От псалмов до церковных гимнов

Тот, кто не помнит прошлого, осужден повторять его.

Сантаяна

Глава 9 закончилась на том, что мы увидели, как расходится в разные стороны церковная (священная) музыка: Германия, по примеру Лютера, стала петь церковные гимны, а протестанты Англии и Шотландии, следуя за Кальвином, ограничились псалмами. Переход к церковным гимнам совершался здесь с трудом. Новаторам, которые пытались их писать, приходилось нелегко. Попытка Джона Беньяна ввести в употребление церковные гимны привела к расколу в его собственной церкви. После его смерти, в 1691 году, церковь наконец пришла к компромиссу. Те, кто осознанно возражал против церковных гимнов, могли молча сидеть, пока другие поют, или не входить в храм, пока не кончится эта часть богослужения. Бенджамин Кич начал пропагандировать церковные гимны среди партикулярных баптистов в 1673 году. Поначалу на него яростно нападали члены собственной группы, но к 1690 году община пела церковные гимны каждое воскресенье. Несмотря на эти отдельные шаги, церковь по-прежнему не одобряла гимны. Чтобы она приняла их, был необходим дополнительный толчок. Исаак Уотте больше всех подходил для того, чтобы открыть гимнам дорогу.

Исаак Уотте

Под конец семнадцатогого столетия многих людей традиционное пение псалмов во время богослужения больше не воодушевляло. Отчасти проблема заключалась в самом их характере. Когда библейскому псалму навязывали рифму и стихотворный размер, строго придерживаясь содержания подлинника, часто получались весьма неуклюжие стихи. Потому псалмы были мало привлекательными, в особенности – для тех, кто ценил литературу и поэзию.

Уотте, несомненно, был хорошо знаком с литературой своего времени. В тринадцать лет он изучал иврит, в десять – французский, в девять – греческий, а латынь – в четыре года! В двадцать лет, вернувшись домой после окончания школы, он говорил отцу, что переложения псалмов, использовавшиеся в их церкви, неуклюжи. Отец с некоторым вызовом предложил ему сочинить что-нибудь получше. Юный Исаак принял предложение всерьез и написал свой первый гимн – «Вот она, слава Агнца».С тех пор он писал все время и создал более 750 гимнов и псалмов. Его воздействие и влияние были настолько сильны, что его назвали «отцом английской гимнографии». Многие гимны по-прежнему помнят и высоко ценят, например «О Господи, Ты помогал нам в былые века», «Радость миру», «Увы! Спаситель кровью истекал», «Я воспеваю силу Божью», «Где солнце сияет, там будет царить Христос» и «Когда взираю на чудесный крест».

Творчеству его поначалу препятствовало то упорство, с каким держались прихожане за пение псалмов. Поэтому он решил достаточно тесно привязывать свои церковные гимны к псалмам, чтобы его гимны можно было называть псалмами. Тем не менее он настолько отклонялся от подлинника, что включал в свои гимны темы из Нового Завета. Стремясь использовать притягательность хорошей поэзии, он создавал не цветистые песнопения для образованных людей с утонченным вкусом, а то, что может назидать самых простых. Во времена Уоттса псалмы не устремляли сердца и умы к Богу. Скорее, они усыпляли. В одном письме брат Уоттса, Енох, признавал его взгляды на богослужение в их церкви: «Мэйсон сейчас пишет такие песнопения, что не захочешь – зевнешь, а честный Бартон убаюкивает нас однообразными мелодиями. Значит, есть огромная потребность в таком живом пере, как твое, чтобы оживить угасающее благочестие и молитвенное рвение, которому ничто не сможет помочь в такой степени, как стихи, сочиненные, чтобы возвысить нас над самими собой».

Итак, Уотте взял свое «живое перо», овладел поэтическими средствами и начал преобразовывать христианское богослужение. Однако традиция не ослабляет добровольно свою хватку. Одни считали, что поэзия – слишком мирское искусство для того, чтобы использовать его в церкви. Согласно Уоттсу, поэзия того времени «в порабощении у порока и нечестия» и «настолько утратила память о своей родине, что стала служить замыслам ада». Некоторые даже не могли себе представить, что стихи можно использовать в церкви, поскольку слышали их исключительно в светских композициях, когда музыку сочиняли на заданные стихи или стихи клали на музыку. По словам самого Уоттса, «они отважатся спеть в церкви один унылый монотонный гимн или два одинаково унылых, но по-прежнему убеждают себя в том, что красота поэзии мишурна, суетна и опасна». Для него поэзия сама по себе не была злом. Он считал, что она доступна действию спасающей руки Божьей, а потому ее можно использовать для Бога, и с немалым успехом.

