Диссертационные хлопоты

Теперь по поводу микроэлементов, которыми я занимал­ся. Попалась мне в 1972 году, когда я уже обрабатывал свой полученный материал, одна работа, датированная 1968 годом, читая которую, я понял, что занимался дерьмом в прямом и переносном смысле слова. В этой работе один всемирный авторитет указывал, что исследованиям микроэлементов уде­ляют слишком большое внимание. Их значение проявляет­ся только тогда, когда их не хватает. А почвы Ростовской об­ласти являются эталонными, и в продуктах питания достаточно микроэлементов. Тогда еще продукты питания были, как правило, местного производства. Кроме того, на течение всех биохимических процессов влияют не сами микроэлементы, а вещества, в которые они входят. Преж­де всего, я понял, что методологически было неверно изу­чать микроэлементы, а не вещества, в которые они входят. Вот что значит восхищение. Нужно было изучить литера­туру, а потом уже браться за научную работу. И тему для научной работы следует выбирать самому, а не просить у научного руководителя. Я понял, что работу нужно как-то спасать, В том виде, как онабыта у моих предшественни­ков, она может не пройти, и мне необходимо микроэлемен­ты как-то отнести на периферию. (Ничего он не понял. Всю работу нужно было выкинуть или хотя бы убрать микроэлементы. Но Вечному Принцу это и в голову не приходило. Он считал, что микроэлементы — это ядро работы. Интересно, если бы эти работы в библиотеке он прочел в 1969, можем быть, ему хватило бы смелости микроэлементами не заниматься? Сейчас же он не решился отказаться от этой рабо­ты. Одно дело, когда ты заблуждаешься, другое дело, когда ты сам осознаешь, что делаешь ненужное никому дело. Вечному Принцу ведь стало предельно ясно, что никому его рабо­та не нужна. Никто и никогда не будет пользоваться исследованиями микроэлементов для диагностики шизофрении. Прошло уже 30 лет. Теперь это очевидно для всех. Однако ему уже тогда это было ясно. Тем не менее, структура личности, в которой была заложена система отношений, призывающая завоевывать социальный статус, а не навыки, направила весь талант и способности Вечного Принца на обочину научной жизни. Итак, желание стать кандидатом наук победило здравый смысл. Если называть вещи своими именами, Вечный Принц пошел на обман. Но обдурить самого себя ему не уда­лось. Поэтому он будет разъедаем противоречиями. Желание заниматься диссертационной работой будет толкать его на занятие ею, а понимание, что эта работа никому не нужна, будет тормозить эту активность. Хочу сказать, что большинство соискателей, которые занимаются подобными исследованиями, об этом не задумываются. Им удается убедить самих себя, что они занимаются ценными исследованиями. Увы! После успешной защиты у них наблюдается такая апа­тия, что до докторской диссертации дело уже не доходит. В общем, обманывая других, обманываешь прежде всего самого себя. — М.Л.)

В дополнение к моим нравственным мучениям приба­вились и физические: в Подмосковье тогда горели торфя­ные болота, и смог проникал куда только мог. Плотных окон, кондиционеров тогда еще не было. Так что я еще и надышался этим смогом, как следует.

В общем, набрал я всякой литературы, в основном из диссертаций, в том числе и иностранной. Самих работ иностранных авторов я, конечно, не читал. Собственно, все так поступали. Осенью 1972 года по величайшей милости (так это было преподнесено) мне вместо 3 месяцев дали 1 ме­сяц отпуска для написания диссертации. Потом добавили еще две недели. Мыслителю дали два месяца, потом доба­вили еще один. (Повторение ситуации. В армии Вечного Принца не отправляли на учебу, ибо он и так все знал, а ког­да направили, то доучиться не дали. В общем, не выбрался еще из сценария. Опять все пошло по кругу. Только диаметр этих кругов расширяется. — М.Л.)

Тем не менее, диссертацию я написал. Я туда ввел мате­матическую структуру вычисления тяжести дефекта, усо­вершенствовал формулу течения тяжести эндогенных пси­хозов, предложил формулу подбора психотропных средств иеще кое-что. Думаю, что если бы я не включал микроэле­ментов, то диссертация от этого только выиграла. Однако и в том виде, как она была, защитить было бы можно. Ра­боту я все-таки написал, сдал на проверку Профессору и стал ждать.

Подковерная борьба

Далее события развивались следующим образом. Про­фессор стал часто болеть пневмонией. Росло недовольство имв ректорате. Ему нашли замену в виде одного московс­кого доктора наук, выходца из нашего города, который не прочь был бы вернуться на родину. Нашу группу в партко­ме подговорили выступить против его переизбрания. Я в этой группе был сбоку. Конечно, я был против него, но моего мнения, собственно, никто и не спрашивал. Мнение высказывали только сотрудники кафедры. Так вот на кафедральном совещании они высказались против него. Было принято решение дать Профессору испытательный срок на 1 год. А через год вернуться к этому вопросу.

Всю нашу подпольную деятельность Профессор знал, ибо обсуждение велось в присутствии одного учебного ордина­тора, которая манерами напоминала обезьянку из серии мультфильмов про Удава, Попугая, Слоненка и Мартышку. Поскольку мы с ней контактировали и в последующем до­вольно часто, я ее так и буду звать в дальнейшем изложе­нии — Мартышка. Так вот эта Мартышка регулярно докла­дывала всю информацию Профессору, так как ей все рассказывал Артист. Слаб он был на язык, хотя и знал, что все передается наверх. Зевс, который тогда был аспирантом, Профессора поддержал.

Наши сторонники праздновали победу. Моя Звездная сестра не выдержала и уволилась.