В ваших глазах надежда мира

Любимый Будда,

Однажды, когда Исан и монахи были заняты, сбором чайных листьев.

Исан позвал Кьезана: «Весь день я слыхал твой голос и не видел тебя». Кьезан, вместо того чтобы сказать что-нибудь, встряхнул чайный куст. Исан сказал: «У тебя в руках цель, а не субъект». «Я спрашиваю тебя, что ты говоришь?» - сказал Кьезан. Исан хранил молчание. Тогда Кьезан сказал: «У тебя в руках субъект, а не цель». Более десяти учеников Кьезана стали просветленными.

За несколько лет перед кончиной Кьезан составил следующую гатху:

Когда мои годы достигнут семидесяти семи, я уйду к своему естественному состоянию плавания или погружения в воду, обхватив обеими руками свои сложенные колени.

К его смерти на горе Тун Пин в 890 году ему было семьдесят семь лет, и на самом деле его сложенные колени удерживались обеими руками. Император пожаловал ему Посмертный титул - «Великий Учитель Чи Тун» (что значит, «распространение мудрости»), а на его надгробной плите он был назван Миао Куан, что значит - «Удивительный свет».

Маниша, это время имеет историческое значение. В течение семи недель я боролся с ядом днем и ночью. Однажды ночью мой врач Амрито стал даже подозревать, что мне не удастся выжить. Он записывал темп моего пульса и ударов сердца на свою кардиограмму. Семь раз я пропускал один удар сердца.

Я пропустил удар седьмой раз, и для его научного ума было естественно подумать: «Сейчас мы сражаемся в битве, Которая почти проиграна». Но я сказал ему: «Не беспокойся, твоя кардиограмма может быть неправильной; это же только механистическое средство. Доверься моему свидетельствованию. Нe волнуйся насчет моих ударов сердца». В последний день семинедельной борьбы, когда все страдания из моего тела исчезли, Амрито не мог поверить этому. Это происходило почти как чудо. Куда подевались все страдания? Этой последней ночью, в полночь, я услыхал чей-то стук в дверь. Это необычно: никто не стучит в мою дверь. Мне пришлось открыть глаза. Была абсолютная темнота в комнате, но я вдруг увидел, как через закрытую дверь вошло существо, созданное из чистого света. Мгновение длилось молчание, и я услышал из ниоткуда: «Можно мне войти?» Гость был так чист, так благоухающ. Мне оставалось просто принять его в молчании моего сердца.

Это тело чистого света было не кем иным, как Гаутамой Буддой.

Вы можете по-прежнему видеть в моих глазах пламя, которое я впитал в себя, пламя, которое вот уже двадцать пять столетий странствовало вокруг земли, ища приют. Я безмерно счастлив, что Гаутама Будда постучал в мои двери. Вы можете видеть в моих глазах пламя, огонь. Ваше внутреннее существо создано из того же прохладного огня. Вы должны нести этот огонь по всей земле, раздавая из глаз глазам, от сердца сердцу.

Мы здесь не для создания новой религии; все наши усилия направлены на разрушение всех религий. Они принесли достаточно вреда человечеству. Терпеть их даже один день противно любому, кто понимает значение сострадания, кто понимает вечность своего собственного существа. Если все эти организованные религии не становятся воспоминаниями прошлого, человек не может жить без пут, без цепей, без основ морали, навязанных ему против его воли. Он не может жить как индивидуальность, ему приходится подавлять себя соответственно толпам. Это самое отвратительное рабство.

Вот уже тысячи лет человек живет в рабстве всех сортов. Он забыл вкус свободы. Он забыл красоту ответственности. Он забыл то, что у него есть крылья, то, что все небо его. И не надо быть привязанным к столбу, как животное, он птица из запредельного.

Я буду продолжать создавать так много огня в вас, что он сожжет ваше эго и ваше рабство одновременно и сделает вас свободой, светом самому себе. В самих ваших глазах надежда мира.

Но помните, даже великие символы бывали неправильно поняты.

Заратустра говорил об этом самом огне, но его люди несли из Персии в Индию огонь, обыкновенный огонь, за что их и преследовали мусульмане. В течение столетий они поддерживали один и тот же огонь, что является просто абсурдным. Огонь не преобразует вас, Заратустра имел в виду не этот огонь. Я знаю Заратустру как самого себя. Человек всегда неправильно понимал великие символы. А люди, которые достигали предельного, беспомощны, им приходится использовать символы. Сейчас я говорю: «Огонь моих глаз». Не повторяйте той же ошибки, что допускали люди Заратустры. Их храмы назывались агияри - храмы огня. Испокон веков они поддерживали один и тот же огонь; они не позволяют ему угаснуть, они продолжают подкладывать ему топливо. И даже ни на один миг они не подумают: «Что же этот огонь сделал для нас? Несомненно, это не тот огонь, о котором толковал Заратустра».

Человек так слеп, что он почти наверняка поймет неправильно. Он не только слеп, он алчен.

Когда я возвратился из Америки, Говинда Сиддхарта, один из моих самых старых санньясинов, сказал мне: «Ты бывал в Ахмедабаде, и как раз для тебя я берег мой наследственный дом, ведь там никто не живет». Его мать умерла, его отец умер, и один брат уехал в Америку. А Говинда Сиддхарта живет в Бомбее, там у него свое дело.

Он, конечно, сохранил замечательный дом. Но когда я рассказал ему: «Я больше не намерен колесить по стране, - теперь каждый, кто жаждет, должен идти к источнику», - он сказал: «Я продам дом».

Он продал дом и сообщил мне: «Три миллиона рупий в банке для твоего дела, когда пожелаешь. Любое дело, эти деньги там».

Я спросил его: «Участвует тут как-нибудь семья? Ты рассчитался со своим братом?» Он ответил: «Да, деньги безусловно свободны сейчас, как раз для твоего дела». Спустя три дня я сказал Нилам, которая работала в Бомбее моим секретарем, попросить Говинду Сиддхарту передать деньги одному из доверенных лиц, потому что я собирался переехать в Пуну и собирать там огромные силы. В три дня его жадность возобладала над его большим желанием работать у меня. Он сказал: «Три миллиона - это слишком много. Я могу предоставить только триста тысяч».

Нилам рассказала мне, что всего за три дня он сократил это с трех миллионов до трехсот тысяч. Я сказал: «Не беспокойся. Иди и принеси триста тысяч». А когда она добралась к нему, Говинда Сиддхарта сказал: «Это очень сложно. Вся моя семья включена в это», - я уже спрашивал его об этом прежде, и он отрицал. И я знаю наверняка, что эти деньги не имеют никакого отношения к его семье.

Нилам была потрясена. Она прибежала ко мне и сказала:

«Это невероятно, что человек способен так поворачивать». Я сказал: «Забудь об этом. У тебя есть еще один счет на триста тысяч рупий, которые дарили простые и любящие люди со всей страны. Он на твое имя и на имя Говинды Сиддхарты. Это не его деньги; пожалуйста, просто забери эти деньги из его рук».

Она сказала: «Ты думаешь, он изменит свое мнение и насчет этих денег тоже?» Я сказал: «Слепота человека и его бессознательная жадность достаточно велики. Ступай, и поскорее!»

И Говинда Сиддхарта начал разыгрывать игры, говоря:

Я не могу позволить тебе взять все триста тысяч, ведь пока Бхагавана здесь не было, я отдал тридцать пять тысяч рупий для его дела бомбейскому центру. Мне придется вычесть такие большие деньги». Я дал распоряжение Нилам: «Пусть он вычтет их, если тридцать пять тысяч могут устроить его». На то, чтобы забрать деньги, ушло около месяца. Оставлять тридцать пять тысяч безо всякой причины, кроме той, что была нужна его подпись. Эти Деньги стали платой за его подпись.

