Глава пятая царство справедливости на земле

«Количественно чрезвычайно тесный круг братьев Злато-Розового Креста, приобретал при помощи законченного механизма своей строгой организации огромное влияние на весь ход духовного развития русского общества». (Г.В. Вернадский). Он дал направление просвещению России на века вперед.

Орден есть внутренняя церковь. Преображенный масон есть священник. «Вы же род избран, царское свящание, язык свят, люди обновления». Коль скоро в душе у «новой твари» живет сам Бог, то внутри у нее есть дом Божий, а они суть «священники и цари». Эти мысли развивал З.Я. Карнеев в своих речах к братьям основанной им ложи в Орле в системе московских розенкрейцеров. Если царь, господствует над своей натурой, то не должен ли он господствовать и над другой натурой? Человек есть средоточие всех стихий, он есть малый космос, он магически может властвовать над стихиями. Они подвластны ему. Верным орудием такой власти является алхимия. «Алхимия, — пишет Вернадский, — открывавшая путь к совершенству человеческого рода, тесно связана была с совершенной системой правления». Алхимия дает власть над миром и обществом, и алхимики готовились ее взять. Именно поэтому они активно разрабатывали идеи лучшего устройства государства.

Главным в соответствии с их учением о рабстве плоти, подчинившей себе дух, было исправление нравов. Первым предполагалось приступить к упразднению всяких предметов роскоши. Следовало ввести поголовное ношение для всех полов и возрастов мундиров. Эта тема обсуждалась в излюбленной книжке новиковского кружка «Истина Религии». Во-вторых, по упразднении всей промышленности, работающей на удовлетворение всяких украшений, следовало приступить к организации для неимущих слоев специальных магазинов, то есть складов, продовольственных и для дров. Следовало организовать больницы и училища для бедных. Сразу к этому не приступишь, и в «Новом Начертании» предлагалось всем государям прибегнуть к помощи «истинно верующих», из которых будут созданы специальные департаменты для контроля за всеми сторонами государственной жизни. Это «общество Народа Божия» приготовит государству совершенных граждан и чиновников. Предполагалось создать «Патриотическое общество». Все государи должны будут соединиться и составить священный союз без всяких вероисповедных признаков. Условием достижения счастия должна была стать как суровая регламентация всех сторон жизни человека, так и ограничение потребностей. Счастье в земной жизни есть удовлетворение своих потребностей. Но эти последние имеют несчастье расти. Многие к тому же из этих потребностей относятся к ложным, как, скажем, стремление к украшениям и роскоши. На эту сторону особенно обращали свои критические взоры масоны-просветители.

Роскошь есть бич человеческого общества. Одни разоряются, а другие, неизвестно для чего, гоняются за золотом и жемчугом. Разнообразия в одежде также недопустимы, ибо неизбежно порождают рост потребностей. Человек должен быть просто человеком. Его суть от природы, и природа — его учитель. Поел-попил, почитал об истинах Верховного Существа, поработал под надзором старшего, и хватит. Утеснение плоти и самости. На последнюю обращали внимание уже риторы в ученических ложах. Отрешиться от себя следовало в течение приготовления к мастерской степени.

Ложи, их устройство, устройство всего Ордена — прообраз будущего государства. Идеал такого государства нарисовал князь М. М. Щербатов, представив эталон масонского государства в его утопических надеждах. «Путешествие в страну Офирскую» вышло в свет в 1784 году. Вся жизнь в государстве контролируется полицейскими-священниками, служителями Верховного Существа и Строителя.

Нравственность личности находится под бдительной охраной. В жизни офирян «все так рассчитано, что каждому положены правила, как ему жить, какое носить платье, сколько иметь пространный дом, какие напитки, даже содержание скота, дров и освещения положено в цену, дается посуда из казны по чинам. Оплата работников строго определена. Если, к примеру, надо починить печку, то сам гражданин не имеет права этого сделать. Он должен обратиться в пожарную часть, которая ему пришлет печника, и этот печник не имеет права брать денег под «опасением вечной работы». Если что-нибудь с этой печью случится и она подаст повод «к запалению, то сей печник за сие наказуется определением в вечную тягостную работу».

Здесь же, в этом «Путешествии», предлагается создать военные поселения, где совсем не будет «частности», а будут созданы специальные склады, нормировано все потребление, а равно и количество труда, место его приложения; личное время по сигналу: отдых, сон, подъем. Поощряются ремесла и военная подготовка.

Умеренная нищета, серые краски одежды и жилищ, однообразные дома по типу бараков, как у Мора и Морелли; поощряются занятия всякими науками, кроме гуманитарных, обеды за общим столом и суровые наказания — все это должно было освободить человечество от бремени страстей и обеспечить его очищенной душе выход в свободное царство астральных духов.

А как же все-таки быть с моралью? Ведь существует мнение, что масоны вели развратный образ жизни, и в этом их обвиняла народная масса. Уже первые уличные песни, приведенные у Ешевского, содержат на этот счет недвусмысленные выражения. С другой стороны — требование Добродетелей от масона в ложах. Понимание Добродетели зависит от того, как понимать добро. У масонов добро есть соответствие качеств члена Ордена его масонским обязанностям и идеологическим установкам Ордена. В принципе, вопрос об этике в системе масонства решался так же, как и у стоиков. Следование природе допускало обширные толкования на этот счет [20]. Морали в христианском и общеупотребимом смысле ни стоики, ни масоны не знали. На вершине Добродетели виднелось бесстрастие. Но удовлетворение сих телесных нужд не воспрещалось никоим образом и даже, наоборот, поощрялось. Самосохранение — кредо морали стоиков и масонов. Но существуют предписания следования «природе» и достижения совершенства. Развитие волевых качеств и бесстрастие в конечном счете должны определять поведение человека. Достигший совершенства, то есть отсутствия в себе земных привязанностей, мог позволить себе, правда, под неусыпным бдительным контролем своего наставника по Ордену, любую шалость. Но массы профанов нуждались только в утеснениях, ибо слишком были привязаны к земному. У «возрожденного» же масона могла грешить плоть, душа же пребывала с «богом».

«Освобождение от рабства» — излюбленная фразеология и лозунг масонского просветительства в борьбе за власть мыслилась масонами в эзотерической части их идеологии крайне своеобразно — в духе гностицизма и дуалистического манихейства: как утеснение личной свободы, поскольку плоть враждебна духу и желания человека, как выражения его плотскости, следует всячески подавлять сильной властью чиновников-жрецов, являющихся выразителями мистической «всеобщей народной воли» и «всеобщей религии», построенной на науке и законах природы. Именно эти жрецы-бюрократы, отцы народа, должны вести неразумную в своих плотских желаниях толпу к «истинному» счастью. Такую схему построения государства на началах освобождения от плотского рабства мы видим равно и в творениях Томазо Кампанеллы, и в теориях Руссо, и наиболее ясно она выражена в сочинении одного из главных идеологов масонства конца XVIII века — Сен-Мартена в его уже упоминаемом сочинении, воплотившем в себе достижения популярной просветительской философии и приоткрывшем связь ее с эзотеризмом каббалы, связь иррационального ядра просветительской идеологии с рациональной наукообразной философией, рассчитанной на овладение сознанием масс народа и приоткрывшей завесу над подлинным содержанием провозглашаемых просветительством лозунгов.