Другие нападали на него по иной причине – они видели, как далеко Уотте отошел от подлинных псалмов. Это мнение выразил Уильям Ромейн в 1755 году, когда спросил: «Почему Уотте или любой другой создатель церковных гимнов должен не только идти впереди Святого Духа, но и выгонять Его из церкви?» Ромейн жаловался и на то, что «христианские церковные общины исключили боговдохновенные псалмы и взяли плоды причудливой фантазии д-ра Уоттса». А еще один критик писал: «Рифмованные стихи, сочиненные человеком, сейчас превозносят выше Слова Божьего». Церковные общины раскалывались, пасторов изгоняли, а некоторые люди приходили в такую ярость, что конфликт приобрел почти комический вид, если смотреть на него ретроспективно. В середине восемнадцатого столетия некоторые военнослужащие из британских частей, размещенных в Абердине под командованием генерала Вулфа, с жаром пели гимны во время церковной процессии. На местных жителей это произвело такое впечатление, что они наняли одного из военных, чтобы он стал учителем пения в церковных приходах города. Когда студенты университета посещали собор, они обычно с воодушевлением присоединялись к пению церковных гимнов. В общем, популярность гимнов возрастала.

Тем не менее некоторые люди питали такое отвращение к этому нововведению, что они – согласно историку Г. А. Л. Джефферсону – «наняли трех уличных мальчишек с пронзительными голосами, чтобы те сидели на ступеньках церковной кафедры и громко пели невпопад». Помогал им некий Гидеон Дункан. Церковная служба закончилась в полном беспорядке; те, кто пел медленно, и те, кто пел быстро, соревновались друг с другом. «Непослушные мальчишки получили хорошую взбучку, а несчастного Дункана потащили к мировому судье, оштрафовали на 50 фунтов стерлингов и посадили в тюрьму до тех пор, пока он не уплатил». Вы ищете расторопного человека, который может найти деньги? Попробуйте штрафовать тех членов вашей общины, которые фальшиво поют! Конечно, церковные гимны не сразу получили достаточно широкое признание, но когда это произошло, традиция быстро пустила корни и уроки прошлого были забыты. Теперь некоторые церковные общины не хотели петь никаких гимнов, кроме Уоттса, и сопротивлялись так же сильно, как раньше противились ему.

Между тем не все гимны Уоттса так уж хороши, и не все выдержали проверку временем. То, что мы поем сегодня, – это лучшие, отсеянные за прошедшие века. Невыразительные гимны, не отвечающие церковным нормам, довольно быстро исчезли. Так, некоторые гимны Уоттса изменяли истинный замысел псалмов, чтобы прославлять его страну. Последняя часть 107 псалма была озаглавлена: «Основание колоний, или Блаженные и грешные народы. Псалом для Новой Англии». Его стихи о Божественной любви были слишком чувственными, и многие не принимали их. Джон Уэсли говорил, что эти стихи «причудливей и нелепей всего, что было опубликовано на английском языке». Когда бурно и увлеченно создают новые гимны, одни будут лучше, другие – хуже, но это не значит, что мы должны отвергать все скопом. Лучшие из песнопений Уоттса, отца английской гимнографии, существуют почти три столетия и по-прежнему входят в число самых любимых гимнов церкви.

Чарльз Уэсли

Чарльз Уэсли родился в Эпворте (Англия) в 1707 году, когда религия была в упадке. В высших кругах общества безнравственность не считалась позорной, пьянство вполне одобряли, а церковь едва дышала. Жизнь в эту нездоровую, разлагающуюся культуру вдохнул Бог, а Его орудиями в немалой степени были Джон и Чарльз Уэсли. Резко отличаясь от церковного формализма, братья Уэсли проповедовали и пели о живых отношениях с личным Богом, и сердца людей оживали. Началось великое духовное движение – методизм, и новые церковные гимны Чарльза Уэсли сыграли в нем очень большую роль. Хотя Уотте и другие уже ввели пение церковных гимнов, в большинстве английских церковных общин до начала девятнадцатого столетия безраздельно властвовали псалмы. Еще в 1819 году было возбуждено судебное дело против одного пастора за то, что он хотел, чтобы в его приходе пользовались книгой, содержащей церковные гимны. Чарльз Уэсли продолжил дело преобразования, начатое Уоттсом, и ввел два новых вида гимнов евангелический гимн и гимн, выражающий христианский опыт. Гимны Уоттса скорее выражали нечто объективное, Уэсли же включал в свои гимны личный опыт. Всего он написал 6000 гимнов – подумайте, как много! – включая «Слушайте! Ангелы поют», «Иисус, Возлюбленный моей души» и «Божья любовь превыше всякой любви».

Уотте использовал для своих стихов традиционные напевы, Уэсли же выбрал новые мелодии, которые он черпал из популярных опер и народных английских песен. В его сборнике «Гимны великих празднеств» было двадцать четыре напева одного немецкого композитора, сочинявшего комические оперы. Кроме того, создавая свои церковные гимны, он сочетал народный стиль и современные народные мелодии с религиозными текстами. Когда он использовал мелодии Генделя, его обвинили в «обмирщении», но Уэсли не испытывал никаких сомнений – он смело сочетал священное и светское, когда нужно было донести библейскую весть. «Для него было обычным делом ухватиться за любую песню, услышанную в театре или на улице, когда она станет популярной, и сделать так, чтобы она несла в дома новый, только что написанный гимн». Мелодия к гимну «Слушайте! Ангелы поют» написана Мендельсоном не во славу Божию, а в похвалу печатному станку!

На эту мелодию, которую мог оценить простой человек, Уэсли написал благочестивый текст, и воздействие гимна было очень сильным. Братья Уэсли широко использовали гимны для проповеди Евангелия, у гимнов этих понятные слова и красивые мелодии. Для братьев церковные гимны были не просто подготовкой к проповеди; они считали их поистине неоценимыми. Большей частью простые люди не умели читать, но после того, как они несколько раз пропели эти песнопения, евангельская весть и христианское учение неизгладимо запечатлевались в их разуме и сердце.

Методистские церковные гимны «стали самым действенным орудием евангельской проповеди, какое когда-либо знала Англия». Эти гимны возвещали евангельскую весть, учили самым важным основам вероучения, и, скажем снова, привлекали простых людей. Арнольд А. Дэлимор пишет в своей книге «Освобожденное сердце»: «Многие мужчины, женщины и дети шли с собрания под глубоким влиянием той истины, которую они услышали во время проповеди; мало того, они мысленно пели какую-нибудь фразу или даже целую строфу, подхваченную из какого-нибудь гимна. Когда они снова слышали этот гимн на следующем собрании, они запоминали еще какую-то часть. Шли дни, его пели снова и снова, и понемногу они его выучивали».

Песнопения в стиле «гаспел»

С евангелическими песнопениями того периода, когда оживилась церковная жизнь, в особенности ассоциируются песнопения в стиле «гаспел», например «Погибающего спаси» или «О, дивное завтра!». Начался он в 70-х годах XIX столетия, во многом благодаря усилиям Муди и Сэнки, но стиль этот существовал и раньше в американских народных гимнах или песнопениях, сопровождавших проповедь под открытым небом. В Америке церковные общины первоначально пели псалмы на медленные, монотонные мелодии. Быстрая музыка считалась дьявольской28. Однако, когда благодаря проповеди Джонатана Эдвардса и Джорджа Уайтфилда начал распространяться огонь обновления, потребовались новые песни.

Великое Пробуждение началось в 1734 году в Нортгемптоне, штат Массачусетс, главным образом благодаря проповеди Джонатана Эдвардса. Обновление пронеслось по американским колониям приблизительно между 1740 и 1745 годом. Хотя сам Эдварде предпочитал петь псалмы, в конце концов он обратился к церковным гимнам Уоттса, потому что народ отдавал им предпочтение. Влияние этих новых гимнов на многих людей было таким сильным, что их пели не только в молитвенных домах, но и на улицах, и на паромных переправах.

