Статусные, т. е. дешевые, переживания и философия

Переживал я по поводу своей тройки долго. Ребята, знавшие мои честолюбивые устремления, советовали мне сменить кружок. Да и повод хороший. Пора овладевать кли­никой. Я уже в это время был известен среди студентов сво­им умением делать операции. Меня даже один студент, за­нимавшийся в физиологическом кружке, приглашал делать в его кружке операции, в частности, дополнительный же­лудок. Но я не ушел из кружка и продолжал оперировать,

И еще одно событие, которое произвело впечатление на меня. У нас ввеликурс диалектического и исторического материализма. Начали преподавание с диалектического ма­териализма. Курс лекций читал нам видный Философ. Фи­лософия меня потрясла, Я понял, где мое призвание, но, ес­тественно, ничего практически для этого не сделал. Я просто восхищался, а вот мой одногруппник стал старостой философского кружка.

Несколько слов об общественных науках и прочем фоне. На первых курсах мы изучали историю партии, У нас груп­пу вела бывшая секретарь В.И Ленина, мать будущего про­фессора терапии. Имя и отчество я ее забыл. Помню, что комне она питала симпатию. Я добросовестно конспекти­ровал «Манифест коммунистической партии», «Происхож­дение семьи, частной собственности и государства», Энгельса и др.Конспектировали мы, конечно, только от и до, и многие интересные вещи прошли мимо. Потом жизнь заставиламеня изучить последние работы, и я понял, насколько ониинтересны. Один больной привел домой другую жену и сказал, что он решил жить по Марксу и Энгельсу. Сослался на вышеназванные работы. Я их прочел уже внимательно, и понял, что больной все это объяснял не без логики.

Некоторые положения этой работы позволили мне напи­сать книгу на эту тему.

Изучали мы еще и политэкономию. Политэкономия ка­питализма мне нравилась, но вот политэкономию социа­лизма я не очень воспринимал.

Все же вернемся к философии. Она меня потрясла. И три закона диалектики, и все философские категории. У меня сразу возникла мысль о том, что ведь и коммунисти­ческое общество, если следовать логике диалектического материализма, должно погибнуть. Я задал вопрос на эту тему. Не помню, как мне ответил преподаватель, но для меня это обошлось без последствий. Любовь к философии у меня не была формальной. Уже в армии я поступил в уни­верситет марксизма-ленинизма на философский факультет. Там мне тоже повезло. Был блестящий преподаватель, ко­торый объяснял сложные философские положения очень простыми примерами. Кстати, первый предмет, который я преподавал, была философия. Это уже тогда, когда я слу­жил в армии. В последующем я много общался с философами. Мне кажется, что мои работы обильно пропитаны философией. К слову сказать, преподаватели философии используют на занятиях мои разработки и к их чести еще и ссылаются на меня.

Итак, четвертый курс был у меня полностью загружен делами, спортом. Любовь к Цветку где-то тлела без како­го-то реального продвижения. Это были, мимолетные раз­говоры на лекциях, танцы на вечерах. Пару раз я был до­пущен к ней в дом, где вел дурные разговоры о пластике желудка толстым кишечником у собак и о том, как будет здорово, когда наши разработки будет внедрены в клини­ческую практику, (Вечный Принц никак не мог приступить к комсомольской стадии, т. е. к объятиям и поцелуям. Он считал себя неудачником, а на самом деле не сумел воспользоваться результатами своей победы. Ведь его пригласили домой. Они были одни. Телок он и есть телок. Конечно, и он ей нравился, но и она не решалась на активные действия. — М.Л.) В этих сферах я прогрессировал. В спорте тоже дела шли непло­хо. Уже начинал светить второй разряд по штанге. На тре­нировках я нормы выполнял, но, по-моему, официально я его так и не получил, хотя потом всю жизнь считал себя второразрядником. Зимние каникулы — как всегда: Ленинград и осознанное приобретение общей культуры. Мне кажет­ся, что за исключением маленьких плюсов вроде того, что девочки иногда даже просили, чтобы я им что-нибудь рас­сказал о мифологии, дивидендов мне это не принесло, а от ребят даже отдалило. Кстати, в это время я поссорился с нашим Юмористом. На первом курсе я, сам того не осоз­навая, отбил у него девочку. Потом он стал ухаживать внаглую за моим Цветком. (Обратите внимание, прав на Цветок никаких, а туда же — М.Л.) Мы даже вместе ходили ее про­вожать. Только последние 20 м. оставались моими. Я как-то стал специально ухаживать за девочкой, которая в прин­ципе мне не нравилась. Он тут же начинал ухаживать за ней. Однако его стиль ухаживаний был другим: сразу же объяс­нялся в любви, писал стихи и пр. Его назойливость приво­дила к тому, что успехом у девочек он не пользовался. Да и внешность у него не была особенно привлекательная. Кро­ме того, он был остряком и балагуром, и мне от него дос­тавалось. Отвечать тем же у меня не получалось, я его пре­восходил разве только в плане внешности. Во всем остальном он превосходил меня — в умении общаться, остроумии, находчивости. Он даже был конферансье в нашем студенческом СТЭМе (студенческий театр эстрадных ми­ниатюр). Так что он был личностью значительной, а я не­заметной. В общем, я перестал с ним разговаривать. Это продолжалось почти до конца учебы. И только перед окон­чанием мы с ним помирились. Инициативу в перемирии взял я. И хотя мы и не разговаривали до этого два года, мы были друг о друге очень хорошего мнения. Потом мы вместе работали и сейчас трудимся вместе.

После окончания четвертого курса в июне—августе у нас была врачебная практика. Я старался остаться в Т., но мне не удалось это сделать. Практику я проходил в городе - саттелите в центральной больнице. Жили мы в общежитии какого-то института. Нас, ребят (4 человека), поселили в одну комнату (первое общежитие в моей жизни). Практика у нас прошла успешно. (Детали я упустил. – М.Л.)

Проблемы секса.

Летние каникулы я могу считать этапом в своей жизни, где мне пришлось пережить тяжелый сексуальный опыт и узнать, что все, что пишут о коварстве женщин, действи­тельно имеет место. Здесь я встретился со своей Зеленой змейкой, или Змеей. Почему зеленой? Потому что она была одета в зеленое облегающее платье, точнее, сарафан из-под которого угадывались ее прелести настолько, насколько тогда дозволяли нравы. Будем помнить, что это было лето 1969-го, когда социализм свирепствовал вовсю, и только не­давно разрешили на вечерах танцевать танго и фокстрот. А песни «Мишка, Мишка, где твоя улыбка?» и «Черный кот» считались порочащими мораль социалистического обще­ства.

В августе я поехал отдыхать в дом отдыха, который рас­полагался в притоке нашей реки, в жуткой глухомани. Пу­тевку я получил в студпрофкоме. Тогда считалось модным в нашей среде отдыхать на Черном море. Путевку достать было трудно, но всегда можно было снять квартиру даже с пансионом. Обычно с первого курса я ездил на Черное море, а тут почему-то поехал на Северский Донец, Дом от­дыха был классом явно ниже, да и публика менее интеллигентная. К этому времени у меня, как и у многих других, сложилась сексуальная система ценностей, когда женщи­ны делятся на мадонн и шлюх, в лучшем случае на женщин, которые годятся только для секса, а не для чего-то серьез­ного. Так вот, я решил завести курортный роман с женщи­ной постарше меня и стоящей на более низкой иерархичес­кой лестнице. По-моему, отношения наши явно двигались к желательному для меня завершению.

Тут случилось то, что меняпригласила на белый танец Зеленая змейка. Выразила мне свое восхищение мною. Ясразу же стал ухаживать за ней. Наши отношения доволь­но быстро шли в гору. В первый же вечер мы уже целова­лись, а потом ласки стали более глубокими. Зеленая змей­ка не входила в категорию мадонн, ибо была студенткой техникума, но она и не попадала в категорию тех, с кем можно просто заняться сексом. (Это по представлениям ВП. — М.Л.) Продолжался весь этот роман дня четыре, мо­жет быть, пять. Она стала иронизировать по поводу моих огрехов, а я как телок за ней ходил. Вскоре она в открытую стала встречаться с массовиком-затейником. А я просто страдал, глядя на все это. Я решил «подлечиться» и стал ухаживать за первым объектом, но это была умудренная опытом женщина и «лекарством» стать она не пожелала. Так я прострадал еще дней 7. Путевка была продолжительностью 12 дней. Зеленая змейка уехала на день раньше. Я ни­чего не знал, кроме ее имени. Мне стало немного легче. В последний вечер какая-то нелегкая привела меня в прием­ное отделение. В руки мне попала регистрационная книга отдыхающих. Без большого труда я узнал ее адрес, хотя понимал, что мне не стоит за ней ухаживать. Все и так оче­видно. Это уже, по-видимому, было выше моих сил. Это было какое-то наваждение. Из тех разговоров, которые я с ней вел, я понял, что она довольно примитивная по своим воззрениям девочка, которая считала, что врачебная про­фессия — это прежде всего материально выгодная профес­сия. Я же в ней в тот период времени видел наилучший способ служения первому в мире социалистическому госу­дарству. А моей задачей было возвращать в строй тружени­ков промышленности и сельского хозяйства и тем самым способствовать процветанию нашего общества. По-моему, таких идиотов как я, было немного. Наши будущие хирурги уже рассуждали, сколько денег они будут брать за каждую операцию, что вызывало у менямолчаливое негодование. Иногда мне кажется, что я был такой идейный из-за трусо­сти и веру в мощь КГБ, который знает все. («Кажется» можно смело убирать, да и «иногда» тоже. — М.Л.)

Так вот, выдержки у меняхватило дня на два-три, и я пошел к ней. К моему удивлению, встретила она меня приветливо. Мы стали встречаться, что было территориально очень неудобно. Жила она в противоположном конце города. Трамваем приходилось ехать от первой до последней остановки. Но я, по-моему, зачастил и приходил к ней, чуть ли не каждый день. Наградой за мою преданность было несколько поцелуев и все. Да я на большее, кажется, и не претендовал. Постепенно в процессе наших разговоров я все больше понимал, что мы не пара. То есть она мне не пара. Яже считал, что я для нее довольно жирный кусок. Я где-то понимал, что она ведет двойную игру. Она встречалась со мной по будням, но всегда была занята в выходные. У меня хватило ума понять, что в выходные она с кем-то встре­чается, не исключено, что с тем же культурником-затейни­ком. Но наваждение оказалось сильнее ума, и я продолжал таскаться к ней. Рассматривая ее альбом, я стащил пару фо­тографий и в свободное время часто смотрел на них. Я не помню даже, чтобы рисовал какие-то сексуальные фантазии, а встречаясь с ней, я только молил бога, чтобы не сделать ей предложения. Слово свое я всегда старался держать и сей­час тоже. Но теперь я могу отказаться от своих глупостей. Тогда же я считал недопустимым изменить слову. Предложе­ний я ей не делал, но влечение к ней не ослабевало.

Пятый курс.

Наступило первое сентября. Я даже потащил ее на тра­диционный вечер начала учебного года показать друзьям. Я помню, что и красавицей-то я ее не считал, но вот тяну­ло. Учебный год начался, но к хирургии я не приступал и продолжал почти ежедневно к ней ездить. Спорт, конечно, тоже ушел в сторону. Так продолжалось более двух месяцев. Наступили октябрьские праздники (7—8 ноября). К двум официальным праздникам присоединились еще и выход­ные. Опять мне Зеленой змейкой были отведены не самые престижные дни. В частности, 6 ноября. Мы договорились в большой компании встретить октябрь и провести всю ночь с 6 на 7 ноября, а утром пойти на демонстрацию. На­чались всякие приготовления. Были еще какие-то ребята, но было и несколько девушек, которые своих парней не имели. Собрались мы вечером, часам к 7. Девочки что-то начали готовить к столу, мы с ребятами вели какие-то раз­говоры, а меня тянуло быть поближе к ней. Я хотел пойти на кухню, но не успел войти, как услышал ее голос: она говорила примерно следующее: «Какая я дура, он (т. е. я) меня так любит, а я над ним издеваюсь, да и с (не помню имя) встречаюсь». Далее было сказано, что я и перспектив­нее и пр. Что-то со мной произошло. (Можно подумать, что он не знал этого. И только когда услышал, только тогда и начал действовать. Прав был Ларошфуко, когда говорил, что ум всегда в дураках у сердца. Сенека тоже указывал, что следует подчинить себя разуму, если хочешь подчинить себе обстоятельства. Да и Джеймс говорил, что чувства придут и уйдут. На них не стоит особенно обращать внимания. Но… вот только когда сам услышал, то только тогда начал дей­ствовать. — М.Л.) Яна этом вечере больше к ней ни разу не подошел и стал ухаживать за девушкой, которая на ве­черинку пришла одна, т. е. без парня. Меня она особенно не интересовала. Поэтому вел себя я с ней весьма уверено. Дело до секса не дошло просто потому, что не было усло­вий. Не помню даже, как вела себя в этой ситуации Зеле­ная змейка, но мне с каждой минутой становилось все лег­че. К утру я уже чувствовал себя свободным от нее, но и к новой пассии особенной привязанности не почувствовал. На следующий вечер новая пассия пришла ко мне до­мой. Это был период, когда я жил один. Япытался дело довести до секса, но она сказала, что это возможно только в том случае, если она станет моей женой. Мы расстались. Больше ни разу в жизни я с ней не встречался, да и имени ее не помню. На следующий день я собрал все фотографии и отослал Зеленой змейке.

После этого стал опять вздыхать по своему Цветку. Правда, не очень, ибо интенсифицировал свои занятая в кружке. Снова стал оперировать на собаках. В общем, пятый курс у меня начался с ноября, ибо в период этого наваждения толком и не помню, что я учил и как я учил.

Комментарий: