Принципы. Арканы I - VI (VII - переходный). 2 page

Четвертая глава Евангелия от Иоанна стоит под знаком Утвер­ждения, Утверждения духовного Космоса на нашей земле. Здесь, а именно в беседе с женщиной-самарянкой Иисус Христос раскрывает слепой, но уже готовой к прозрению душе человеческой свою Боже­ственную Сущность. С начала и до конца эта встреча, происходящая «около шестого часа» у колодца Иакова, куда женщина пришла за водой, исполнена глубочайшей символики. Колодец библейского патриарха символизирует собой источник духовного знания, питаю­щий душу. Шестой час указывает на шестой Аркан, Аркан Космоса, Аркан свободного выбора душой человеческой своего космического пути. И, наконец, женщина, пришедшая за водой к колодцу - это душа, жаждущая истины. Таким образом, происходит не что иное, как таинство встречи души с Богом. Оно всегда совершается наеди­не. На этот раз - тоже. Ученики Иисуса, как сообщает Евангелие, «отлучились в город».

Диалог начинается с просьбы Иисуса: «дай Мне пить». Эта, казалось бы, невинная просьба вызывает у женщины крайнее удивление. Дело в том, что строжайше воспрещалось любое об­щение иудеев и самарян. Женщина считает своим долгом напомнить об этом догматическом «табу» Иисусу.

В ответ она слышит загадочные слова, смысл которых сво­дился к тому, что если бы она обладала даром ясновидения и поняла бы. Кто перед нею, то сама обратилась бы с просьбой к своему собеседнику, и Он дал бы ей «воду живую», текущую, как Он добавит потом, в «жизнь вечную».

«Откуда же у тебя вода живая?» - с недоверием спрашивает самарянка. - «Неужели Ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь».

«Пьющий воду сию, возжаждет опять», - поясняет Иисус, имея в виду, что источник древней мудрости, на который она уповает, не в силах утолить ее духовную жажду. - «А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек».

Другими словами говоря: нельзя быть прикованным к про­шлому. Жизнь течет, все изменяется, и Новое Откровение, соот­ветствующее новому витку эволюции человеческого сознания, всегда больше старого.

В душе просыпается любознательность. В ее голосе начина­ет звучать нота смирения: «господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать».

Но теперь Иисус ставит условие: «позови мужа твоего». На языке эзотерики это означает: «пробуди свою творческую силу для восприятия космического импульса». Но спящая душа не имеет ее в себе ("у меня нет мужа", - признается она). Подтвер­ждая справедливость сказанного, Иисус в то же время напоми­нает, что в прошлом у нее было пять мужей. Это опять-таки сло­ва-символы, и пять мужей - это пять внешних чувств, на кото­рые опиралась и опирается душа в своем земном странствии. Но в ожидании небесного (или, что то же самое: космического) странствия ей предстоит овладеть шестым, внутренним чувст­вом, которое можно назвать чувством космического прозрения.

Благоговейный трепет охватывает душу. До конца она еще не осознает, кто перед нею, но уже обращается к нему как к про­року. Однако сомнения остаются. Ведь то, что она слышит, вступает в противоречие с древним посвящением, да и исходит оно из уст иудея (а к иудеям в Самарии привыкли относиться с подозрением).

«Отцы наши поклонялись на этой горе; а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме».

Ответ Иисуса, как горная лавина, сметает устоявшиеся сте­реотипы и разделяющие людей религиозные догмы.

«Поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу...

... Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклонять­ся в духе и истине».

Казалось бы, все преграды для космического посвящения души сняты. Тем более, что сама она вспомнила древнее пророчество о приходе Мессии, т.е. Христа: «когда Он придет, то воз­вестит нам всё». Однако и этого душе недостаточно. Ей надоб­но, чтоб истину засвидетельствовал своим личным присутстви­ем не кто иной, как сам Мессия.

И она получает желаемое подтверждение. И вот, наконец, душа слышит то, что, собственно, должна услышать каждая ду­ша в миг просветления и прозрения своего: «это Я, Который го­ворю с тобою». И каждый раз это будет означать одно и то же, что душа восприняла космический импульс духа.

Графический рисунок V Аркана. В Святая Святых Храма сидит на тропе Иерофант, приложив палец к губам. К нему ве­дет лестница, у подножия которой скованные мужчина и женщина смотрят друг на друга (иногда их изображают при­кованными друг к другу).

Аркан является центральным в сознании человека, так как в нем сконцентрировано все его прошлое, настоящее и будущее. В нем запечатлен высочайший принцип Человеческой Колонны.

Это Человек, построивший зеркала самопознания, взгля­нувший в них и приковавший себя к результатам своего твор­чества.

Прикованность мужчины и женщины означает, с одной стороны, невозможность их раздельного творчества, а с дру­гой - тяжелые цепи дня них обоих при негармоничном творче­стве или творчестве в неадекватной среде.

Иерофант - это Маг первого Аркана, до времени ушедший в тайну непознаваемости (жест молчания - палец, приложен­ный к губам), но только до времени, так как к Иерофанту ведет лестница, символизирующая неизбежность пути восхождения к своей монадной сущности и своему эгрегору.

Ключи, лежащие у ног Иерофанта, - символ раскрытия тайн. Тайны своей миссии, тайны пути личного и эгрегориального, тайны смысла Бытия и, наконец, тайны Абсолюта.

Тиара на голове Иерофанта - символ власти Монады над своими лучами-отражениями.

Но это - прошлое и будущее, а настоящее - это раздель­ность мужчины и женщины, прикованность к плодам своих ошибок до просветления и преображения своего.

Это неизбежное ограничение свободы при творчестве во­площения, так как идея воплощается в форму, а форма несет ограничение.

Творчество совершается по частям, а часть всегда огра­ничение. У ног Иерофанта два существа, а раздробление андрогината - тоже ограничение.

По построению фигур это эволюционный треугольник, именуемый тернером; мужчина и женщина образуют его осно­ву, на которой строится самопознание Человека; перед ними – открытый путь вверх, стоит только поднять глаза к небу.

Пятый Аркан содержит Доктрину Тайн Человеческой Колонны. В нем сказывается преимущественно тонус Эона мудрости.

Пятая глава Евангелия от Иоанна пронизана вибрациями Человеческой Колонны. В ней, раскрывая тайну второй ипоста­си Бога Великого, Иисус Христос называет Себя Сыном Челове­ческим. Тем самым Он подчеркивает нерасторжимость родства своего со всеми сынами человеческими на земле. Пробудить в них духовное зрение, побудить их, наконец, поднять глаза ввысь, устремляясь мысленно к Творцу всего сущего - вот в чем Он видит задачу свою.

В то время в Иерусалиме у овечьих ворот располагалась ку­пальня, «называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов». Там скопилось «великое множество боль­ных, слепых, хромых, иссохших», и все они жаждали исцеления (источник считался священным). Физические язвы, терзающие плоть несчастных, были следствием их морального падения. Их страдания, подчас невыносимые, объяснялись тем, что, поддав­шись грубому соблазну, они исказили свои пять земных чувств (символами их выступают пять крытых ходов купальни - пять со­кровенных путей, которыми они могли бы стать в принципе для человека при других, более благоприятных обстоятельствах).

Это были слепые по отношению к Божественному Свету, главным образом духовные честолюбцы, утратившие связь с источником Света и потому сошедшие с праведного пути. Эти были глухие к зову добра, справедливости, милосердия, глухие к чужо­му горю, мукам и страданиям и значит убийцы души и тела. Это были превратившие чувство вкуса в чревоугодие и прочие низ­менные инстинкты. Это были потерявшие истинное осязание - материалисты, доверявшие лишь восприятию своих внешних чувств, чувств ограниченных и примитивных. Это были утратив­шие истинное обоняние - чуждые ароматам природы, создатели атмосферы, отравляющей жизнь духа, души и тела, ядовитым ды­ханием своим уничтожающие даже живительные токи природы.

Все они могли уповать лишь на чудо, но для многих из них оно было более, чем проблематичным. Ибо - как сказано в Еван­гелии - «Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду; и кто первый входил в нее по возмущению воды, тот выздоравливал, какою бы он ни был одержим болезнью».

К самому безнадежному из них подходит Иисус. На три­дцать восемь длительных лет болезнь приковала его к постели. Он уже не рассчитывал на выздоровление и об этом говорит Ии­сусу: «не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня». Вопрос Иисуса, который знает, что наступил ис­купительный миг тяжелой кармы человека - «хочешь ли быть здоров?» - в подтексте скрывает духовный аспект: «Чувствуешь ли себя способным идти по светлому пути?» Получив согласие - «так, Господи», - Иисус приказывает, но скорее не ему, а духу его: «встань, возьми постель свою и ходи». То есть: «воспрянь духом, собери силу раскаяния, накопленную здесь, и иди по светлому пути».

«И он тотчас», - как сказано в Евангелии, - «выздоровел, и взял постель свою и пошел. Было же это в день субботний».

Не случайно, а сознательно столь часто совершает чудеса Иисус Христос, нарушая незыблемую заповедь отдыха, именно в субботу. В сущности, он пытается исправить ложный взгляд иудейских ортодоксов, показывая, что уж, во всяком случае, для добрых деяний не может существовать никаких ограничений.

Как известно, доводы иудейских догматиков базировались на библейском тексте: «И благословил Бог седьмой день и освя­тил его, ибо в оный почил от всех дел своих». Но, строго придерживаясь буквы Завета, они не вникали в духовный смысл его и потому не понимали, что сказанное относится к определенно­му моменту Божественной Космогонии. Индусы называют его «пралайей» или «Ночью Брамы», имея в виду то состояние аб­солютного покоя, которое должна обрести Вселенная после то­го, как, завершив круг развития во вне («День Брамы»), вернется в Лоно Творца. Приспосабливая Божественную Космогонию к мелким мирским делам, иудеи превратили ее в пародию.

Поэтому единственное, что мог вызывать у них акт мило­сердия Иисуса, - возмущение. Во-первых, он совершил исцеле­ние в субботу. Во-вторых, он побудил исцеленного совершить действие, заставив его взять постель и вынести ее за пределы купальни. Таким образом, двойная вина легла на Иисуса, что, по их мнению, заслуживало самого сурового наказания.

«И стали иудеи гнать Иисуса и искали убить Его за то, что Он делал такие дела в субботу».

Ссылка Иисуса на авторитет Отца Небесного («Отец Мой доныне делает, что и Я делаю», то есть: Творчество Отца не прекращается ни на мгновение, что и должно являться примером для Сына) лишь усилило их ярость и гнев.

«И еще более искали убить Его иудеи за то, что Он не толь­ко нарушал субботу, но и Отцем Своим называл Бога, делая Се­бя равным Богу».

Но как раз вот этот главный пункт обвинения против себя - обожествление Сына Человеческого - Иисус и превратит в глав­ный опорный камень Нового Завета. Через понятие «Сын Чело­веческий» Он раскроет космическую миссию человечества. Она, эта миссия, на путях сотворчества с Богом Единым. «Ибо Отец любит сына и показывает Ему все, что творит Сам; и покажет Ему дела больше сих, так что вы удивитесь». То есть: диапазон творчества Сына, единородного с Отцом, будет расширяться вплоть до способности оживлять омертвевшие души и дух.

Надо держать в памяти, что человек свободен в жизни, твор­честве и путях своих и не Бог судит его за ошибки и заблуждения, но сам человек ответственен за них и в свете Божественной Исти­ны сам судит себя судом своей совести. Об этом в Евангелии ска­зано прямо: «Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сы­ну». Но, конечно, Сыну, озаренному Духом Святым.

Не Отец Небесный, которого не видит никто, но Сын Чело­веческий как зримое и осязаемое воплощение совести всего че­ловечества и будет решать судьбы людей в назначенный косми­ческий срок, когда, согласно пророчеству, «все находящиеся в гробах услышат глас Сына Божия». «Творившие добро» перей­дут в высший план бытия («в воскресение жизни»), «а делавшие зло в воскресение осуждения», т.е. опустятся на низший план Бытия, где и воплотятся в более трудных по сравнению с преж­ними условиях. Собственно, в этом и заключается смысл Страшного суда, о котором говорится в Евангелии.