Граф М.Ю. Виельгорский, музыкант, меценат и просвещенный человек, наместный Мастер «Великой провинциальной ложи», стоящей во главе целого ряда лож, почетный член ложи «Соединенных друзей». Эта ложа, основанная в 1802 году в Петербурге, обычная в ряду других, объединяла представителей чиновной аристократии, художников, ученых и артистов. Среди ее членов мы видим министра полиции Балашова в степени рыцаря Востока, Александра Христофоровича Бенкендорфа, будущего шефа жандармов и одного из создателей первого в России революционного союза — Ордена Русских рыцарей, иллюмината и наставника многих видных политических деятелей страны Фесслера, учредившего для этой цели свою ложу «Полярная звезда», где состояли членами М. М. Сперанский, и многие другие, впоследствии видные деятели, такие, как. герцог Александр Виртембергский, граф Костка-Потоцкий, Василий Львович Пушкин, сочинявший песни для ложи, граф Дм. Зубов, а также и П.И. Пестель, П.Я. Чаадаев — в степени мастера, А.С. Грибоедов, Мих. Митьков, кн. Шаховской и другие.

В ложе провозглашался лозунг «В единении — сила», проповедовалась «естественная религия», а предметом занятий объявлялось: «Стереть между человеками отличия рас, сословий, верований, воззрений, истребить фанатизм суеверий, уничтожить национальную ненависть (путем уничтожения национальностей. — В.О.), объединить все человечество узами любви и знания». Деятельность ложи проходила на французском языке.

Ложа покровительствовала искусству и наукам, в чем и была ее «специальность». Она имела свой оркестр, составленный из масонов-музыкантов — «братьев гармонии», издавала сборники песен, музыку к которым сочиняли Боэлдье и Кавос; слова же многих песен, особенно популярных в среде братьев, принадлежали Василию Львовичу Пушкину. В песнях прославлялась дружба и «премудрость, сила, красота (...) любовь, невинность, простота».

М.Ю. Виельгорский руководил и ложей «Палестина», он учреждал ложу «Трех Добродетелей», специально выделившуюся из ложи «Соединенных друзей» ввиду политических целей некоторых ее членов. «По существу, эта ложа являлась неофициальным филиалом революционного общества», — пишет Б.С. Штейнпресс («Страницы, из жизни Алябьева». М., 1956, с. 90). Он принимает в должность наместного мастера С. П. Трубецкого, будущего диктатора декабристов, предавшего в ответственную минуту из трусости своих соратников, сочиняет вместе с Алябьевым и Верстовским музыку к водевилям, проводит у себя дома прекрасные концерты, покровительствует молодым талантам; он друг Жуковского и В.А. Перовского, дяди А.К. Толстого, он ученик «самого» И.А. Поздеева, высказывания и поучения которого он записывает в особую книжку, судя по записям в которой «учитель» плотно опекал ученика, и наконец Михаил Юрьевич принадлежал к самым высшим градусам Ордена вольных строителей храма Соломона.

По вопросу об «освобождении» М. Ю. Виельгорский говорил так: «Простолюдимы (так писали это слово), в особенности дворовые люди, не имея никакого понятия о существе нашего ордена, весьма его любят, предполагая по названию свободных каменщиков, что наше братство старается их сделать вольными, в чем они весьма ошибаются, ибо мы стараемся свергнуть с себя оковы не мнимые, но истинно тяжкие: а именно оковы греха, смерти и ада. Сие исходит одно из другого. Человек, освобожденный от сих оков, везде велик, везде равнодушен, везде одинаков, одним словом, везде счастлив, даже под самым деспотичным правлением. Но сие благо будет постепенно и на них разливаться».

Примерно такого же типа речь держал Великий Мастер к вступающим в Орден: «мрачная храмина» телесного и преходящего, о чем напоминают атрибуты ложи — гроб, мертвая голова, скелет и слабый свет, озаряющий эту невеселую картину, как знак пламенной «искры божией». Ученику объясняли, что не для того существуют ложи, чтоб совершенствовать в себе моральные качества. Для этого, говорил Наместный Мастер Елагин, не надо быть в ложе. Масонство существует для передачи своим адептам «тайны», которая высвободит пленный дух из тленной оболочки плоти, и тогда наступит вечное блаженство. Повязка с глаз принимаемого в масонство, «ищущего», срывалась, раздавались звуки музыки в приподнятых тонах, и яркий свет озарял ложу.

Змея гностиков свивалась в кольцо и шипела слова мудрости брату «философу». Еще об одном из таких «философов» надо сказать два слова. Германия... Адам Вейсгаупт (1748-1830) был сыном профессора-юриста, рано лишился отца, учился в иезуитской гимназии до 15 лет, затем в университете, который успешно закончил и вскоре, при помощи своего крестного отца, преподавателя в ингольштадтском университете, получил звание и место профессора, докторский диплом. Его специальность — каноническое право и естественное. Он изучает проблемы нравственности и приходит к мнению о вреде всякой нравственности, признавая вслед за Спинозой и другими философами пользу ее и религии только как средство держать темную толпу невежественных ремесленников и пахарей в повиновении. Отношение к ним самое презрительное, свойственное всем иудействующим просветителям, и эта интеллектуалистская позиция «философов» берет начало от софистов и от Платона, непосредственно от Талмуда и вполне вытекает из признания высшей ценностью рассудочное знание метафизированного ума.

Вейсгаупт вступил в ложу «Святого Теодора» в Мюнхене, где довольно скоро достиг высоких степеней. В начале 70-х годов он встречается с неким армянином или евреем Кольмером, который долгое время изучал в Египте оккультные науки и в Европу возвратился в 1771. году. В Европе к тому времени ухе вполне создалась «развитая морально и умственная среда» усилиями многочисленных организаций; большинство, если не все, князья и князьки Германии состояли в масонских ложах, а увлечение каббалой среди «образованных» классов было повальным. В системе масонства господствовала система «строгого наблюдения», то есть самой суровой дисциплины.

Русские «братья» не отставали и шли путем Вейсгаупта и других иллюминатов. Сохранились письма Новикова, брата Коловиона, своему начальнику по партии — немецкому барону Шредеру, в которых великий русский просветитель сообщает о своих делах и настроениях «с истинною покорностию моею». В одном из своих отчетов, именуемом «уведомлением» на языке масонов, он извещает о выполнении указаний барона по составлению описи, «в каком положении дела типографии находятся, со всеми подробностями», сообщает, что он передал по указанию барона «весь магазин книжный, контору, лавку и все счеты» брату Шварцу. Новиков также сообщает о всех своих душевных трепетаниях и сомнениях, распинается в своем ничтожестве, малоумии, виною в неисполнении некоторых заповедей ордена видит свое невежество и лень и просит простить его, обещая впредь быть более деятельным и разумным. Он пишет «о распространении любви в сердце моем к искоренению грубости и ласковой приемности ко всякому человеку».

«Буди вечно хвалим, превозносим, милосердый Спаситель грешников, св. ордена Его и наши мудрые и милосердые отцы и высокославные начальники».

Коловион-Новиков кается перед «высокодостойным начальником» в письмах — «в. д. Н.», что не всегда держит слово, но обещает: «Я смею уведомить вас, в. д. Н., что я все дарованные мне от Бога силы начинаю употреблять к тому, чтобы сие предписание ваше мог всегда исполнять в точности»; «в. д. Н.» — это высокодостойный Начальник.

В этом же уведомлении содержится и просьба разрешить ему самому определять цену книгам и «о расположении и заведении особой типографии (тайной от правительства для выпуска нелегальной литературы. — В.О.)в институтском доме для печатания таких книг для братьев», самим принимать решения, «бо нам весьма часто будут нужны скорые решения, то и невозможно, кажется мне, обо всем оном делать письменных донесений». Свои отчеты-уведомления Новиков заканчивает такими словами: «...последний пункт отпуска вашего («сверху получаемое писание называется отпуск, а снизу вверх — уведомление». — Ешевский. Собр. соч., т. II, с. 552), в. д. Н., приемлю я спасительным для меня наставлением, как в рассуждении себя самого, так и бр. (т.е. братьев. — В.О.), вверенных мне, и исповедаю искренно, что пролил он свет на многие мои недоумения и сомнения». И завершают уведомление следующие слова:

«...с истинной покорностию и преданностью остаюсь верна послушнейший ордена сродственник яко истинный Брат Розы и Золотого Креста

Коловион».

Эти «уведомления» снизу вверх, «отпуска» сверху вниз делали систему «строгого наблюдения» сплоченной организацией, где каждый член просматривался насквозь со всеми своими душевными изгибами и настроениями, своими способностями и талантами и был руководим тонко и неукоснительно начальником-наставником во всех пунктах своего жизненного пути.

В этом же уведомлении Новиков обещал начальнику своему по Ордену: «Повеления ваши и волю высших наших высокославных начальников с истинною покорностию исполнять во всю жизнь мою буду» (Пыпин).

Опека была очень плотной, и сам Новиков неумолимо требовал самых подробных отчетов от своих подопечных. Каждый квартал, а то и каждый месяц масон обязан был сообщать о себе, своих делах и сомнениях своему начальнику письменно. Именно поэтому таким начальником, наставником и мог быть человек, пользующийся уважением своих подопечных как по личным качествам, так и по учености и образованию, общему и гностико-каббалистическому, т.е. масонскому. Одним из таких наставников, оракулом масонства и был уже известный нам И. А. Поздеев. Его учениками были крупнейшие деятели русской культуры, политические деятели, как С. С. Ланской, М. Ю. Виельгорский, гр. А. К. Разумовский, министр просвещения, И. П. Голенищев-Кутузов, а среди масонских его писем-наставлений в ОР РГБ имеется и письмо Г. Р. Державину, и митрополиту Михаилу Десницкому (ОР РГБ ф. 14, № 320). Вейгаупт, Новиков, Шварц... — это лица одного ряда. Но вернемся к первому, А. Вейсгаупту.

Вейсгаупт совместно с другими крупными масонами-просветителями, как издатели Николаи, Боде, писатель Книгге, Цвак и прочие, формирует на базе масонства «строгого наблюдения», в систему которого входили и русские масоны, новую организацию, названную Орденом иллюминатов. Умершие «предварительно для предрассудков, обскурантизма, всяких предков и социальных ошибок» повышались в степенях. Поскольку «всякий ритуал соответствует всегда либо политической, либо философской необходимости» (Папюс), то и создание нового формирования в недрах масонства высоких степеней посвящения отвечало такой необходимости. И как появление реформированного в начале XVIII века масонства произошло как бы внезапно, а распространение по всем странам шло быстро, так и распространение новой системы по градам и весям Европы говорит, что ее готовили долго и тщательно, сообразуясь с обшей обстановкой в Европе и настроением умов. И, действительно. Орден возникает на почве розенкрейцерства и шотландского рыцарства, то есть в тех системах высокого масонства, где изучение каббалистических наук происходило наиболее глубоко и где «ввиду важности цели (они) оправдывали все средства для ее достижения» (Т. О. Соколовская). Появление реформированного масонства совпадает с утверждением на политической и культурной арене Европы властного голоса чиновников и представителей третьего сословия — интеллигенции, преимущественно нотариусов, адвокатов, учителей и врачей. Появление же баварского Ордена знаменовало новые тенденции в жизни перечисленных социальных групп, в их установочном мышлении. В 80-х годах того же века, XVIII, то есть примерно тогда, когда шло утверждение Ордена иллюминатов, в Москве единомышленники Новикова доходят до «некоторого социализма» в своих то ли утопиях, то ли проектах, и тогда же пред ними открываются возможности основать «идеальное царство Платона» не только в Москве. Впереди виднелась целая империя Российская. Звание провинциального великого мастера VIII провинции всемирного масонского государства в 1783 году предназначалось для наследника престола, будущего Павла Первого, и невозможно было не задуматься в связи с такой радужной перспективой, что такое идеальное государство. Впрочем, этот вопрос был решен в принципе еще в «Государстве» Платона, а впоследствии неоднократно уточнялся. Идеалы московских просветителей и иллюминатов совпадали, так как имели один источник.

Осуществить эти утопии-проекты и был призван Орден иллюминатов. А тем более что и глава европейских масонов Фердинанд Брауншвейгский, и глава берлинских розенкрейцеров, «рыцарей Соломоновых наук», Вельнер имели к организации иллюминатов прямое отношение, как и к московским мартинистам, будучи их прямыми начальниками. Вообще говоря, не удается обнаружить в иллюминатстве чего-то такого, чего бы не было в любой другой системе масонства.

Социальным идеалом Вейсгаупта стали теории Руссо — уравнительное распределение продуктов, уничтожение частной собственности, регламентация и казарменная дисциплина, все то, что так ярко изобразил Морелли в своем «Кодексе природы» и что хотел осуществить Бабеф, организуя «заговор равных». Дети подлежали обобществлению, брак уничтожался, и оставалось только сожительство в целях улучшения человеческой породы по примеру племенной селекции в ветеринарии. Известно, что Платон полагал, что в такой ситуации, когда семья прекратит свое существование, необходимо будет привлечь женщин наравне с мужчинами к физическому труду и даже военной службе. Понятно, что такое уравнение проводилось не в интересах женщин, а в интересах «государства», которое, как воплощенное Единое, и должно было стать целью каждого человека. Счастье человека переносилось на все государство. Это неизбежно вытекало из отмены частной собственности, и впоследствии утописты и просветители уточнили только вопрос, как отличить личную собственность от частной и должна ли быть личная собственность, можно ли допустить наличие равных земельных участков или не должно быть никаких земельных участков. Вся жизнь людей в таком государстве должна была проводиться по бригадному способу существования, строем и в отрядах. Вся структура такого «солнечного» государства полностью заимствована из практики орденов системы «строгого наблюдения». Орден же иллюминатов давал, можно сказать, завершенную систему обезличивания человека и жизни на виду и в страхе быть замеченным и наказанным.

Мечта о свободе в таком муравейнике могла быть осуществленной только в чувственной сфере, там, где ее и нашел Вольтер.

В ордене иллюминатов существовали все общемасонские ступени масонской лестницы к совершенству и умерщвлению в себе привязанностей к дому, семье, близким, к теплым заветам своего отечества. Предусматривались все обязательные в масонстве степени прохождения «Соломоновых» наук: иоанновские и шотландские. На степени уже мастеров-шотландцев, не говоря уже о Рыцарях Солнца Иерусалима, которую, кстати же, имел министр полиции в правительстве Александра Первого Балашов, задачи как политические, так и «философские», а также объем овладения оккультными науками мало чем отличались от собственно иллюминатских, и потому всякое деление на иллюминатов и не иллюминатов условно.

Это как армейский чин и род войск, как звание в научном мире или должность в партии. Социальные идеалы иллюминатов совпадают с теми, что выразил Фальк в «Разговоре для масонов» (Лессинг, изд. 1778 г.). В первую очередь это идеал муравейника и единого шаблона. Фальк просвещает нас: государство можно считать некоторым благом для людей, так как это какое-никакое, а объединение. Точно так же, как и Петр Первый, Фальк устанавливает, что «сумма отдельных благоденствии всех членов и будет благоденствием государства». Было бы, однако, ошибочно, зная уже взгляды масонов и утопистов, о которых уже говорилось, утверждать, что эта формула имеет обратный ход: благоденствие государства есть благоденствие каждого. Как мы помним, Спиноза переносил все «естественное право» на государство как единственный юридический субъект. «Левиафан» Гоббса утверждал те же идеи абсолютного всевластия чиновничьего аппарата, несущего одновременно и функции духовно-религиозного наставничества и руководства страной, и это было, по существу, общим местом для всех концепций философов-пантеистов, учение которых в полной мере было производным каббалы, изучением которой успешно занимались в масонских дожах. Умерщвление чувств и культивирование чувственности, гедонизм становятся мощным оружием в борьбе за безликость; чувственное имеет лишь видимость разнообразия и прячется за сюжетными поворотами романов и приключениями авантюристов. Но, присмотревшись ко всем этим Печориным и Фаустам, Грандисонам, Сен-жерменам, легко обнаружить, что перед нами заводные куклы или орудия самой пошлой чувственности.

Фальк всю свою надежду полагает именно на «свободных от предрассудков». «Интеллигентные люди независимого ума с благородными сердцами» — вот на них спрос.

Если собрать их всех вместе, то будет «невидимая церковь» — сладостная мечта, но уже осуществленная, как говорит Фальк своему недалекому собеседнику Эрнсту.

Все, что есть сложного и умного в ордене, — это его средства по разрушению. За этим отрицательным направлением, со всею его математикой, геометрией, психологией, алхимией, искусством стоит удивительно примитивное здание казарменного государства, знакомого людям нашего века не по одним утопиям. Пора назвать вещи своими именами.

Все эти утопии — идеалы гуманистов и просветителей, к осуществлению которых и призван Орден во всех его названиях и обозначениях, со всеми его мощными орудиями познания Натуры и себя, со всеми его искусствами, есть не что иное, как проекты концлагерей. Герберт Уэллс в своей книге «Явный заговор» (1928 г.), не издававшейся у нас, пишет о скором создании Мировой Республики, власть в которой будет принадлежать «сознательному меньшинству», лишенному национальных привязанностей и враждебно настроенному к христианской религии. Церковь, государственные границы, знамена, национальные гимны будут уничтожены.

Опорой «Явного заговора» в России является большевистское правительство: «...оно есть сообщество пропаганды и предшественников, превращенное в республику, оно является вдохновителем и предшественником «Явного заговора» (с. 103). Россию «эксплуатируют и более или менее порабощают» (с. 99). «Россия есть страна, где десятки миллионов крестьян подчинены авторитету малой группы интеллигенции... Только этим одним доступны идеи всемирной перестройки, всемирной конспирации... можно рассчитывать только на это малое меньшинство»... (с. 124, пагинация французского издания. Изд. «Монтэнь»).

Лессинг радуется возможности уничтожить нации, государства, лишить людей имени и лиц. Гете и Гердер радуются таким же планам и мечтают об их осуществлении, будучи иллюминатами, и все они попадают в пантеон современной культуры, как апостолы счастья и человеколюбия.

А бараки, а рабство, предусмотренное еще у Мора и у Кампанеллы, а пожизненные заключения, а дети, отобранные у родителей в пять лет, а запрещение думать, и общие обеды, и жизнь строем? А ведь это вес идеалы просвещения. Это Руссо, это Вольтер, это Бабеф и Буанаротти и многие другие, включая и отечественных буанаротти, борцов с русским народом и его духовной опорой и источником его сил — Православной Церковью. Это идеалы тех безродных интернационалистов, что возненавидели русский народ за то, что он у себя дома и устроился по-своему. Царская власть их не устраивала только потому, что это была не их власть.

Все высшие степени во всех системах масонства имели сходное мистическое содержание, и равным образом оно склонялось к постижению одних и тех же предметов. В системе мистерий вызревал тип будущего сверхчеловека. Степень углубления в мистические «работы» прямо соответствовала степени «работника». В соответствии с гностической терминологией он становился все более и более «сознательным рабочим». Ведь «для понимания масонской науки вам надо сознательно углубиться в эти древние обряды, — пишет глава Ордена мартинистов начала нашего века, уже не раз цитированный нами Папюс, — которые дошли до нас через трубадуров, членов тайных судилищ, алхимиков, тамплиеров, иллюминатов и через новые масонские ритуалы». Тогда «образуется цепь интеллигентов всех наций, и усилиями рабочих всех классов будет воздвигнут храм Соломона», храм Единственному Богу, в соответствии с традициями гностиков, и будет существовать единственная религия и один народ: внизу — рабочие лошади, и один народ, «избранный», вверху, из храма Соломона. Замрут все распри, и Солнце мудрости никогда не исчезнет с горизонта осчастливленного человечества, понявшего все счастье такого единения без национальности, без религии, без сословия, без забот о завтрашнем дне, поскольку необходимое тебе будет выдаваться добрыми и все понимающими начальниками-жрецами.

Осуществление между тем такого счастливого «солнечного» государства планировалось достигнуть именно путем страшных социальных катаклизмов, всеобщего развращения, распада всех человеческих связей, путем массовых убийств. Но ведь для массовых убийств нужны палачи, и в большом количестве. А где их взять? Именно в преддверии осуществления этих планов и должна была осуществляться длительная дискредитация христианской церкви и всех богооткровенных и данных Спасителем истин. Именно таким путем боевой отдел Ордена вольных каменщиков — иллюминаты — рассчитывал захватить власть в странах Европы. Параллельно этому шла и чисто либеральная война на идеологическом фронте с постепенным вытеснением христианских ценностей и заменой их на языческие и иудейские с их культом земного, чувственного, утилитарного: «многоплодие и долголетие», много денег и много удовольствий, много власти и много музыки... В политическом мире России и Европы все связано, масонство же — едино.

...В Италии были особенно распространены иллюминатские ложи, давшие позднее жизнь карбонарским сектам. Ложи были распространены во множестве, и полиция указывала, что «иллюминаты в точности похожи на тех, кого называют во Франции бешеными якобинцами». (См. Туган-Барановский Д.М. «Наполеон и республиканцы», 1980 г.)

Иллюминатские ложи во Франции к началу XIX века были известны под именем «филадельфов», а в 1809-1811 годах организацию возглавляет бывший участник «заговора равных» Ф. Буанаротти и создается система «высокодостойных мастеров», распространившаяся по всей Европе, не исключая и России. Готовится и осуществляется в начале 20-х годов XIX века ряд революций в Италии, Испании и Португалии. Организация «высокодостойных мастеров» установила тесные контакты с карбонариями в Италии, масонскими ложами иллюминатского союза, но имевшими свой, «национально-освободительный» колорит, с организацией «Тугендбунда» в Германии и «гетериями» в Греции, а также польскими студенческими организациями филоматов. По всей Европе шла подготовка опорных пунктов восстания, заготавливалось оружие, шла подготовка общественного мнения, преимущественно в смысле критики монархий и церкви как носителей «феодальных предрассудков». Повсюду умы были возбуждены слухами о карбонариях и их заговорами против алтарей и тронов, и эта волна не прошла мимо России.

В связях с итальянскими карбонариями был обвинен видный масонский лидер кн. Баратаев, член многих лож, ненавистник Магницкого, бывшего в 1817 году губернатором Симбирска, где проходила деятельность Баратаева, и не дававшего ему разрешения на открытие ложи, гонитель Мотовилова, который был духовным чадом самого преподобного Серафима Саровского.

В секретном донесении из Неаполя от 19 марта 1826 года в министерство иностранных дел России сообщалось о том горячем интересе, который проявили члены одной карбонарской организации к восстанию декабристов в Петербурге, и при' этом члены этой организации выражали удивление, «что великая революция, которая должна была последовать через два месяца после первой попытки возмущения, еще не разразилась в России». Обстановка была грозовой.

Звание человека-короля имел знаменитый Лагарп, воспитатель Александра I и великого князя Константина Павловича. После отъезда из России он возглавил Директорию Гельветической республики (1798-1800). Еще живя в России, он был известен своими якобинскими взглядами, как и своей просвещенностью и литературными талантами. В 20-х годах XIX века он возглавил ряд карбонарских вент, находясь в руководстве-кантона Ваадт (Швейцария). Эти масонские ложи, как было сказано,' имели «национально-освободительную» направленность. Руководителем «Центральной венты» был Филипп Буанаротти. Поскольку общественное мнение было уже подготовлено для борьбы за национальную независимость и к свержению монархии, то масонские «работы» уходили в тень, а ритуалы упрощались, а большинство же вообще не знало, что ими руководят ложи вольных каменщиков. В таких случаях, как и в самой масонской организации, руководство скрывалось под другими именами. Скажем, все высшие чины в русском масонстве относились в 80-х годах XVIII века к Ордену Розового Креста, но поскольку о существовании этих степеней знать младшим братьям не полагалось, то и весь Орден братьев Розового Креста был «утоплен» в Директории Ордена.

Лагарп, занимаясь литературными трудами и благотворительностью, имел звание Человека-Короля, что, как пишет Семевский, указывает на «тесную связь между этим обществом и итальянским карбонаризмом». Хорошо осведомленный в делах карбонарских лож некий д'Оррер доносил в Петербург, что Лагарп пользуется «громадным влиянием по своему высокому положению в франкмасонстве и карбонаризме». Речь вдет о событиях 20-х годов XIX века. В одном из заседаний венты, возглавляемой Лагарпом. его заместитель Мюрэ сказал: «...благо отечества требует, чтобы все аристократы погибли: мужчины, женщины и дети; всякое различие будет уничтожено, и свободные люди, пользуясь равенством и правами человека, будут жить мирно и передадут это драгоценное наследство своим детям». Лагарп руководит и согласовывает действия «межцу карбонариями, иллюминатами и франкмасонами», то есть между различными направлениями Ордена, отчего и организации получали различные наименования, создавая впечатление, что речь идет как бы о разных организациях.

В обстановке усиливающегося брожения в Европе, призывов сбросить «иго деспотизма священников и князей», масонские организации вызывали волну «национально-патриотических» выступлений, рассчитывая таким образом достичь своих политических целей. Одновременно шла и подготовка к восстанию в Петербурге. Семена, посеянные во времена Елизаветы и Екатерины, деятельность новиковского кружка, деятельность многочисленных масонских лох во времена самого Александра I дали всходы. «Искаженная вера, мартинизм, вольнолюбие восседали у колыбели» (Греч Н.И.) дворянской молодежи, вышедшей в 1825 году на Сенатскую площадь.

Иллюминатские ложи, венты, выпускали прокламации. Вот текст одной из них, созданной в венте, руководимой Лагарпом:

«Везде немедленная смерть. Последний довод свободных людей пример королям-тиранам. Свободные люди Гельвеции, всем, обыкновенно называемым благородными, самым низким рабам королей, епископам и другим лицам римско-католического духовенства, врагам отечества и свободы — привет. Постановлено нашим верховным трибуналом, что вы умрете в оковах, утратите ваши имущества: ваши дома, постыдные для свободных людей, будут преданы пламени ради спасительного примера потомкам. Скреплено и подписано кровью свободных людей. Брут, Зандт, Лувель, Равальяк, Катилина».

На прокламации внизу под текстом изображение кинжала, замаранного кровью.

Листовка относится к 1823 году. В это время предполагалось поднять восстание, устроить Сицилийскую вечерню, в Швейцарии, Германии, Италии, Польше. Сам Человек-Король Лагарп, продолжавший переписываться с вел. кн. Константином Павловичем, в своей речи перед «братьями» в собрании венты в Лозанне заявил, что по первому сигналу парижского комитета поднимутся «свободные люди» и они «пронесут победоносное знамя до конца мира. Великий удар будет нанесен... Горе врагам нашей свободы, горе священникам и католикам, не сочувствующим нашим намерениям: они погибнут, их дома будут сожжены; этот момент будет ужасен, но необходим. Только решительный удар может нас спасти; теперь нужно выбирать между рабством и смертью». Пройдет еще немного времени, и появится «Коммунистический манифест» с его угрозами перевернуть весь мир до основания, а затем... Нам, живущим в нынешней России, где трудовой народ стал ничем, а русские обречены на вымирание, если не встряхнутся и не возьмутся за ум, а русская деревня уже вымерла и населяется с благословения наследников Буанаротти кавказскими выходцами, нам лучше, чем Лагарпу и иным, известно, что стало затем.

Во Франции среди офицеров действовало масонское общество «Рыцарей свободы». Оно объединяло от 30.000 до 40.000 военных. Через семь лет произошла во Франции июльская революция (1830 г.), и одновременно произошло восстание в Польше, которое должно было отвлечь силы русских от французских событий.

Распространению масонства вообще и карбонаризма в частности способствовало распространение среди «передовой» интеллигенции высокого престижа масонства. Карбонаризм связывался в сознании людей того времени с отрицанием христианских ценностей и всех национальных традиций (вспомним «Евгения Онегина»), для тех же, кто уже был лишен и веры христианской, и самих традиций и жил только «стальной романтикой» освобождения «от тирании» вообще, музыкой борьбы и жаждой острых приключений, карбонаризм представлялся чем-то крайне притягательным, заманчивым и благородным делом. Клише масонской идеологии в среде безверной интеллигенции срабатывало безотказно, принималась форма «национально-патриотического» — лексическая форма масонской идеологии, для которой национальное было только формой космополитического учения.