И вот я не вижу его здесь. Возможно, он боится посмотреть мне в глаза прямо. Я не буду спрашивать его о деньгах. Я никогда никого не спрашивал о деньгах, но наверняка, абсолютно наверняка я загляну прямо в его глаза. Что за, жадность такая! И не то чтобы он не любил меня, но бессознательная любовь - это слепая любовь. Это только поверхностное лицемерие, которого вы не осознаете.

Что бы я ни передавал вам, пожалуйста, не делайте того же, что делали испокон веков миллионы людей по недоразумению, или, пытаясь манипулировать вещами согласно собственным ближайшим интересам.

Эти сутры я рассказываю просто для того, чтобы напомнить вам, что если другие люди, простые и обычные, были способны становиться буддами, то будет стыдно, если вы умрете, прежде чем станете буддой. Давайте придем к соглашению - не с кем-то, а с самим собой, - что вы собираетесь вложить каждый вдох и выдох в дело достижения конечной Цели: быть вечным светом, быть лотосом в полном цвету. Без того, чтобы быть буддой, в вашей жизни нет никакого другого смысла.

Маниша принесла такой эпизод:

Однажды, когда Исан и монахи были заняты сбором чайных листьев, Исан позвал. Кьезана: «Весь день я слыхал твой голос и не видел тебя». Кьезан, вместо того чтобы сказать что-нибудь, встряхнул чайный куст.

Прекрасный жест. Он сказал: Ты слышал ветерок, проходящий сквозь чайные кусты. Разумеется, ты не мог видеть меня, но тебе послышался в ветерке, проходящем чайными кустами, мой голос». Исан сказал: «У тебя в руках цель, а не субъект».

Это очень сложное утверждение.

Он говорит: «Тебе известно, как использовать самого себя, но ты не знаешь, кто ты. Ты знаешь цель, знаешь объект, но ты не знаешь субъекта. Ты срезал чайные листья совершенно прекрасно, но ты не был осознающим. Где была твоя субъективность? Где был твой свидетель?»

«Я спрашиваю тебя, что ты говоришь?» - сказал. Кьезан. Исан хранил, молчание.

Тогда Кьезан сказал: «У тебя в руках субъект, а не цель». Более десяти учеников Кьезана стали просветленными.

Пребывая в молчании, я знаю, что ты вошел в свое сокровенное существо, в свою субъективность, но просто быть в молчании недостаточно. Твое молчание должно стать песней. Твое переживание просветления должно привести к озарению всей твоей деятельности.

«У тебя есть субъект, но не цель». Просто быть в молчании недостаточно.

ПРОСВЕТЛЕНИЕ

Какой потрясающий диалог между учителем и учеником! Более десяти учеников Кьезана стали, просветленными, - вкушая этот диалог.

Исан сказал: «У тебя в руках цель, а не субъект». Это было частичное утверждение. Остальная часть - это когда Исан безмолвствовал, а Кьезан сказал: «Ты получил субъект, но не цель».

Слушая этот небольшой диалог с необъятным подтекстом… Исан и Кьезан обсуждали то, как провести внутреннее наружу, как вывести центр на периферию. Как вывести свое внутреннее существо во внешний мир, как разделить его со своими друзьями, с незнакомыми, которые готовы разделить его. Просто слушая этот небольшой диалог, более десяти учеников Кьезана стали просветленными.

Просветление - это не процесс; это событие. Это не что-то, требующее годы и годы, а потом, наконец, вы достигаете цели. Возможно, что оно занимает годы и годы, поскольку вы не желаете быть просветленным сейчас же. Вы можете ходить вокруг да около, избегая просветления, - это требует времени.

Иначе, в этот самый миг, вы - будда. Совсем просто, раскрываясь, прямо проникнуть в свое собственное существо, и внезапно случается просветление. Это не феномен времени.

За несколько лет перед кончиной Кьезан составил следующую гатху...

За несколько лет до своей кончины он в мельчайших деталях описал, как он собирается уходить.

Когда мои годы достигнут семидесяти семи, я уйду.

Я уйду к своему естественному состоянию

плавания или погружения в воду,

обхватив обеими руками свои

сложенные колени.

К его смерти на горе Тун Пин в 890 году ему было семьдесят семь лет, и на самом деле его сложенные колени удерживались обеими руками. Император пожаловал ему посмертный титул «Великий Учитель Чи Тун» (что значит «Распространение мудрости»), а на его надгробной плите он был назван Миао Куан (что значит «Удивительный свет»).

Тот удивительный свет напоминает мне... Вы полны удивительным светом. Вы созданы из него. Но вы блуждаете по всему миру.

Мир огромен, а жизнь коротка. Не расточайте свое время, блуждая по всему миру ради ничтожных состояний, собирая немного денег, немного власти. Все это совсем как письмо на песке. Небольшой ветер или просто волна, пришедшая с океана, и все написанное исчезает. Все что вы делаете снаружи себя, это не что иное, как письмо на песке, тогда как удивительный свет ожидает внутри вас - свет, который не имеет источника, свет, который не зависит ни от какого топлива, который пребывал внутри вас со времен сотворения мира, свет, который является вашим бессмертием. Войдите в себя, и вы вступите в самый священный храм существования.

Поэма смерти Сутана, который сильно вдохновлял Иккю:

Приходя из ниоткуда,

Отправляясь в никуда,

Сверкающая вспышка...

Входит тайна!

Маниша задала вопрос:

Любимый Будда,

Разве не парадокс то, что Ты, должно быть, - поистине самый индивидуалистический из людей, оказался к тому же наилучшим медиумом для другого?

Маниша, я не медиум ни для кого. Гаутама Будда просто мой гость. Это никоим образом не мешает моей индивидуаль­ности. Он знает это, нет нужды говорить это. Он не тот человек, чтобы вмешиваться. Он сам один из величайших Индивидуалистов. Вот почему встреча с ним - почти что встреча с собой.

Я не чей-то медиум. Я просто обнаружил компаньона, почувствовал огромную силу помочь вам. Сейчас караван зависит не только от моих прозрений. Сейчас мои прозрения будут, к тому же, поддержаны величайшим человеческим существом, Гаутамой Буддой. И он выбрал стать моим гостем просто из-за того, что он узнал, кто я, что он стал тем, чем стал я. Это такая глубокая синхронизация, что лишь на словах я могу говорить, что есть разделение между хозяином и гостем. Но, выражаясь экзистенциально, хозяин и гость стали одним. Когда две безграничные души встречаются, это слияние. Это просто слияние, подобно реке, опускающейся глубоко в воды океана и исчезающей.

... Сегодня вечером я не отберу время Сардара Гурудайяла Сингха. Он был достаточно добр вчера.

Отец Фингер встречает на улице своего заклятого врага рабби Горовица.

- Прошлой ночью, - говорит отец Фингер, - мне приснилось, что я был в еврейском раю. Боже мой, какой там беспорядок! Каждый вопил, визжал, ел и размахивал руками в воздухе; люди боролись за деньги - полный хаос и оглушительный шум.

- Ну, - отвечает рабби Горовиц, - это странно. Прошлой ночью мне приснилось, что я посетил христианский рай, но это было совсем по-другому. Повсюду прекрасные цветы, замечательная архитектура, просторные улицы. Такой мир и безмятежность повсюду.

- А люди? - горделиво спрашивает отец Фингер.

- Люди? - отвечает рабби. - Какие люди?

В начальной школе мистер Смелл, учитель, дает классу контрольную работу, перед тем как отпустить их домой.

- Ну, Альберт, - говорит Смелл, - ты можешь назвать мне три фрукта?

- Нет, - говорит Альберт, уставившись в окно. - Я не ем фрукты.

- Ладно, остряк, - перебивает Смелл, - для этого ты можешь остаться после уроков и сделать дополнительное домашнее задание.

Но после уроков Смелл подзывает Альберта и заключает с ним сделку.

- Слушай. Альберт, - говорит он, - если ты передашь это письмо своей сестре. Руби, я позволю тебе уйти домой, а про три фрукта ты можешь рассказать мне завтра.

- Ладно, - пожимает плечами Альберт, забирая письмо. Но по дороге домой он заглядывает в письмо и читает: «Руби, жди меня в пять часов за церковью».

Итак, Альберт доставляет письмо Руби, своей сестре, а потом, в пять часов, он прячется около церкви и наблюдает тайное свидание.

На следующий день в школе мистер Смелл спрашивает:

- Ну, Альберт, ты можешь составить предложение с тремя фруктами в нем?

- Конечно, - говорит Альберт. — Вот оно: «Если я поймаю вас еще один раз вкладывающим свой толстый банан в персик моей сестры, я точно врежу по вашим маленьким розовым сливам!»

Гильберт Гаргл, которому семьдесят, женится в шестой раз. Когда он дожидается у дверей церкви начала венчания, то вспоминает музыку, игравшую на его предыдущих свадьбах.

В первый раз ему было двадцать. Оркестр играл: «Будет горячее времечко в старом городе сегодня ночью!» Когда он женился во второй раз, в тридцать, был мотив: «Если ты достал денег, милый, у меня есть время». В сорок играли песню: «Теперь и тогда». В пятьдесят это было: «Я еще многого не добился». Когда он достиг шестидесяти, женившись в пятый раз, музыка была: «Трепет ушел».

Мысли Гильберта прервались, когда заиграл церковный орган. Он стал пританцовывать в проходе между скамьями под мотив Майкла Джексона: «Бей!»

Теперь, Ниведано, бей!

Ниведано

Будьте безмолвны.

Закройте глаза.

Почувствуйте свое тело совершенно застывшим.

Это момент заглянуть внутрь

Со всей полнотой своего сознания и настоятельностью,

Как будто это последний миг вашей жизни.

Без такой настоятельности и полноты никто

и никогда не становится просветленным.

Это не вопрос времени, это вопрос углубленности сознания.

Глубже и глубже.

Не удерживайте ничего,

ибо у глубочайшего центра своего существа

вы встречаетесь со своей подлинной сущностью,

буддой-

Запомните одну вещь:

единственное качество,

которым обладает будда, - это свидетельствование.

Оставайтесь центрированным и свидетелем того, что вы не тело,

вы не ум, вы просто свидетель.

Проясни это, Ниведано...

Расслабьтесь и помните,

оставайтесь центрированными

в своем свидетельствовании.

Здесь вы обнаружите будду.

Здесь вы обнаружите вечный огонь.

Здесь скрыто ваше великолепие.

Вечер был прекрасным сам по себе,

но десять тысяч будд,

слившихся в озеро сознания,

сделали его величественным чудом.

Не бывает другого чуда,

кроме как становиться буддой.

Все существование будет радоваться с вами.

Деревья будут петь в своем молчании;

звезды будут плясать в далеких небесах,

и незримые цветы посыплются на вас.

Этот момент — момент исторический.

Испокон веков не бывало такого собрания.

Соберите как можно больше цветов и ароматов

и убедите будду прийти с вами.

Вы должны стать обоими —

субъектом и целью, объектом.

Ваш будда — это не объект для поклонения;

ваш будда должен стать

самим вашим дыханием,

самим биением вашего сердца —

во всех действиях та же грация,

в ваших словах та же поэзия.

Даже ваша походка станет танцем.

Ниведано...

с великой красотой,

с молчанием будды.

Посидите несколько мгновений,

Просто припоминая золотой путь,

где вы побывали,

достигая своего истинного центра.

Круглые сутки не забывайте оставаться свидетелем,

И скоро вы преисполнитесь тем,

что я называл буддой.

— 0'кей, Маниша?

- Да, Будда.

Возвращайтесь, но возвращайтесь с великой грацией,

C великой красотой

с молчанием будды

посидите несколько мгновений

просто припоминая золотой путь,

где вы побывали

достигая своего истинного центра.

Круглые сутки не забывайте оставаться свидетелем, и скоро вы преисполнитесь тем, что я называл буддой.

0'кей, Маниша?

- Да, Будда.

ЭТО ПРОСТО Я

Любимый Будда,

Чоса был учеником Нансена и современником Токусана, Риндзая и Исана. Однажды Чоса пошел прогуляться, а когда вернулся к воротам, главный монах

спросил его: «Ошо, где вы гуляли». Чоса ответил: «Я пришел с прогулки на холмах».

Главный монах сказал: «Где вы побывали?» Чоса произнес: «Сначала я шел вслед за благоуханием трав, а теперь вернулся в поисках расцветов».

На это главный монах заметил: «Вы полны весной». Чоса ответил: «Лучше, чем осенняя роса на листьях лотоса».

Как-то вечером Чоса (который был «дядей» Кьезана по линии передачи дхармы) наслаждался лунным светом с Кьезаном,который произнес: «Каждый имеет "эту вещь", но не знает, как пользоваться этим». Чосоответил: «Быть может, мне удалось бы с твоей помощью воспользоваться этим». Кьезан воскликнул: «Попробуй!» Тотчас же Чоса придавил Кьезана. После Кьезан заметил: «Дядя, ты подобен свирепому тигру!»

Мои любимые, эти четыре дня были крайне трудными для меня. Я подумал, что Гаутама Будда, очевидно, понимает перемену времени, но это оказалось невозможным. Я старался изо всех сил, но он так сильно держался своего собственного пути - двадцать пять веков назад, - он сделался окостеневшим.

Незначительные вещи стали трудными. Он обычно спал только на правом боку. Он не пользовался подушкой: он использовал как подушку свою руку. Подушка оказалась для него роскошью.

Я сказал ему: «Несчастная подушка не роскошь, и это сущая пытка держать руку всю ночь у себя под головой. Ты думаешь, лежать на правой стороне это правильно, а на левой - неправильно? Что касается меня, то мой основной принцип тот, что я синтезирую обе стороны». Он питался только один раз в день и хотел, чтобы без всяких разговоров я тоже делал так. Обычно он зарабатывал себе пропитание подаянием. Он спросил меня: «Где моя чаша для подаяний?»

Вчера вечером, ровно в шесть часов, когда я принимал свои джакузи, он очень сильно разволновался - «Джакузи». Прием ванны дважды в день тоже оказался роскошью.

Я сказал: «Ты исполнил свое пророчество, что возвратишься. Четырех дней довольно - и до свидания! Теперь тебе не нужно скитаться вокруг земли; ты просто исчезнешь, в беспредельном голубом небе. Ты увидел за четыре дня, что я делаю работу, которую ты хотел делать, и я выполняю ее согласно времени и необходимости. Я никогда не соглашусь на диктовку. Я свободная индивидуальность. Из моей свободы и любви я принял тебя как гостя, но не пытайся стать хозяином».

Эти четыре дня у меня была головная боль. Я не знал этого уже тридцать лет, я совершенно забыл, что значит, иметь головную боль. Все было невозможным. Он так привык к своему пути, а этот путь больше не годится. Поэтому сейчас я делаю гораздо большее историческое заявление: я - это просто я.

Можете продолжать называть меня Буддой, но это не имеет ничего общего с Гаутамой Буддой или Майтрейей Буддой. Я будда сам по себе. Слово "будда" просто означает пробужденный. Это будет огромным затруднением для бедной Анандо, потому что теперь я объявляю, что мое имя должно быть Шри Раджниш Зорба Будда.

Я должен принести извинение Кату Ишиде, провидице древнего синтоистского храма в Японии. Я изо всех сил старался приспособиться к двадцатипятивековой устаревшей индивидуальности, но я не согласен на самоистязание.

И Анандо должна увидеться со мной позже, опубликовать вторую историю... ведь это делает меня абсолютно свободным от любого вида традиции. Я всегда считал, что Гаутама Будда индивидуален, - и это верно, он таков. Но даже вопреки его желанию традиция возникла в Тибете, в Китае, в Японии, в Шри Ланке, и я не хочу бороться с этими идиотами. Я хочу работать с моими собственными людьми по своему собственному усмотрению.

