Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Продвинутая страховая политика





Эфраим Кишон

А в конце стоит парковочный столб

 

Сладость мести

 

Мы сидели на террасе нашего любимого кафе, Йоселе и я, прихлебывали наш любимый эспрессо и бросали тоскливые взгляды на знак запрета остановки, стоящий у тротуара. В сгущающихся сумерках мы забрели в в это кафе — "Эспрессо-гамбит", — также называемое "Игра автомобилиста". Просто нам не хотелось видеть дорожных полицейских. И действительно, прошел добрый час, прежде чем появился первый представитель этой всеми любимой профессии, гибкий, с неспешным и размашистым шагом и ухоженными усами.

В трепетном напряжении мы ждали, пока он остановится перед припаркованным между двух запрещающих остановку знаков ярко-красным спортивным автомобилем и вытащит из нагрудного кармана блокнот со штрафными талонами. Но как только он достал карандаш, в то же мгновение Йоселе вскочил и бухнулся перед ним:

— Стойте, стойте! — тяжело дыша, выкрикнул он. — Я сюда только на пять минут подскочил… только чашечку эспрессо выпить…

— Уважаемый, — ответил закон, — вы это расскажете судье по дорожному движению.

— Но я действительно подскочил только на минутку…

— Вы нарушили официальное постановление, уважаемый!

— В самом деле, только одно быстренькое эспрессо… Так оно и было, вы ведь сможете в порядке исключения посмотреть на это сквозь пальцы, инспектор?

Полицейский со сладострастной медлительностью заполнил штрафной талон, закрепил его на ветровом стекле и пронзительно посмотрел на Йоселе:

— Вы читать можете, уважаемый?

— Понятное дело.

— Тогда прочитайте, что написано на этом знаке!

— Остановка запрещена с 0 до 24 часов, — виновато промямлил Йоселе. — Но из-за какой-то смешной минутки… из-за такого пустяка…

— Еще хоть одно такое же замечание, уважаемый, и я применю к вам параграф 17 за то, что вы припарковались так далеко от бордюра.

— Вы видите? — спросил Йоселе. — Вот за что вас ненавидят.

— Так. Параграф 17, - ответил блюститель закона, выписывая новый штрафной мандат. — А если вы и дальше будете меня провоцировать, я вас арестую.

— За что?

— Я не обязан давать вам объяснения, уважаемый. Ваши документы!

Йоселе вручил их ему.

— Меня не интересует ваша больничная касса. Где ваше водительское удостоверение?

— У меня его нет.

— У вас его нет? Ага! Параграф 23! А где документы на машину? Отметка об уплате налога? Страховой полис автогражданской ответственности?

— Нет.

— Нет?!

— Нет. У меня же нет никакой машины.

Тишина. Долгая, абсолютная тишина.

— У вас… нет… машины? — глаза законника нервически заморгали. — Да, но… кому же тогда принадлежит этот красный кабриолет?

— Откуда же мне знать? — бросил Йоселе, даже несколько рассерженно. — Я в это кафе заскочил только быстренько выпить чашечку эспрессо, и это я вам все время пытаюсь растолковать. Но вы же и слушать не хотите…

Официальный орган побледнел. Его челюсти беззвучно, но ритмично задвигались. Он медленно вытащил оба штрафных талона из-под стеклоочистителя и порвал их в мелкие клочки с выражением бесконечной скорби на лице. Потом он скрылся в темноте. Бедный парень больше не мог тут оставаться.

 

Типично по-женски

 

Первую машину, которая у нас появилась, самая лучшая из всех жен (и иногда я) из-за ее французского происхождения называли "Мадемуазель" — это было первоклассное изделие.

— Постучи по дереву, — так сказал я однажды утром, прощаясь в дверях. — Мы ездим на своей любимой маленькой машине уже два года, а она еще ни разу не узнала, как выглядит внутри ремонтная мастерская!

Я помахал рукой и поехал. Но как только сразу после этого я надавил на газ, маленькая машина немедленно начала кашлять и подрагивать, подпрыгивать то передом, то задом, производить настоящий заградительный огонь из-за пропуска зажигания, и вообще, в ней оставалось сил только на то, чтобы доехать до мастерской Микки-менялы.

Микки — мой самый любимый механик, выдающийся специалист своего дела, приятный, услужливый, старательный, современный, с золотым сердцем, но с одним редким роковым пороком: он беспощадно и с большим удовольствием менял все детали. При малейшем упоминании об автодетали, будь это даже в хвалебном смысле, в нем непроизвольно разгоралась жажда деятельности, и он в мгновение ока менял эту деталь на новую. Старая же всегда оказывалась поврежденной, по крайней мере, на острый взгляд Микки.

