Общение со сверстниками противоположного пола. Прежде чем мы будем обсуждать то, как общаются юноши и девушки друг с другом, следует рассмотреть, что происходит с ними в плане физического развития и

Прежде чем мы будем обсуждать то, как общаются юноши и девушки друг с другом, следует рассмотреть, что происходит с ними в плане физического развития и связанные с этим изменения в психической сфере.

Динамика возрастных изменений половых функций. Известно, что в отличие от всех других физиологических функций половые функции детерминированы возрастом. В целом до наступления полового созревания большая часть сексуальных проявлений пребывает в латентном состоянии и развертывается в пубертатной фазе, продолжаясь в репродуктивном периоде. Таким образом, любое проявление сексуальности необходимо соотносить с возрастом.

В юности человек проходит следующие периоды половых проявлений: пубертатный, переходный, период зрелой сексуальности. Каждый период имеет свои особенности.

Пубертатный период (лат. pubertas – половая зрелость) – период, на протяжении которого в организме совершаются внутренние перестройки, завершающиеся достижением половой зрелости, т.е. способности к размножению. Начало процесса полового созревания обусловлено гипоталамическим отделом мозга. Перестройка гормональной регуляции сопровождается изменением физического облика и психической сферы. Важный признак пубертатного развития – установление регулярной активности гонад, проявляющееся у девушек менструациями, а у юношей – эякуляциями. Установление внутрисекреторной активности гонад у обоих полов проявляется фазовыми изменениями темпов роста отдельных сегментов скелета, установлением пропорций тела и развитием вторичных половых признаков. Если появление признаков пубертатного развития у обоих полов начинается в подростковом возрасте (у девочек могут появиться первые признаки пубертата еще в детстве), то завершение пубертатного развития происходит в юности: у девушек в 17-18 лет, у юношей в 21-22 года происходит остановка роста скелета.

Пубертатный период – период кризиса, который носит крайне сложный характер из-за гормональной перестройки и коренной перестройки психической сферы.

Психика в пубертатном периоде наиболее ранима. Это определяется физическим состоянием подростка и юноши, когда бушующие железы еще не пришли в согласованное взаимодействие, когда не произошла синхронизация функционирования всех органов. Это определяется и ранимостью психики, побуждаемой гормональными бурями и социальной позицией.

В обществе до сих пор существует неопределенность юридических граней и общественного мнения в отношении молодежи. Ф.М. Достоевский в начале XX в. героем своего романа “Подросток” сделал 20-летнего молодого человека. И. С. Кон (середина XX в.) указывал, что в общественном мнении зачастую и двадцатилетнего человека не считают за взрослого, так как существует правовая и моральная неопределенность юности. Период юности удлиняется “за счет, с одной стороны, более раннего полового созревания, а с другой стороны, более позднего социального созревания” (Кон И.С. Половая мораль в свете социологии//Сов. педагогика, 1966. – № 12. – С. 64-77; Кон И.С. В поисках себя: личность и ее самосознание. – М., 1984.).

На фоне общей ранимости психики особой уязвимостью отличается сексуальная сфера. Специалисты-сексологи полагают, что именно в пубертатном периоде половое сознание должно совершить переход от романтической стадии через похотливое ослепление сексуальной фазы с ее неуловимо-навязчивой фиксацией психики на генитальной сфере к стадии зрелого полового созревания, гармонически сочетающего чувственность с высочайшими идеалами человеческой любви (Общая сексопатология: руководство для врачей/под ред. Г.С. Васильченко. – М., 1977. – С. 199.).

Основная тенденция пубертатного периода – стремление к самоутверждению всех сторон личности – находит проявление и в половой сфере, нередко завершаясь началом половой жизни.

При этом, однако, общие тенденции развития сексуальных проявлений молодежи весьма разнообразны. Одни устремляются в романтическую любовь, другие – в беспорядочный секс.

Медики выделяют особый, переходный период в развитии мужчины (Там же. – С. 193-195.).