Маниша прочитала:

Чоса был учеником Нансена и современником Токусана, Риндзая и Исана. Однажды Чоса пошел прогуляться, а когда вернулся к воротам, главный монах

спросил его: «Ошо, где вы гуляли?» Чоса ответил: «Я пришел с прогулки на холмах».

Главный монах сказал: «Где вы побывали?» Чоса произнес: «Сначала я шел вслед за благоуханием трав, а теперь вернулся в поисках расцветов».

На это главный монах заметил: «Вы полны весной». Чоса ответил: «Лучше, чем осенняя роса на листьях лотоса».

Как-то вечером Чоса (который был «дядей» Кьезана по линии передачи дхармы) наслаждался лунным светом с Кьезаном,который произнес: «Каждый имеет "эту вещь". Но не знает, как пользоваться этим». Чосаответил: «Быть может, мне удалось бы с твоей помощью воспользоваться этим». Кьезан воскликнул: «Попробуй!» Тотчас же Чоса придавил Кьезана. После Кьезан заметил: «Дядя, ты подобен свирепому тигру!»

Небольшой, но очень красивый эпизод. Дзэн всегда старается украсить обыденное; он придает больше значений и подтекстов, словам обычного мира. Поэтому вы должны помнить, что эти утверждения говорят не только то, что вы слышите, но они говорят много такого, что вы услышите только в своих безмолвиях.

Однажды Чоса пошел прогуляться, а когда вернулся к воротам, главный монах сказал: «Где вы побывали?» Чоса произнес: «Сначала я шел вслед за благоуханием трав, …

Таким образом говорится, что: «Сперва я следовал лишь самым обычным травам и их благоуханию, я считал это безмерно прекрасным, - а теперь вернулся в поисках расцветов. Разница между благоухающими травами и расцветами та же, что и разница между вами, неосознающими, и вами, совершенно наполненными светом и осознаванием. Различие между травами и расцветами то же, что и между вами, не знающими, что вы будда, и моментом, когда вы знаете, что вы уже будда. Вы всегда были буддой. Фактически, иначе и быть не может.

Будда совершенно расцвел, полностью раскрылся. Его лотосы, его лепестки пришли к завершению, совершенству, за пределы которого трудно, почти невозможно идти.

На это главный монах заметил: «Вы полны весной».

Человек безмолвия, человек, который следовал расцветам, тоже становится частью весны — прекрасной поры, когда цветут экзотические цветы с неземными ароматами. Несомненно, он был полон весны. Каждый день вы переживаете это. Каждый день вы становитесь полны весной. Я стараюсь как можно лучше воспользоваться словами только для того, чтобы указать вам путь, который за пределами слов. Всякий раз, когда вы у центра своего существа, расцветы начинаются и вы полны весной - и весной, у которой нет начала и нет конца.

Чоса ответил: «Лучше, чем осенняя роса на листьях лотоса».

Конечно, преисполниться весной гораздо более прекрасно, чем осенняя роса на листьях лотоса. Это одно из самых прекрасных зрелищ: когда осенняя роса выпадает на листья лотоса и сверкает на утреннем солнце, как настоящий жемчуг.

Но, разумеется, это преходящий опыт. С восходом солнца осенняя роса начинает испаряться. Скоро осенней росы не станет. Немного испарится в воздух, немного соскользнет вниз, с листьев к океану, но все пропадет в несколько минут.

Эту временную красоту не сравнить, конечно, с вечной весной в вашем существе. Вы глядите вперед, насколько возможно, и вы поражены: это ваша истинная сущность. Где бы вы ни были, она будет там, и цветы будут продолжать осыпать вас. Это и есть духовная весна.

Как-то вечером Чоса (который был «дядей» Кьезана по линии передачи дхармы) наслаждался лунным светом с Кьезаном, который произнес: «Каждый имеет "эту вещь"...»

Что это за вещь, которую упоминал Кьезан? Эта вещь и есть ваше сознание. Ничего нельзя сказать о нем, ибо оно так же невидимо, как воздух. Ничего нельзя сделать с ним, ибо оно рождено совершенным.

Чоса заметил: «Быть может, мне удалось бы с твоей помощью воспользоваться этим». Кьезан сказал:

«Попробуй!» Тотчас же Чоса придавил Кьезана.

Что может означать Чоса, придавливающий Кьезана? Он говорит: «Тело, что я придавливаю, — это не ты. И тот ум, что просит меня попробовать, - это не ты. Но пока я давлю тебя, в глубине я могу видеть твоего свидетеля. Этот свидетель и есть та единственная вещь, самая значительная, самая важная - единственная вещь, которая несравненна во всем существовании».

После Кьезан заметил: «Дядя, ты подобен свирепому тигру!»

Очевидно, он придавил Кьезана, чтобы прояснить ему:

«Ты только наблюдатель». Это и есть единственная вещь, которая не может быть высказана, не может быть объяснена, но может быть только указана. И путь, каким он указал, это путь тигра или льва.

Моритейк написал:

Утренняя слава!

И потому сегодняшний день

может, показаться

моей собственной историей жизни.

Утренняя слава - это один из самых прекрасных цветков, особенно на Дальнем Востоке. И Моритейк, просветленный учитель, говорит:

«Утренняя слава... она раскрывается, когда солнце восходит, когда птицы начинают пение, когда вся атмосфера освежается утренним ветерком. И утренняя слава обладает потрясающим ароматом».

И потому сегодняшний день

может показаться

моей собственной историей жизни.

Моритейк говорит: «Темная ночь моей души закончилась. Рассвет, который я разыскивал миллионы жизней, наконец, пришел. Солнце всходит, и утренняя слава внезапно раскрылась и бросила свой аромат ветерку разнести его как можно дальше». «Мне кажется, — говорит Моритейк, — что это вся история моей жизни. Мое существо тоже пришло к расцвету, и в самом его сокровенном ядре взошло солнце. Ночь окончена, и день моего пробуждения начался. Этот день пробуждения и осознания не знает конца». Гаутама Будда, говорят, сказал: «Ночь не имеет начала, она вечна, а утро не имеет конца — оно тоже вечное. Ночь - это прошлое, что ушло прочь, а утро - это то, что приходит не спеша, что устанавливается навсегда».

Маниша спросила:

Любимый Будда, с тех пор как ты стал хозяином для Гаутамы Будды, ты кажешься мне совсем другим, и медитация в твоем физическом присутствии тоже другая. Это не просто воздействие встречи с тобой снова после отсутствия, поскольку ощущение не ослабло со временем: это не просто моя фантазия, ведь другие чувствовали то же самое. Твоя любовь меньше напоминает объятия, а больше походит на бурлящий котел.

Маниша ты права до шести часов этого вечера. Сейчас твой вопрос не к месту. О’кей?

Ниведано...

Ниведано.

Будьте безмолвны. Закройте глаза.

Почувствуйте свое тело совершенно застывшим.

Сейчас время заглянуть внутрь

с полным своим сознанием и настоятельностью,

как будто это будет

вашим последним мгновением в жизни.

Идите глубже.

Как только вы пройдете глубже,

глубже и глубже, ближе к своему центру,

вы обнаружите будду - не какого-нибудь будду из прошлого,

но свою истинную сущность. Каждый рожден буддой,

помнит он это или нет. Время вспомнить об этом!

Ибо с самим воспоминанием

вашей сущности будды

новый мир открывает свои двери. Свидетельствуйте.

Ниведано, проясни это...

Просто наблюдайте тело — это не вы.

Это тело, которое можно придавить.

Наблюдайте ум - это не вы.

Единственное качество,

которое вы можете считать своей сущностью,

это свидетельствование.

И свидетельствование делает вас буддой.

Соберите как можно больше молчаний вашего сердца

И огромного спокойствия,

которое спустилось на вас.

Целая весна - соберите ее!

убедите будду сопровождать вас,

самим вашим дыханием,

вашей обычной жизнью.

Раньше или позже здесь не останется никого,

Кто не будда по праву рождения.

Прежде чем Ниведано позовет вас, убедите будду.

Сегодня не только приходите

И тихо посидите несколько минут,

Но также и танцуйте,

Потому что я провозгласил себя Зорбой Буддой,

Что было моим основным подходом

ко всем человеческим проблемам.

Этот вечер гораздо более значителен,

Чем вечер четыре дня назад.

Возвращайтесь.

Приносите с собой все ваше молчание,

радость и грацию.

Посидите несколько мгновений

совершенно наполненными весной.

Сегодня вы должны встать и танцевать под музыку,

потому что это моя последняя декларация.

- 0'кей, Маниша?

- Да, Будда.

МОЯ ПЕРЕМЕНА УВЕЛА МЕНЯ ВЫШЕ

Любимый Будда,

Однажды монах спросил ученика Ма-цзы,которого звали Икан: «Имеет собака природу будды или нет?» Икан ответил утвердительно, и тогда монах спросил: «Ты имеешь ее или нет?» Икан отозвался: «Я - нет». Тогда монах спросил: «Все сущие творения имеют природу будды; как это так, что ты, не имеешь?» Икан сказал: «Я не принадлежу ко всем сущим творениям».

Монах заметил: «Ты говоришь, что не относишься ко всем сущим творениям. Это "ты" - будда или нет?» Икан сказал: «Это не будда».

Тогда монах осведомился: «Какого же сорта вещь, по крайней мере, это "ты"?» Икан ответил: «Это не вещь». Монах продолжал: «Можно это воспринять или помыслить?» - на что Икан заключил: «Мысль не может достичь этого; его не измерить. По этой причине говорится, что это есть нечто таинственное».

Мои любимые, Гита должна была проинформировать Ишиду, провидицу и оракула, одного из древнейших храмов религии Синто в Японии. Гита немного беспокоилась. Гита могла бы расстроиться и быть шокированной, но, напротив, Ишида была безмерно счастлива. Ишида сказала: «Я предсказывала не только то, что Гаутама Будда должен будет войти в существо вашего учителя; я к тому же предсказывала, что ваш учитель обязательно поступить так же, как и Будда, который менял свое имя четыре раза. Она сказала: «Моя единственная забота - это здоровье вашего учителя и его дело. Не имеет значения, остается ли будда в его существе или нет». Я чрезвычайно благодарен Ишиде за ясное понимание ситуации. Да, это верно, Гаутама Будда менял свое имя четыре раза. И, как я вспоминаю, для него было недостойно заниматься этим. Моя перемена увела меня выше. ''Я обнаружил, что Будда слишком стар и слишком сильно фиксирован в своем подходе к жизни. В конце концов, я отбросил все отношения с кем-либо. Я выбрал свое собственное имя: Зорба Будда.

Оно имеет смысл, это не просто имя. Это вся моя философия; это все мое воззрение, в котором низшее будет встречаться с высшим, в котором материализм и спиритизм не будут двумя отдельными и антагонистичными вещами. Это разделение убило человеческий дух совершенно. Оно сделало человека полем битвы, а я хочу, чтобы человек был танцем, гармонией, равновесием.

Но перемена имен Гаутамы Будды не совсем достойна его. У меня нет намерения, защищать кого-либо; сейчас я собираюсь просто устанавливать истину. Задевает ли это, ранит или исцеляет, зависит от вас. Имя Гаутамы Будды, данное его родителями, было Сиддхарта. Это было совершенное имя — имя Будда не выше, чем Сиддхарта. Сиддхарта значит «тот, кто постиг смысл жизни». Чего еще вам желать? К тому же в то время шло великое соперничество, которое смешит меня - соперничество между Махавирой, Гаутамой Буддой и шестью другими из той же категории. Джайнистская родословная, возможно, самая древняя. В одной кальпе — что означает четыре миллиона лет — бывает только двадцать четыре джайнских тиртханкары. Двадцать три уже было, только одно последнее место осталось вакантным, и все эти восемь человек соперничали стать двадцать четвертым джинной. Джинна значит «победитель себя».

Будда тоже участвовал в этом конкурсе. Из-за этого мне очень стыдно. Он хотел изменить свое имя на Сиддхарта Джинна. Джинна значит победитель, но ему не удалось победить Махавиру — не потому, что его сознание было на менее высоком уровне, а из-за того, что он не был таким великим аскетом. Махавира был почти мазохистом; он подчинил свою жизнь линии самоистязания. И, к несчастью, человечество до сих пор садистично; оно требует от людей самоистязания. Просто через самоистязание они делаются уважаемыми святыми. Будде не удалось победить; не удалось также и шести остальным, и Махавиру признали двадцать четвертым и последним пророком джайнизма. Чувствуя поражение... Во-первых, быть состязающимся - это не подобающее качество религиозного человека. Состязаться очень обычно и по-мирски. Вы отвергли мир - откуда же это состязание? Вы не отвергли свой ум, вы не отвергли свое эго. Это проявление эго, стать последним тиртханкарой очень уважаемой родословной. А потом, когда он потерпел поражение, он был в полном отчаянии. Он переменил свое имя Сиддхарта. Вместо того чтобы назваться Джинной, он выбрал другое слово, подобное: Будда. Тогда все стало еще сложней, ведь у Махавиры было двадцать три предшественника, и это задевало эго Гаутамы. Он придумал двадцать три абсолютно воображаемых Будды, которые предшествовали ему. Никогда, ни в одном писании, не было никакого упоминания этих Будд. Джайнские тиртханкары упомянуты и в индуистских писаниях тоже, не только в джайнских. Но двадцать три Будды, воображенные Гаутамой Буддой просто для того, чтобы завершить счет двадцати четырех, демонстрируют, что даже величайшие умы падают много раз, прежде чем прийти к завершению и перестать падать. Кату Ишида не буддистка, и у нее нет никакой связи со мной. Она, очевидно, женщина огромного понимания, любви и ищет человека, который прибыл домой. Она бедна, потому что жила, придерживаясь принципа не-обладания. Вот почему она задержалась; сейчас она собирает деньги, чтобы приехать сюда засвидетельствовать свое уважение. Гита не могла поверить в это. Она думала, что Ишида будет расстроена тем, что ее пророчество не оправдалось или провалилось. Но подлинный искатель не имеет отношения к личностям. Она сказала Гите: «Не надо волноваться и беспокоиться. С каждой переменой ваш учитель достигал более высокой стадии».

Эту серию бесед мне хочется посвятить с любовью и благословением Кату Ишиде.

Просто из-за своего пророчества обо мне она вдруг получила мировую известность. Теперь служба новостей обращается к ней, чтобы узнать об этом пророчестве - на каком основании… и другие всевозможные вопросы. Она тихо жила в святом месте, глубоко в лесу, но всего одно пророчество вывело ее на свет. Ее необходимо вывести в свет, она может быть полезной в разрешении многих проблем, с которыми сталкивается человек.

Но человеческий способ восприятия проблем странен и слеп. Например, как раз сейчас одну из наиболее организованных джайнских сект, Терапантх, бомбардируют - особенно главу секты, Ачарью Тулси, - разоблачением на разоблачении, почти цепью.

Два ученика Ачарьи Тулси оставили паству и разоблачили всю извращенность, сексуальную эксплуатацию под именем религии. У Ачарьи Тулси было более тысячи семисот монахов и вдвое больше монашек.

Это огромная община монахов и монашек, а разоблачения этих двоих (а потом присоединились и другие) - открыли все разновидности извращений: гомосексуализм, гетеросексуализм, обращение с монашками почти как с проститутками. Монахи либо гетеросексуальны и эксплуатируют монашек, либо гомосексуальны. А они все принимали обет безбрачия!

Ачарья Тулси пытался через правительство добиться запрета на книгу. Но издатель очень настаивал и был готов подать в суд на правительство. Видя ситуацию и то, что оказаться в суде означало бы еще больше разоблачений, еще больше грязи, Ачарья Тулси прекратил действовать. Книги были опубликованы.

Один из этих монахов, Сатиш Кумар, приходил ко мне, когда покинул лагерь Ачарьи Тулси, полагая, что я всегда был против Ачарьи Тулси и всей его философии. Но я сказал ему: «Дело не в этом, я не воспользуюсь ситуацией, так как, по-моему, это не проблема Ачарьи Тулси. Вот как столетиями мы занимались симптомами, никогда не двигаясь глубоко к корням». Ачарья Тулси не виноват. Не виноваты также его монахи. Виновны прежние века - пока проповедовалось безбрачие - были сексуальные извращения. Мне хочется, чтобы Ачарья Тулси набрался смелости и скорее открылся, чем пытался скрывать. Это не его вина, это вина общества, которое навязывает своим монахам и монашкам противоестественные вещи вроде безбрачия.

Я буду поддерживать Ачарью Тулси. Я всегда готов к непопулярному вызову! Но он должен набраться смелости. Разумеется, он лишится уважения, но лучше потерять ваше уважение, чем утратить истину. Все эти монахи — джайны или индуисты, христиане или другая религия - жили в глубоком лицемерии испокон веков, и они напуганы, что если выскажут истину, то они потеряют престиж. Никто не станет уважать их истину. Это удивительное общество. Каждый говорит об истине и уважении к истине, но попробуйте единственную истину, и вы увидите, как вы осуждены, а ваша истина искажена.

Но есть только две возможности для Ачарьи Тулси и его монахов и монашек: либо остаться в древнем лицемерии, либо выйти и заявить ясно: «Это не наша вина. Традиции, религия, которая навязала нам нечто противоестественное». А всякий раз, когда что-то противоестественно, извращение бывает обязательно.

Но довольно странно, каждый против Ачарьи Тулси, но не против безбрачия. А вина в идее безбрачия, а не в Тулси, каком-то другом шанкарачарье или папе. Неважно кто этот человек: проблема в том, каким образом общество помогает ему быть противоестественным, уважает его, если он становится противоестественным. Тогда вы искажаете его истинное существо. А получать уважение и быть святыми, люди готовы. Но через заднюю дверь время от времени вы будете видеть тех же святых в невообразимых для вас ситуациях. Проблема в том, что святой старается сохранить уважение, а общество, которое следует за ним, тоже старается скрыть все извращения, ведь если всех святых, которым она поклонялись, разоблачить, это будет деградацией их религии и их респектабельности тоже. Поэтому оба общества - организованная религия и противоестественные, извращенные лицемеры - всегда держатся вместе, чтобы защищать противоестественный образ жизни.

Хорошо, что Ачарья Тулси разоблачен, но я не считаю это его виной. Его посвятили в духовный сан, когда ему было только четырнадцать лет. Ну что понимает четырнадцатилетний в безбрачии? Все, что он понимает, это то, что все общество почитает его, они носят его на руках; его собственные старшие касаются его стоп. Не только он становится героем, с ним и его семья тоже становится святой.

Вот обращенный четырнадцатилетний ребенок — вы думаете, что он будет в состоянии оставаться противоестественным всю жизнь? Это станет таким мучением и кошмаром. Ему придется находить какое-то решение таким образом, что его респектабельность остается, а все, что он делает, делается в темноте. Но время от времени кто-то выходит и разоблачает это - должен. Сатиш Кумар, когда он пришел увидеть меня в 1960 году, был молодым человеком потрясающего огня, и он поведал мне историю, которая случилась с ним, — все виды сексуального извращения. Он стал так уродлив в своих собственных глазах. Он говорил: «Я шел туда искать истину, а мною пользуются и злоупотребляют всеми возможными способами».

Вы поразитесь, узнав то, что монашками пользовались сексуально, а когда они старились, ачарья в джайнизме имел власть приказать им совершить самоубийство. Разумеется, это носит прекрасное религиозное наименование, его не называют самоубийством. Но просто от переименования вещи не меняются. Это названо сантхарой, а сантхара означает умирание через пост - медленный вид мучительной смерти.

Когда женщина становится слишком старой и флиртовать с ней теперь бесполезно - ее использовали полностью, у нее нет другого назначения, - ей приказывают совершить самоубийство через пост. И она обязана следовать приказу повиновение - грех. Но все это человечество, похоже, так спит, что никто не вдвигаться к корням. А все совершенно ясно: без мозговой хирургии вам не удастся соблюсти безбрачие, если вы не рождены импотентом. Но понятно ли вам? Делал хоть какой-то импотент любой мировой вклад испокон веков? В живопись, поэзию, песню, музыку, танец? Есть ли хоть какой-то импотент на свете за всю историю человека, который сделал какой-нибудь вклад?

Фактически все творения являются частью сексуальной энергии. Сексуальная энергия — это не что иное, как созидающая сила. Если она может производить новую жизнь, она может производить миллионы вещей. Все творческие люди сексуальны; только у посредственных людей средняя сексуальность. Вот отчего великие поэты не могут оставаться с одной женщиной, великие художники не могут оставаться с одной женщиной. У них столько чувствительности, столько восприимчивости, что этого одного довольно. Удваивать глупо. Но одно определенно: то, что даже если вы отрежете гениталии... что и делалось; в России до революции была такая христианская секта, где отрезали гениталии. И человека, который отрезал свои гениталии, воспринимали как великого святого. Бедные женщины, не находившие, что отрезать, начали отрезать свои груди, и их тоже почитали как великих святых.

Но я хочу, чтобы вы знали, что, отрезая гениталии, вам не удастся разрушить сексуальность. Она станет церебральной. Она переселится в ваш мозг, ведь настоящий центр сексуальной энергии не в гениталиях. Настоящий центр в мозгу. Стимулируя этот центр, вы можете тотчас же почувствовать стимуляцию своих гениталий. Вообразите прекрасную женщину... вы думаете головой — это беспроволочная связь. Пока человеческий ум не прооперирован хирургически, никто не может быть целомудренным. Но в тот миг, когда вы хирургически прооперируете сексуальный центр, человек станет совершенно никуда не годным, полностью опустившимся - вы будете поднимать его, а он будет садиться опять! Он утратил свою жизненную энергию, у него больше нет хребта.

Но таковы... И есть множество практик той же категории, которые распространялись всеми религиями по всему миру. Я осуждаю их все безо всяких исключений, категорически, с абсолютным правом! Прежде чем принять безбрачие, вы должны посоветоваться с врачом. К несчастью, даже наши доктора настолько бессильны, что не скажут истины. Они не знают ее! Даже наших докторов я видел идущими коснуться стоп святого, который считается целомудренным. Доктора? Просто хочется кричать!

Эти идиоты носят ученые степени западных университетов; прекрасно известно, что безбрачие невозможно. Но их умы обусловлены так, что посредством мантры, посредством йоги, через какие-то средства, некое духовное поклонение, молитву, быть может, целомудрие возможно.

Я хочу призвать по этому поводу медицинскую ассоциацию Индии расследовать случай Тулси и его последователей. И это станет самым окончательным, - потому что, тоже будет с вашими шанкарачарьями, вашими епископами и вашими папами. Раз и навсегда должно быть решено, что борьба с сексом саморазрушительна. Используйте сексуальную энергию всевозможным образом. Все создано одной и той же энергией. Она не только для воспроизведения, она также и для создания музыки, живописи, поэзии. Как раз из-за безбрачия во всех религиях произошли две вещи: они сделались нетворческими и все они стали извращенными. И эти люди доминируют в обществе: они проповедуют вам, а делают прямо наоборот, как раз совсем напротив.

Время! Конец двадцатого столетия, а ваши святые, ваши епископы и ваши священники до сих пор живут в примитивных варварских эпохах. Потом, когда кого-то разоблачают, осуждается личность, но это не то же самое, что обнаружить корни. Я абсолютно за Ачарью Тулси. Ему следует выйти и разоблачить всю традицию: «Это не наша вина. Нас заставляют быть противоестественными, и в результате – извращение».

Вместо того чтобы принимать это на себя, ему следует сделать этот пункт указанием всему человечеству, что существенное почти равно существу нерелигиозному. Единственный путь к религии — это быть все более естественным.

Вы будете удивлены тем, что если монахам и монашкам позволить сексуальные взаимоотношения, то в чем же будет разница между нами и ими? Что за нужда делать различие? Будет разница сознания. Будет разница медитации. А их незначительные связи не расстроят их медитацию, но предоставят им немного времени расслабиться и поиграть, а потом снова вернуться к своим медитациям.

Так, как выглядит ситуация, это подпольное сексуальное движение во всех религиозных сектах... Они продолжают проповедовать против методов контроля рождаемости, поэтому не могут воспользоваться ими и не могут найти никого, кто собирается обеспечить их. Столько женщин становятся беременными, и единственный путь - это каким-то способом совершить самоубийство. Называйте это сантхарой, называйте это как вам угодно, но я хочу быть прямым и честным.

Маниша принесла замечательный эпизод:

Любимый Будда.

Однажды монах спросил ученика Ма-цзы,которого звали Икан: «Имеет собака природу будды или нет?» Икан ответил утвердительно, и тогда монах спросил: «Ты имеешь ее или нет?»

Сначала монах полагал, что Икан, ученик Ма-цзы, не решится говорить, что собака имеет природу будды. Но Икан почти пришел к своей весне. Он сказал: «У собаки есть природа будды, хоть и скрытая очень глубоко. Возможно, собаке потребуются многие и многие жизни открыть ее, но это неважно. У самого центра собачьего существа есть будда».

Икан ответил: «Да», — и монах немного смутился. Он спровоцировал его еще; он сказал: «Ладно, а как насчет тебя? Ты имеешь ее или нет?»

Икан отозвался: «Я - нет».

Это был очень странный ответ, но он имеет чрезвычайную важность.

Монах спросил: «Все сущие творения имеют природу будды; как это так, что ты не имеешь?» Даже собака имеет; ты сам говорил так».

Икан сказал: «Я не принадлежу ко всем сущим творениям».

Монах заметил: «Ты говоришь, что не относишься ко всем сущим творениям. Это "ты" - будда или нет?»

Икан сказал: «Это не будда».

Тогда монах осведомился: «Какого же сорта вещь, по крайней мере, это "ты"?»

Икан ответил: «Это не вещь».

Монах продолжал: «Можно это воспринять или помыслить?» — на что Икан заключил: «Мысль не может достичь этого: его не измерить. По этой причине говорится, что это есть нечто таинственное».

Когда я говорю «природа будды», это как раз равносильно сказанному о таинственной природе, высшей тайне существования.

Басе писал:

Весна в самом деле, совсем близко!

Они устраивают пейзаж для нее-

сливовое дерево и луна.

Подготовка почвы, подготовка сцены для приближающейся весны... он не говорит о внешней весне; он говорит о внутренней весне. Которая также близка, но вам следует подготовиться, совсем как сливовое дерево и луна готовятся к весне. Кроме вас, никто не может подготовить внутреннюю весну.

Маниша задала вопрос:

По-видимому, газета «Ежедневная хроника Акаши» поместила интервью с Гаутамой. В результате Кришна и Христос пакуют чемоданы для своего второго пришествия пункт назначения Пуна. Гаутама рассказал им, что жить с тобой - это, в самом деле, кое-что, поэтому они и хотятосвободить сцену для себя. Какой-нибудь комментарий?

Маниша, пожалуйста, постарайся помешать им, ведь я обжег себе пальцы с Гаутамой Буддой - этого довольно! Больше не нарушайте мой сон; больше не стучитесь в мои двери. Эти ребята хороши издалека. Жить в одной и той же комнате или в одном и том же теле... те четыре дня я никогда не забуду!

После многих, многих дней пришло время Сардара Гурудайяла Сингха.

Отец Фамбл, перелистывая церковные записи, однажды вдруг замечает, что некто из его паствы, Хэмиш Мактавиш, кажется, не давал никаких денег на церковную благотворительность. Молодой священник решает навестить Хэмиша, о котором идет молва, что он весьма богат, и посмотреть, удастся ли выжать какие-нибудь деньги из него.

- Записи показывают, - говорит отец Фамбл, - что вы никогда не жертвовали никаких денег на нашу благотворительность.

- Это верно, - говорит Хэмиш. - А не показывают ли ваши записи, что у меня к тому же есть дядя калека, который совершенно неспособен, позаботиться о себе? Кроме того, - продолжает Хэмиш, — показывают ли они, что моя сестра осталась вдовой с десятью детьми на шее и без страховки или других средств к существованию?

- Нет, - говорит отец Фамбл, немного смутившись. Наши записи не показывают этого.

- Так вот, - говорит Хэмиш, - почему это я должен давать что-то вам, когда я не даю ничего им?

Старого дедушку Бабблебрейна наконец-то уговорили сводить своих внучат, Биффаи Биппи, на день в зоопарк. Для Биффа и Биппи это действительно было незабываемое время, когда они тащили дедушку туда и сюда, показывая живот­ных.

Дедушка немного стар и к тому же не всегда уверен, где он или чем занят. Затем Биппи показывает на одну клетку и кричит: «О! Дедушка, посмотри! Это хохочущая гиена!»

Дедушка смотрит на животное и не узнает его совсем. «Я не верю» — говорит дедушка. Поэтому он подходит к смотри­телю зоопарка и интересуется, что это за вид животных.

- Да, - говорит смотритель, - это и правда, хохочущая гиена.

- Что же особенного в этом животном? - спрашивает дедушка.

- Ну, - говорит смотритель, - она ест только раз в день.

- Гм, - говорит дедушка. - Совсем как я.

- И, - продолжает смотритель, - она купается только раз в неделю.

- Гм, - говорит дедушка, - совсем как я.

- И, — говорит смотритель, - она занимается любовью только раз в году.

- Гм, - говорит дедушка, качая головой. - Тогда почему она смеется?

Вождь Бунга, глава первобытного африканского племени, пишет письмо Папе-поляку в Ватикан. Папа-поляк прислал трех миссионеров в племя Бунги несколько месяцев назад.

«Ваше преосвященство, — пишет вождь Бунга, — мне хочется поблагодарить вас лично за присланных нам трех католических миссионеров. Я и мое племя нашли их добрыми, сострадательными, мудрыми, чувствующими - и восхитительно вкусными!

Ниведано...

Ниведано...

Будьте безмолвны.

Закройте глаза

и почувствуйте свое тело

совершенно застывшим.

В этот миг вы можете заглянуть внутрь

с полным сознанием и с настоятельностью,

как будто это может быть

вашим последним мгновением.

Только с такой настоятельностью

удастся достичь самого своего центра

немедленно!

А быть у самого своего центра —

это быть буддой.

Нет ничего за пределами этого.

В этом молчании, в этом блаженстве ночь становится золотой, чем-то запредельным. Запомните одну вещь:

единственное качество будды — быть свидетелем.

В этот миг вы просто свидетель... посмотрите на тело — вы не это:

посмотрите на ум — вы не это.

Вы просто свидетель.

Немедленно вы трансформированы

в совершенно другой мир.

Проясни это, Ниведано...

Расслабьтесь, но помните своего свидетеля.

Сидите вы, лежите или ходите,

ваш свидетель всегда у центра,

совершенно неподвижен - совсем как статуя будды.