Я, со своей стороны, не мог так напряженно вглядываться и не находил никаких повреждений.

— Если бы вы могли их увидеть, — свысока поучал меня Микки, — машина вообще больше не сдвинулась бы с места.

По слухам, Микки уже целый автомобиль сменил полностью, деталь за деталью. Его основательности слепо доверяли. Так что я доставил ему свою простуженную Мадемуазель, вылез и вкратце описал, что произошло.

Микки сел за руль, тронулся, нажал на газ, и Мадемуазель не закашляла, не плюнула, не пропустила зажигания, и вообще не произвела каких-либо тревожных шумов в моторе.

— Машина в полном порядке, — сказал Микки. — Не понимаю, что вы хотите.

Для гарантии он открыл капот, проверил карбюратор и заменил трамблер.

Я уехал. Мадемуазель величественно скользила вдоль улицы. На следующем перекрестке она впала в новый, интенсивный приступ кашля, сопровождавшийся провалами зажигания. Взбешенный, я вернулся обратно к Микки. Он оставил на время очередную стоявшую у него жертву, запустил мотор Мадемуазель и спросил:

— Вы меня что, за дурака держите?

Я дал ему честное слово, что Мадемуазель, едва мы его покинули, снова стала страдать своим старым кашлем.

Микки скорчил гримасу, сменил две свечи (они были поврежденными) и сказал:

— Чтоб вы до конца жизни были столь же здоровыми, как ваша машина.

Не зная, чем мне грозит этот отъезд, я уехал. На этот раз все длилось несколько дольше, прежде чем Мадемуазель настиг ее очередной приступ. Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову, но это не помогло. Я бросил машину и пешком добрался до мастерской.

— Микки, — сказал я, — вы должны пойти со мной.

Микки побледнел и выражения, которые он употребил, не оставили грубости пожелать что-либо еще. Он же дважды проверял машину, кричал он, и если я что-то и понимаю в своем письме, то в машинах я на уровне алфавита. В конце концов, он внял моим мольбам и отправился со мной. Мадемуазель ждала нас у края дороги. Микки завел ее.

— Черт вас забери! — заорал он. — Машина работает, как часы.

— Да, сейчас, — произнес я, дрожа. — Но прокатитесь-ка на ней.

Мы проездили полчаса в настроении, близком ко взрыву. Хорошее самочувствие было только у Мадемуазели. Она мчалась, с невообразимой элегантностью описывая повороты, без труда набирала скорость при обгоне и вообще вела себя образцово.

Снова прибыли мы в гараж и Микки повернулся ко мне с выражением омерзения на лице:

— Истерия — опасная болезнь. Вам требуется лечение, а не машина.

— Микки, пожалуйста, поверьте мне! — я едва не упал в пыль перед ним. — Пока вы тут, машина не создает никаких трудностей. Но когда она понимает, что осталась со мной наедине…

— Чепуха.

— Сделайте мне одно одолжение, Микки, — прошептал я. — Скажите громко и отчетливо: "Будьте здоровы. До свидания", хлопните дверкой и сделайте вид, будто вы уходите. Но на самом деле присядьте где-нибудь неподалеку.

— Вы с ума сошли? — сердито отмахнулся от меня Микки. Он даже не захотел поменять какую-нибудь деталь.

С тяжелым сердцем поехал я домой. Некоторое время все шло хорошо. Но на улице Арлазорова все началось опять. Только на этот раз был уже не привычный кашель, а самая настоящая астма. Я развернулся в направлении мастерской. Между отдельными провалами зажигания готовил я речь для Микки.

— Я снова здесь, — сказал я, не выключая мотор. — Мадемуазель снова выкинула старый каприз. Послушайте сами, Микки.

И пока я так говорил — сначала я не хотел в это верить, но в этом не могло быть никакого сомнения — пока я еще говорил, Мадемуазель постепенно перешла на нормальный аллюр.

— Вы меня слышите, Микки? — прокричал я сквозь шум мотора. — Что я вам говорил? Надеюсь, теперь вы мне верите, Микки?

Тембр работы Мадемуазели был громким и равномерным. Звук двигателя даже напоминал музыку.

С тех пор так все и пошло. Если она слышит, что я говорю с Микки, она поступает как благовоспитанное авто. Ну, а некоторая напряженность покачивающих головой прохожих, особенно, когда мы стоим на красном сигнале светофора, я должен принимать на свой счет.

 

Продвинутая страховая политика

 

Как-то ночью, когда я хотел выехать на своей машине с парковки, ко мне подошел хорошо одетый мужчина и сказал:

— Прошу прощения, но если вы хоть чуть-чуть попытаетесь сдать задом, вы повредите мне крыло.