Космос — это принцип свободы во всем ее многообразии.

Человек свободен в выборе своего пути. Он может под­няться до со-бытия и до со-творчества с Божественным На­чалом, поможет и отринуть Искру Абсолюта, в нем заключенную, —уйти в Небытие, в Ничто.

Он может, наконец, в момент исходя из Лона Творца от­казаться от проявления и воплощения и вернуться в Тайну Не­проявленного.

Свобода - великий дар, ибо это отблеск Абсолюта Неска­занного, и великая ответственность.

Экзотерическое наименование VI Аркана - «Возлюблен­ный». Юноша - над головой eгo стрела - стоит между двумя путями, символизируемыми женскими образами: «Лилит и Ева», «Изида и Ахамот» и т.д.

С одной стороны Душа, Небесная Невеста, анаксиальная половина Андрогина; с другой - блещущая всеми соблазнами низшая среда, зовущая запечатлеть ее своим творчеством.

Юноша шестого Аркана стоит между двух сил, и различен может быть выбранный им путь.

Он может пойти за Небесной Подругой, не дойдя до нижних бездн, уйти в Божественные Сферы; может низринуться в низы и остаться там на любые сроки; может, наконец, сохранить свое центральное положение и, не разрывая связи с Небесной Подругой, часть своего творчества отдать низшим планам.

Он может увлечь за собой и свою Небесную Подругу; мо­жет поднять до себя сферу. Он волен в своем выборе, ибо он - свободен.

Стрела гения, парящая над юношей, как бы предуказывает Путь - юноша ринется за низшей средой, так как велик соблазн творить в ней подобие себя и преображать низшую среду в Космосе.

Он на время забудет свою Небесную Подругу, которая, ес­ли верна останется, верна себе и ему, станет его гением-хранителем.

Юноша выбирает свободно, но и несет ответственность за свой выбор, так как в низах его поджидает Змий, в плен ко­торого неизбежно попадает творящий в ограничении низших планов.

Змий знаменует собой и соблазны астрального плана - не только опасность бафометических вихрей низших его разделов, но и увлечение Формой и Образом, забвение Идей и высших пла­нов Бытия.

Аркан овеян Эоном Любви.

Доктрины: секстаграммы ; Космоса; Свободы во всем ее многообразии, возможностях и опасностях.

Аркан шестой - последний, в котором звучат главным об­разом принципы Проявления Абсолюта Несказанного и всей Его множественности в Кольце Ориенталистском.

Шестая глава Евангелия от Иоанна стоит под знаком Сво­боды Выбора Путей. Здесь все подчинено единой теме. Трижды ставит Иисус Христос проблему выбора, и каждый раз это со­вершается в необычной обстановке.

Атмосфера торжественности царила в момент встречи Ии­суса в окрестностях Тивериады с великим скоплением народа, ибо многие, видя чудеса, творимые Иисусом, последовали за Ним. Они расположились вокруг горы, на которой находился Иисус со своими учениками. Праздничный характер события подчеркивался еще тем, что оно происходило накануне Пасхи Иудейской.

Как известно, Пасха была установлена в память об освобо­ждении из плена египетского, в память об исходе евреев из Египта. Вместе с иудеями Иисус отмечает радостную для них дату, но взгляд Его устремлен не в прошлое, а в будущее. Новый Завет, который Он несет с Собою, предполагает установление новой, но теперь уже общечеловеческой Пасхи, знаменующей освобождение от рабства, более тяжкого, чем физическое, от рабства духовного в плену у темных сил.

Чувствуя приподнятое настроение народа, Иисус совершает чудотворный акт: пять тысяч человек Он досыта кормит пятью хлебами и двумя рыбками. Он делает это из-за великого состра­дания к людям, дабы облегчить им предстоящий выбор между светом и тьмой. Но, увы, сознание людей насквозь материали­стично. Насыщения физического им вполне достаточно. О пище духовной они не хотят и думать. В Иисусе они видят лишь подателя материальных благ. Из-за этого они и признают в нем про­рока. Более того: они готовы насильно, потому что предчувст­вуют несогласие, венчать Его на царство. Чтобы не обострять ситуацию, Иисус исчезает из поля зрения. Как сказано в Еванге­лии: «удалился на гору один».