... В 1820 году в Варшаве был допрошен кандидат медицины Вержбовский по обвинению в принадлежности к карбонарским вентам. Задержанный заявил, что «каждый человек должен стремиться к возможно полному совершенству», а оно может быть достигнуто лишь в обществе угольщиков (карбонариев), которые в этом отношении имеют преимущества перед обществом вольных каменщиков» (Семевский). Для установления всемирной гармонии предполагалось установить во всех городах и городишках гильотины. Это все предтечи масонской диктатуры в России.

Уже в 1828 году ложи, подобные карбонарским вентам, имелись во многих государствах Германии, и все они находились под руководством парижского комитета. С Лагарпом поддерживали связь многие русские. Некоторые на них специально приезжали для встречи с человеком-королем. «Ваше Высочество найдете в моих заметках, что пятеро русских ожидается на собрании в Бадене», — сообщал д'Оррер Николаю I. Известно, что Лагарп направлял в Россию своих эмиссаров, в частности, некую красивую не первой молодости француженку в Петербург. Она была избрана «вследствие своих способностей к интриге». В эти годы «Петербург был полон людей, нелегально проповедующих правила, которые прямо вели к истреблению монархической власти». (Семевский В.И.)

Моральное совершенствование и достижение подлинного знания через созерцание символов, иероглифов, употребление имени Иеговы, на благоговейном отношении к которому особенно настаивал розенкрейцер и иллюминат Иосиф Бальзамо, «граф» Калиостро, приводили к тем шотландским степеням, в которых главным было употребление «крика мщения», борьба на уничтожение с врагами Ордена и взбунтовавшимися братьями. Примером такого завершения первоначального, «символического» масонства служит следующий документ, обнаруженный среди бумаг великого князя Константина Павловича (см. Семевский В.И., ук. соч.), отмеченный 27 октября 1811 года и имеющий заглавие «Исповедание веры франкмасонов»:

«Поэтому великим предприятием, приятным Богу и достойным людей, одаренным храбростью и чувством чести, является то, чтобы восстановить этот храм, столь давно разрушенный... выйдя наконец из того глубокого мрака невежества, среди которого в течение стольких веков жили наши предки, чтобы вооружиться и восстать против недостойных узурпаторов, а если понадобится, то и умертвить их. Необходимо поступать с ними как с настоящими тиранами, которые захватили силу, принадлежащую одному Богу, и злоупотребляют властью, дарованною одинаково всем людям. Все приглашаются содействовать этому благородному предприятию, в котором заинтересованы все люди и в котором одинаково могут принимать участие язычник, еврей, турок, протестант, католик и даже деист и атеист, так как все эти различные верования не что иное, как суеверные вымыслы тех, которые захотели отнять у человека его свободу, а у Бога — его власть. Отсюда следует, что, если различие религий произвело столько смут, это объединение для нас, франкмасонов, будет содействовать укреплению всех уз, установит прочный мир и совершенные законы. Опыт показал, что тот, кто вступает в это общество, не вызывает и не испытывает неприятностей из-за своей религии... он даже так привязывается и проникается сочувствием к нашим франкмасонским мнениям, что становится равнодушным к своим взглядам и в короткое время совершенно забывает и оставляет их».

Самое трудное, говорилось в документе, это «сражаться с самодержавием и жречеством... разрушить тиранию, тяготеющую над свободою человека... Для этого нужно избрать в обществе людей, отличающихся твердостью духа, и ученых и, кроме того, следует искать покровительства могущественных людей из наиболее уважаемых классов (...) франкмасоны должны усиливаться и умножаться в тени тайны», а для этого предлагалось: «в обществе же следует выставлять правило, что они (т.е. масоны, — В.О.) не совершают ничего противного закону религии и нравам. И эта тайна величайшей важности должна храниться лишь в ложе 5-й степени, составленной из одних архитекторов, предназначенных для управления и восстановления постройки храма Соломона. Всем же остальным скажут только, что в нашем обществе особенно советуют оказывать помощь и милосердие друг другу».

Эта инструкция для масонов шотландских степеней. В. И. Семевский, упоминая о политической программе «Союза спасения» и самого Пестеля, говорит по поводу «исповеди франкмасона», что теперь «очевидно, какого рода масонство было симпатично для наиболее выдающихся декабристов-масонов». Нельзя не вспомнить еще раз, что «повышение в звание шотландского мастера связывалось с посвящением на борьбу во имя восстановления разрушенного храма». Кровавая месть в обрядах, готовившая «брата» к борьбе за власть, нарастала и достигала своего апогея в степени «Кадош» (евр. — святой). И, судя по всякого рода Крата Репоа, сочинения, изданного в новиковской типографии, где под видом древних таинств излагались обряды посвящения — «убийство» муляжей, отсечения головы искусно сделанным куклам, иногда наполненным красной жидкостью, приучали шотландских рыцарей без содрогания идти на самые радикальные средства, не исключая и вышеописанных. Недаром в пламенеющей звезде, шестиугольной, так называемой звезде Давида, была начертана символизировавшая высший идеал шотландского мастера буква «Г» еврейского алфавита, которая могла означать и, в числе прочих смыслов, Голгофу. Шотландские мастера, как и вообще шотландские степени, находились в системе «строгого наблюдения». Каждый брат был обязан один раз в три месяца приносить Великому мастеру все письма, ему пришедшие и имеющие хоть какое-нибудь отношение к Ордену. Одни письма уничтожались при всех, другие могли храниться в архиве ложи. Также раз в три месяца брат сообщал своему наставнику все важное, касающееся себя и сохранившиеся отчеты брата Коловиона, то есть Н. И. Новикова, своему начальнику, барону Шредеру, раскрывают «все трепетания души Новикова». Опека была плотной и дисциплина суровой. Разрешения требовались даже на знакомства. «Вы советуетесь со мною о знакомстве, на что вы имеете развязку давно», — пишет Поздеев одному своему подопечному, но тут же не советует заводить новые, не расширять знакомства.

Иногда пишут об иллюминатах, что в этом Ордене были заведены «иезуитские правила» взаимного шпионства. Но такие правила были общими всем системам, и без них масонство, как тайная, сплоченная накрепко организация, было бы немыслимо. Все тот же Поздеев пишет (Москва. 1784 г.): «Но на вас я с помощью Спасителя возлагаю особенную должность; а именно вас самих, которого вышние брр. (т.е. братья. — В.О.) расположены готовить в Орден внутренний. О всем, что у вас в вашей ложе происходить будет, меня уведомляйте. Расположенных и желающих брр. тихонько и скромно наставляйте в наших практических работах, и если кто себя зачал корпорально и морально очищать, меня, не объявляя никому, уведомляйте а описывайте прямо, кто и кого зачал еще себя обрабатывать... Сей вашей со мною переписки никто знать не должен» (ОР РГБ ф. 14 № 320).

В следующем письме читаем: «Скажите брату Н., что ежели чувствует он, что зачал быть лучше, и отстал от тех пороков, кои мешали ему работать (имеются в виду учебные работы в ложе по претворению себя в «Нову тварь». — В.О.), то чтобы принес вам на письме искреннее раскаяние о всех в жизни его соделанных пороках, и если он еще в Мастера не введен, то нынешней зимой можете приехать с ним, дабы здесь его ввести. А если в Мастера уже введен, то возьмите письменное его признание с собою мне показать, дабы я видел, искренно ли оно и како его, если Бог велит, вести далее» (там же, письма И. А. Поздеева).

А вот брат проговорился, и кто-то, на ком лежит обязанность, как только что мы видели, доносить, «настучал». Возможно, на предыдущего «брата», так как слежка шла перекрестие. Попутно в следующем письме решаются и другие дела дисциплинарного характера:

«Слышу я, что вы собираетесь идти в отставку, а ложу на кого вы покинете? Я советую стараться наперед на свое место заготовить человек двух. Сверх того советую вам справиться с вашей совестию, не выболтали ли вы чего из вашей Т. С. (то есть тайны, относящейся к степени теоретического градуса Соломоновых наук. — В.О.), и вспоминая это, вообразя живо ваше преступление, просить Бога о прощении. Я считаю, что когда вы, разговаривая с брр., вошли в огонь, то в то время и не помнили, что вы тайны предаете; Л(юбезный) Б(рат), не затворяйте в Орден дверей себе и другим и помните, что хладнокровие есть истинное положение каменщика, где рассудок его здравый присутствен.

Молю Спасителя, да даст вам живо представить, сколь много вы преступили, впрочем, как вы работаете со мною, то я вам советую спросить в СПб-ге у книгопродавца немецкую книгу... читайте ее со вниманием» (там же).

Из этой книги брат должен был извлечь себе полезный на будущее урок. Сообщалось, что хотя книга выпущена в печати, но «о ней никто не должен услышать от вас и ее увидеть у вас».

Согласно общим правилам масоны многие свои мысли должны были распространять так, чтобы никто не догадался, что они выражают взгляды Ордена. И это правило и ныне прекрасно действует.

Брату не воспрещались искания истины, сомнения и желание «разобраться» во всем. Масонское учение по самому принципу своему содержит начатки философских систем направлений самых различных. Это учение излагается в мифологических, аллегорических обрядах, дается в символах и при переводе этого языка на понятийный уровень при желании логически понять масонское учение дает философские системы точно так, как это имело место исторически при зарождении философии из мифов, давшем начало натурфилософии греков.

Известный исследователь начала века А. В. Семека писал по поводу теоретической степени Соломоновых наук, что «это была первая философская система (курсив мой — В.0.} в России, которая сыграла просветительскую роль в XVIII веке». Речь идет о розенкрейцерстве, вершине масонской науки. Оно «воспитывало, дисциплинировало русские умы, давало им впервые серьезную умственную пишу... с помощью мистической теософии и масонской натурфилософии. (...) Много розенкрейцерская наука внесла в работу русской мысли неведомых ей до тех пор отвлеченных понятий, для которых русский язык не имел даже соответствующих слов и выражений»; в результате же переводов мистической литературы студентами и профессорами Московского университета была внесена своя доля «в дело обогащения русского литературного языка: кто знает, сколько приобрел здесь в этом отношении будущий создатель этого языка — Карамзин, воспитанник «Дружеского ученого общества»... сам масон, принадлежавший к московскому кружку?».

Капитул степени Королевской Арки английской системы в своем послании так определил цель масонства. Цель умозрительного масонства — работать над всеми науками и искусствами... И, как много раз уже говорилось, разноцветная ткань масонского учения «ткалась многоцветными нитями теософии, магии, каббалы, мистики по старой основе мудрости великих философов древности, и формулы заклинаний, клятв верности и откровений древних мистерий», и все это слилось «с политикой расчета новейших времен».

Этой политикой новейших времен был порожден и печатный орган иллюминатов, созданный в годы французской революции Бонневилем и аббатом Фоше, — «Железные уста», известная газета и «официальный орган революционеров-мистиков «Социального кружка», того самого, созданного Виллермозом и Сен-Мартеном, учениками португальского еврея, каббалиста и проповедника идей Сведенборга Мартинеца де Пас-куалиса. Эта газета служила выражением мистицизма, «смешанного с революционными идеями и с масонской философией. Как и обычно в таких органах печати, здесь призывалось к погрому и уничтожению духовенства, конфискации всех имуществ церкви. В России эта операция была проведена без всяких революций — еще в 1764 году, когда Екатерина II отобрала в казну даже все личные вклады, сделанные людьми из своих религиозных потребностей, и даже вклады на помин души усопших.

Не среди трудового люда, не среди крестьян, мещан и ремесленников, не в кузнях и мастерских черных сотен Москвы, где ковалась слава русского оружия и создавалась красота земная городов и сел, не там, где оружейники этих сотен делали мечи и броню, ворота и замки, уздечки и косы, загорались первые лучи голубого масонства, быстро приобретавшие красный оттенок будущих потрясений и кровавых событий.

Не хоругвеносцы «Союза русского народа» опустошат русскую землю. Не члены союза «Архангела Михаила» создадут систему массовых концлагерей и превратят всю великую страну в большой концентрационный лагерь. Это сделают другие люди, которые будут пугать всякими идеологическими страхолюдинами великовозрастных детей, чтобы те забыли, кто обрек на вымирание великий талантливый народ. Черносотенцы же, предвидя последствия, призывали власть вспомнить свой долг и не заигрывать с еврействующими либералами.

Среди всеобщего брожения, недовольства существующими порядками в России первенствующее значение играли потомки Рюрика, Гедимина и Чингисхана. Обилие аристократических фамилий среди участников либеральных и декабристских организаций общеизвестно. И это говорит лишь о том, что революция всегда идет сверху. Снизу может быть только бунт.

Аристократы играли не последнюю роль и в событиях во Франции, как и вообще все высшее общество. Все фрондировали, и это было модою, за которой стоял стиль, образ жизни жуиров и бонвиванов. Эта и была та, «развитая в моральном и умственном отношении среда», на которой пышным цветом расцветало масонство со своими семью добродетелями.

Удивительно то, что на самой заре «освобождения» догматики и рутинеры Запада обнаружили столько деспотизма и тирании, что сразу же побили рекорд всех тиранов со времен Хаммурапи. Запад передал свое роковое наследство русским либералам, и выросла та «молодая» Россия, которая младенчески доверчиво и наивно поверила, что все люди лицо в лицо и шаблон в шаблон. Эта нелепая теория о стихийной общественной эволюции, которая творилась учителями либералов весьма сознательно и на осознание которой тратились деньги, дабы через воспитание новое поколение поверило в эту «стихийность», привела нашу интеллигенцию с «направлением» к соблазнительному выводу, что никакой религии не нужно, что культура дана одна на всех и что крестьянин в своем реальном православном и бородатом виде есть исторический пережиток, подлежащий, как закоренелый еретик, уничтожению.

Они не знали ни прошедшего, ни настоящего, но точно знали, что будущее будет веком «освобожденного» человека, и в этом было все их убеждение. Жалкие вольтерьянские софизмы и нищенская философия, убогая, как и сама погоня за парижскими наслаждениями, — это все, что было у них за душой. А учение тех, кто вел за собой эту молодежь, было еще страшнее. Когда первобытная одичалость якобинских кровопролитий явила миру жуткое апокалипсическое видение «зверя» наяву, многие вздрогнули, и можно было ожидать, что проснется разум и люди спросят своих вожаков, в какое болото, грязное и кровавое, их завели. Между тем не спросили. Все «образованные» и «передовые» сами считали себя вожаками и пророками «золотого века». Их чувства питались не мыслями трудового люда, а мнимой легкостью достижения «счастья» через кровавую бойню.

Знакомясь со следственным делом декабристов, видишь перед собой носителей тощей книжной мудрости, почерпнутой из французских романов и сочинений французских «проектистов». Новую породу людей, освобожденных от предрассудков, этих пророков передовых учений возвели на пьедестал, прикрывая их нравственную неполноценность пафосом борьбы за светлое будущее.

Что было бы, если бы Буанаротти и Лагарп смогли осуществить свою мечту? Об этом они сказали сами в своих прокламациях: гильотины и пирамиды голов. И что же, с кого, же мы сегодня начинаем историю деспотизма? С тех, кто защищал народы от кровавой бойни. С тех, кто давал возможность существовать легальной оппозиции, с тех, кто нес слово любви народу: с носителей и идеологов царской власти, с правых деятелей, с черносотенцев.

Кровожадные же звери, мечтающие о массовом убиении, остаются в оценках историков борцами против тирании «князей и священников». Терминология знакомая. Десятилетиями журналы и книги проповедовали ненависть к нравственной чистоте и правде и готовили кровавые события. Русский народ никогда не жил и жить, по-другому не пробовал, как только по-своему, церковной лампадой освещая свой путь, и в таком виде он и подвергся массовому истреблению. Ни на секунду не возникало диалога убеждений и культур. Безграмотность, по выражению Достоевского, «дешевка», — вот весь идейный багаж и наших отечественных преобразователей. Это багаж, доставшийся и нам со страхом, созданным идеологами и практиками террора, перед «черносотенцами», и любовью ко всему, что не наше, не русское, последнее дыхание деградированного сознания оболваненного тоталитарной идеологией русского человека, не любящего своих соплеменников и больше всегобоящегося, как бы не прослыть шовинистом, когда с тебя сдирают последнюю рубашку. Да что с тебя... с твоего ребенка, и отбирают у него кусок хлеба, и посылают этот самый хлеб туда, где он будет гнить и пропадать. Смерть и вырождение своих близких, родных по вине тех, кто усвоил прекрасно «интернациональную фразеологию», чтобы легче было проводить политику шовинизма как раз в отношении русских, обрекая их на вымирание, оказывается, еще не аргумент к тому, чтобы объединить усилия и создать чисто русское национальное объединение по защите прав и достоинства русского народа, прав на землю, свою землю, отобранную в свое время всякого рода интернационалистами, устроившими геноцид кровавый и экономический русского народа.

«Отечественные записки» в XIX веке проповедуют коммунистические идеи. Романы того же профиля с Запада переводятся и издаются. Чернышевский откровенно в подцензурной печати излагает свои взгляды, читатели удивляются и, подчеркивая явно антигосударственные выражения, шлют их в третье отделение. В третьем отделении сидят тоже не дураки и, как выясняется, имеют на этот счет вполне точную информацию. А дело продолжает идти неуклонно к бомбам и револьверным выстрелам в беззащитных людей. Вот яркий пример «царского деспотизма», без которого дело революции не могло бы процветать в самодержавной России.

В точности повторится картина, связанная с французской революцией столетней давности. Те, кто останется в живых и сможет унести ноги подальше, будут искать виновных в «заговоре», следуя роковой традиции безответственности и желанию все списать на случайности. И когда вызванная ими же «закономерность» свершит свой приговор, они так ничего и не поймут и не протрезвеют. Они вслед за Белинским будут думать, что «высшая жизнь народа преимущественно выражается в его высших слоях» и что физиономия русского народа еще только должна появиться, когда эти «высшие слои» приложат к тому свое старание. Но почему-то высшие слои говорили на чужих языках.

Все, что было до них, — туман и тьма. С них начинается история, потому что единственный народ — это они. А те, другие, — это только темное, копошащееся в земле племя. И все, что создало это племя, может принести пользу лишь для досужих рассуждений о деградации народа или величии созданной им культуры — по обстоятельствам. При этом, как мы видели на примере Петровских реформ, сами преобразователи были именно первыми же палачами, разорявшими душу народа. Миролюбивые за столом и в салонах, они обнаруживали такую кровожадность в идеях и такие требования к истреблению во имя счастья, которые никак нельзя было бы заподозрить в них, когда читаешь в их письмах жалобы на здоровье.

Русская жизнь каббалистической доктриной масонства была приговорена к смерти, а русскому человеку предлагалось стать «естественным человеком», как будто русские матери только для того рожали детей, а крестьяне пахали землю и боролись с врагами, а князья только для того проводили свою жизнь в ратных подвигах, а священники учили и духовно окормляли народ, чтобы их потомки могли читать похождения какого-нибудь Грандисона или клеветать на своих ближних, полагая, что в канкане и интеллектуальной игре проявляется любовь к родной земле. Но это не любовь к земле.

Со времен Петра революция уже жила в идейном мозговом тумане наших отечественных доктринеров и мечтателей, привыкших петь по погудке своих еврейских в западной упаковке учителей. Патриоты по имени, они страстно уверились, что все люди и все народы созданы по одному шаблону и рождены для фраков и концертов. Пришло время, наступили 60-е годы прошлого века, и волна террора покатилась по русской земле, затем наступили события 1905 года. Настоящий террор проливал живую человеческую кровь, меньшинство путем кровавой бойни пыталось навязать свою волю большинству. Но это меньшинство изначально своей мыслью, опытом и творчеством было мертво, книжно, удивительно невежественно.

Невежество делало его фанатичным, но мысль его была убита в самом зародыше убожеством его идеологии. Книжная и отвлеченная, она не знала главной реальности бытия — человека, зато хорошо знала, что хорошо для «масс» и для «истории». Педанты и рутинеры «прогресса», они уверовали, что неумолимая общественная эволюция сделает людей некоей новой породой, ради которой не грех уложить в землю целые народы. Легкомысленные проповеди сопровождались револьверными выстрелами, и уже видны были колючие изгороди лагерей и слышны злобные визги и лай собак, натасканных на людей. Университеты и школы, гимназии и всякого рода закрытые привилегированные училища действительно создавали при царизме непрерывно новую породу людей, но эта порода была оторвана от всяких народных традиций, скудна на веру в Спасителя и выращена на каких-то отвлеченных образцах языческой премудрости и ненавязчивой эротике Эллады. Как гунны, они готовились ворваться в древние земли Московии, чтобы учинить здесь погром варваров, уверенных, что все, что есть тут своего и не укладывающегося в их понятия, должно быть снесено до основания.

В конечном счете, наша либеральная «идейная» интеллигенция с пеленок воспитывалась в погоне за благом всего человечества и имела более чем смутные представления о своей стране. Жалея всех, она считала недостойным для себя пожалеть русского мужика и обрекла его в сердце своем на погибель, а заодно и себя.

Вечный покой вам, все страдальцы, положившие душу свою за нашу родную землю. Вам, замученным в неволе, убитым и искалеченным, но оставшимся верными святым заветам отеческого предания, русским черносотенцам.

Год.