Переходный период характеризуется беспорядочными, случайными половыми связями. Для него наиболее типично чередование эксцессов (крайних проявлений) с более или менее длительными абстиненциями (Абстиненция – здесь состояние, возникающее в результате прекращения сексуальных отношений.), протекающими на фоне суррогатных (мастурбации, дневные поллюции и др.) или викарных (ночные поллюции) форм половой активности. Этот период может завершиться обретением постоянного партнера или вступлением в брак.

Период зрелой сексуальности характеризуется установлением уровня половой активности, приближающегося к индивидуальным особенностям, определяемым условиями жизни, половой конституцией, а также общими ценностными ориентациями на жизнь и свое место в мире. Этому способствует возможность иметь интимную близость с постоянным партнером, с супругой.

Юность лишь только движется в направлении к зрелой сексуальности. По мнению ряда сексологов, кульминация сексуальной активности у мужчин достигает в 17-19 лет. Половая энергия ищет соответствующего выхода, рождает в психике внутреннюю напряженность.

Помимо физиологических потребностей, создающих напряжение, есть еще и психологическое напряжение, которое связано с представлением о начале половой жизни как о доказательстве вожделенной взрослости. Половая жизнь выступает как средство для самоутверждения (Кон И.С. Социология личности. – М., 1975.).

И.И. Мечников, основываясь на результатах произведенного им статистического анализа, приходит к следующему заключению: “Половая зрелость (pubertas), общая физическая зрелость (nubilitas) и брачная зрелость (возраст вступления в брак) составляют три важных момента в жизни человека, имеющих одну и ту же цель – удовлетворение стремлений к поддержанию вида (размножение). В одних случаях (большинство первобытных народов) эти три момента совпадают друг с другом, в других же случаях они раздвигаются, между ними появляются промежутки, тем более длинные, чем дольше совершается развитие, и потому наиболее ощутительные у наиболее цивилизованных народов” (Мечников И.И. Возраст вступления в брак//И.И. Мечников. Сорок лет искания рационального мировоззрения. – М., 1913. – С. 49-98.).

Положение современной молодежи остается столь же для нее проблематичным, как и в конце XIX и начале XX столетий. В этом есть и свое позитивное начало: в достойных внимания источниках можно соприкоснуться с опытом предшествующих поколений. Для этого полезно обратиться к размышлениям Ж.Ж. Руссо, Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского, Марии Башкирцевой (Руссо Ж.Ж. Педагогические сочинения: в 2 т. – М., 1981; Добролюбов Н.А. Дневник 1852 года//Собр. соч. – М.; Л., 1967. – Т. 8; Чернышевский Н.Г. Дневник. – М., 1932; Башкирцева М.К. Дневник Марии Башкирцевой: избранные страницы. – М., 1991.), а также к дневникам и рефлексиям на свою жизнь многих других известных представителей культуры и науки. Это весьма поучительные тексты для укрепления молодежи чувства личности.

Общение с представителями другого пола. В юности молодые люди хорошо понимают и чувствуют, что природа готовит их к воссоединению, которое дарует в своем апогее любовь и детей. В то же время социальные ожидания окружающих направлены на то, что юноши и девушки должны начать влюбляться.

Любовь – это чувство сильной привязанности, горячей сердечной склонности, влечение к конкретному человеку. Любовь как высшее проявление лучших качеств личности и как переживание высших чувств воспета в веках – в мифах, поэмах, стихах и романах. Одним словом, и природа, и социум готовят молодых людей к любви. Юность – возраст ожидания любви.

Юноши и девушки меняют отношение друг к другу по природным, социальным и психологическим побуждениям. В их общении, безусловно, присутствует размытая напряженность, которую порождают физическая и психологическая напряженность, а также напряженность, связанная с усилением требований гендерных ролей. Молодым предстоит научиться общению на новых основаниях. Это должно быть общение мужчин и женщин, которое не только соответствует социальным нормам и идеалам той культуры, к которой принадлежат эти люди, но и обеспечивает каждой из сторон достижение явных или скрываемых целей. Однако здесь может и не быть осознаваемых целей – молодые люди могут быть наивны и непосредственны.

Общение в группе приятельствующих юношей и девушек развивается по своим законам. Присутствие в одновозрастном сообществе юных людей противоположного пола провоцирует особую стилистику общения. Здесь властвует флирт.

Флирт – любовно-эротическая игра, кокетство. Флирт окрашивает своеобразными интонациями голос, веселит и лукавит взгляды. Флирт волнует кровь. Здесь присутствует провокация, эротический подтекст.

Общение юношей и девушек включает в себя специфические мужские и женские позы и жесты. Многие молодые вольно или невольно захвачены заимствованными из своей или иной культуры способами кокетства и обольщения “другой стороны”. Девушки рядятся во флер, тонкие шелковые ткани, надевают одежды, подчеркивающие их женские прелести. Юноши также не хотят отставать в приемах и форме одежды, усиливающих их физическую мужественность. Иной раз российский молодой человек демонстрирует свою мужскую стать по типу латиноамериканских мачо, так как физически этот образ весьма выразителен. Одежды, позы и жесты – знаковая идентичность, которая имеет значение в узнавании и приятии (или неприятии) представителей своего круга и возраста.

Диапазон общения может быть столь разнообразно представлен в реальной жизни молодого поколения, что трудно описать даже типичное. Однако можно указать на крайние проявления в отношениях между юношами и девушками: всегда поколение молодых порождает своих романтиков и своих циников.

Романтизация другого – внутренняя потребность возвышенной души. Идеализация, поэтизация другого дает упоительное волнение, творит ощущение душевного полета, раскрывает удивительную красоту и бесконечную многозначительность мира и в то же время обрекает на неизмеримые страдания из-за собственного несовершенства.

Юный романтик может переживать общение с идеальным образом в своем воображении.

Левушка Толстой признается: “...После ужина и иногда ночной прогулки с кем-нибудь по саду – один я боялся ходить по темным аллеям – я уходил один спать на полу, на галерею, что, несмотря на миллионы ночных комаров, пожиравших меня, доставляло мне большое удовольствие. В полнолуние я часто целые ночи напролет проводил сидя на своем тюфяке, вглядываясь в свет и тени, вслушиваясь в тишину и звуки, мечтая о различных предметах, преимущественно о поэтическом, сладострастном счастии, которое мне тогда казалось высшим счастьем в жизни, и толкуя о том, что мне до сих пор дано было только воображать его... Все получало для меня другой смысл: и вид старых берез, блестевших, с одной стороны, на лунном небе своими кудрявыми ветвями, с другой – мрачно застилавших кусты и дорогу своими черными тенями, и спокойный, пышный, равномерно, как звук, возраставший блеск пруда, и лунный блеск капель росы на цветах перед галереей, тоже кладущий поперек серой рабатки свои грациозные тени, и звук перепела за прудом, и голос человека с большой дороги, и тихий, чуть слышный скрип двух старых берез друг о друга, и жужжание комара над ухом под одеялом, и падение зацепившегося за ветку яблока на сухие листья, и прыжки лягушек, которые иногда добирались до ступеней террасы и как-то таинственно блестели на месяце своими зеленоватыми спинками, – все это получало для меня странный смысл – смысл слишком большой красоты и какого-то недоконченного счастия. И вот являлась она с длинной черной косой, высокой грудью, всегда печальная и прекрасная, с обнаженными руками, с сладостными объятиями. Она любила меня, я жертвовал для одной минуты ее любви всей жизнью” (Толстой Л.М. Детство. Отрочество. Юность. – Л., 1966. – С. 310-311.).

В это же самое время юный Левушка, общаясь с юными девицами, демонстрирует им принятое в обществе поведение. Он идентифицирован с принятой культурой и проявляет себя соответственно своему хорошему воспитанию.

