Исправленный не во всем

Для генерала храбрость важна, как и для любого воина, но ее генералу очень мало, генералу нужна и смелость. А вот за это Гордова не наказали, и он тупо и бездумно исполнял приказы фронта, не внося в них никакого элемента творчества. Никак не применяя приказы фронта к конкретной обстановке в полосе 33-й армии, он гнал и гнал вверенные ему соединения в атаки на немцев строго по директивам, поступившим из штаба фронта. Собственные решения он принимать боялся.

При этом, как утверждает Толконюк, начальник штаба 33-й армии Киносян был бессилен предложить командующему более разумные решения, ведь Гордов сам был штабист, и его штабные амбиции не позволяли ему оценить решения своего штаба, а малодушие не позволяло положить эти решения в основу собственных приказов. Поэтому гибель солдат 33-й армии была огромна, но Гордов тупо гнал их остатки на немецкие укрепления.

Такой пример. В октябре 1943 года, в качестве наказания за настырность в предложении решений, Гордов назначает Толконюка командиром 620-го стрелкового полка взамен убитого предшественника и ставит задачу как для полка с полным штатом, т.е. численностью 1582 человека. Толконюк вспоминает:

«К рассвету я прибыл на КП командира 164-й дивизии и представился по всей форме генералу В. А. Ревякину. Тот никак не мог поверить, что начальник оперативного отдела, заместитель начальника штаба армии прибыл к нему командовать полком. Но факт - упрямая вещь, и я отправился искать свой полк. Солнце уже поднялось над горизонтом, когда я перед высоким лесом увидел на поляне группу людей, завтракавших, рассевшись на пнях когда-то вырубленного леса. Это был мой полк. Им временно командовал заместитель начальника оперативного отделения штаба дивизии майор Марченко, недавно переведенный в дивизию из моего отдела. Он обрадовался моему появлению, доложил состояние полка, представил адъютанта - рослого лейтенанта с голубыми глазами - и сдал мне должность. В полку оказалось без учета тыловых подразделений 130 человек, две 45-мм пушки на конной тяге, два станковых пулемета и две малочисленные минометные роты: шесть 82-мм и четыре 120-мм миномета. Мне дали котелок с какими-то теплыми оладьями и чаю, и я тоже сел на пень перекусить. Вдруг вижу странное явление: один солдат свалился раненым, другой, третий... выстрелов не слышно. «Что происходит?» - спрашиваю, не успев разобраться в обстановке. Мне спокойно пояснили, что из леса стреляют снайперы. Пришлось, прервав завтрак, приступить к своим новым обязанностям. Приказываю обстрелять лес из станкового пулемета и атаковать. Немцы не стали сопротивляться, и мы беспрепятственно вошли в лес. Слышу взрыв: это одно орудие попало на мину, две лошади из упряжки убиты и ранен один ездовый. На лесной дороге виднелись кучки пыльной земли, под которыми замаскированы противопехотные мины. Требую позвать полкового инженера, чтобы организовал разминирование, но мне отвечают, что инженера давно нет; его заставляли лично обезвреживать мины, и он бесследно исчез: наверное, или подорвался где, или убит. Пришлось протаскивать пушки вне дороги, лавируя между деревьями. Полк вышел на западную опушку леса, встреченный сильным артиллерийским и пулеметным огнем. Немцы стреляли разрывными пулями, которые рвались, ударяясь в деревья, и создавалось впечатление, что стреляют где-то сзади, в тылу. Крупнокалиберная пуля, пробив погон на моем правом плече, угодила в живот шедшему следом за мной адъютанту. Я вышел на опушку и увидел за лесом оборонявшееся противником село Губино. Для меня быстро вырыли окоп в песчаном грунте, и я вскочил в него, спасаясь от пуль и осколков. Появился командир поддерживающего полк гаубичного артдивизиона, представился и стал подавать команды на открытие огня. Дальше мы не продвинулись. Наступила ночь. Поручаю заместителю прочесать полковые тылы и всех солдат, способных воевать, поставить в строй. Удалось набрать 20 бойцов».

Замечу, что в 9 ротах стрелкового полка должно было быть 738 человек, а в 620-м полку армии Гордова, как видите, осталось 20, но Гордов гнал этот «полк» в наступление, исполняя решение фронта и этим рекомендуя себя фронтовому начальству как прекрасного командующего армией, четко исполняющего приказы.

(Между прочим, Толконюк в этой ситуации разумно воспользовался тем, что у него было - минометами и приданным гаубичным дивизионом. Он, бывший артиллерист, в считанные минуты того единственного момента, когда немцы сосредотачивали силы для удара, не растерялся и организовал на них налет огнем своей артиллерии. Этим он заставил немцев отойти, и 620-й «полк», захватив в результате этого боя три подбитых танка и шесть артиллерийских орудий, в результате взял пункт Губино, которым на тот момент стремилась овладеть 33-я армия. Гордов за этот бой наградил всех, - заместителю Толконюка дал орден Красного Знамени, - но самого Толконюка не наградил ничем. Отказ Толконюка уходить с должности командира 620-го полка тоже был проигнорирован - его приказом Гордова снова вернули на прежнюю должность в штаб 33-й армии. Вообще-то в описании Толконюка Гордов предстает тем еще самодуром.)

Итак, Гордова наказали снятием с должности командующего Сталинградским фронтом за трусость, это его оскорбило, в результате он исправился и даже стал бравировать своей храбростью, но ему не объяснили, что он не пригоден еще и из-за своего малодушия, из-за отсутствия смелости - из-за неспособности принимать собственные решения. И он продолжал губить людей. Смотрите, что произошло дальше.