Поэтому когда Его путь опять пересечется с покинутыми Им людьми, которые под впечатлением от всего происшедшего будут лихорадочно искать Его повсюду, Он с грустью объяснит им же самим истинные мотивы их поведения: «вы ищете Меня не пото­му, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились». Подчеркивая различие между пищей тленной и пищей духовной, Иисус впервые открыто заявляет о Своей Божественной Сущно­сти: «Я семь хлеб жизни». И не он покинул людей, а они покину­ли Его, ибо духовный Путь, который Он им предлагал («прихо­дящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жа­ждать никогда»), они отвергли: «вы и видели Меня, и не веруете».

В еще более обостренной форме встанет проблема выбора перед теми, кто называл себя учениками Иисуса. Слова, сказан­ные Иисусом, причем не где-нибудь, а в синагоге - «если не бу­дете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» - вызовут у них великое смущение и станут причиной раскола между ними. Одни сочтут эти слова неприемлемыми и кощунственными (как можно в храме, где чи­таются тексты Священных Писаний, произносить такие речи), другие сочтут их странными и безумными (как можно, будучи в здравом рассудке, предлагать тело свое в качестве еды и кровь свою в качестве питья для человека). Для их сознания окажутся недоступными как высокая аллегория этих слов, так и высокая реальность, встающая за этими словами. Ведь имелась в виду не уплотненная ткань Белого Потока, а которую облекается дух человеческий на земле, а плоть, преображенная в светоносную ма­терию, атомы которой впоследствии во время церковной евха­ристии будут пронизывать хлеб и вино.

Как констатирует Евангелие, «С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним».

Итак, большинство отсеялось. Остались лишь самые пре­данные - двенадцать человек. Но и их Иисус ставит перед выбо­ром: «не хотите ли и вы отойти?»

Петр отвечает за всех: «Господи, к кому нам идти? Ты име­ешь глаголы вечной жизни, и мы уверовали и познали, что Ты - Христос, Сын Бога Живаго».

Это решение, предопределившее их дальнейшую судьбу, означало, что все они за одним единственным исключением (Иуда) вслед за Иисусом и по примеру Иисуса выбрали для себя Голгофу страдания, результатом которой станет радостное и окончательное освобождение из духовного плена.

Воплощение - последнее испытание, последняя проверка жизни и творчества Монады.

Аркан называется «Победитель». В центре квадратной ко­лесницы под балдахином стоит Триумфатор и правит черным и белым сфинксами (в темном токе бесстрастно наступающими на распростертую женщину).

За колесницей тянется кровавый след, кровавый и усеянный клифотами (иногда трупами) со стороны черного сфинкса, и ро­зами, мечами и озаренный огнями - со стороны белого сфинкса.

Аркан - грань еще потому, что балдахин колесницы отде­ляет Победителя от Высших Миров.

В аспекте Человеческой Колонны Победитель это тот же Маг первого Аркана, но уже в мире материальных форм.

Аркан имеет не один смысл, не одно значение и дает ряд предостережений.

Это Аркан Победителя и Побежденного, а может быть, и того, и другого вместе, в разных аспектах бытия и творчества.

Триумфатор может быть победителем низшего плана, но не исключено, что низший план победит его () Он может победить себя или остаться побежденным средой, но среда может иметь только видимость победы над ним, а внутренне он останется свободным.

Но какова бы ни была его победа, это победа в низшем пла­не, куда ушел юноша шестого Аркана, так как балдахин отде­ляет его от высших планов и сам он как бы заключен в куб соб­ственного творчества.

Он - победитель, если сумеет управлять обоими сфинкса­ми, символизирующими Колонны Природы и Человека, а также светлый и темный токи посвящения.

Если он хочет быть победителем, а не побежденным, то должен стоять в строгом равновесии между ними, обладая полнотой внутренней гармонии срединной магической Колон­ны, так как только ее центральное положение предоставля­ет возможность понять действительное соотношение того, что именуется «добром» и «злом». Только достижение гар­монии в себе делает человека Победителем. Гармония - За­кон Мудрости, впервые проявленный во втором Аркане (Изида, сидящая между двух Колонн). Человеку этот Закон дан как непреложное условие связи с Богом Великим (Иерофант пятого Аркана; юноша шестого; Победитель седьмого).