“После обеда я иногда удостаивал девочек ездить верхом с ними (ходить гулять пешком я считал нецелесообразным с моими годами и положением в свете). И наши прогулки, в которых я провожу их по необыкновенным местам и оврагам, бывают очень приятны. С нами случаются иногда приключения, в которых я себя показываю молодцом, и дамы хвалят мою езду и смелость и считают меня своим покровителем” (Там же. – С. 309.).

Юноша из благородного семейства, хорошего воспитания мечтает о близости с Ней – Прекрасной Дамой. Каким преображенным он видит привычный мир дивной природы, сколь высоко он ценит любовь! “Я жертвовал для одной минуты ее любви всей жизнью”, – свидетельствует Левушка. От ожидания любви душа романтика преображалась, мир раскрывался по-новому. Временами он испытывал тоску и одиночество.

Готовность к страстной любви, муки чувственных волнений в воображаемых обстоятельствах приводят к чувству одиночества, обособления от всего мира. Н.А. Бердяев писал: “Тема одиночества – основная. Обратная сторона ее есть тема общения. Чуждость и общность (выделено мной. – В.М.) – вот главное в человеческом существовании” (Бердяев Н.А. Самопознание (опыт философской автобиографии). – М., 1990. – С. 39.). Романтики часто одиноки и отчуждены от других и от самих себя. Они невосполнимо несчастны.

В то же время уже в юности произрастают циники – юноши и девушки, легко проявляющие грубую откровенность, вульгарно-бесстыдные к нормативам нравственности, благопристойности, к человеческим ценностям, пользующимся всеобщим признанием. Это могут быть спонтанные циники, поступающие бесстыдно от неведения, от отсутствия культуры, но это могут быть и молодые люди, которые приняли для себя циничное отношение к другим, ко всему миру в целом в качестве своей жизненной философии. В отношениях со сверстниками противоположного пола их цинизм особенно устрашает.

Приведем пример из книги Э. Лимонова “Подросток Савенко”: “После яростной и унизительной близости Светка обращается к долгое время обожавшему ее Эди.

– Ну и что? – спрашивает Светка тихо. – Ты видишь, ты опоздал. Эди вначале даже не понимает, что Светка имеет в виду под этим "опоздал". Он недоуменно смотрит на Светку.

– Как видишь, – говорит Светка, – я уже не целка. – Говорит она цинично-спокойно, как бы совсем другая женщина, а не та Светка, которую он знал до сих пор, разговаривает сейчас с Эди-бэби. "Целка" в ее устах звучит противно, как будто сказал это Вовка Золотарев или Славка Цыган. Грязно как-то звучит. Так вот она какая, Светка, на самом деле, думает Эди.

– Шурик? – спрашивает он.

– Какой там Шурик, – презрительно усмехается Светка. – Два года назад еще меня трахнул один из отцовских друзей, пьяный был. Отец уже умер с перепою, а друзья его к нам все еще ходили. "Заботились об одинокой вдове с ребенком", – саркастически передразнивает кого-то Светка.

– А Шурик? – спрашивает Эди.

– Дался тебе этот Шурик, – говорит Светка почти дружелюбно. – Ну и Шурик, – добавляет она смело и усмехается.– Не переживай, – говорит Светка, – я его не люблю. Я никого не люблю...

– И меня не любишь? – спрашивает Эди зло. Он приподнялся на локте и смотрит на Светку во все глаза. Он не может до сих пор поверить, что это та самая Светка, с которой он расстался до праздников – три дня назад. Всего три дня назад.

– Ты мальчик, – отвечает Светка задумчиво. – А я женщина. Мужчина должен быть намного старше женщины, потому что женщина созревает быстрее. Так чтобы быть равными в постели, мужчина должен быть намного старше. Лет на десять минимум, – заключает Светка.

Эди-бэби, стесняясь, подтягивает брюки, встает, застегивается, но Светка продолжает лежать на полу. Снизу, с полу, она вдруг говорит Эди:

– Я очень испугалась тебя, извини. Вообще-то я собиралась давно тебе все рассказать, но все оттягивала... Боялась... Мать говорит, ты такой чувствительный, к тебе нужен особый подход. Потом ты всегда ходишь с этой ужасной бритвой... – Светка замолкает.

– Я тебя хоть раз обидел? – спрашивает Эди.

– Один раз показывал нож... – говорит Светка. Эди-бэби подбирает с полу свою тетрадку со стихами. Во время потасовки тетрадь выпала из кармана куртки. Светка встает и опять натягивает материн халат.

– Уходишь? – спрашивает она грустно.

– Ответь мне на один вопрос, – обращается к ней Эди задумчиво. – На хуя ты во все это играла? Знаешь... поцелуи, зажженный газ у тебя на кухне, вино, я, мудак, читающий тебе свои стихи... Если ты меня не любила, зачем все это?

Светка молчит, потом, трудно подыскивая слова, говорит:

– Видишь ли, ты этого сейчас не поймешь... Дело в том, что в каком-то смысле я тебя любила и люблю...

Эди насмешливо и зло кивает головой.

– Я вижу, – говорит он. – Ты меня любишь.

– Да, люблю, – говорит Светка, – но не как мужчину. Мне всегда нравилось с тобой разговаривать, и ни с кем я не чувствовала себя так уютно, как с тобой. Мне было очень с тобой интересно... Ты необыкновенный парень...

– Кончай, – морщится Эди. – Можно и без этого... Светка замолкает.

– Ну, я пошел, – говорит Эди. – Прощай! – говорит он” (Лимонов Э. Подросток Савенко. – СПб., 2002. – С. 259-298.).

Юный влюбленный подросток Савенко подспудно чувствовал, что сведение его чувства к Светке к одному лишь сексу есть унижение и Светки, и самого себя. Чистый секс есть отрицание любви во всей полноте ее возможных форм существования. И тогда от отчаяния, от потери попранной любви мальчишка яростно уничижает и без того не лучшую ситуацию в его жизни.

Циничные, срамные слова, которые используются во время секса, ярость и недоумение юного любовника не перекрывают цинично-спокойной позиции молодой девушки из социально-ущербной среды. Здесь налицо агрессивное отчуждение. И это тоже общение со сверстниками противоположного пола. Общение по поводу любви и секса. Но и в этом случае мы видим, что и циники подвержены чувству покинутости и одиночества.

Кроме романтиков и циников в общении полов взаимодействуют восторженные личности и рациональные личности. Когда носители этих противоположностей воссоединяются друг с другом и, стремясь к взаимной идентификации в чувствах, беседуют по поводу любви, то видно, насколько неравнозначны их отношения: восторженный, склонный к экзальтации в крайнем возбуждении делает поспешные предложения, а рациональный рассудочно и логично оценивает результаты своих побед и возможность продолжения отношений. Здесь не важно, кто из двоих экзальтирован, а кто свободен от влияния эмоций. Их ждут несовпадения. Рациональный занимает более защищенную позицию.

Из дневника Марии Башкирцевой, которой скоро 16 лет: “16 марта. К десяти часам приходит Пьетро. Зала очень велика и очень хороша; у нас два рояля – один с длинным хвостом, другой – маленький. Я принялась тихонько наигрывать "Песню без слов" Мендельсона, а А. запел свой собственный романс. Чем серьезнее и горячее он становился, тем более я смеялась и становилась холодна. Для меня невозможно представить А. серьезным.

Все, что говорит любимая женщина, вероятно, кажется очаровательным. Я иногда могу быть забавной для людей равнодушных ко мне, для неравнодушных – и подавно. Среди фразы, преисполненной любви и нежности, я говорила какую-нибудь вещь – неодолимо смешную для него, и он смеялся. Тогда я упрекала его за этот смех, говоря, что я не могу верить ребенку, который никогда не бывает серьезен и который смеется, как сумасшедший, от всякого пустяка. И так – много раз, так что он наконец пришел в отчаяние. Он стал рассказывать, как это началось: с первого вечера – на представлении Весталки.

– Я так люблю вас,– сказал он,– что готов бог знает что сделать для вас. Скажите, чтобы я выстрелил в себя из револьвера, я сейчас сделаю это.

– А что бы сказала ваша мать?

– Мать моя плакала бы, а братья мои сказали бы: "Вот нас стало двое вместо троих".

– Это бесполезно, я не хочу подобного доказательства.

– Ну так чего же вы хотите? Скажите! Хотите, чтобы я бросился из этого окна – вон в тот бассейн? <...>

– Через месяц я уеду, и все будет забыто.

– Я поеду за вами повсюду.

– Вам не позволят.

– Кто же мне может помешать? – воскликнул он, бросаясь ко мне.

– Вы слишком молоды,– говорю я, переменяя музыку и переходя от Мендельсона к ноктюрну, более нежному и более глубокому.

– Женимся. Перед нами такое прекрасное будущее.

– Да, если бы я захотела его!

– Вот те на! Конечно, вы хотите!

Он приходил все в больший и больший восторг; я не двигалась, даже не менялась в лице.

– Хорошо,– говорю я, – предположим, что я выйду за вас замуж, а через два года вы меня разлюбите.

Он задыхался.

– Нет, к чему эти мысли? <...>

Верный Пьетро,– не то чтоб я ничего не чувствовала к нему, напротив, но я не могу согласиться быть его женой. Богатства, виллы, музеи всех этих Рисиоли, Дориа, Торлопи, Воргезе, Чиара – постоянно давили бы меня. Я прежде всего честолюбива и тщеславна. <...>

Суббота, 18 марта. Мне никогда не приходится ни на минуту остаться наедине с А.– это меня сердит. Я люблю, когда он говорит, что любит меня. С тех пор как он все высказал мне, я постоянно сижу, опершись локтями на стол, и думаю. Я люблю, может быть. Всегда, когда я утомлена и наполовину дремлю, мне кажется, что я люблю Пьетро. Зачем я так тщеславна? Зачем я честолюбива? Зачем я так рассудительна? <...>” (Башкирцева М.К. Указ. соч. – С. 60-61.).

Даже когда нет любви, девушка продолжает вести амурную линию в общении – ведь когда тебе говорят слова любви, это так греет, волнует и так радует сердце. Горячность поклонника возбуждает чувства и в той, кому поклоняются.

“Пятница, 19 мая. Я написала ему в восьми словах следующее: "Уходите в двенадцать часов, поговорю с вами внизу".

– Поняли? – спрашиваю я, стирая.

– Да.

С этой минуты я почувствовала облегчение и была как-то странно возбуждена. Я каждую минуту оборачивалась на часы и боялась, как бы не поняли причину этого. Как будто бы можно было отгадать! Только нечистая сила способна мучить себя этими страхами. В двенадцать часов он встал и простился, крепко сжимая мне руку.

– Прощайте,– сказала я ему.

Глаза наши встретились, и я не сумею описать, какая между нами пробежала искра.

– Итак, тетя, завтра утром мы уезжаем; идите к себе, я вас там запру, а то вы будете мне здесь мешать писать, я скоро лягу.

– Ты обещаешь?

– Конечно.

Я заперла тетю и, бросив взгляд в зеркало, спустилась по лестнице, куда Пьетро уже раньше проскользнул, как тень.

– Когда любишь, столько говорится друг другу даже молча! По крайней мере, я вас люблю! – прошептал он.

Я забавлялась, разыгрывая сцену из романа и невольно думая о Дюма.

– Я завтра еду. И нам надо серьезно переговорить, я чуть было не забыла!..

– Да, просто ничего в голову не идет...

– Пойдемте, – говорю я, притворяя дверь так, что сквозь щель падал слабый луч света.

