его одним только путем умственной пропаганды. Окончательно освободит его от всякой религии только СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ.

(из статьи «Наука и народ»)

В.И.Ленин

Старое общество было основано на таком принципе, что либо ты грабишь другого, либо другой грабит тебя, либо ты работаешь на другого, либо он на тебя, либо ты рабовладелец, либо ты раб. И понятно, что воспитанные в этом обществе люди, можно сказать, с молоком матери воспринимают психологию, привычку, понятие — либо рабовладелец, либо раб, либо мелкий собственник, мелкий служащий, мелкий чиновник, интеллигент, словом, человек, который заботится только о том, чтобы иметь свое, а до другого ему дела нет…Такой психологии и такого настроения у коммунис-та быть не может…для коммуниста нравственность вся в этой сплоченной солидарной дисциплине и сознательной массовой борьбе против эксплуататоров… Нравственность служит для того, чтобы человеческому обществу подняться выше, избавиться от эксплуатации труда.(«Задачи союзов молодёжи», ПСС, т.41, стр.312)

Карл Баллод Из книги «Город будущего»

1) Если желательно, чтобы социализм осуществился мирным путём и в самом непродолжительном будущем, то прежде всего необходимо уничтожить жупел, устрашающий всякого, даже самого мирного гражданина и превращающей его в яростнейшего врага социал-демократии – надо отказаться от безвозмездной экспроприации собственников. Даже беспроцентный выкуп (Каутский) или выкуп со значительным погашением (Флюршейм), как ни корректен в теории, окажется на практике чересчур крайним средством и вызовет сильное и упорное сопротивление. По-моему, необходимо, чтобы переход средств производства в руки государства совершился на очень либеральных, выгодных для собственников условиях; можно выплачивать вечную ренту в размерах, соответствующих действительно доказанной величине доходов или с небольшим налогом на наследства.

Тем лицам, которые обладают какой-нибудь монополией, прежде всего землевладельцам, можно даже дать 20‑25% сверх доказанного среднего чистого дохода. Конечно, дальнейшего роста ренты в будущем допускать не следует. так как это может повести к уничтожению всех выгод социального государства.

Представители физического труда должны получать по меньшей мере ⅔-¾ национального дохода, остальное пойдёт на оплату умственного труда и на ренты. В настоящее время капитал и представители интеллигентных профессий получают половину национального дохода; при удвоении производительности доходы этих двух групп могут быть увеличены на ⅓, даже на ½, а представители физического труда будут получать в 2½‑2⅔ раза больше, чем теперь. Суть вопроса в том, возможно ли удвоение национального дохода.

2) Далее следует вопрос, что собственно предстоит сделать государству? Некоторые социалисты склонны вменить в обязанность обществу решительно всё, даже исполнение всех домашних работ: приготовление пищи, стирку белья, чистку комнат, воспитание детей. Если бы государство должно было исполнять все эти работы, ему действительно пришлось бы доставлять такое большое число рабочих рук, что ни у кого не оставалось бы свободного времени, и утверждение, будто социалистический режим ничем не отличается от порядка в исправительных домах, оказалось бы не лишенным некоторого основания.

Мы поставим государству гораздо более ограниченную задачу: оно обязано заботиться о производстве и необходимых предметов потребления, одежды, питательных продуктов и строительных материалов, о государственных зданиях и средствах сообщения. Производство предметов роскоши, мебели, постройку частных жилищ, садоводство и огородничество, домоводство, книгоиздательство и печатание газет оно может без всякого ущерба предоставить частной инициативе.

Кроме того, оно не должно отнимать детей у семьи, но обязано только позаботиться о широкой постановке учебно-воспитательного дела. Всякий желающий трудиться должен иметь право требовать и получить работу от государства. По окончании установленного срока обязательной работы, т.е. по исполнении определённого числа нормальных рабочих лет и дней, точно установленных для каждой профессии на основании тщательных исследований, рабочие могли бы получать от государства пожизненную пенсию, обеспечивающую им необходимые средства для существования.

(Бригада американских архитекторов на строительстве Магнитогорска, 1930 год)

3) Следует попытаться доказать, что нормальное рабочее время возможно ограничить для мужчин 9-10 годами, для женщин 6-8 годами. Такие размеры рабочего времени были бы достаточны для того, чтобы создать средства для вознаграждения интеллектуальных работников и для ренты бывшим владельцам средств производства.

Всеобщая школьная повинность могла бы быть введена для юношей до 17‑18 лет, для девушек до 15‑16 лет. Если они вслед за этим будут без перерыва отрабатывать свой обязательный срок, то мужчины 26-28 лет, а женщины 21-22 лет могли бы уже получить право на пенсию и на всю жизнь освободиться от заботы о пропитании, создать себе уютную семейную жизнь, заботиться о комфорте и т.п.

По истечении срока, обязательного для приобретения права на пенсию, каждая семья получит по своему требованию от государства участок земли приблизительно в ¼ гектара (25 соток – БТ) в наследственное владение, для устройства дома и сада. С этой целью должны быть отведены известные участки под «колонии вилл», например, морские берега шириной до нескольких километров, склоны берегов рек, озёр.

За строительный материал государство может назначить несколько нормальных рабочих дней. Для исполнения строительных работ и для производства мебели могли бы образовываться товарищества, которые обменивались бы услугами, так как, несомненно, нельзя же быть одновременно каменщиком и плотником, столяром и кузнецом.

Подобными предложениями можно отразить один из последних доводов робких филистёров, боящихся, что в социальном государстве всё будет регламентировано, люди будут обязательно жить в мрачных казармах, окажется невозможной частная семейная жизнь, устройство уютного семейного очага, не будет места для проявления частной инициативы. Передать в собственность государства жилища, мебель, сады, парки не имеет смысла. В городах, несомненно, государству придется скупать отдающиеся в наём дома по предложению их владельцев, так как последние будут, быть может, терпеть убытки от падения квартирных цен.

4) Что касается перехода земли в собственность государства, то вовсе не приходится настаивать на отчуждении небольших владений: они могут быть оставлены прежним владельцам для разведения, хотя бы, садов.

Если, например, оставить все участки меньше 2 гектаров во владении их собственников, или если выкупать их только по инициативе последних, то можно одним этим сразу же привлечь на сторону социализма 3 млн. из 5,2 млн. «антиколлективистских», мелких крестьянских хозяйств в Германии; ведь их владения в общей сложности составляют только 1,5 млн. гектаров.

Если затем объявить каждому более крупному землевладельцу: «Государство оставляет тебе твой дом и сад или парк, во всяком случае дает ещё луг для того, чтобы ты мог содержать корову или лошадь; а за землю ты получишь от него вознаграждение в виде вечной ренты, на 25% превышающей средний чистый годовой доход с твоего имения». Трудно предположить, чтобы землевладельцы оказали особенно сильное сопротивление такому предложению.

5) Тем не менее и у социального государства есть одна цель, ради которой необходимо допустить новообразование процентного капитала: вознаграждение за важные изобретения и открытия, за выдающуюся государственную или научную деятельность. Но для этой цели нужна относительно очень небольшая сумма, для всей Германии не больше 50-100 млн. марок в год; эта сумма окажется достаточной для большого вознаграждения изобретателей.

6) Что касается религии и пресловутой свободной любви, то следует особенно сильно подчеркнуть, что эти вопросы не имеют существенной связи с социальной проблемой. Последняя носит исключительно экономический характер.

Враждебное отношение многих социалистов к современной церкви объясняется тем, что её представители ополчаются против социал-демократии. Они должны поступать таким образом потому, что сами зависят от государства, т.е. от современного общественного строя. Но социал-демократы делают серьёзную ошибку, требуя отделения церкви от государства. Когда наступит день победы пролетариата, то окажется, что благодаря этому требованию добровольно отдано оружие, которое помогло бы привлечь к социализму круги верующих, ещё сопротивляющихся ему.

Дело в том, что христианство – в высшей степени социалистично, даже коммунистично; если сохранится зависимость церкви от государства, то её представители очень скоро станут с гораздо большим рвением защищать новый порядок и новую предержащую власть (которые ведь тоже будут казаться установленными Богом), чем теперь они защищают современный строй. Кроме того, большинство людей имеет те или иные религиозные воззрения, какую-нибудь веру в чудеса, если не мистическую, то материалистическую. В интересах государства – как можно менее вмешиваться в существующие религиозные отношения, относиться совершенно терпимо ко всем религиям; его задача — заботиться о поднятии и распространении народного образования.

7) Относительно семейной жизни нужно заметить следующее. Большинство людей вовсе не имеют таких, свойственных кукушке привычек, благодаря которым они добровольно захотели бы как можно скорее освободиться от своих детей, т.е. сложить заботу об их воспитании с самих себя на государство. Поэтому не совсем понятно, к чему понадобилось бы изменение существующих брачных отношений.

Не важен также конституционный вопрос – чем должно быть социальное государство, монархией или республикой – иными словами, важно подчеркнуть, что монархия может быть сохранена без какого бы то ни было вреда, если она поставит своей целью осуществление требований народа, а благосостояние его будет считать своим главным законом.

(Советская утопия: проект «Красного города» в Красноярске, 1931 год)

Утопично предполагать, что в социальном государстве окончательно исчезнут всякие преступления. Но число их значительно сократится, когда будут устранены причины, их вызывающие: бедность, нищета, невежество, бесприютность и беспризорность детей. Прежде всего уменьшится число рецидивов, как только государство станет доставлять преступникам, отбывшим срок наказания, возможность жить честным трудом. К. БАЛЛОД