— Не беспокойтесь, — сказал я, уважительно посмотрев на американский светоотражатель, стоявший на крыле его машины. — Я буду очень внимателен.

Хорошо одетый мужчина покачал головой:

— Дело в том, что как раз было бы очень кстати, если вы повредите мое крыло. Я ведь собираю повреждения.

Это звучало так необычно, что я вылез из машины, чтобы он рассказал мне все по порядку. Мой собеседник прежде всего разъяснил мне причину большой вмятины в крыше его автомобиля, напоминающей умывальную раковину:

— Я как-то врезался в светофор. Было ветрено, вот он и упал мне на крышу. Макс, хозяин автомастерской, которого я тотчас же разыскал, был настроен скептически. "Г-н доктор Векслер, — сказал он, — заниматься починкой такой мелочи мне просто глупо. Да и страховая компания вам это не оплатит. Вот когда вы еще пару раз повредите корпус, тогда и приходите". Вот он такой, Макс. И уж он знает, что говорит.

Мы присели на пока еще исправный капот его машины, и Векслер продолжил:

— Каждый страховой полис содержит параграф, в котором страхуемый обязуется сам оплачивать ремонт поломок до определенной суммы. В моем случае этот обязательный пункт составляет 230 фунтов. Но поскольку ремонт моей машины потянул бы только на 200 фунтов, то, стало быть, обращаться в страховую компанию было бессмысленным. Вот если бы я мог им продемонстрировать еще пару повреждений…

— Одну секунду, доктор Векслер, — прервал его я, — но ведь даже если бы вы повредили все крылья своей машины, вам все равно пришлось бы самому оплачивать первые 230 фунтов.

— Ах, уважаемый, — возразил доктор Векслер, — предоставьте это моему Максу.

Так я познакомился с этим учением, которое можно было бы с успехом назвать " максимализмом ".

По-видимому, Международный профсоюз авторемонтников (штаб-квартира в Нью-Йорке) и Всемирная артель автовладельцев в Копенгагене заключили между собой тайное соглашение, согласно которому ремонтники представляют в страховые компании так называемые "причесанные" счета, в которых уже заложена сумма, оплачиваемая владельцем самостоятельно.

Ремонтник попросту добавляет ее к общей сумме счета, которая от этого незначительно меняется, — но, разумеется, только при условии, что общая сумма будет составлять не меньше 1500 фунтов. Конечно же, для этого требуется как можно больше повреждений.

Как выяснилось из разговора, мой собеседник был в этой области тертым калачом. Однажды он в течение всего нескольких дней собрал повреждений на сумму в 2800 фунтов.

— Но тогда, — в его голосе послышалась глубокая обида, — они не приняли к оплате вот эту смешную царапину на крыше моей машины. И уже несколько недель я пытаюсь раздобыть еще несколько повреждений. Но все бесполезно. Я резко торможу перед автопоездами, обгоняю городские автобусы, паркуюсь рядом с военной бронетехникой, — но и это не помогает. Никто не позволяет себе даже прикоснуться к моей машине. Потому-то я и обращаюсь к вам. Если, конечно, в вас есть хоть чуточку сострадания.

— Ну, это само собой, — с готовностью ответил я. — Нужно помогать людям, где только можно.

При этом я сел за руль, включил заднюю передачу и стал осторожно сдавать назад.

— Стойте, стойте! — закричал Векслер. — Что вы делаете? Надавите же как следует на газ, иначе вы сделаете не более, чем на 60 фунтов.

Я собрался и с разгона протаранил его крыло. Оно стало выглядеть вполне удовлетворительно.

— Порядок? — спросил я.

Векслер посмотрел и кивнул головой:

— Неплохо. Но тут не больше, чем на 600 фунтов. Раньше, когда самостоятельно оплачиваемая сумма составляла только 110 фунтов, одного помятого крыла было бы достаточно. Но сегодня необходимо разломать весь корпус, чтобы достичь хоть чего-то стоящего. Не будете ли вы столь любезны, продавить мне дверку?

— Охотно.

Оценив дистанцию, я произвел фланговый удар на полном газу. Мой задний бампер показал, что он умеет. Раздался глухой треск, полетели осколки стекла, дверка Векслера слетела с петель, — действительно, в солидарности водителей есть что-то возвышенное.

— Что-нибудь еще?

— Спасибо, — сказал он. — Пожалуй, достаточно. Больше не надо.

Его отказ несколько разочаровал меня, но, в конце концов, это же он собиратель повреждений. Я вылез и полюбовался произведенной работой. Ее надо было видеть. Не только дверки, но весь бок машины был разворочен. Это требовало такого смачного ремонта!