Чарльз Финни (1792-1875) стремился воздействовать на городской люд – на простых, но грамотных людей, живущих в городе. Для этого уровень гимнов был слишком высок, а уровень песнопений, сопровождавших проповеди под открытым небом, слишком низок. Отвечая на такую нужду, в 1831 году Джошуа Ливит составил сборник «Христианская лира». Его мелодии заимствованы из популярных песен, а иногда это – оригинальные композиции в народном стиле. В предисловии он пишет: «Любой человек, знакомый с оживлением церковной жизни, должен был заметить, что всякий раз, когда молитвенное собрание приобретает особое значение, хочется использовать гимны и музыку, отличающиеся от тех, которые обычно используют в церкви».

Новые гимны хорошо выполняли свое назначение в городе, но на новых землях, осваиваемых на западе, люди хотели более живого и веселого пения; и они добавили свои, знакомые мелодии к текстам Уэсли и Уоттса. Многие из мелодий, которые они использовали, восходят к английским светским балладам, небольшим танцевальным наигрышам для скрипки, маршам и мелодиям для волынки. В XVIII веке баптисты, жившие в сельской местности, особенно любили популярные мелодии. Первый сборник баптистских гимнов, опубликованный в 1766 году, содержал множество таких мелодий. Люди с более утонченным вкусом называли эти песнопения «грубыми», но те хорошо выполняли свое назначение там, где жили люди, осваивавшие новые земли.

Ко времени второго Великого Пробуждения (интенсивное оживление церковной жизни в Америке, между 1795 и 1830 годом) для проповедей под открытым небом потребовалось кое-что изменить. Во время первых таких проповедей на популярные мелодии пели тексты Уоттса, Уэсли, Купера и Ньютона, но для людей нового поколения эти мелодии не были достаточно бодрыми и жизнерадостными. Они хотели слушать такую музыку, от которой захлопаешь в ладоши, притоптывая ногами, раскачиваясь всем телом, и упрощали содержание песнопений, чтобы приспособить их к существовавшим формам народной баллады. В одной из таких форм за куплетом следует припев, когда все присоединяются к общему пению. Как пример таких новых песнопений можно назвать «Я иду к земле обетованной», «Сила в крови», «Вон там – перекличка!» и «Вера – это победа». Развитие и совершенствование музыкальной формы, на которую оказали влияние и негритянские «спиричуэлз» (духовные гимны), подготовило почву для расцвета песнопений в стиле «гаспел», которые исполняли во время «ривайвелистских» собраний, проводившихся Муди и Сэнки.

Аира Сэнки

Д. Л. Муди назвали величайшим проповедником Евангелия в девятнадцатом столетии. За четыре месяца 1875 года он провел в Лондоне более 285 собраний, на которых присутствовало около двух миллионов человек. Когда он проводил собрания в Шотландии, залы были заполнены до отказа, а сотни людей не могли в них попасть. Результаты проповедей впечатляют еще больше, чем количество присутствующих. По словам шотландского пастора Горациуса Бонара, «во всем Эдинбурге едва ли нашлась бы христианская семья, в которой один или несколько человек не обратились бы в это время». Можно ли объяснить эти поразительные результаты только воздействием проповеди, вдохновленной Святым Духом? Муди полагал, что нет. Он считал, что главную роль играло пение. Вот что он сам говорит об этом: «Если у вас есть такие песнопения, которые доходят до сердца, то всякий раз церковь будет полна. Музыка и песнь не только сопровождали все описанные в Библии годы, когда оживлялась духовная жизнь, – они эту жизнь углубляли. Пение не меньше (если не больше), чем проповедь, запечатлевает Слово Божье в умах людей. С того времени, как Бог призвал меня, я все больше и больше постигаю, насколько важно восхваление Бога, выраженное в песнопении».

Стремясь использовать музыку во время своих миссионерских выступлений, Муди чувствовал, что для этого требуется нечто новое. Ему представлялось, что песнопения, сопровождавшие проповедь под открытым небом, не подошли бы для людей, живущих в больших городах. Когда в 1870 году он услышал, как Айра Сэнки руководит пением, он понял, что нашел нужного человека и нужный музыкальный стиль. Профессиональные музыканты не считали Сэнки искусным, настоящим певцом, но он на это и не претендовал. Он стремился не покорить серьезных музыкантов, а затронуть сердца евангельской вестью. Его голос и манера волновали людей, привлекали их внимание к словам и помогали легко запоминать мелодию.

Одна женщина из Эдинбурга писала: «Мистер Сэнки поет так, словно верит, что души принимают Христа в промежутке между двумя нотами». Его песнопения можно назвать народными духовными гимнами. Один журналист из Глазго описывал это так: «По своей музыкальной структуре многое в них настолько напоминает шотландские и ирландские песни, что нашему народу, который их знает, подчас трудно осознать, что он слышит что-то церковное. Может быть, именно потому эти простые песни так живо трогают сердца шотландцев?». Многие не согласятся с тем, что можно облекать священные песнопения в музыкальную форму, не отличающуюся от народных напевов, однако Муди и Сэнки обнаружили, что это усиливает воздействие миссионерского служения. Один из современников Сэнки писал в газете «Норт бритиш дейли мейл»: «Он обогатил и расширил проповедь Евангелия, придав ей нечто такое, что можно сравнить с новым видом энергии. Он отнимает у врага самую лучшую музыку и посвящает ее богослужению, совершаемому в скинии».

Многие из этих песнопений включены в сборник «Гимны в стиле «гаспел» и священные песнопения», опубликованный в 1875 году. Он имел беспрецедентный успех, спрос на него был огромным; только английская Библия превзошла его по числу продаж. Говорят, за первые 50 лет было продано от 50 до 80 миллионов экземпляров сборника «Священные песнопения» и его американской версии «Песнопения в стиле гаспел». Да, конечно, вместе с пшеницей попало немало плевел, но многие песнопения, использовавшиеся во время собраний, пережили отсеивающее воздействие времени. В их числе: «Ты поистине с трона сошел», «О, дивное завтра!», «Блаженное время молитвы» и «Спаси погибающих».

Не все относились так пылко к непривычным гимнам. Когда Муди и Сэнки впервые ступили на землю Шотландии, там по-прежнему пели только одни псалмы. Горациус Бонер написал священные гимны, достоинство и значение которых не уменьшаются со временем, они украшают церковные сборники до наших дней, но, когда он жил, гимны эти были запрещены пресвитерами его собственного прихода. Шотландцы тоже считали, что органная музыка Баха и Генделя пригодна только для светских увеселений. Преподобный Генри Дэйвенпорт Нортроп писал в 1899 году: «Против пения священных гимнов во время богослужения в Шотландии боролись не на жизнь, а на смерть, словно они – создание дьявола и ниспровергли бы весь евангельский культ».

Почтенный пожилой священник из Эдинбурга выразил мнение многих шотландцев, когда сказал доктору Бонеру о Сэнки: «То, что делает этот человек, мерзость для Всевышнего. Во-первых, он почти не поет псалмов. Те псалмы, которые он все-таки поет, переведены неточно и неверно. Я вообще не назвал бы это музыкой. То, что он привносит в богослужение, совершаемое в святилище, уместнее исполнять в местах более приватных, чем церкви и молитвенные дома». Сэнки аккомпанировал себе на маленьком язычковом органе, о котором его недруги отзывались не лучше, чем о песнопениях. Тот же самый пожилой священник назвал этот орган «дьявольской машиной, нагнетающей воздух и богохульно хрипящей». Другой говорил, что там «дьявол сидит в каждой трубе». После того как Сэнки спел песню «Какой будет жатва?», кто-то сказал Муди, что, если он не перестанет петь такие песни, «скоро все пойдут в пляс». Тем не менее песни Сэнки в конечном счете дали мощный толчок неслыханному оживлению церковной жизни в этих странах и оставили отпечаток всюду, где их пели.

Уильям Бут и «Армия спасения»

Пока песнопения, сопровождавшие проповеди под открытым небом, хорошо делали свое дело на новых, западных землях, а напевы Сэнки привлекали множество людей и в Европе, Уильям Бут (1829-1912) стремился осуществить непростую задачу: повлиять на простых англичан, которых не привлекала традиционная церковь. В 1865 году он оставил место служителя в методистской церкви и начал трудиться среди бедного населения Лондона. Дело его назвали «Армией спасения», распространилось оно более чем на 86 стран мира. Музыкальные инструменты он начал использовать в конце 70-х годов, когда двое музыкантов из духового оркестра обратились к Богу. Один из них помогал руководить пением, играя на корнете, и петь стали гораздо лучше. Это положило начало использованию скрипок, виолончелей, контрабасов, концертино, медных труб, барабанов и «всего, что издавало бы приятные звуки пред Господом». Довольно интересно, что Бут не разрешил использовать только фисгармонию, потому что она вызывала ассоциации с часовнями и молитвенными домами и, следовательно, отпугивала народ.

Члены «Армии спасения» образовывали оркестры «Аллилуйя», и множество людей, на которых традиционная церковь никогда не оказала бы никакого влияния, обретали спасение. Почему эти оркестры были так притягательны? Секрет заключался в чуткости членов «Армии» к тем, кому они проповедовали. Рабочие промышленных центров Англии весьма заметно охладели к церкви, а духовую музыку любили. Члены «Армии спасения» нашли с ними общий язык, образовав свои собственные оркестры, чтобы привлекать толпы людей и возвещать Евангелие. Хотя сам Бут предпочитал старые методистские песнопения, он обнаружил, что многие из невоцерковленных людей, которые приходили на его собрания, не могли их петь. Одни не знали мелодии, другие не умели читать. Поэтому он заимствовал легко запоминающиеся мелодии мюзик-холлов и увидел, что многим это нравится. Тысячи людей стали членами «Армии», слушая ее оркестры. Музыка была настолько важна для этого движения, что Бернард Уотсон, автор книги об его истории, писал: «Лишив «Армию спасения» музыки, ее бы обезоружили. Без своих песен она была бы парализована».

Мелодии использовали светские. Мотив песенки «Чарли шампанское любил» был использован для песнопения «Благословенно Имя Его»; мотив «Прелестной Луизы» – для песнопения «Под сенью Креста»; песенка «Я нашел на снегу следы ее маленьких ног» превратилась в песнопение «Очищает меня, убеляет сильнее, чем снег»; песенка «Минни, дорогая, мы странствовать пойдем» – в «О, Господь Спаситель, на меня взгляни!». Некоторые из таких переложений, скажем «Я обрел в Иисусе друга» (на мотив песни «Старый домик в переулке») и «Лилия долины», сохранились до наших дней. Бут хотел, чтобы песни были простыми, понятными всем людям, и те, кто услышал бы их, легко и надолго бы их запомнили и напевали дома или за работой. Получился музыкальный стиль, про который газета «Мидленд фри пресс» писала: «Сочинены они на такие мотивы, что поневоле начнешь раскачиваться и прихлопывать. Припев, подхватываемый всеми, заставит петь любого. По-видимому, они в самом деле задевают в душе многих людей нежные, потаенные струны, которые не отозвались бы ни на какое другое прикосновение».

Однако не все относились к этим нововведениям с такой симпатией. Викторианское духовенство, пасторы, газеты, органы местного самоуправления ими возмущались. Даже некоторые сторонники Бута говорили, что его музыка никому не интересна и ее слишком много. Другие возражали против использования знакомых мелодий, полагая, что они будут напоминать людям об их мирской жизни. И все-таки в конце концов пришлось убедиться, что новые слова запомнились и преодолели греховные ассоциации. Человек послабее согласился бы с язвительными насмешками своих многочисленных критиков. Однако людская похвала мало заботила Уильяма Бута. Он чувствовал себя ответственным за толпы заблудших, стремился повлиять на них и не видел никакой веской причины, чтобы отбрасывать такой полезный инструмент воздействия, как популярная музыка. По словам самого Бута, «он (дьявол) подчинил себе душу музыки, овладел ее твердыней и с ее помощью прельщает и заколдовывает мир, держит его в цепях, им управляет. Но если чувственные, мирские, сатанинские напевы обладают такой властью, что же устоит перед музыкой, когда песни, сердца и голоса вдохновляет Святой Дух?».

Кроме того, в «Боевом кличе», издании «Армии спасения», Бут говорит своим солдатам: «Музыка оказывает Божественное воздействие на души, открытые Божественному влиянию и водительству. Музыка для души – как ветер, который подгоняет корабль туда, куда его направляют. Нельзя петь ту или иную песню? Да неужели? Вы говорите, это светская музыка. Бесовская она, что ли? Ну что ж, если бы она ему принадлежала, я бы ее украл, ведь у него нет права на одну-единственную ноту. Он сам – вор! Любая нота, любая мелодия, любая гармония – от Бога, и принадлежат нам, людям....Так что посвятите Богу ваши голоса и инструменты. Достаньте арфы, органы, флейты, скрипки, барабаны и все, на чем можно играть! Посвятите их Богу и играйте на них так, чтобы все сердца вокруг вас радовались пред Господом!»

Глава 11