В темном токе женщина, лежащая под ногами сфинксов, это жизнь, побежденная Триумфатором, жизнь, поруганная и растоптанная, жизнь, подчиненная его насилию.

В светлом токе Жизнь-Женщина стоит рядом с ним и осеняет его творчество. Он прошел уже большой путь творчества в жизни, оставляя за собой кровь - свою и чу­жую, - разбитые зеркала, неизжитые клифоты, а также взлеты духа, красоту души; боролся за Истину, что и сдела­ло его победителем.

Сейчас он упоен своей победой, но ему еще придется вер­нуться к недоделанному, когда того потребует Закон Кармы.

Доктрина Пути проявления и воплощения, победы и поражения, гармонии и дисгармонии: Доктрина тьмы и света, двух токов посвящения и т.д.

Глава седьмая Евангелия от Иоанна стоит под знаком Эгрегора Воплощения. В ней запечатлены с одной стороны хаотиче­ская картина жизни на земле с ее неустойчивым сознанием, борьбой света и тьмы, а с другой - противостоящее этому хаосу и распаду Божественное Откровение Христа. На последнем пла­не нисхода с особой четкостью выявляются свет и тьма, так как сюда на землю приходят для окончательной реализации и за­вершения своей миссии Лучи Монад, а иногда и сами Монады.

Своими дисгармоничными ритмами падшее человечество так исказило светоносную структуру материи, что замедлилось движение стихий, а порой и вовсе остановилось и омертвело. Уплотнились клифоты, облекающие душевные и духовные на­чала человека, в результате чего возникло отъединение плана физического от высоких планов бытия и сознания (балдахин над колесницей в изображении седьмого Аркана).

В эпоху явления Христа Иудея стала мировым центром во­площения тьмы и зла, а Иерусалим - основным оплотом Люци­фера. Это привело к тому, что в иудейской среде начались жут­кие и необратимые процессы. Стоило только забрезжить слабо­му свету у кого-то в душе, как тут же тьма поражала этого чело­века физическим недугом: слепотой, проказой, параличом, лю­бой другой болезнью. Особое внимание тьмы было приковано к душам, воплотившимся для искупления кармы своей. К сожале­нию, их страстная жажда исправления не всегда опиралась на необходимые для этого силы, и не все они, к сожалению, могли выдержать испытания, ниспосланные им для их высшего блага и, в конечном счете, вызванные ими же самими. Если же возни­кал ропот в душе против несправедливостей судьбы, перерас­тающий в возмущение, он грозил завершиться, а подчас и дейст­вительно завершался переключением токов посвящения: со светлого на темный. Этот момент слабости и старался использо­вать тот или иной слуга Люцифера. Он или вытеснял из физиче­ского тела его хозяина, или начинал совместное с ним бытие, овладевая его мыслями, чувствами и действиями и тем самым, делая его одержимым.

Поэтому чудеса и исцеления Иисуса всегда были неодноплановы: врачуя тело, Он возвращал к Свету душу и освобождал духовное начало. Несмотря на осторожность и даже трусость подчас самих же исцеленных («ибо никто не говорил о нем явно, боясь иудеев»), молва об Иисусе ширилась и росла.

Первой мыслью религиозных руководителей еврейского народа, превратившихся в верных сателлитов Люцифера, как только они узнали об Иисусе, было: уничтожить свет горний, который их жег, хотя этого они, быть может, и не сознавали. И как уже было сказано, они «искали убить Иисуса».

Вот почему Иисус был вынужден ограничить свою дея­тельность областью Галилеи, Но и там не до всех доходила про­поведь Его. Даже сводные братья - сыновья от первого брака Его земного приемного отца Иосифа - «не веровали в Него». Их настораживало, что чудеса Он творит втайне вместо того, чтобы явить себя миру в полном блеске этих чудес. Поэтому они на­стаивали, чтоб Он добился признания именно в Иудее, тем более что наступал праздник иудейский - поставление кущей, на кото­ром должны были присутствовать самые высокие религиозные авторитеты страны.