Когда я вернулся к своей машине, то обнаружил, что мой собственный бампер тоже получил существенные вмятины.

— Ну, как у всех новичков, — заметил д-р Векслер. — Вам не следует выезжать под острым углом, запомните это себе на будущее. К сожалению, бампер будет вам стоить не более 50 фунтов… Подождите-ка. Я вам раздобуду еще 400 фунтов.

Д-р Векслер откатил свой уличный крейсер на стартовую позицию и чувствительно въехал им в мою левую боковую дверку. "А сейчас вы получите от меня еще одну новую фару".

И он разбил мне старую с минимальным вступлением и максимальным результатом.

— Не стоит благодарности, — сразу предупредил он. — Утром отправляйтесь к Максу — вот его адрес — и передайте от меня привет. Вам ни гроша не придется доплачивать.

Перед моим внутренним взором открылась широкая, небывалая перспектива.

А может быть, меня просто охватила жажда разрушения из давно ушедших дней детства? Я предложил Векслеру немедленно, прямо на этом же месте, совершить лобовое столкновение наших машин, но он отмахнулся:

— Не преувеличивайте, дорогой друг. Так это у вас легко войдет в привычку. Давайте-ка, дадим страховке хотя бы разок все это оплатить. А потом вы сами решите, что делать дальше.

Мы распрощались крепким рукопожатием. Векслер пошел к Максу, а я в автомагазин — покупать новую машину.

 

Частная парковка

 

Одним жарким летним вечером мы с Йоселе решили посетить широко известную выставку "Дом и огород", которую с такой охотой посещают юные дамочки из общества.

Мы приехали на моей машине и запарковали ее на длинной площадке у входа. Пока я ходил за билетами, Йоселе прислонился к стене и ковырял у себя в зубах.

Через некоторое время к нему подошел какой-то господин и спросил:

— Почем?

— 35 агорот, — сказал Йоселе и взял деньги вперед.

Господин остался стоять и всем своим видом изобразил ожидание. Наконец, он спросил:

— Вы не дадите мне квитанцию?

— Какую еще квитанцию?

— Что значит: какую квитанцию? На мою машину!

— Ах, вот оно что! — Йоселе вырвал из своего блокнота листок и написал на нем номер автомобиля, из которого вылез человек: Т-14948.

Человек аккуратно сложил записку и сунул ее в бумажник. При этом он захотел выяснить, почему, собственно, тут за парковку он должен платить 35 агорот, тогда как на охраняемой стоянке за плавательным бассейном это стоит всего 20 агорот. На что Йоселе предложил ему забрать свой автомобиль и поставить его за плавательным бассейном.

Лицо человека побагровело, но поскольку он собирался посетить выставку, мы толком не расслышали, что он сказал. Во всяком случае, доброжелательным это не было.

Йоселе, в свою очередь, наотрез отказался от плана посетить выставку. Но у стены он больше не стоял, а бежал к каждой подъезжающей машине, издали помахивая вылезающему из нее водителю, вручал ему записку с номером его машины и сегодняшней датой и говорил:

— 35 агорот.

Только один-единственный водитель, известный всему городу скряга, отказался платить и припарковал свою машину тремя километрами дальше (даже не верится, что из-за тех паршивых 35 агорот).

Уже через 10 минут блокнот Йоселе был полностью опустошен. По счастью у меня с собой оказалось два недавно полученных формуляра с надписью "Последнее предупреждение перед принудительным исполнением приговора". Я сделал из них некоторое количество маленьких листочков, на обратной стороне которых Йоселе в дальнейшем писал номера автомашин и сегодняшнее число.

В конце концов, и этот запас бумажек иссяк, и мы пошли на выставку. Там одна очень симпатичная девушка, которая рекламировала картофелечистку, завела с нами дружескую беседу и захотела оставить свой номер телефона, однако во всех наших карманах мы не нашли ни кусочка бумаги, чтобы этот номер записать.

Когда мы покидали выставку, мы толком уже и не думали о вверенных нам автомобилях. Но нам пришлось снова вспомнить о них, когда господин, с которого начался поток всей нашей клиентуры, смертельно бледный, попросил нас подойти и сунул в нос Йоселе его квитанцию. Кто-то, как он укоризненно заметил, спер его машину.

Йоселе обстоятельно исследовал квитанцию. Затем ин изрек:

— Т-14948. Все правильно. Что ж, получите обратно ваши 35 агорот.

Выходные нам захотелось провести в Южной Америке.

 

Date: 2016-05-15; view: 269; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию