Глава 1. Истинное крестьянство, как творец новой культуры

Эренфрид Е. Пфайффер

Плодородие земли, его поддержание и обновление

Подготовлено к изданию естественнонаучной секцией Гетеанума,
Дорнах, Калуга «Духовное познание», 1994

Предисловие. 1

Глава 1. Истинное крестьянство, как творец новой культуры .. 1

Глава 2. Почва — живой организм .. 17

Глава 3. Азот. 31

Глава 4. Биологические процессы при компостировании. 33

Глава 5. Практические вопросы обработки навоза и компоста. 42

Глава 6. Сохранение «биологической» ценности почвы посредством удобрения и обработки. 49

Глава 7. О переводе предприятия на биодинамический способ ведения хозяйства. 52

Глава 8. Некоторые замечания по ведению лесного хозяйства. 61

Глава 9. Советы по интенсивному садоводству и огородничеству. 65

Глава 10. «Динамические» свойства растительной жизни. 70

Глава 11. Научная проверка. 87

Глава 12. Последствия применения удобрений для здоровья человека и животного. 110

Глава 13. Практический опыт ведения биодинамического хозяйства. 118

Глава 14. Человеческая задача фермера. 126

Глава 15. Заключение. 128

Приложение. 131

От издателя. 132

Предисловие

Когда в 1938 году появилось первое издание «Плодородия Земли», биологически-динамическое движение получило учебник. Во всём мире люди черпают из него побуждение и направление для своей работы в поле и в саду.

Эренфрид Пфайффер, учёный и практик, известен не только тем, что способ, как он развивает биодинамические принципы, всё ещё является путеводным. Много полезного могут почерпнуть из этой книги также практики, работающие сегодня в самых различных условиях.

Начиная со второго десятилетия этого столетия Пфайффер, как ведущий специалист, развивает альтернативные методы ведения сельского хозяйства и утилизации отходов и применяет их на практике. Сегодня можно видеть, что проблема состоит не только в том, чтобы так или иначе скорректировать методы ведения сельского хозяйства.

Скорее мы должны, если хотим поддержать и улучшить качество питания и уровень жизни населения нашей планеты, создавать методы ведения хозяйства на основе расширения образа природных царств, которое мы приобретаем посредством духовного ученичества.

Если это достигается, то шаг за шагом мы приходим к творческой деятельности в организации производства, в обращении с почвой, растениями и животными. Труд Пфайффера исходит из таких духовных стремлений, которые распознаются также и тогда, когда он правомерно применяет методы и язык современной науки.

Естественнонаучная секция, сельскохозяйственное отделение Гетеанума выпускает шестое издание этой книги. В 1956 году последний раз «полностью переработанный и существенно расширенный» автором текст дополнен в некоторых местах без существенного изменения содержания или структуры книги. Мы стремились при этом сохранить яркость и привлекательную живость представления.

Гетеанум, ноябрь 1976 г.
д-р Герберт Кёпф

Глава 1. Истинное крестьянство, как творец новой культуры

Поскольку человек посредством своего питания участвует в жизни природы как производитель и как потребитель, он в равной мере заинтересован в плодородии Земли. Особенно фермер, поскольку урожайность почвы доставляет ему средства к жизни, а обработка земли является его профессией.

Для потребители качество и вкус сельскохозяйственных продуктов составляет телесную основу поддержания жизни и здоровья.

Методы ведения сельского хозяйства стоят, поэтому, не только в центре узкого круга профессиональной жизни, но являются также фокусом общечеловеческой, культурной жизни. Ведь «культура» означает, прежде всего, работу на земле, и в более широком смысле деятельность человеческого духа вообще. Народ, стоящий на высокой «ступени развития культуры», имеет также хорошо обработанные поля и сады.

Сегодня сельское хозяйство стало объектом хозяйственной жизни. В него торжественно вступило экономическое мышление. Нарастающая индустриализация и техника оказывают влияние на формирование сельскохозяйственных предприятий.

Пахотная земля с её урожайностью и издержками входит как рассчитываемый фактор в оценку их рентабельности. Проводятся научные исследования содержания в ней питательных веществ, а также потребности в питательных веществах растений, так приходят, к понятию баланса питательных веществ. Поскольку речь идёт о содержании минеральных веществ, проводятся обширные работы по его изучению.

Влияние развивающейся химической науки с середины прошлого столетия всё более и более превращает так называемого рационального фермера в маленького фабриканта, средствами производства которого являются: почва, машины и инструменты и свойства определённых растений.

Подобно экономическому фактору полезного использования силовой машины, можно рассчитать такой же для сельского хозяйства. Однако он значительно меньше. В производство должны быть вложены большие средства, чтобы получить удовлетворительную прибыль.

Если же в мировой торговле наступает период экономического спада, то доход становится ещё более скудным, это означает, что сельскохозяйственная «производительная машина» становится малорентабельной.

Если производство индустриального товара становится нерентабельным, то производство свёртывается. Средства производства продаются, другими словами, происходит «перестройка», или вообще ликвидация.

Здесь мы сталкиваемся с границей и невозможностью индустриально-экономического мышления: в целом этот шаг в сельском хозяйстве невозможен. Уже одно остановленное производство в хорошо культивированной области наносит вред окружающим полям, например, вследствие распространения семян сорняков и изменения качества почвы.

Если же таких предприятий будет несколько, то это может привести к опустошению целых областей и природным катастрофам. Примеры этому известны из древности (Месопотамия) и из нового времени (пыльные бури в Северной Америке).

Остановка отдельных сельскохозяйственных предприятий, «поскольку они стали нерентабельными», вполне возможна, чего нельзя сказать о сельскохозяйственном производстве всей страны, поскольку это связано с производством жизненно необходимых средств, без которых человек жить не может.

Тогда говорят о сельскохозяйственном кризисе и ожидают помощи извне. Если повышение цен из политико-экономических соображений нежелательно или невозможно, то ожидают отеческого вмешательства государства, которое должно сгладить колебания цен.

Тем самым используются политические средства. И чисто хозяйственное производство становится политическим фактором.

В технике мы имеем дело преимущественно с неорганическим материалом. Он вполне обозрим и как отдельный фактор поддается расчёту. Сельское хозяйство работает с живым. Рост, здоровье, болезни растений и животных, оживление почв — это длительно действующие вариабельные факторы, каждый из которых зависит от других, а все вместе образуют высшее единство — целое — то есть живой организм.

Технический производственный процесс использует сырьё, которое перерабатывается в готовую продукцию. Используемые при этом средства производства (станки), если не считать износа меняются очень мало.

Фермер в качестве «сырья» имеет удобрения и семена и производит овощи, зерно, свеклу и тому подобное. При этом используется жизненный процесс. Экономически-наглядный образ мыслей только в том случае будет оправдан, если в его расчёты войдёт этот жизненный процесс.

Основой является биологическое единство сельскохозяйственного производства. Тогда справедливо также положение: Биологически правильное является также благоприятным экономически.

Три фундаментальных свойства находят своё выражение во всяком жизненном явлении. Первое — это тот факт, что жизнь — если вообще есть для этого соответствующие условия—всегда стремится к росту, размножению. Безграничная радость роста — это неограниченное выражение жизни.

Второй закон указывает на внутреннее состояние напряжённости: везде, где есть жизнь, созидание, есть также распад, разложение и смерть. Одно обуславливает другое, одно предполагает другое.

Гёте в своей статье о природе прекрасно выразил эти взаимоотношения: «Жизнь — это прекраснейшее изобретение, а смерть — её уловка, чтобы подчерпнуть больше жизни».

Это напряжённое состояние двух противоположных процессов часто называют «равновесием». Но понимать под этим словом следует не стабильное, спокойное состояние равновесия механики, но исключительно активное, лабильное состояние.

Лучше это состояние назвать в смысле Гиппократа и Гераклита истинным перемешиванием — «эвкразией», то есть, определить его, как активное явление, конечным результатом которого является «жизнь». Все факторы, участвующие в становлении жизненного явления, находятся в определённом сглаживающем отношении друг к другу.

При этом следует учитывать не только внутренние свойства отдельного живого существа, но также всё влияние окружающего мира. Но они не могут быть познаны в полной мере. Если же правильное созвучие нарушено, это выражается в продолжительном сдвиге всех жизненных явлений.

Третье фундаментальное свойство можно выразить следующим предложением: целое — это не сумма своих частей, но высшее, гармоническое единство, которое, как сущность органического, как организм с высшими законами возвышает физически-химически-неорганический мир в область органически-живого.

Впервые сознательно провозглашенная Гёте, эта истина всё более и более захватывает сегодня наше общее биологическое мышление. Мы узнаем при этом, что не только отдельный человек, отдельное животное или растение являются организмом, но также совместная жизнь растительного мира с Землёй, совместная жизнь растений друг с другом, растений с животным и человеком также образуют органическое единство.

Более того, всё формирование жизненного пространства какого-либо народа, континента происходит согласно всё тем же фундаментальным законам воли к развитию, истинного взаимодействия всех факторов и высшего органического единства.

При нарушении отдельных факторов происходит нарушение всей системы. Поскольку мы имеем дело с изменчивым, лабильным, напряжённым состоянием, небольшие нарушения в ходе дальнейшего развития могут привести к величайшим последствиям.

Эти три фундаментальных свойства жизни указывают на внутреннюю производительность организма. В технике говорят о коэффициенте надёжности, о коэффициенте упругости. Стальной образец разрывается при определённом давлении или при определённом напряжении теряет свою упругость.

Каждый определённый материал имеет свой уровень напряжённости, за пределами которого он не может быть использован без повреждения. Сегодня много говорят о внедрении техники в область жизни, например, о всё возрастающем применении техники в сельском хозяйстве.

Это приводит к более интенсивному ведению работ посредством использования машин, ускоренных методов производства и тому подобного. Но всё это применимо только до определённой границы, а именно, до границы биологической продуктивности данной природной основы.

Представить, как можно узнать это биологическое производительное единство, и является целью последующих строк. Автор опирается при этом на многолетний опыт. В основе его лежат практические воззрения на ведение собственного хозяйства, а также сотен предприятий почти во всех странах мира.

Этот опыт расширен его научными поездками в Северную Америку, Северную Африку и Малую Азию, а также работами на сельскохозяйственных предприятиях в Голландии, в США и в исследовательской лаборатории биологических исследований почв.

Автор не развивает никакой теории, но доказывает правильность своих воззрений на примере собственного предприятия и работы в качестве экономического советника других предприятий.

Так можно придти к основательной оценке возможности так называемого биологически-динамического способа ведения хозяйства. Основатель его, Рудольф Штайнер, заложил фундамент, на котором и строится эта книга; ему мы приносим в первую очередь свою благодарность.

Мы приносим её также тем, кто в ходе последних десятилетий подхватил инициативу Рудольфа Щтайнера и реализовал её в своей деятельности, будь это фермеры, садоводы, лесники или естествоиспытгели. Число их измеряется уже тысячами. Опыт их может быть собран в процессе обмена мнениями.

В отдельных разделах этой книги до мельчайших деталей разобрано практическое применение мероприятий, ведущих к улучшению удобрений и почвы, к здоровому ведению хозяйства. Здесь же, в заключение, мы рассмотрим вопрос с общечеловеческой точки зрения.

Пишущий эти строки уверен, что самых рафинированных методов техники и химии, хотя они ещё являются господствующими, недостаточно, чтобы стать хорошим фермером. Своеобразие сельскохозяйственной профессии состоит в том, что она имеет дело с «живым» материалом.

На это и должна ориентироваться внутренняя установка. Только если и то и другое — техника и профессиональное чувство — будут приведены к согласию, возможно будет улучшение. Я сознаю, что эта мысль, особенно в западных странах, часто отвергается как непрактичная и не относящаяся к делу.

Идеализм — это не какая-нибудь исчислимая величина баланса. Жизнь, здоровье и болезнь хотя и могут быть выражены в числовых величинах, но ещё долго не смогут быть «куплены». Это следует принять во внимание, если мы хотим решить здесь творческую задачу.

Для того, чтобы создавать новое, вначале нужно иметь строительный план, идеи, если мы в диком эмпиризме не хотим учиться на собственных ошибках.

Истинное крестьянство сегодня исчезает. Если духовно обозреть последние десятилетия, то шаг за шагом можно проследить нисходящее развитие. Старые традиционные методы больше не понимаются и не применяются.

Проблема крестьянства изменилась. Я хотел бы кратко её описать. Некогда крестьянин в воскресенье, после тяжёлой недельной работы, ещё раз обходил свои поля. Весомая, тяжёлая, выработанная ходьбой за плугом походка была образом внутреннего хода мыслей.

В ней выражалось основательное вхождение в природные процессы. Почти с библейской эпичностью обдумывалось «недельное творение». Идущий рядом с крестьянином сын посвящался в тайны природы. Он воспринимал в возможно неуклюжих словах передаваемый через поколения опыт обработки земли, искусство сеяния — например, когда и на какую глубину нужно сеять.

Внешних правил ещё не давалось — опыт заменял всё. Посредством наблюдения и передачи опыта умели обходиться с природными процессами как с календарём-памяткой. Когда весной выбивался из-под земли тот или иной кустарник, наступало время посева.

Дикорастущие растения служили указателями своевременности тех или иных pa6oт. Всё более и более утрачивается та инстинктивная уверенность, которая позволяла, исходя из наблюдения за природой, все необходимые мероприятия осуществлять в нужный момент времени.

Появилась некоторая неуверенность, и стали ориентироваться на более удачливого соседа. «Шпицбауэр сегодня достал свой плуг — значит, пришло время», — обсуждается на других дворах как событие дня. — Проводился правильный севооборот с паровым полем для отдыха земли.

Во время такого воскресного обхода крестьянин говорил: «Когда это поле третий раз ляжет под пар, нам нужно будет собирать приданое для дочери. Когда та или иная корова в последний раз отелится, тогда сын закончит школу».

Если только он был прилежным и аккуратным, он видел перед собой всё своё будущее. Основательность и неторопливость наполняла всю деятельность крестьянина. Эта атмосфера нередко описывалась в произведениях поэтов.

Каждый крестьянин имел также тонкое чувство для погодных отношений. Он знал и без ревматизма в костях о переменах погоды, и направлял соответственно этому свою работу. Все эти полусознательные сокровища знаний мы находим сегодня разве что у так называемых старых оригиналов.

Всё ведение хозяйства рассчитывалось на длительную перспективу. Ещё и сегодня, даже в механизированных условиях Северной Америки — или, быть может, именно поэтому там — учат, что требуется десять лет, чтобы создать предприятие с учётом здоровья почвы и хозяйственного облика, и ещё десять лет требуется, чтобы предприятие назвать собственным.

Поэтому и дается кредит для покупки на длительный срок, в США от 16 до 33 лет.

Научное сельское хозяйство решительно вторглось в методы и способы этого старого крестьянства. Крестьянам показали, что с участка земли он может собирать больше, чем до сих пор, что он работает не экономически.

Научное развитие сельского хозяйства в XX столетии ориентировалось на то, чтобы из крестьянина сделать фермера, который с расчётом подходит к результатам своей деятельности. Такие понятия, как «рентабельность» — рождённые из нужд сельского хозяйства — стали насущным хлебом.

Такие мысли, как «сколько стоит эта работа, что даст, если я ещё раз вспашу то поле» и многое другое наполняет голову фермера. С одной стороны, используя научные методы в сельском хозяйстве, он научился удваивать свои доходы.

С другой стороны, хозяйственное развитие этого столетия прошло путь, на котором этот двойной доход стал менее ценным, чем прежний однократный.

Некоторая неуверенность вкралась в его действия. Если раньше он знал, что посеяв в определённое время, например, ориентируясь по Луне, он получит обычный надёжный урожай, то теперь такое начало представляется ему пустым и бессмысленным.

Но, к сожалению, отсутствуют также точные правила, когда и как он должен сеять. Он должен привыкнуть к одному: ненадёжности урожая. Сегодня уже нельзя больше с уверенностью предвидеть, как будут развиваться растения.

Кажется, что земля и растения стали более чувствительными, капризными. Из бесед со старыми крестьянами можно извлечь много интересного. К этому добавляется экономическое давление, которое уже больше не позволяет производить какие-либо эксперименты и поиски.

Это давление лучше всего описать словами немецкого экономиста Вернера Зомбарта (Werner Sombarth): «Расчёт рентабельности— это подлая находка, с помощью которой чёрт дурачит людей. Большая часть наших бедствий связана с его распространением: он разрушает пёстрый, красочный мир и ввергает его в серое однообразие денежной стоимости...

От расчёта рентабельности следует отличать принцип рентабельности... Только здесь целиком раскрывается дьявольский замысел, скрытым образом лежащий в расчёте рентабельности».

Так крестьянин стал фермером. Развитие — под давлением отношений рентабельности — принуждает к введению машин как замены дорогой человеческой рабочей силы. Вследствие этого, кажется, на некоторое время приходит облегчение — как, например, прежде всего с применением уборочных машин.

В отношении машин, обрабатывающих почву, это справедливо только частично. Здесь оказывается, что интенсивный ручной труд незаменим.

Эти слова написаны в 1937 году. Опыт автора в практическом руководстве предприятиями в США примечательным образом подтверждает это. Если сегодня там нанимают на работу сельскохозяйственного рабочего, он сначала осматривает пред­приятие и спрашивает, какие есть в наличии машины.

Если нет самых современных машин, машин для укладки и разбрасывания навоза, доильных аппаратов, тракторов, механических машин для уборки урожая, он вообще не нанимается на работу. В Америке вообще не могут работать без самых современных машин. К этому особенно принуждает нехватка сельскохозяйственных рабочих.

Хотя многие европейские страны ещё не достигли такого состояния, но они достигнут его в ближайшие годы или десятилетия. Этот ход развития неудержим, и особенно усилился после второй мировой войны.

В США это выражается также в том, что сто лет тому назад половина населения занималась производством и переработкой сельскохозяйственной продукции. Пятьдесят лет тому назад в сельскохозяйственном производстве были заняты 30 процентов населения.

В 1940 году 18 процентов, и сегодня 12 процентов. При этом следует учесть, что эти 12 процентов населения производят пищу для 160 миллионов человек, и ещё имеет место перепроизводство (1954), так что сегодня не знают, что с ним делать (такие продукты, как масло, пшеница), тогда как раньше нужно было обеспечивать значительно меньшее население.

Поэтому не удивительно, что как раз густонаселённые страны Азии смотрят на пример Америки, и там особенно широко распространяется машинная культура.

Обмен письмами с фермерами Индонезии, Индии, Китая особенно показывает это перераспределение. Там скачок от традиционного, примитивного хозяйства к машинной эпохе произошёл без промежуточных ступеней.

Это особенно нашло отражение в применении учения об искусственных удобрениях. Если в США сегодня уже снова можно говорить о жизни почвы и находить понимание в этом вопросе, то в переписке автора с азиатскими корреспондентами вообще обсуждались только вопросы NPK (азото-фосфорно-калиевых удобрений).

Со своей стороны, первое издание этой книги автор послал госпоже Чьянг Кай-Ши. Автор получил дружелюбный ответ. Но она написала, что её, прежде всего, интересует введение американских методов производства и повышение урожайности посредством применения NPK. Иного ответа из Азии нельзя было и ждать.

Встаёт тревожный вопрос: как при таких обстоятельствах вообще ещё можно поддерживать крестьянство? Как можно душевный настрой и достоинство истинного крестьянства так приспособить к новому состоянию эпохи, чтобы они согласовыва­лись с машинной культурой и всё же оставались живыми?

Можно предположить, что в странах Европы, где ещё сохранились мелкие крестьянские хозяйства, частью вследствие нужды, частью из-за недостатка площадей, частью вследствие замкнутости, как, например, в горных областях Центральной Европы, западные методы производства не настолько распространятся и подавят крестьянство.

Но также и там карандаш и бумага стали важнейшими инструментами. Также и там лозунгом стало «время — деньги».

Машина всё делает за более короткое время, сокращает затраты человеческого труда, но всё делает гораздо «поверхностней». Та тонкая структура почвы, которая образовалась в результате долгого времени, едва ли может поддерживаться и сохраняться машинами.

Если это и возможно, как, например, при использовании почвенной фрезы, то при этом уничтожаются дождевые черви, творцы естественного гумуса. И, всё же машинная эпоха играет важную роль для фермера. Он развивается в некий вид «индустриализатора роста» или «механизатора роста».

Начало роста кривой урожайности, однако, не связано с новым шагом в употреблении удобрений и других средств. В 1935 году мы стояли перед своеобразной ситуацией, что хотя по сравнению с довоенным временем употребление азота утроилось, средний урожай с гектара не возрастал и даже несколько понизился. (Ср. «Die chemische Industrie», N 11, 1935, с. 166

среднее употребление азотных удобрений в 1000 т.:

1912 — 1914 170

1927 — 1929 408

1933 – 1935 З87

средняя урожайность с гектара в двойных центнерах (для ярового ячменя):

1912—1914 21,3

1927—1929 20,0

1933—1935 19,8

Подобные же числа приведены для овса.

«Agricultural and Food Chemistry», 21 июля 1954 и «Agricultural Outlook», издание Департамента сельского хозяйства. США, 1953, № 1082.

Сельскохозяйственная продукция в сравнении с использованием удобрений, урожайностью и средствами борьбы с вредителями:

год площадь удобрения урожай средства борьбы с вредителями

1920 100 100 80 85

1930 100 115 85 95

1940 100 115 115 115

1953 100 250 140 174

Другими словами урожайность с га увеличилась на 75 %, применение удобрений возросло на 150 %, применение средств борьбы с вредителями возросло вдвое.

Рассуждение о том, что здесь имеет место неэкономический принцип, часто воспринимается как ересь. Следующая проблема, это нарастание явлений вырождения, болезней растений и животных. Нет нужды доказывать это, поскольку это стало повседневной проблемой для фермеров.

Можно только задать вопрос, сколько рабочего времени уходит сегодня на опрыскивание средствами борьбы с насекомыми, протравливание семян, и сколько центнеров урожая становится после сбора непригодным вследствие дальнейших повреждений.

Подумайте о роли долгоносика. Согласно статистике, специалисты доказывают, что примерно половина того, что собрано, снова теряется.

По оценке Министерства сельского хозяйства США, ущерб от повреждения урожая в Соединенных Штатах ежегодно состав­ляет 4000 миллионов долларов. Результатом всего этого развития является то, что сегодня даже многократные затраты больше не окупают себя.

Таковы мысли, которые овладевают сегодня крестьянином, обходящим свои поля, его душу тревожит вопрос: что будет дальше, как остановить это нездоровое развитие? И он приходит к заключению: здесь имеет место общий процесс заболевания всей Земли.

Только общий взгляд на организм Земли как на замкнутое в себе живое существо может помочь здесь найти средства и пути для улучшения. Он видит, что методы так называемого научного ведения хозяйства, повышения производительности, применения машинной техники имеют определённую границу.

Сегодня мы эту границу перешли.

Проблема заключается в укрощении машинного демона. Человек должен не становиться частью машинного производства, но так использовать машины, чтобы это в то же время способствовало и удовлетворяло биологическим условиям Земли.

Задачей автора было не только с успехом применять биодинамические методы на своём собственном предприятии в США, но также использовать машинную культуру так, чтобы не страдала биология почвы и животных.

Задачу сегодня можно считать решённой, по крайней мере, для отдельных предприятий. Следующим шагом является продемонстрировать путь решения и сделать его доступным.

Мы имеем много примеров того, что при полнейшей механизации и рационализации биологически-динамического предприятия возможно а) сделать его рентабельным, б) сохранить крестьянский образ чувств.

В качестве примеров можно назвать биодинамические ското-молочные фермы в США, которые функционируют как семейные предприятия (Fetzer, Mahle, Piening, Stuber, Zinnicker). Предприятия полностью построены на биологическо-динамической основе и показывают значительный рост продуктивности, там можно было бы проводить биодинамические конференции.

Естественно, что такая перестройка требует мужества и труда. Решающим являются духовные качества и воззрения руководителей предприятия. Но проблема может быть решена.

Почему говорят всё время о «повышении, повышении», а не используют также хорошую сторону технически-конструктивно­го мышления, которая в качестве базы своей деятельности имеет знание материала?

Для «живого материала» — так в самом широком смысле можно назвать организм — есть также границы эффективной производительности, то есть биологическая граница прочности, биологическое пороговое значение, подобное пороговому значению в неорганическом мире.

Если мы переступаем это пороговое значение, это наносит такой же вред жизнеспособности, как в неорганическом мире переход через границу прочности приводит к порче материала.

Пахотная почва не безгранично способна к повышению урожайности. Её производительность также не находится в прямой зависимости от применения удобрений. Пахотная почва является живым существом и как таковая подчиняется законам органики. Она имеет свою оптимальную производительную способность.

Это определяется как результат многих факторов. Сюда относятся: минеральный состав, содержание и состояние органических веществ (гумуса, почвенных кислот, микроэлементов, растворимости, способности к переработке минеральных веществ и др.), физическое состояние, климат, способ обработки, виды растительности, деятельность растительных корней, затенение, эрозия, возможность выветривания, близость или отсутствие леса и т. д.

Только все эти факторы, взятые вместе, обуславливают биологическую производительную способность. Если один из этих факторов становится избыточным, то происходит повреждение и длительное ослабление всей системы.

Посредством уси­ленного применения удобрений можно добиться повышения урожайности. Но если это односторонне практиковать, то почва как органическая система разрушится.

Поэтому принципом здорового, рассчитанного на длительное время производительного сельского хозяйства является знание биологического порогового значения определённой почвы. Только оно дает уверенность сохранения на долгое время здоровых, производительных отношений.

Интенсивным кормлением корову можно принудить к максимальной отдаче молока. Но это означает одностороннюю напряжённость организма. Производство молока является частью сексуальной деятельности. Усиление одного означает ослабление другой стороны.

Здесь мы имеем дело с ослаблением половых органов. Так мы получаем повышение отдачи молока, но за это расплачиваемся всеми известными трудностями ухода и выведения, такими, как заболевание бруцеллёзом, стерильность и стрептококковый мастит.

«De Boerdereij» (Holland), 12 и 28 июля 1937 «Это может случиться с быками и коровами. Если быка содержать в тёмном помещении, кормить содержащей слишком много белка пищей при недостатке движений, то возникает опасность, что он создаст маложизнеспособное потомство...

То же справедливо и для коров. Также и здесь стойловое содержание и кормление влияют на способность к воспроизводству. Вы­гон коров на пастбище может принести улучшение, однако, часто это улучшение приходит слишком поздно и может привести к значительным потерям производительности.

Тогда проводят мероприятия, чтобы своевременно устранить вредные последствия стойлового содержания, кормления и чрезмерного повышения отдачи молока. Тогда начинают заботиться о том, чтобы не нарушать равновесия между возможностью производства молока и способностью воспроизводства,.. всё это указывает на неестественные условия, в которых сегодня содержится скот.

На это и нужно, в первую очередь, направить свои стремления. Также и в отношении размножения... Почему мы должны так ослаблять животных, чтобы они с трудом выводили потомство, чтобы они не могли регулярно производить на свет здоровое потомство?».

Пороговая величина производительной способности коровы является следствием расы, конституции, размеров, качества и количества корма, субъективной физиоло­гической способности усвоения пищи, стойлового или пастбищ­ного содержания, почвы, климата, акушерских качеств скотников и тому подобного.

Познание органического единства должно быть достаточно широко. Фермер имеет дело не только со своей почвой, со своими посевами. Он включён в более обширный жизненный процесс. Ему могут напомнить об этом очень простые факты.

Хотя его поля пространственно ограничены, но растения только на 2 — 5 процентов живут минеральными веществами, потребляемыми из почвы, остальное — вода и углекислота — берётся из воздуха. Но в отношении воздушного пространства со всеми его движениями растительный мир выходит за рамки континентов и принадлежит Земле в целом.

При движении воздуха вследствие ветра и перепада давления может случиться, что воздух приходит то с Атлантического океана, то из Гренландии, то с северо-востока России. Холодная волна, прорыв холодного воздуха из Гренландии имеет другой характер, чем северо-восточно-русский ветер; один влажно-холодный, другой пронизывающе холодный, но сухой.

Многочисленные наблюдения показывают, что общее физиологическое поведение организмов зависит от этих «воздушных влияний»; параллельно с ними меняется кровяное давление, возникает склонность к различного рода расстройствам, гриппу и т. д.

Эти влияния играют определённую роль также и в растительном царстве. Их мало принимают во внимание. Так, например, мучнистая роса на шпинате появляется «после ночи» со сменой погоды.

Этот влажный атлантический воздух — способствующий испарениям и образованию туманов — вызывает болезни растений и поражение их грибковыми заболеваниями, такими, как мучнистая роса. Они внезапно возникают при такой смене погоды.

Таким образом, мы видим сельское хозяйство замкнутым в климатических условиях большой области Земли. Здесь имеют значение лес, поля, луга, болота, озёра. Всё это образует в высшей степени замкнутый организм, части которого (лес, поля и прочее), как члены живого существа, обеспечивают «общее плодородие» или «общую жизнеспособность» страны, континента в целом.

Все эти члены и органы находятся в тесных взаимоотно­шениях друг с другом, следуя упоминавшимся выше основным правилам. Если органическое единство в каком-нибудь пункте изменилось, это вызывает изменение во всех других членах.

Для взаимодействия всех условий есть определённый оптимум. Достижение его является задачей и целью всякого сельскохозяйственного устройства жизненного пространства человека.

Культурные условия Центральной Европы делают возможным максимальное использование находящегося в распоряжении человека жизненного пространства вследствие благоприятных климатических условий, распределения холмов, гор — даже северо-немецкие низменности в «нужный момент» прерываются горами — вследствие распределения озёр, болот, лесов и полезной площади.

Уже сегодняшнее уменьшение площади лесов на 15 процентов нарушает биологический оптимум и обуславливает новые климатические отношения, которые в ближайшее столетие могут привести к установлению степного климата.

В одном из докладов австрийского Совета Лесничеств говорилось, что запасы хвойных деревьев на Земле через 40 лет будут исчерпаны, по крайней мере, это будет весьма ощутимо в хозяйственном отношении. При этом заявлении учитывалось лишь то, что вырубка лесов будет производиться только в установленных до сих пор объёмах.

Но поскольку расход древесины на изготовление бумаги всё время растёт, кроме того, всё более древесина используется как сырьё для производства синтетических продуктов — искусственный шёлк, штапельная ткань, искусственные смолы и т. д. — то запасы древесины должны будут исчезнуть тем скорее, чем большую роль будет играть древесина в качестве сырья.

Проблеме «остепнения» посвящена заслуживающая внимания статья архитектора Альвина Сейферта в журнале «Дойче техик», сентябрь/октябрь 1936 г.

Когда в США в 1935/36 годах автор впервые говорил о выборочной рубке леса, он встретил полное непонимание. Якобы это невозможно с хозяйственной точки зрения. Сегодня выборочная рубка стала обычной практикой и предотвращает лесную катастрофу.

Мы сталкиваемся с интересным феноменом, что лесное хозяйство в биологическом отношении является более развитой областью, чем сельское хозяйство. Там также, исходя, из природы проблемы, при производстве работ приходится рассчитывать на длительную перспективу.

Хотя проблемы взаимоотношений между растительным миром и климатом часто и обсуждаются в абстрактной и теоретической форме в научных кругах биоклиматологов и экологов, но для преподавателей сельскохозяйственных наук и для фермеров до практического применения этих знаний дело ещё долго не дойдёт.

С точки зрения сельскохозяйственной гигиены, использования почвы и воды болота и заболоченные пустынные местности кажутся ненужными, часто даже вредными. Но при этом не думают, что такие болота, например, являются поставщиками необходимого количества воды в виде росы в сухое время года для всей местности.

Осушение означает уменьшение количества образующейся росы как раз в то время, когда она более всего нужна. Хотя тем самым мы приобретаем несколько квадратных километров пашни, но гораздо большие площади культурной земли в окрестностях от этого страдают.

Этим, конечно, ничего не сказано против осмысленного осушения болотистых местностей, например, для борьбы с малярией и тому подобного. Здесь важным является поддержание адекватной поверхности испарения воды.

Посредством правильного регулирования можно всегда поддерживать воду в «состоянии текучести» и не давать ей застаиваться. Когда осушают болота, всегда нужно сохранять небольшие озерца, чтобы поддерживать необходимую влажность. Ни в коем случае нельзя отводить всю воду. Необходимы небольшие водохранилища для поддержания водного баланса.

Мы можем также наблюдать последствия других, на первый взгляд незначительных изменений. В Голландии в прошлом столетии росли в большом количестве вязы. Эта монокультура гордых и красивых деревьев покрывала низменности вдоль морских берегов.

Хотя это и не было лесом, но низменность всюду прерывалась группами деревьев и аллеями. Кроме прекрасного ландшафта, эти деревья создавали также защиту от ветров, которые в определённое время с большой силой дули со стороны моря, принося с собой холод и сухость. Болезни вязов на большей части территории уничтожили эту живую защиту.

Ветры беспрепятственно стали распространяться на большие пространства. Практический опыт показал, что невозможно снова вырастить такие погибшие аллеи, поскольку между ними и отдалёнными на несколько километров дюнами погибли также промежуточные группы деревьев. Ветер беспрепятственно стал дуть со стороны моря.

Молодая поросль сильно страдала от этого ветра, побеги ломались и высыхали. Как только дерево вырастало выше трех метров, оно непременно ломалось — это на месте, где когда-то росли огромные аллеи вязов. Единственно возможным мероприятием могло быть постепенно, начиная от береговой линии, под защитой дюн и кустарников, ряд за рядом выращивать новые вязы, с участием соседей.

Но не было достигнуто согласия, и уже сегодня мы замечаем вред от высыхания поверхностного слоя почвы вследствие сильного ветра, охлаждения почвы, повышения испарения воды.

Один из специалистов по ландшафту, с которым я обсуждал эту проблему, сказал, что он как раз находит это прекрасным, что тем самым особенно подчеркивается характер плоской Голландии, и поэтому хоро­шо бы отказаться от изгородей и деревьев!

Бедная Голландия, само название которой Holland-Houtland-Holzland (страна де­ревьев) не предполагает ли другую историю? Если ещё поду­мать о том, что изгородь высотой больше двух метров защища­ет почву от ветра и заметно повышает температуру почвы на удалении 50 метров, то мы увидим в них важный фактор повышения плодородия области.

Вред, нанесённый вырубкой лесов во время второй мировой войны, неизмерим. На острове Валхерен вследствие прорыва солёной воды были повреждены почти все деревья. Биологиче­ски-динамическое предприятие было первым и в 1950 году един­ственным, которое снова вырастило деревья для защиты от вет­ра.

Тем самым была заложена основа для выращивания фрук­товых садов. Автору сообщали (1950), что средний фермер Валхерена тогда ещё не интересовался выращиванием новых де­ревьев. Голландское правительство, со своей стороны, заслужи­вающим внимание образом способствовало восстановлению раз­рушенной страны, в особенности дотациями в виде скота и удоб­рений.

Столь же необходимо было для страны восстановление защиты от ветра.

Нам вовсе не нужно обращаться к классической древности, чтобы изучить превращение плодородных земель, вследствие од­ностороннего и неправильного их использования, в пустыни. В наше время опустошения, производимые в Америке пыльными бурями, являют нам предостерегающий образ этого драматиче­ского вторжения.

К плодородным чернозёмным почвам низмен­ности в бассейне Миссури-Миссисипи примыкает на западе рав­нина, тянущаяся с востока на запад на 800—1000 км, до того, как её начали возделывать, там столетиями была прерия.

На западе эта область ограничена Скалистыми Горами. Эта прерия неког­да была родиной диких буйволов; позже она стала излюблен­ным пастбищем скота, плотно заросшим травой. Вследствие од­ностороннего её использования под пастбище, без ухода за зем­лёй, трава была уничтожена, защитный покров почвы был раз­рушен.

Сухость и ветер завершили дело, и случилось так, что эта поверхность почвы начала «странствовать». В возделывае­мой области, прежде всего, интенсивное возделывание зерновых без необходимой последовательности смены культур, боронова­ние без своевременного вальцевания и другие ошибки при обработке почвы привели к потере почвой, некогда столь богатой гумусом, органических веществ.

Почвенный покров, распался, вследствие эрозии исчезла капиллярность. Опыты профессора Иенни (Jenny: «Soil fertility losses under Missouri Conditions; Колумбия,-т. 324 Agr. Exp. St. См. также прилагаемый список литературы.) из Миссурийского университета, Колумбия, показали, что содержание в почве гумуса и азота упало по сравнению с тем, что было первоначально в прерии, на 35 процентов.

За трид­цать лет плодородие почвы изменилось так, что профессор Иен­ни мог сказать: «Единственное, что повысилось за это время, это кислотность почвы». Но, к сожалению, это вредно для многих культурных растений.

Сегодня, если бы мы попытались искусст­венными средствами вернуть почве утраченное плодородие, это стоило бы дороже, чем сама земля. Это означает, что практи­чески ничего нельзя сделать. Треть полезной площади Америки стала вследствие этого непригодной для обработки.

К тому же повреждённая пыльными бурями область ежегодно движется на восток со скоростью 60 км в год.

Некоторые сообщения могут прояснить ситуацию. Мистер И.Н. Дарлинг (I.N. Darling.) говорит: «Нам угрожает превраще­ние в голодающую нацию и даже гибель цивилизации, если гибель пахотных почв будет в последующие 35 лет идти с таким же ускорением, как до сих пор.

В 1960 году плотность населе­ния на землях, пригодных для обработки, повысится до 1 чело­века на гектар, состояние, приближающееся к Китаю. За последние 200 лет нами разрушено больше земельных угодий, чем каким-нибудь другим народом на земле. И наше сегодняшнее поколение ответственно за это перед будущими». (Нью-Йорк Таймс, 5.3.37).

Д-р П. Б. Сиарс, (Р. В. Sears, «Milwaukee Jornal 2.5.37») университет Оклахома: «Всё более и бо­лее становится ясным, что не может быть быстрого и простого решения проблемы. Из 5 миллионов гектар пахотной площади (определённой области) пригодной для использования осталась едва ли половина.

Пятая часть уже обесценилась и покинута. Из миллиона гектар засеянной земли только 36% даёт урожай, остальное гибнет вследствие пыльных бурь и эрозии».

Министерство сельского хозяйства в Вашингтоне (уже в 1934 году): Нельзя больше ждать, когда последний возможный сноп злаков будет снят с истощённой земли. Закон падения прибы­лей уже вступил в действие, и пришло время, когда стоимость продукции нужно уменьшать посредством менее интенсивных методов.

Министерство сельского хозяйства хочет в текущем го­ду 2,5 миллиона гектар пахотной земли превратить в луга и пастбища. Фермеры, которых уже оповестили об этом, получат государственную помощь.

«Бостон Геральд» сообщает, что впер­вые со времени образования зерновой биржи в Бостоне в тече­ние уже 10 дней не поступает в продажу североамериканский маис и должен ввозиться из-за границы. Состояние, которое на руку спекулянтам.

Нехватка зерна на бирже побудила владель­цев судоходных компаний отправить свои суда прогуливаться в море, пока не установятся лучшие цены. Ничего не меняет то, что в этом году вследствие выпадения обильных осадков в не­которых областях положение временно улучшилось.

Министр сельского хозяйства Америки, секретарь Валлейс сообщает, что в 1937 году повреждения ещё большие, чем в предшествующие годы. (Нью Йорк Таймс, 3.6.37).

Президент Рузвельт говорит в своем обращении к Конгрессу (Нью Йорк Таймс, 3.6.37): «...Природа даёт нам повторное и отчётливое предупреждение посредством пыльных бурь, навод­нений и засух, чтобы мы действовали, пока ещё есть время, ес­ли мы хотим для себя и потомков сохранить естественные источ­ники нормальной жизни.

Опыт показал, что умное использование наших националь­ных богатств должно стать практикой, рассчитанной на долгую перспективу. Наводнения, засухи, пыльные бури — это в истин­ном смысле манифестация отказа природы далее терпеть зло­употребления при разработке её областей».

Чему нужно научиться в первую очередь, это работать заодно с природой, а не против неё.

М-р К.В. Якс, (С.V. Jacks) директор отделения английского Имперского Бюро Земледелия («Дейли телеграф», 30.9.37) даёт следующие цифры для США: 44 миллиона гектар вследствие эрозии уже превратились в пустыню, 60 миллионов гектар потеряли бо­лее чем три четверти плодородных земель, 36 миллионов — от одной до трёх четвертей. Только 30 процентов земель остались ещё незатронутыми этим процессом (из которых не все пригод­ны для обработки).

К этим внешним природным катастрофам добавляются ещё хозяйственные трудности земледелия, которые ведут в Америке к образованию «безлюдных» предприятий. Рабочая сила стано­вится слишком дорогой и должна быть заменена работой машин.

Однако машинная обработка почвы никогда не может привести к такому улучшению гумуса, как ручная работа. Это может по­казать сравнение хорошо ухоженных садовых почв с лучшими почвами пахотных земель.

Задача состоит в том, чтобы в обра­ботку пашни вместо упрощённых методов обработки земли ввести также улучшающие гумус методы работы. В практическом, на­пряжённом в борьбе за существование сельском хозяйстве почва обрабатывается ровно настолько, насколько это необходимо.

Биологически благоприятная форма смешанного предприятия — с интенсивным возделыванием бобовых, выпасами, удобрением почвы — была оставлена ради «рационально» обрабатываемых полей, и введён односторонний способ обработки.

Результатом такого хода развития — вследствие неблагоприятного выветри­вания в течение нескольких лет — явилось то, что крупнейший поставщик злаковых в мире, а именно Америка, уже в течение двух лет вынуждена закупать корма, и в 1936 году из экспор­тера пшеницы превратилась в страну, закупающую пшеницу.

Подобные же отношения возникли в Канаде. В 1936 году был собран только половинный урожай; по сообщениям зерновых бирж канадские запасы исчерпаны 31 июля 1937 года. С тех пор в этих двух крупнейших производителях зерна живут, «переби­ваясь с хлеба на квас»!

Отсюда видно, что весь земной организм представляет единство, и что нарушения распространяются по­всюду.

Это состояние изменилось в период войны 1940 — 1945 г. Под давлением событий США превратились сегодня в страну, стра­дающую от перепроизводства сельскохозяйственной продукции. Но это произошло не потому, что существенно увеличилась уро­жайность с гектара, но поскольку было запахано больше земель и увеличилось поголовье скота.

Стимулом к этому были возрос­шие цены. Сегодня, когда этот стимул больше не действует, мы снова испытываем сельскохозяйственный кризис. Два лагеря противостоят друг другу. Один требует дотаций для поддержа­ния цен — и правительство не знает, что делать с избытком пшеницы и масла — другой требует ограничения возделывае­мых земель.

В странах перепроизводства установился кругообо­рот, подобный символической змее, кусающей свой хвост: боль­ше урожаи, выше доход, расширение пахотных площадей, выше издержки, растущие цены — падение цен, сокращение пахотных земель, ещё большие затраты, низкая доходность.

В странах с менее благоприятными условиями обработки земли этот пато­логический круговорот выражен меньше. Там можно посредст­вом поддержания высоких цен и регулирования ввоза хотя и удержать удешевление продуктов, но не радикально.

Счастлив фермер, который в высшей мере может находить­ся на самообеспечении и не зависеть от колебания цен и кри­зисов.

Это состояние, описанное для Северной Америки, в равной мере справедливо и для Южной Америки, Африки и Австралии. Мы приведём некоторые доказательства: на северо-востоке Бразилии (Сертано) периодически происходят засухи, вследствие которых 5 миллионов человек испытывают величайшую нужду.

Весной одного из таких годов тысячи людей направились к при­брежным городам атлантического побережья. Мы приводим от­рывок из сообщения Франка Антона: «...Сессу (период засухи) можно побороть. Ибо сесса — это не проявление природы; ви­новат в ней человек, поскольку он периодически превращает в пустыни плодороднейшие земли Бразилии.

Только когда в ре­зультате хищнической разработки были сожжены колоссальные леса бразильского северо-востока, засухи приняли такую ужас­ную форму; естественные хранилища воды были уничтожены, низкий кустарник превратился в колючие, со слабыми корнями заросли «каатинга» и наводнения, которые в конце сессы обру­шиваются на страну, смывают плодоносный гумус и всё более ослабляют почву, делают её неплодородной.

Это известно уже давно. Известно, что разумная политика восстановления лесов может постепенно улучшить климат. Дважды уже начинались эти работы; в 1920 году, когда Парахибанер Епитасио Пессойя, президент Соединенных Штатов Бразилии, сын Сертано, выделил сто миллионов для начала работ, которые просто были остав­лены его преемниками, поскольку они, как жители Южной Бра­зилии, не имели интереса к Северной Бразилии; второй раз в 1933 году, после сессы за год перед этим.

Но водные резерву­ары и плотины помогли только некоторым крупным землевла­дельцам. Вопрос восстановления лесов до сих пор не выходит за рамки обсуждений различными комиссиями, и поскольку северо-восток при первых выборах после революции оказался в оппозиции, снова был парализован интерес к этим мероприятиям.

Итак, сесса приходит; пока она не прошла, разрабатываются проекты, собираются комиссии, принимаются проекты законо­дательств, подготавливаются кредиты, составляются планы об­воднения — затем внезапно выпадают осадки, и снова ничего не происходит».

Южная Африка. Послушаем X.И. Флехтнера (Н.J. Flechtner, Berliner Tageblatt, 28.9.37): «Опасности, которые угрожают остальной Африке, особенно северным обла­стям ЮАР, а также всей этой части земли как нераздельному единству, менее постижимы, чем видимы.

Факты, собранные в последние годы после войны и точнейшим образом исследован­ные, рисуют ужасный образ, как далеко шагнуло опустошение этой части Земли и как далеко оно зайдёт, если не произойдет радикальных изменений.

Африка ужасно обеднела, и причина этого обеднения — человек. Сотни лет африканские аборигены практиковали тра­диционные методы обработки земли, которые, проводимые без всякого плана, обедняли почву, но не в таком объёме и не так интенсивно, чтобы это сказывалось на естественном балансе.

С проникновением европейской колонизации ситуация изменилась: Европа хотела использовать Африку — она хотела извлечь всё, что могла дать почва — и вместо земледелия аборигенов Евро­па внедрила европейские методы обработки почвы.

Плотный растительный покров, составляющий естественную вегетацию африканской почвы вне пустынь и степных областей, являлся важнейшим фактором для поддержания климата. Он удерживал осадки, которые могли глубоко уходить в почву, под­держивая уровень воды, они питали источники и реки, а посред­ством испарений регулировался круговорот от дождя до дождя.

Проникновение европейцев обусловило, прежде всего, выкорчё­вывание деревьев. Сжигание кустарников, вырубание лесов при­вело к уменьшению растительного покрова в большей мере, чем это могли сделать туземцы, пользуясь традиционными метода­ми возделывания земли.

Растительный покров исчез, земля вы­сохла, осадки больше уже не уходили глубоко в почву, но сте­кали, унося с собой плодородную землю. Уровень грунтовых вод понизился, реки, ранее постоянно полные воды, стали полновод­ными только в период дождей — люди вынуждены были мигри­ровать, поскольку земля не могла больше их прокормить.

Аборигены сделали при этом всё, чтобы ускорить и усугубить этот процесс. Большая часть обрабатываемых аборигенами зе­мель лежала не на равнине, а на склонах. В Африке никогда не развивалась культура террас, как в Японии, на Яве и на Филлипинах, где склоны превращали в террасы.

Поля были расположены наклонно, и низвергающаяся вода пробивала в почве глубокие канавы, которые год от года углублялись. Сюда доба­вилось ещё необычайное развитие скотоводства, которое «по­жрало» имеющиеся пастбища.

Но решающей стала всё-таки интенсификация хозяйства. Клемевс Гильман (С. Gillmann), главный инженер железной дороги в Тан­ганьике, говорил в 1936 г. в Берлине о проблеме «ускоряемого людьми высушивания земельных площадей»; он описывает про­грессирующее освоение земель на примере, взятом из своей уз­коспециальной практики: строится железная дорога для освое­ния страны.

Естественным следствием является то, что населе­ние тесно оседает вдоль дороги. Это приводит к интенсификации разработок, усилению корчевания, истреблению пастбищ и то­му подобному. Дальнейшим последствием является обеднение почвы, понижение урожайности, обеднение населения и, нако­нец, миграция.

Всё это проблемы, естественно, не чисто афри­канские. Африка представляет сегодня единственную возмож­ность обеспечить потребности Европы в сырье всякого рода.

От поддержания африканских источников сырья зависит так мно­го, что сегодня становится ясным, что обеднение почв в Африке не является частной проблемой колониальных властей, но пред­ставляет собой общеевропейскую проблему — или, по крайней мере, должна быть таковой. Настал последний момент, когда ещё можно оказать действенную помощь.

Профессор Обст (Obst, «Natur und Kultur»; Februar 1937) сообщает: превращение Южной Африки в пустыню идёт гигантскими шагами. Иссякают источники, высы­хают некогда хранившие воду долины, исчезают озера, понижа­ется уровень грунтовых вод, ухудшается растительный покров, опустошение почв происходит, как указывает профессор Обст, вследствие образования каньонов и смыва почвы.

Осадки, осо­бенно обложные дожди, редки. Участившиеся вместо них корот­кие, проливные дожди только ухудшают дело. Мы наверняка не ошибёмся, если скажем, что бессмысленное и беспрепятственное уничтожение лесов и кустарников может привести к гибели эту, и без того небогатую лесами и кустарниками страну.

Генерал Сматс высказался, что эти вопросы перекрывают все политические проблемы Южной Африки.

Сегодня (1954) состояние ещё значительно ухудшилось. Пра­вительство и специалисты уже задумываются над тем, что не­обходима планомерная работа по выработке гумуса.

Австралия: Уже упоминавшийся директор Имперского Бюро Земледелия м-р Якс сообщает, что Австралия идёт тем же пу­тём, что и Африка, Америка.

Малая Азия: Опасная зона обнаружилась в том углу, где граничат друг с другом Европа, Малая Азия и Азия. О гибели главного источника влаги в этой области сообщает маленькая невинная заметка: высыхание Каспийского моря. Дирекция Кав­казской метеорологической станции обращает внимание прави­тельства на грозящую опасность высыхания Каспийского моря.

Согласно этому сообщению, уровень воды за короткое время по­низился на 1,15 метра. Процесс отступления водных масс про­является в вызывающей беспокойство пропорции. Причину это­го феномена следует искать в том, что во время революции бы­ли уничтожены леса вдоль течения Волги и в районах других рек, впадающих в Каспийское море.

Сообщение заканчивается тем, что если не принять срочных мер, то через некоторое время Каспийское море превратится в соляную пустыню, подобно то­му, как земли по ту сторону Каспийского моря некогда были дном огромного моря.

«Газетте де Лозанне», 18.8.37: Площадь. Каспийского моря примерно 438000 кв. км, площадь довоенной Германии, например, только немного превышала эту площадь, 470000 кв. км.!

«Железный занавес» опустился также и над этой областью, и сегодня мало что можно сообщить об этом достоверного. Ис­ключительно интересная статья появилась в «Журнале космиче­ских исследований». Там обсуждаются отношения исследования пространства к последствиям человеческого вмешательства в. некоторые области (влияние атомных взрывов на Урале на из­менение течения рек.) (См. Werner Leimbach «Der Dawydow-Plan der Sowjetunion», Zeitschriff tur Raumforschung, 1950, 112)

Болезнь «понижение естественного плодородия почвы» — это мировая болезнь. Пока она не познана, все мероприятия будут недейственными. Ответственные за историю отдельных на­ций лица должны в первую очередь пройти курс биологии и учения об организмах и усвоить, что базой для оздоровления может быть единственно знание факта, что «Земля — это орга­низм, живое существо, процессы которого находятся в органи­ческой закономерной связи».

Болезнь проявляется во всём организме. Теперь обратим наш взгляд на запад на наши европейские отношения. Также и здесь не приходится говорить об избытке пшеницы! По предложению сэра Меррика Буррелла, председателя комитета совета сельскохозяйственной корпорации английского правительства, в июле 1936 года была внесена сле­дующая резолюция:

«Сельскохозяйственный совет Англии серьёзно озабочен со­стоянием национального обеспечения питанием, которое в дан­ный момент, очевидно, является самым слабым звеном в цепи обороны страны. Как плодородие земли, так и возможность роста питательных средств сегодня меньше, чем в 1914 году и в последующие годы.

Поэтому Совет желает, чтобы правительст­во, а тем самым и вся страна обратили внимание на важность для нации этого вопроса. Он предлагает, чтобы ответственные за обороноспособность страны лица обратили на это особое внимание, чтобы можно было тотчас осуществить адекватные целебные мероприятия».

Примечание автора: кажется, что военные лучше оценили обстановку, чем сельскохозяйственные специалисты, что доказало последующее усиленное обеспечение питанием Англии во время войны.

Кроме того, сэр Меррик Буррелл сообщает, что подготовлена резолюция (The Journal of 'the Ministry of Agriculture.), в которой комитет предупреждает правительство. По его мнению, сегодня сельское хозяйство не в состоянии зани­мать своё место в национальной обороне.

«Незначительные ре­зервы плодородия почв большей части страны и недостаточное число служащих делают абсолютно невозможным быстрое рас­ширение сельскохозяйственной продукции. Только лишь тща­тельно продуманная сельскохозяйственная политика с длитель­ной перспективой, включающая все сферы производства, дала бы сколь-нибудь заметный рост».

Вспомним, что в середине прошлого столетия в Англии было цветущее сельское хозяйство, сегодня же огромные площади по­крыты вереском и папоротниками, кислотность почвы возраста­ет, так что в принципе отношения такие же, как на Западе.

Можно видеть, как под влиянием влажного климата заболачи­ваются луга и пастбища. Однако во время войны были запаханы огромные площади, что сдвинуло равновесие в другую сто­рону. Социальные, экономические отношения внесли свой вклад в одностороннюю обработку почвы, и здесь также начинает про­буждаться понимание того, что односторонность приводит лишь к кратковременному успеху.

Образ, представившийся мне в Англии, был особенно впе­чатляющим. Я посетил одно имение, расположенное на тяжёлой глинистой почве. Анализ почвы показал острую недостачу каль­ция. По правилам теории минеральных веществ могло бы помочь кальциевое удобрение.

Но своеобразие этой ситуации со­стояло в том, что эти почвы, что случается нередко, были тол­щиной 40—60 см, под ними же находился чистый известняк. Поверхностный слой целиком был изолирован от подложки и вёл свою собственную жизнь, подобно гнойнику.

Здесь уже не устанавливались жизненные отношения между жизнью корней, почвенных бактерий и дождевых червей. На эту изоляцию воз­действовали односторонними культурными мероприятиями. Как только дождевых червей возбудили с помощью гумуса, они ста­ли с глубины до двух метров транспортировать вверх известь.

Корни бобовых глубоко проникли в землю. Вследствие их ра­створяющего почву действия, которое сильнее, чем у злаков, в 40-60 раз, они осуществляли взаимообмен и оживление. Свое­временное проветривание поддерживало этот целебный процесс, когда был сделан первый шаг к созданию гумуса.

Как следствие этих отношений в Америке и в Англии разви­лось широкое органическое движение фермеров. «Органинг Гарденинг», «Органик фаминг» — сегодня общеизвестные понятия. Английская «Сойл Ассоциейшн» под духовным руководством леди Евы Белфор охватила своей деятельностью всё британское государство.

Вначале имели в виду органическое улучшение поч­вы садоводами и фермерами-любителями. Профессиональные фермеры, научные и правительственные круги вначале отнес­лись к этому отрицательно. Однако органическое движение за­метно стало расти, и читателей органической литературы на Западе сегодня насчитывается сотни тысяч.

Их существование более, чем всякое другое, доказывает необходимость изменения ортодоксальных понятий в сельском хозяйстве. Но поскольку это движение часто ведётся неспециалистами, их воззрения не вы­держивают основательной научной проверки. Поэтому возника­ет необходимость ввести научные методы мышления и исследо­вания, чтобы органическое почвенное движение поставить на здоровую основу.

Главная трудность состояла в том, чтобы не просто органи­ческую субстанцию называть «органической», но старательно проработать понятие «гумус». Этот вопрос будет подробно об­суждаться в последующих главах (глава II).

И всё же сегодня даже в публикациях специальной литера­туры западных исследовательских лабораторий, и даже в лите­ратуре по искусственным удобрениям встречаются важные ут­верждения, что «без уделения должного внимания вопросам гу­муса дело дальше не пойдёт», что «образование в почве хороше­го гумуса является основой всякого почвенного хозяйствования».

Тем самым можно сказать: органическая идея опирается на сельскохозяйственное мышление и уже не может быть отвергнута. Автор особенно в течение последних четырнадцати лет стре­мился эту идею поставить на предметно-научную основу и соз­дать органическую науку о почве ещё нельзя сказать, что зна­ния органической науки о почве нашли всеобщее признание.

Но что есть такая необходимость, уже никто из благоразумных лю­дей не отрицает, безразлично, к какому бы лагерю господству­ющих мнений они ни принадлежали. В особенности на Западе где эту проблему теперь рассматривают непредвзято и предмет­но и мало обращают внимания на устаревшие школьные мне­ния.

Это характерно особенно для Запада, где повреждения про­явились сильнее всего и яснее всего стала недопустимость NPK-учения. Между так называемым органическим движением и биодинамическим методом есть существенные разли­чия, которые будут обсуждены в последующих главах.

Здесь же предварительно скажем, что биологические процессы в природе в последние годы стали общим предметом воззрений, тогда как знание динамических процессов значительно отстаёт.

Германия, географически-биологическое положение которой считается одним из самых благоприятных, обнаружила, по-ви­димому, опасность в тот момент, когда ещё был возможен воз­врат. Там создался круг биодинамических хозяйств, которые уже в 1924 году интенсивно и с успехом занимались этим вопросом.

Постепенно была осознана грозящая опасность. Уже перед последней мировой войной архитектор Алъвин Сейферт («Дойче техник», сентябрь-октябрь 1936) писал об опасности остепнения Германии.

Д-р А. Хайслер («Гиппократес», 8 июля 1937 г., с. 671) говорил:

«Мы, урожен­цы Шварцвальда, уже почувствовали судьбы леса. Шварцвальд уже больше не может быть «чёрным лесом», но частично дол­жен стать лиственным лесом, поскольку почва обрабатывалась так односторонне, что пихты уже не могут развиваться одни. При мне в Кёнигфельде были уже повалены целые участки ле­са, и служба лесничества на местах, где исчезли пихты, выра­щивает восемь—девять различных сортов деревьев».

Шварц­вальд особенно пострадал от войны. В интересах не только со­хранения климата мы надеемся, что ещё не поздно попытаться заняться восстановлением лесов не только в Южной Германии, но и в соседних районах Северной Швейцарии.

Пишущий эти строки, обращавший внимание на описанную проблему во время своих многочислен