Иисус отказывается выполнить их просьбу («Мое время еще не настало»), но, следуя определенному плану, появляется на празднике, однако не явно, как того хотели братья, «а как бы тайно».

Праздник поставления кущей, приуроченный к тому вре­мени, когда по завершении жатвы каждый мог взглянуть на результаты своего труда, назывался еще «праздником собира­ния плодов». Но в космическом аспекте - а любой светлый религиозный праздник имеет космический аспект - данное событие означало своеобразный экзамен, который должны держать воплощенные Лучи Монад перед своею Монадой, сообщая о выполнении (или невыполнении) задачи, с которой посланы в этот мир.

Лишь в исключительных случаях бывает явным Божествен­ное Присутствие при отчете души человеческой на путях нисхода, но оно перестает быть тайным, когда человечество, пройдя половину пути своего, начинает возвращение к Истоку. Поэтому фразу из Евангелия - «Но в половине уже праздника вошел Ии­сус в храм и учил» - следует понимать в том смысле, что поло­вину своего пути человечество уже преодолело и что Христом возвещена эра начинающегося восхождения к Отцу Небесному («вошел Иисус в храм и учил»).

Как всегда, Иисус выступает с обличительными речами и, как всегда, смелость речей его поражает людей, в особенности жителей Иерусалима, которые знают, что ему вынесен смертный приговор. По этому поводу они даже высказывают робкое пред­положение, сам характер которого свидетельствует об их полной зависимости от позиции власть имущих: «вот, Он говорит явно и ничего не говорят Ему; не удостоверились ли начальники, что Он подлинно Христос».

Но тут же одергивают себя, ибо находятся во власти старых догм, внушенных им еще в детстве. Казалось бы, какое может быть сомнение, что перед ними Христос. Ведь столько знамений Сопутствует Ему. Однако все эти знамения перевешивает для них один-единственный довод, механически почерпнутый из Писания: «но мы знаем Его, откуда Он; Христос же, когда при­дет, никто не будет знать, откуда Он».

Т.е. они наивно полагают, что знают Его. Они не могут представить, насколько далеки они от истины, и, разумеется, не могут вникнуть в слова Иисуса, выявляющие суть дела: «Я при­шел не Сам от Себя, но истинен Пославший Меня, Которого вы не знаете».

А психология иудейских начальников, т.е. первосвященни­ков и фарисеев, во всей своей неприглядности раскрывается в эпизоде, связанном с неудавшейся попыткой ареста Иисуса. Служители, которым поручено задержать Его и доставить в на­значенное место, не сделали этого. Свой поступок они объясня­ют с подкупающей искренностью: «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек».

Считая, что они впали в соблазн, фарисеи выдвигают, как им кажется, самый веский аргумент, долженствующий переубедить сомневающихся. Ледяным высокомерием веет от их рито­рического вопроса, в котором угадывается сдержанная ярость: «Уверовал ли в Него кто из начальников или фарисеев?»

Раздраженные неповиновением подчиненных, иудейские начальники обрушивают свой гнев на тех, кого привыкли счи­тать быдлом. «Но этот народ невежда в законе, проклят он».

Проклятье - учтите, что его произносят священнослужите­ли, - не может не запечатлеться в пространстве. Оно как бы за­мыкает в магическое кольцо и темных заклинателей духа, и за­гипнотизированный фарисейской риторикой народ, карма кото­рого из-за его рабского послушания ужесточилась до крайней степени и, увы, на долгие века.

Но вернемся к празднику кущей.

«В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей.

Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, потекут реки воды живой».

Что касается слов о реках «воды живой», то смысл их рас­шифровывается в следующем стихе Евангелия. Речь идет о гря­дущем явлении Духа Святого. Именно о грядущем, ибо люди не созрели еще для восприятия духа Божественной Мудрости, что и подчеркивается в том же стихе Евангелия: «еще не было на них Духа Святого». Таким образом, это не что иное, как Обетование прихода Духа истины, Параклета-Утешителя.