Это было полной правдой. Но зачем Ганди, заставив его отбросить оранжевую одежду, заставил его носить одежду кхади, из домотканого хлопка?

Те, кто носит кхади, делают такие вещи, которые даже люди в охре не делали раньше никогда. Что это изменило? Люди, носящие кхади, принимают служение других. Бедные люди, одетые в охру, никогда не принимали столько служения от других, как те, кто носит кхади. Кхади обошлось этой стране очень дорого. Саньясин был очень доволен, что его суеверия относительно оранжевой одежды были отброшены, — но теперь он носит кхади; теперь он держится за суеверие кхади. Какая разница?

Настоящий вопрос не в том, чтобы позволить людям отбросить одно и заставить их перенять другое. Вопрос в том, чтобы прийти к пониманию самой ментальности, которая продолжает держаться за эти вещи. Ганди не обострил разум этого человека; он остался таким же глупым, каким был всегда. Он заставил человека переменить одежду, и этот человек чувствует себя от этого очень счастливым. Но что это изменило? Именно так всегда и бывает.

Последние пять тысяч лет история человечества была историей великих бедствий. В своих попытках разрушить суеверия мы так и не изменили самого человека, мы просто расправляемся с суеверием — но затем человек создает новые суеверия. Что бы мы ни предложили, он набрасывается на это:

Отлично, — говорит он, — пусть будет так. Я отброшу старое суеверие и уцеплюсь за это новое!

И мы чувствуем себя очень счастливыми, потому что он принял «наше» суеверие.

Ко мне пришел один молодой человек. Днем и ночью он говорил о писаниях. Он знал наизусть Упанишады, Гиту и Веды. Я сказал ему:

Прекрати эту чепуху. Ты ничего от этого не выиграешь!

Он очень рассердился на меня, но все же продолжал приходить ко мне. Тот, кто на тебя злится, никогда не перестанет к тебе приходить, потому что гнев тоже прино­сит своего рода отношения. Он, несомненно, был зол на меня, но все же продолжал приходить. Со временем, слушая меня все больше и больше, он почувствовал, что нечто в нем затронуто. Однажды он пришел ко мне и сказал: — Я взял в охапку Гиту, Упанишады и Веды и бросил их в колодец.