Цветы посыпаются на вас, весна приходит так внезапно.

Аудитория Будды превращается в озеро сознания без единой ряби.

Соберите столько энергии жизни, соберите столько цветов,

сколько весенний ветерок занес внутрь вас.

Вы должны принести их назад

и убедить будду сопровождать вас.

Это сама ваша природа.

Нет вопроса, что его нельзя будет убедить;

он всегда бывал убежден.

Пока будда не станет самой вашей жизнью

вашей ходьбой, вашей работой,

вашим разговором, вашим молчанием,

пока он не станет всем тем,

что есть вы,

вы не пробуждены.

А без пробуждения вы упускаете жизнь, ее смысл,

и вы упускаете свою смерть и ее смысл.

Только будда не упускает ни единой капли красоты,

блаженства и экстаза существования.

Ниведано...

Возвращайтесь.

Но возвращайтесь как будда —

молчаливо, умиротворенно, с великим изяществом.

Посидите несколько минут,

чтобы вспомнить,

и припомните золотой путь,

по которому вы путешествовали,

окончательное спокойствие

у центра вашего существа

и переживание природы будды,

еще одного имени для вечности вашего существа.

Дюйм за дюймом будда приближается к вам.

Подготовьте путь для него.

Приход весны гарантирован;

то же относится и к приходу будды.

МИР ГУРУ ЗАКОНЧИЛСЯ

Любимый Будда,

Однажды, после того как Дайджи уже стал просветленным, он сказал, своим монахам: «Я не собираюсь разводить больше никаких дискуссий: вы знаете, это просто болезнь».

На это встал, монах из собрания и вышел, вперед:

Дайджи ушел обратно к себе в комнату.

По другому поводу, когда Дайджи подметал двор. Джошу спросил, его, как провозгласить праджну.

Дайджи повторил: «Как мы можем провозгласить праджну?»

На это Джошу расхохотался.

На следующий день, увидев Джошу, подметавшего двор, Дайджи спросил его: «Как мы можем провозгласить праджну?»

Джошу отбросил метлу и громко рассмеялся, хлопая в ладоши.

Дайджи ушел к себе в комнату.

Мои друзья и спутники. Я очень хочу воспользоваться словами Урду для того же самого, ибо в них есть глубина и поэзия… даже сам их звук звенит колокольчиками в сердце. Обычное значение одно и тоже: мои друзья и спутники. Но у меня внутри очень настоятельные ощущение дать вам самые содержательные слова. Вот эти слова:

МЕХРЕ ХАМСАФАР

МЕХРЕ ХАМДХАМ

МЕХРЕ ДОСТ

Мехре Хамсафар значит «мой спутник». Мехре Хамдхам значит «мое сердце». Мехре Дост значит «мой друг». Но такое огромное различие... Английский становится все больше и больше прозой, и все меньше и меньше поэзией, просто оттого что он был поставлен на службу научному и объективному технологическому прогрессу. Он должен быть точен, он не может быть поэтичным. Вы не можете описывать математику стихами; то же самое относится к физике, к химии. Из-за этого преобладающего фактора науки и технологии, английский утратил свое очарование, свое великолепие, свою музыку. Он должен получить это назад, ведь объективной стороны жизни недостаточно. Если ваше сердце не затронуто, то в словах не очень много смысла и значения.

Эти пять дней имели огромное значение. Можно сказать, что почти никогда в истории человека не случалось такого феномена. Это было глубоким исследованием медитирующих за тысячи лет - то, что раз человек становится просветлен­ным, раз человек наполняется светом и познает свою собственную вечность, то он исчезает в запредельном, в космосе. Он не может прийти снова через чрево женщины. У него нет желаний, у него нет стремлений. У него больше нет никаких страстей, которые тащат человеческие души снова и снова в цикл рождения и смерти.

Но раз человек ушел за пределы всех этих произведенных умом желаний, жадности, гнева и насилия, раз он подошел к истинному центру своего существа, он освобожден. Освобожден от себя, освобожден от тела, освобожден от ума. Впервые он понимает, что тело будет только тюрьмой. Теперь, когда его интуиция приобрела абсолютную ясность, он может видеть, что тело - не что иное, как болезнь и смерть, может быть несколько мгновений удовольствия, которое продолжа­ет сохранять вас в теле в надежде на большее удовольствие... Но скоро он поймет, если имеет разум, что эти удовольствия очень феноменальны, иллюзорны, что они созданы точно из того же вещества, что и сны.

В тот миг, когда происходит это узнавание, ваша энергия раскрывает свои крылья и летит в открытое небо космоса, чтобы раствориться в запредельном.

Но Гаутама Будда исключение.

В форме прекрасной истории говорится, что Гаутама Будда, когда умер, он достиг врат рая. Там была большая церемония в честь его приема, но он отказался войти. Он настаивал: «До тех пор пока каждое человеческое существо не пройдет через врата рая, я не могу войти. Это против моего сострадания».

За мгновение до своей смерти он предсказал, что возвратится через двадцать пять столетий. Конечно, он может прийти только одним способом — он овладеет чьим-то телом; чрево больше невозможно для него.

Семь недель непрерывно я свидетельствовал испытание огнем. Каждый миг, казалось, был последним и каждое дыхание, уходя, не обещало возвратиться. За эти семь недель сердце семь раз проявляло симптомы паралича. Мой врач, Амрито, во время седьмого приступа подумал, что это конец. Я сказал ему: «Кардиограмма может показать, сколько пульсации я пропустил, но она не может показать тебе, что я не сердце - я наблюдаю за ним, я свидетель. И мой источник жизни — это не сердце или тело; мой источник жизни - само существование, и я верю, что эта семинедельная долгая темная ночь будет закончена». Я никогда бы не рассказал вам, но благодаря Кату Ишиде... Женщина, которая не знала меня, только видела мое изображение и мои глаза, женщина, хорошо известная прорицательница и оракул, которая редко разговаривает. Очень редко люди приходят к ее древнему храму Синто в лесу задать вопросы о своих судьбах, своем будущем. И большую часть времени она остается молчаливой; она говорит лишь, если чувствует: «Сейчас существование владеет мною. Я не говорю, я только позволяю существованию говорить через меня». Моя японская переводчица, Гита, информировала ее обо всем, что произошло за эти пять потрясающе значительных дней. Благодаря ее предсказанию, что Гаутама Будда овладел моим телом как проводником, я должен признать истину. Но я к тому же выразил ей, что моя индивидуальность и индивидуальность Гаутамы Будды разделены двадцатью пятью столетиями. Он был индивидуалистом - я еще больший индивидуалист. Я могу быть хозяином, но гость должен помнить, что он не мой учитель.

Я никогда никого не признавал как своего учителя. Это потребовало от меня очень долгого открытия себя самого, но я безмерно счастлив, что у меня нет никого, кому можно было бы сказать «спасибо». Поиск был абсолютно одиноким потрясающе опасным.

И есть положения, по которым я обязан разойтись с Гаутамой Буддой. Четыре дня он оставался со мной и увидел ясно, что невозможен никакой компромисс. Компромисс всегда ведет вас прочь от истины. Истина не может быть компромиссом - либо вы знаете это, либо нет.

Гита информировала Ишиду и очень сильно боялась: как почувствует себя эта женщина? Но та оказалась потрясающе сильной. Она сказала: «Это неважно. Я люблю вашего учителя, и я абсолютно согласна со всем, что бы ни случилось». А потом она вдруг начала кричать.

Гита спросила ее: «Почему ты кричишь?» Она сказала: «Нет слов. В первый раз... непрерывно уже пять дней я говорила о твоем учителе, а я не знаю ничего о нем. Я не читаю его книг, я только увидела его глаза, и дверь внутри меня открылась, и почти как наводнение я заговорила. Это в первый раз за всю мою жизнь...» Она спешит прийти.

Но семинедельный огонь, долгая ночь души оказались замаскированными благословением. Это оч