Типы кризисных ситуаций

Ситуации повышенного риска, предрасполагающие к возникновению реакций дезадаптации, можно предста­вить следующим образом:

А. Ранний и дошкольный возраст

1. Отсутствие или утрата чувства безопасности, за­щищенности:

а) враждебная, жестокая семья;

б) эмоционально отвергающая семья;

в) не обеспечивающая надзора и ухода семья;

г) утрата или болезнь близкого человека;

д) негармоничная семья (распадающаяся, распав­шаяся, ригидная, псевдосолидарная);

е) чрезмерно требовательная семья (доминирующая гиперопека);

ж) появление нового члена семьи (отчим, мачеха, брат, сестра);

з ) противоречивое воспитание или смена его типа;

и) чуждое окружение за рамками семьи (язык, культура).

2. Беззащитность из-за отрыва от семьи:

а) помещение в чужую семью;

б) направление в детское учреждение;

в) госпитализация.

Б. Школьный возраст (помимо ситуаций, упомянутых выше)

а) невозможность соответствовать ожиданиям семьи (быть отличником, рекордсменом);

б) переживание чрезмерной ответственности за дру­гих членов семьи;

в) неприятие семьей, детским коллективом, педаго­гами; г) неспособность справиться с учебной нагрузкой;

д) враждебное отношение родителей, педагога; е) отрыв от семьи, смена школьного коллектива, пе­ремена места жительства;

ж) ситуация, опасная для здоровья (соматическое заболевание);

з) заболевание с предполагаемым фатальным исхо­дом.

Обнаружить эти ситуации иногда довольно сложно, особенно когда родители обращаются к врачу в связи не с психическими или психомоторными, а соматически­ми симптомами. Нацеленность клинического обследова­ния на выявление у каждого ребенка особенностей психических проявлений и анализ микросоциальной (семей­ной) ситуации могут облегчить выявление серьезных переживаний.

Общей чертой кризисных реакций является утрата или снижение чувства защищенности. Особо тяжелая ситуация складывается у дошкольников с недостаточно сформированным или ранее утраченным этим чувством. Чаще всего это происходит в семьях, где преобладает напряженная, угнетающая и тревожная обстановка, на" пример, из-за наличия у родителей психопатических чертили невротичности. Невозможность установления ровных, взаимоуважительных отношений между родите­лями, постоянные несогласия, ссоры и даже физическая агрессия лишают ребенка уверенности в своей безопасности.

Так, ВаняИ., родившийся в семье, где были постоянные скан­далы из-за ревнивого психопатического характера отца, в 1¹/₂ года. во время избиения матери громко плакал и кричал от страха и сразу же после этого потерял уже приобретенные навыки речи, не мог говорить, только мычал, жестами выражая свои желания.

То же самое происходит, когда семья находится на грани распада или уже распалась,–дети тонко улав­ливают скрытую враждебность, безразличие родителей друг к другу, взаимные обиды. Часто не зная, на чью сторону встать, будучи привязанными к обоим, дети переживают страх потерять родителей, а с ними необ­ходимое и привычное чувство собственной безопасности.

Примером такой ситуации может быть развод родителей Са­ши П., 9 лет, вслед за которым у мальчика развились пониженное настроение, приступы плаксивости, появились головные боли, тош­нота и жалобы на плохое самочувствие.

Не менее трудная психологическая обстановка скла­дывается для ребенка, лишенного любви. Положение еще более усугубляется, если, помимо безразличия и. отвергания, ребенок переживает издевательства, оскорб­ления, побои. Естественно, что у таких отвергающих ро­дителей ребенок постоянно боится за свое душевное и физическое благополучие и иногда пытается сам изме­нить свое душевное состояние.

ЛенаН., 3 лет, растет в семье, где мать недостаточно отзыв­чива, холодна по отношению к ней, мало ею занимается, стремится устроить свою семейную жизнь, так как отец ребенка ушел из семьи. На фоне общей суетливости и возбудимости девочка стала постоянно и с видимым удовольствием сосать большой палец, а за­тем у нее появилась привычка, особенно при отрицательных эмоци­ях, выдергивать волосы у себя на голове.

Если родители чрезмерно требовательны либо в силу своей деспотичности, либо из-за амбиций, то бремя от­ветственности перед ними может оказаться невыноси­мым и привести ребенка к нервному срыву. В то же время одних испытываемых родителями чувств ребенку недостаточно. Если они не выражаются в дружеском руководстве, ободрении и при необходимости порицании, то это может привести к тому, что он не сумеет себя защитить в трудных жизненных ситуациях, будет пере­живать постоянный страх за себя.

Неблагоприятное окружение семьи, например, пере­ехавшей в новое незнакомое место, где преобладают чу­жие язык и культура, вызывает напряжение из-за непо­нимания, а иногда и из-за предполагаемой или реальной враждебности соседей. Ребенок в таком случае оказы­вается под двойным воздействием–прямо со стороны постоянных жителей (соседей) и опосредованно через других членов семьи, находящихся в состоянии неуверенности, а может быть и опасений за свою безопас­ность.

Привычный благополучный психологический климат семьи может нарушиться а связи с потерей или длительной болезнью близкого человека. Ребенок, наиболее за­висимый от других, может страдать больше других и к тому же на него могут оказать отрицательное влияние; переживания остальных членов семьи.

Такую ситуацию можно проиллюстрировать реакцией Гали О., 8 лет, возникшей в ответ на смерть любимого деда, относившегося к ней доброжелательнее, чем отец. У нее вслед за этим нарушился сон, появились ночные кошмары. Днем боялась темноты, кустов, теней, высказывала страх смерти, «кололо в сердце».

Особую трудность представляют необходимость ухо­да за больным, изменения привычного образа жизни и принесение других жертв.

У более старшей девочки Славы О., 12 лет, тяжесть потери ба­бушки усугублялась опасениями за ее здоровье в продолжение дли­тельной болезни, когда приходилось не только ухаживать за ней, но и делать ей инъекции. После смерти бабушки не могла заснуть, пугалась портретов, висевших на стенах, снизилось настроение, ча­сто плакала, появились суицидальные мысли.

Менее очевидными кажутся возможные переживания детей в связи с изменением состава семьи. Приход от­чима или мачехи может казаться незаметным для ре­бенка и мало волнующим его. Многое зависит от пове­дения взрослых–от того, кто приходит в семью, и от того, кто решается дать ребенку «нового» отца или мать.

Нелегко приняла Юля П., 12 лет, отчима. Она была очень при­вязана к, отцу, серьезно пережила его уход из семьи, не успела при­мириться с потерей, так как это произошло за 3 года до нового замужества матери. Будучи ранее примерного поведения, стала же­стокой» неласковой, хуже относилась к матери, легко аффектирова­лась, била бабушку, нарушились ее отношения в классе.

Иначе обстоит дело, когда рождается брат или сест­ра. Требуется большая подготовительная работа еще до появления их, много такта и умения в дальнейшем, чтобы ни старший, ни младший не чувствовали себя лишними, нелюбимыми, отвергнутыми. Однако это не всегда удается.

Так, когда родилась сестренка у Миши Р., 2¹/₂ лет,он прогонял родителей, нехотел играть и слушать рассказы старших, не выполнял их просьбы, отказывался говорить, плакал, когда брали сестру на руки.

Особенно трудное испытание ждет ребенка, когда он оказывается вне семьи. При этом, чем он меньше, тем зависимее от близких и тем тяжелее этот отрыв.

Труднее переносят дети такую ситуацию, если их не готовят к ней, лишают всяких связей с родными, обре­кают на неприятные, болезненные процедуры, ограничи­вают возможности для игры и контактов с другими

детьми.

Даже летний отъезд Кости Щ ., 4 лет, с санаторной группой вызвал у него резкие изменения поведения в форме плаксивости, раздражительности, непослушания, нарушений сна, снохождений.

Более младший ребенок может дать реакцию на попытку уст­роить его в ясли, как это было с Леней К., 2 лет, который пол­ностью отказался пользоваться речью, замкнулся, отгородился от окружающих, практически не играл с детьми.

Некоторые неподготовленные дети не могут адаптироваться и к детскому саду. Так, у Оли А., 4 лет, со склонностью к выражен­ным вегетативным реакциям (обмороки) после попытки приобщить ее к коллективу детсада возникли неукротимые рвоты, запоры, эпизодические отказы от еды. Девочка не хотела Ни с кем общаться, все время ждала, когда к ней придет мать.

Дети школьного возраста также могут остро реаги­ровать на реальную или воображаемую утрату защи­щенности. Однако более типичные для них кризисные ситуации связаны со снижением ценности «Я» – они действительно не оправдывают возлагавшихся на них родителями или воспитателями надежд или им почему-либо так кажется, переживают свою реальную или мни­мую непризнанность, несостоятельность, боятся за свое здоровье или жизнь. Наиболее часто трудности возни­кают в процессе учебы, когда ученик не справляется со школьной программой и тяжело это переживает.

Такое положение сложилось у Марины Ч., 10 лет, – не справ­ляясь с программой 3-го класса, она стала аффективно неустойчи­вой, легко возбуждалась, падала на пол, билась головой, срывала уроки и грубила старшим.

Трудно справляться с учебными обязанностями и ре­бенку, который не смог наладить контакт с педагогом. Не понимая последнего, он либо боится, либо безразли­чен к происходящему, но и в том, и в другом случае не учитывает школьные требования и хуже адаптируется к ним.

В трудной, а иногда и неразрешимой ситуации ока­зывается ученик, которого, несмотря на все его стремления, классный коллектив не принимает. При этом, чем он старше, тем для него важнее отношение сверстников, а их безразличие, издевательства или презрение могут быть серьезными факторами дезадаптации. Нередко в описанную ситуацию попадает «новичок», переведенный из другого класса или школы. Изменивший привычному месту, оторванный от прежних товарищей, такой ребе­нок серьезно переживает, если ему не удается благо­получно войти в коллектив нового класса.

ЛарисеО., 11 лет, пришлось сменить школу.В новом для нее 5-м классе впервые появились затруднения в учебе, стала раздра­жительной, плаксивой, снизилось настроение, исчезла уверенность в своих способностях, постоянно боялась получить двойку.

В последние годы все больше детей излишне беспо­коятся о своем здоровье. В этом повинны средства мас­совой информации, широко распространяющие сведения о болезнях, но в еще большей мере это связано с со­стоянием здоровья членов семьи: родителей и прароди­телей. Врачам широко известно, как часто дети повто­ряют жалобы своих больных мам или бабушек. При этом встречаются как «воображаемые» соматнческие симптомы, обязанные своим происхождением нервно-психическим расстройствам (ипохондрические состоя­ния), так и настоящие соматические болезни, усугублен­ные реакцией личности на их физические проявления, ограничения свободы, запрещение подвижных игр и раз­влечений, сокращение контактов со сверстниками. Не­смотря на различие этиологии, и те и другие способны нарушить социальную адаптацию детей. Если учесть, что и первичная, и вторичная профилактика при них различны, то при их распознавании необходимо опи­раться на достоверные дифференциальные признаки. Среди них на первом месте могло бы быть отсутствие соматических расстройств при нервно-психическом забо­левании, однако у большинства детей они имеются или в форме остаточных явлений ранее перенесенных забо­леваний, или в качестве актуальных симптомов интеркуррентных болезней. В связи с этим более убедитель­ным оказывается позитивный показатель–существование симптомов нарушений поведения. В этих случаях необходимо всестороннее исследование и физического, и психического состояния. Многое может дать и история развития заболевания, которая облегчит выявление эти­ологических факторов, различных для соматических и;

психических расстройств.

Для упрощения диагностики уместно сделать не­сколько замечаний об ипохондрическом синдроме. У до­школьников проявления этого синдрома наблюдаются редко, а если и бывают, то в форме страхов болезни или смерти. Имеющиеся иногда необычные ощущения (сенестопатии) носят грубый алогический характер: «жи­вотик лопается», «головку давит»; аффективный накал сочетающейся с ними депрессии или тревоги крайне выражен и не соответствует объективным данным о со­матическом неблагополучии. У школьников ипохондри­ческие явления чаще представлены фобиями либо сенестопатически-ипохондрическими состояниями. Первые характеризуются боязнью заболеть определенной сома­тической болезнью: «глистами», «сердечной болезнью». Вторые проявляются в необычных, и не только болевых, ощущениях: «жжение в теле», «пузырек мешает в серд­це, хочет лопнуть», «давящее чувство в области голо­вы», «тяжесть в теле». В препубертатном возрасте уже могут быть ипохондрические бредовые идеи, более вы­ражен тревожно-депрессивный аффект [Сосюкало О. Д., 1973].

Происхождение ипохондрических идей может быть различно. Они либо возникают без видимой связи с содержанием ощущений и восприятий, либо опираются на общее чувство вялости, слабости, недомогания, плохого самочувствия. Эти идеи могут быть также «объяснени­ем» соматического неблагополучия: неприятных или бо­лезненных ощущений в животе, грудной клетке, голове и т. д. В тех случаях, когда у больных отмечаются сенестопатии или деперсонализация, ипохондрические явления увязываются с ними.

В противоположность этому выраженность реакции дезадаптации, связанной с соматическим заболеванием, чаще всего соответствует представлениям о его тяже­сти, имеющимся у ребенка и его окружения (см. раздел о внутренней картине болезни).

Таким образом, у ребенка в тяжелом соматическом состоянии, фатальный исход которого не вызывает со­мнения у врачей и родителей, возникла реакция деза­даптации (астеническое состояние с депрессивными про­явлениями). Больной полностью утратил возможность поддерживать свойственный ему ранее образ жизни, изменились его отношения, он может быть и не очень

ясно, но переживает неизлечимость своего заболевания. Изменения в психическом состоянии очевидны. Труднее категорически утверждать психогенную или соматоген­ную их природу. Правильнее говорить о сочетанном сомато-психогенном влиянии. Известно, что сам лейкоз нередко в числе прочих симптомов проявляетсяи в астении. В то же время депрессивный компонент с ипохондричностью и тревожно-страховым отношением к своему будущему, по-видимому, связан с личностной ре­акцией на переживание страдания, отражает сложив­шиеся взгляды родителей и медицинского персонала на роковой исход.

Клинические проявления реакций дезадаптации (кризисных состояний)

После представления типов кризисных ситуаций и иллюстрирующих их клинических примеров уместно пе­речислить наиболее часто встречающиеся проявления реакций дезадаптации.

1. Аффективная лабильность, эмоциональная сла­бость.

2. Аффективная взрывчатость.

3. Депримированность (уныние, подавленность, «ску­ка»).

4. Дистимия (мрачность, тревожность, беспокойст­во).

5. Страхи (опасения) днем, ночью.

6. Стремление к уединению, замкнутость.

7. Ипохондричность (фиксация на своем здоровье).

8. Заторможенность.

9. Грустные мысли (переживания вины, неполноцен­ности, ответственности)-

10. Суицидальные мысли, намерения, поступки.

11. Нарушение социальной приспособляемости.

12. Эпизоды приема алкоголя, лекарственных ве­ществ.

13. Уходы из дома, бродяжничество.

14. Манкирование школьными занятиями, ухудшение успеваемости.

15. Утрата способности участвовать в аффективных играх.

16. Агрессивность, разрушительные действия.

17. Аутоагрессивность (склонность к самоповрежде­ниям).

18. Мутизм и другие речевые нарушения.

19. Расторможенность, отвлекаемость.

20. Нарушение дисциплины и поведения.

21. Расстройства сна.

22. Энурез, энпопрез.

23. Головные боли.

24. Сосание пальца, языка, губ.

25. Онихофагия, трихотилломания.

26. Мастурбация.

27. Желудочно-кишечная симптоматика (колики, анорексия, запоры).

28. Сердечная симптоматика.

29. Тики, яктация (ночные качания и биения). Невозможно дать примеры всех встречающихся симптомокомплексов, однако целесообразно представить некоторые из них, наиболее типичные или трудные для распознавания.

Одно из драматических средств разрешения трудной жизненной ситуации – суицидальное поведение, т. е. фантазии, мысли, высказывания, угрозы, тенденции и действия, связанные с лишением себя жизни. К послед­ним дети прибегают крайне редко, так как они возмож­ны не ранее чем будет окончательно сформировано по­нятие о смерти как конце жизни. Еще в 10–12 лет некоторыми детьми смерть оценивается как временное явление [Michaux L., 1970]. Даже младшие подростки неспособны глубоко личностно переживать факт смерти. Если и возникают суицидальные мысли, то в них, как правило, смерть не планируется детьми и подростками с такой определенностью, как взрослыми, а демонстра­тивные и истинные суицидальные попытки разграничи­вать трудно. В то же время нерасчетливость, отсутствие знаний о способах самоубийства, а также особенности реактивности детского организма на интоксикации, травмы и асфиксию создают повышенную угрозу смер­ти [Жезлова Л. Я., 1981 ]. Необходимость знаний о суицидальном поведении детей диктуется его значитель­ным учащением за последние десятилетия. В США за 1963–1978 гг. отмечено увеличение числа самоубийств в возрастной группе от 10 до 24 лет более чем на 200%, [Holinger С. Р., 1978]. В ФРГ к 1975 г. по сравнению с 1950 г. число самоубийств среди детей до 15 лет увели­чилось в 2 раза [Nissen G., 1980]. Число же попыток превышает число завершенных суицидов в 8–10 раз. При этом удельный вес детей до 13 лет в сравнении со старшими подростками не более 4% [Личко А. Е., 1977]. Широко распространенное убеждение в том, что самоубийства–удел больных с психозами, не оправды­вается. Они составляют лишь 5% среди покончивших с собой подростков [Otto U., 1975], тогда как основную часть–дети с различными пограничными нервно-психи­ческими расстройствами, возрастными кризами.

Наши наблюдения касаются 34 детей и подростков до 14 лет, у которых суицидальная попытка была реак­цией на ситуацию, переживаемую ими как экстремаль­ная. Истинную причину такого поведения не всегда было легко установить из-за того, что у суицидентов, как правило, была не одна, а несколько переживаемых трудностей (дисгармоничные семейные отношения, по­рочная эмоциональная ситуация в классном коллективе, ссора с наиболее авторитетным или любимым челове­ком и т. д.). Все же среди наиболее частых поводов для суицидального поведения были переживания одиночест­ва, непонятости, обиды, реальной или воображаемой утраты родительской любви, неразделенной любви, ревности, ухода одного из родителей из семьи, насмешек, унижения, страха наказания, несостоятельности, отчая­ния, протеста и др.

Коля К., 12 лет. Мать-алкоголичка бросила его в 7-летнем воз­расте. Отец после ее ухода начал пьянствовать и мальчика вернули матери. Прожил у нее 9 мес, затем был помещен в интернат. В дальнейшем родители им не интересовались. Учится неохотно, пропускает занятия, поведение неудовлетворительное. Эмоциональ­но неустойчив. После одного из прогулов его лишили ужина, запи­сали выговор в личное дело. Было обидно, много плакал, считая себя никому не нужным, заброшенным. Повесился вечером в туале­те, когда поблизости никого не было. Случайно был спасен.

Непосредственным мотивом попытки лишить себя жизни была обида на окружающих, которые, как маль­чику казалось, не хотели войти в его положение, по­мочь ему – брошенному родителями. Однако причиной случившегося в клиническом смысле следует считать невротическую реакцию дезадаптации, возникшую на фоне аффективной неустойчивости, неуверенности. Воз­никшая кризисная ситуация была невыносимой, адапти­роваться к ней не сумел.

Саша И., 9¹/₂ лет, воспитывающийся в хороших материально-бы­товых условиях интеллигентной, но истеричной сверхопекающей ма­терью, не смог вынести того, что его никак не могли «поделить», перетягивая каждый на свою сторону, разведенные родители. Обла­дая нормальным интеллектом, он учится неудовлетворительно, тяго­тится основными и музыкальными занятиями, обязанностями по дому, в том числе и по уходу за сестрой. Тревожный, совестливый, экстравертированный, импульсивный – вернувшись после посещения семьи отца, он заявил, что устал от жизни, не пошел в школу. Вы­пил в ванной полироль и лег спать. Суицидная попытка обнаружи­лась в связи с возникшей рвотой.

Очевидный мотив суицида этого ребенка – уходоттрудной ситуации. Однако истинная причина определя­ется особенностями воспитания (доминирующей гиперо­пекой), сложившимися отношениями между его роди­телями и им, невыносимыми для тревожной, ответствен­ной личности. Путь разрешения трудной ситуации – суицид – необычен для 9 лет.

Профилактика самоубийства детей, по мнению А. Г. Амбрумовой и Л. Я. Жезловой (1978), складыва­ется из предупреждения побуждений, смертельного ис­хода и повторения суицидальных попыток. Решению этих задач способствуют: 1) раннее выявление нервно-психических отклонений и заболеваний; 2) выделение групп детей с риском самоубийства; 3) внимание к де­тям с хроническими заболеваниями, уродствами и увечьями; 4) расширение консультаций психиатров для детей с отклоняющимся поведением; 5) выявление суи­цидальных тенденций у детей, обращающихся за помощью; 6) активное наблюдение за детьми, совершив­шими суицидальную попытку и выписавшимися из больницы; 7) обращение особого внимания на течение депрессивных или невротических реакций; 8) проведе­ние в постсуицидальном периоде оздоровления ситуации в семье, в школьном коллективе, осуществление психо­терапии и др.

Уходы и бродяжничество. Другим разрешением кри­зисной ситуации могут явиться распространенные в дет­ском возрасте уходы из дома, детсада, интерната, шко­лы. Дети бродяжничают вблизи от дома или уезжают в другие города, отсутствуют днями или неделями. Ночи они проводят в подвалах, сараях, на вокзалах, а домой чаще возвращаются милицией, реже самостоятельно. Побеги встречаются с 3–4-летнего возраста, но чаще в пре- и пубертатном возрасте и в 3 раза чаще у маль­чиков, чем у девочек. Преобладают дети с отставанием психического развития, с акцентуацией характера. Мо­тивы, непосредственно предшествующие уходам при ре­акции дезадаптации, практически те же, что и при суи­цидальном поведении. Причины значительно глубже и вскрываются, как и при суицидах, на основе анализа психологических и психопатологических особенностей личности, типов воспитания, среды, взаимоотношений и психотравмирующих факторов, вызывающих дезадаптацию.

5-летний мальчик совершал неоднократные побеги из дома и детского сада, куда недавно перевелся из другого района. Он жа­ловался на то, что его в детском саду малыши бьют, а старшие за­пирают в чулан. Хотел бы вернуться в прежний детский сад. Дома у него также неблагополучная ситуация: немолодая мать-вдова при мальчике устраивает попойки, бьет его, почти не ухаживает за ним.

В данном случае налицо уходы, как реакция на тя­желую домашнюю ситуацию и плохое отношение в но­вом для мальчика детском учреждении.

Другие реакции дезадаптации. Школьные прогулы и манкирование своими ученическими обязанностями так­же могут быть проявлениями реакций дезадаптации. Обычно таких прогульщиков воспринимают как наруши­телей дисциплины либо как неспособных и потому из­бегающих трудностей. У большей части детей, однако, все обстоит сложнее. Причина может быть связана с напряженной, неблагоприятной психологической обста­новкой в семье, а отношение к школе становится лишь одним из проявлений реакции дезадаптации. Облегчают такое поведение некоторые черты личности (эмоцио­нальная лабильность, взрывчатость, неустойчивость и т. д.).

У маленьких детей разрешающими невыносимую для них эмоциональную ситуацию чаще могут оказаться двигательное беспокойство, постоянные движения в мелких мышцах тела (пальцы, мимика), случайная и необ­думанная болтовня, тики, привычные действия и патологические привычки. Они обычно доставляют ребенку положительные или конкурирующие стимулы, тем са­мым облегчая его эмоциональное состояние. Сосание большого пальца, языка, губ, ритмичное поворачивание головы или раскачивание туловища, кусание ногтей, выдергивание у себя волос, ковыряние в носу и ушах, мастурбация также нередко оказываются проявлениями реакции дезадаптации. Внешне не связанные с психоло­гической ситуацией, эти проявления далеко не всегда понимаются врачом как сигнал серьезных для ребенка переживаний. В то же время с помощью наблюдения и опроса удается установить выраженное неблагополучие в семье или в детском коллективе, а иногда и сочета­ние их.

Лена К., 2¹/₂ лет. Мать инфантильна, не хотела ребенка. Девоч­ка от 2-й беременности, наступившей вскоре после аборта. Родилась слабой, была беспокойна. Кормление сопровождалось отрыжкой и рвотой. В 1¹/₂ года–отказ от еды. Ходьба с 15 мес, фразовая речь с 2 лет. Всегда плохо засыпала, приходилось укачивать. До настоящего времени – ночной энурез. С 2 лет отдана в ясли. С трудом привыкала к новой обстановке. Примерно в этом возрасте начала раскачиваться «укачивая» себя перед сном. Качания были особенно заметны, когда хотела пить или на горшок. Бьется и мотается во сне, при засыпании и пробуждении–ритмично, в положении на спине или животе. Если окликнуть, то останавливается. Такие бие­ния за ночь повторяются до 10–15 раз, иногда они продолжаются до 2–3 ч непрерывно.

Яктации этой девочки можно расценить как реакцию на кризисную ситуацию–недостаточно теплое эмоцио­нальное отношение незрелой, непринимающей матери, завершившееся отдачей ребенка в ясли. Способствовали возникновению биений и качаний замедленное развитие ребенка, нарушение сна, потребовавшие компенсаторных механизмов.