И я села на последней ступеньке маленькой лесенки, в глубине коридора. Он стал на колени.

Каждую минуту мне казалось, что кто-то идет, я неподвижно застывала, содрогаясь от каждой капли дождя, ударявшего в стекла.

– Да это ничего, – говорил он.

– Вам хорошо говорить! Если бы кто-нибудь пришел, вы будете польщены, а я пропала бы!

Закинув голову, я смотрела на него сквозь ресницы.

– Со мной? – сказал он, поняв мои слова в другом смысле. – Со мной? Я слишком люблю вас, вы можете быть вполне спокойны.

Я протянула ему руку, услышав эти благородные слова.

– Разве я не был всегда приличен и почтителен?

– О нет, не всегда. Раз вы даже хотели меня обнять.

– Не говорите об этом, прошу вас. Ведь я так просил простить меня. Будьте добрая, простите меня.

– Я простила вас, – сказала я потихоньку.

Мне было так хорошо! Так ли это бывает, думала я, когда любят? Серьезно ли это? Мне все казалось, что он сейчас рассмеется, – так он был сосредоточен и нежен. Я опустила глаза перед этим необычайным блеском его глаз.

– Ну, видите, мы опять забыли говорить о делах; будем серьезны и поговорим.

– Да, поговорим.

– Во-первых, как быть, если вы уезжаете завтра? Не уезжайте, прошу вас, не уезжайте!

– Это невозможно, тетя...

– Она такая добрая! Останьтесь.

– Она добра, но она не согласится... И поэтому – прощайте... может быть, навсегда!

– Нет, нет же, ведь вы согласились быть моей женой.

– Когда?

– В конце этого месяца я буду в Ницце. Если вы согласитесь на то, чтобы я удрал, сделав долг, я поеду завтра же.

– Нет, я этого не хочу; в таком случае я вас больше не увижу.

– Но вы не можете помешать мне ехать безумствовать в Ниццу.

– Нет, нет, нет, я вам это запрещаю!

– Ну, так надо ждать, чтобы мой отец дал мне денег.

– Послушайте, я надеюсь, что он будет рассудителен.

– Да он ничего не имеет против, мать говорила с ним; но если он не даст мне денег? Вы знаете, как я зависим, как я несчастлив!

– Потребуйте.

– Дайте мне совет, вы, рассуждающая как книга, вы, говорящая о душе, о Боге; дайте мне совет.

– Молитесь Богу,– говорю я, подавая ему мой крест и готовая рассмеяться, если он примет это в шутку, и соблюсти свой строгий вид, если он примет это серьезно.

Он увидел мой невозмутимый вид, приложил крест ко лбу и опустил голову в молитве.

– Я помолился,– сказал он.

– Правда?

– Правда. Но дальше... Итак, мы поручим это барону Висконти.

– Хорошо.

Я говорила "хорошо", а думала: "Это мы еще посмотрим".

– Но это еще нельзя сделать так скоро,– сказала я.

– Через два месяца.

– Вы смеетесь?– спросила я, как будто это было совершенно невозможно.

– Через шесть.

– Нет.

– Через год?

– Да, через год. Вы подождете?

– Если нужно; только бы я мог видеть вас каждый день.

– Приезжайте в Ниццу, потому что через месяц я уезжаю в Россию!

– Я поеду за вами.

– Это невозможно.

– Почему?

– Мать моя не захочет.

– Никто не может помешать мне путешествовать.

– Не говорите глупостей.

– Но ведь я вас люблю!

Я нагнулась к нему, чтобы не потерять ни одного его слова.

– Я всегда буду любить вас,– сказал он.– Будьте моей женой. Мы входим в банальности влюбленных, банальности, которые становятся божественными, когда люди действительно полюбили навсегда.

– Да, право,– говорил он,– это было бы так хорошо – прожить жизнь вместе, у ваших ног... обожая вас... Мы оба будем стары, так стары, что будем нюхать табак, и все-таки всегда будем любить друг друга. Да, да, да... милая!..

Он не находил других слов, и эти слова, такие обыкновенные, становились в его устах величайшей лаской.

Он смотрел на меня, сложив руки. Потом мы рассуждали, потом он бросился к моим ногам, крича задыхающимся голосом, что я не могу его любить, как он меня любит, что это невозможно” (Башкирцева М.К. Указ. соч. – С. 79-82.).

Совсем юная, но тонкая, умная и рациональная особа, наслаждаясь страстными чувствами влюбленного в нее юноши, испытывает восторг от того, что она любима.

В 19 лет Мария пишет в своем дневнике:

“М. говорит мне о своей любви... Это опять прежняя история: я не люблю его, но его огонь очень согревает меня... Он говорит так хорошо... Он даже плакал. Приближаясь к дому, я смеялась меньше, я была размягчена этой прекрасной ночью и этой песнью о любви. Ах, как это хорошо – быть любимой!., нет ничего в мире, что могло бы сравниться с этим...” (Башкирцева М.К. Указ. соч. – С. 189-190.).

Романтика, восторг – знаки юношеской любви. В ранней юности даже самые светлые головы и рациональные умы жаждут восторга от романтических отношений.

Едва потеряв надежду на продолжение любовных песнопений, девушка становится грустной и одинокой. Юноша, не получивший поощрения, также склонен к печали и переживанию своей покинутости и ненужности. Спасение юность находит в убегании в иной мир – мир воображения. Н.А. Бердяев писал в своей философской автобиографии: “Прежде всего я убежден в том, что воображение есть один из путей прорыва из этого мира в мир иной” (Бердяев Н.А. Самопознание (опыт философской автобиографии). – С. 39.).

Воображение помогает юным спастись от напряжения взаимных отношений и в своем внутреннем мире создать условия, благоприятствующие вожделенному общению.

Позднее, заручившись некоторым жизненным опытом, став увереннее в себе, юноша становится достаточно самоактуализированным и, следовательно, достаточно устойчивым к перипетиям отношений с представительницами противоположного пола. Теперь даже в любви молодой человек способен оставаться вполне отчужденным, сохраняя свою индивидуальность и личностную автономность.

Именно об этом феномене писал А.Г. Маслоу: “...может показаться парадоксальным, так как индивидуализм и отчужденность на первый взгляд абсолютно несовместимы с той особого рода любовной идентификацией, которую мы обнаружили у самоактуализированных индивидуумов, отчужденность здорового человека может гармонично сочетаться с его абсолютной, полной идентификацией с предметом своей любви” (Маслоу А.Г. Мотивация и личность. – СПб., 2001. – С. 280.).

Постепенно, набирая жизненный опыт, молодой человек открывает для себя, что любовное отношение к человеку – это моральное отношение к нему. С.Л. Рубинштейн писал: “Моральный смысл любви (любви мужчины и женщины) в том, что человек обретает исключительное существование для другого человека, проявляющееся в избирательном чувстве: он самый существующий из всего существующего. Быть любимым – это значит быть самым существующим из всего и всех” (Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. – М., 1973. – С. 373.). Взаимная любовь в юности выступает как первейшая потребность девушек и юношей, как высшая форма общения, утверждающая, романтизирующая существование другого человека.

Итак, общение со сверстниками противоположного пола несет в себе в ранней юности возможность развиваться личностно и социально через игры, флирт и романтические отношения. Молодые люди учатся взаимной идентификации, открывая для себя невозможность своего существования как изолированного “Я” в сфере отношений мужчины и женщины. В случае любви любовная идентификация открывает юному человеку способность радоваться существованию другого, любимого человека. При этом развитая личность влюбленного не растворяется в другом, а, оставаясь достаточно обособленной и самоактуализированной, проявляет себя в высшей степени способной к любви.

Общение со сверстниками противоположного пола в высшем проявлении своего потенциала – школа социальных отношений и восхождения личности к вершинам своего “Я”, к вершинам самоактуализации, к акме.