И Шри Нитьянанды Прабху 4 page

—Нимай! Ты похож на золотую куклу, чье лицо прекраснее луны, — говорила Шачимата, стряхивая с Него пыль и целуя нектарное личико. — Зачем Ты катаешься в пыли, заставляя меня волноваться?!

В танце Он так забавно двигал ручками, ножками и головой, что никто не мог сдержать улыбки. Все удивлялись, как этот малыш заставляет взрослых постоянно петь Харе Кришна? Он был таким живым и проворным, что никто не мог поймать Его по всему дому. Он таскал с кухни все, что захочется — жареный рис, бананы и сандеш —и всегда был так мил и хорош Собою, что даже незнакомые торговцы и прохожие, видя Нимая на улице, давали Ему все, чего бы Он ни пожелал. Они угощали Нимая бананами и молочными сладостями, и Он, довольный, бежал домой. По кусочку Нимай раздавал эти дары женщинам, которые пели имя Господа Хари. Все радостно рукоплескали чистосердечию мальчика и продолжали петь Харе Кришна.

Каждое утро мама с любовью наряжала Нимая в золотые украшения, во множестве подаренные Ему в день рождения. Драгоценности сверкали на ручках, ножках, на шее и груди. И вот однажды, когда Нимай играл на улице, Его увидели два вора. Они решили снять с ребенка золотые украшения и стали сладостями заманивать к себе.

—Посмотри, как Он прекрасен, наш мальчик! Как не дать Ему сандеш! — говорил один.

—Убери свой высохший сандеш, я найду что-нибудь получше! — подхватил второй, и в один голос они запели:

—Ну, поди, поди сюда, наша радость!

Господа позабавил этот спектакль и, протянув к ворам ручки, Он шагнул вперед. Похитители легко посадили Его на плечи и, очень довольные собой, быстрой походкой свернули за угол. Уличный дворник, который следил за порядком, подумал, что ребенка унесли любящие родственники. Вдохновленные первым успехом, воры считали золотые браслеты и ожерелья своими. Ими овладела такая алчность, что помешай им кто — они убили бы ребенка, но забрали бы свое.

—Мы почти пришли! Мы почти пришли! — трепали они Его за пухлые ручки и снова угощали сладостями.

Тем временем в доме стали повсюду искать Нимая.

—Вишвамбхара! Идем домой, сынок, где Ты?

Но Нимая нигде не было. В страшном беспокойстве родители продолжали поиски, заглядывая под каждый куст, выбегая на улицу, в тревоге расспрашивая прохожих. Шачимата от горя даже не слышала собственного голоса и не чувствовала колючек под ногами. Ее несчастный муж, потеряв всякую надежду увидеть сына, без чувств опустился на землю у ворот дома, его широко открытые глаза были неподвижны, по щекам непрерывно катились слезы. Без Нимая их жизнь потеряла всякий смысл.

А воры быстро уходили в лес. Еще один поворот — и они у цели. Перебрасываясь шутками и посмеиваясь, передавая малыша с рук на руки, словно драгоценный бриллиант, каждый обдумывал, как обмануть приятеля. Им давно уже так не везло, кто еще из детей был так богато украшен? Жалкие мошенники, они и не догадывались, что несут на своих плечах Верховную Личность Бога! Разве есть на свете кто-нибудь могущественней?! Воры думали, что идут к лесу, но неожиданно очутились у дома Джаганнатхи Мишры!

—Наконец-то пришли! — бросил один другому, опуская Нимая на землю. — Посмотри-ка, нет ли кого за нами?!

Но как только ножки Нимая коснулись земли, Он тут же побежал к отцу, который сидел у ворот, в великом горе уронив голову на руки. Весь дом охватило радостное «Хари! Хари!» Родные и соседи, казалось, вновь обрели жизнь.

—Послушай, похоже, мы заблудились! — воры в недоумении озирались по сторонам, но дома Джаганнатхи Мишры так и не узнавали. С нарастающим беспокойством они поскорее покинули это странное место, никем не замеченные. «Кто же это сыграл с нами такую злую шутку?» — думали они про себя, а страх подгонял их все дальше. Почувствовав себя в безопасности, они радостно обнялись:

—Это мать Дурга спасла нас сегодня!

Если бы они только знали, какое обрели благословение, пронеся на своих плечах Верховную Личность Бога! А в доме Джаганнатхи Мишры счастливые соседи и родные ликовали:

—Где эти люди, вернувшие нам жизнь? Никаких даров и шелковых тюрбанов не хватит, чтобы отблагодарить их!

Кто-то ответил, что видел двух мужчин с Нимаем на руках. Они опустили Его на землю у ворот и ушли, даже не заглянув в дом. Все удивились еще больше — спасти ребенка и уйти без вознаграждения!

—Кто принес тебя, мальчик мой? — спросил Нимая Джаганнатха Мишра.

—Я пошел на берег Ганги и потерялся, — в воцарившейся тишине послышался нежный голосочек Нимая. — Я плакал на всю округу, и эти двое людей взяли Меня на руки и принесли домой.

—Поистине, мир не без святых людей!

—В словах писаний нет ошибки, — говорили друзья. — Господь Своей невидимой рукой покровительствует детям, старикам и всем нуждающимся!

Слезы горя превратились в слезы радости. Шачимата не выпускала из рук вновь обретенного малыша, а Джаганнатха Мишра служил алтарю под восторженное радостное пение всех друзей и родственников.

* * *

Нимай немного подрос. Теперь Он с утра до вечера пропадал на улице с соседскими ребятишками. Деревья на берегу Ганги для всех были излюбленным местом игр. Дети прыгали, как лягушки, словно цапли, стояли на одной ноге. Все забавы вызывали столько восторга, что Нимай забывал обо всем.

Видя, как долго нет сына, Шачимата, подобрав хворостину, шла к Ганге. Но Нимай, как бы ни был увлечен игрой, издали слышал грозный зов матери и в страхе убегал, то и дело оглядываясь, не настигнет ли она Его.

Как-то раз мама Шачи позвала сына полакомиться сладостями и рисом, которые она приготовила для Него и красиво выложила на подносе. Нимай прибежал, и она поставила перед Ним угощение, а сама вернулась в дом. Случайно она выглянула и увидела, что Он, прячась от нее, с наслаждением ест глину, а тарелка со сладостями стоит нетронутой в стороне! Мама Шачи бросила дела и поспешила к Нимаю, даже забыв оставить кувшин с водой, который держала в руке:

—Ну что Ты делаешь? Зачем Ты ешь глину? — строго спросила она и для порядка нахмурила брови. Нимай обиженно скривил губки, подбородок задрожал и хрустальные слезы покатились по перепачканным глиной щекам.

—Почему ты сердишься? — говорил Он, кулачком растирая слезы. — Ведь ты сама принесла Мне глину. В чем Моя вина? И рис, и сладости — все это появилось из земли. Посмотри! Это — земля, и это — тоже земля, — всхлипывая, Господь продолжал держать в Своей ладошке комочек глины. — В чем же разница между тем, что ел Я, и тем, что принесла ты? Мое тело тоже из земли, как и эта еда. Ты всегда напрасно ругаешь Меня!

Шачимата была изумлена до глубины души. Откуда в голове у ребенка такой вздор?

—Кто научил Тебя этому пустословию, из-за которого теперь Ты ешь глину? — строго спросила она. Немного подумав, она сказала с нежной заботой в голосе:

—Мой славный малыш, если мы едим землю, которая стала фруктами, овощами и зерном, то даем питание телу и становимся сильными и здоровыми. Но если мы будем есть саму землю, то очень скоро заболеем. Тело не умеет питаться чистой землей и, если не получит должной пищи, то очень быстро разрушится. Да, все исходит из земли, но есть разница между одним предметом и другим. Ну вот посмотри!

Шачимата приподняла кувшин, который держала в руке.

—Если мы наберем воду в глиняный горшок, то без труда донесем ее куда угодно. Но если вместо горшка мы выльем воду в кучу глины... — Шачимата наклонила кувшин, и прозрачная струя омыла лотосные ладошки Гауранги, —...глина просто впитает воду, и мы уже не сможем ничего с нею сделать.

Слова матери вполне убедили Нимая. Он ответил даже с некоторым упреком:

—Но ведь раньше ты Мне этого не говорила! Теперь Я, конечно, не стану есть глину. Проголодавшись, Я побегу к тебе, — и Нимай забрался к матери на колени, прижимаясь к ее груди и нежно обнимая за шею.

И все-таки Шачимата волновалась за Нимая. Он был не только очень упрямым и шаловливым, как все дети. С Нимаем были связаны необъяснимые для нее явления, то и дело случавшиеся в доме, не по возрасту взрослые и мудрые суждения сына. Порой Шачимата не в силах была удерживать тревожившие душу мысли и раскрывала сердце подружкам-соседкам.

—Господь дал мне сына, — говорила она, — но Он ведет Себя так необычно! Нимай говорит одно, а делает другое, не взвешивая последствий. Я не понимаю моего мальчика. Его, к примеру, не заботит, что чисто, а что нечисто!

Женщины подозвали Нимая и посадили к себе на колени.

—Дорогой мальчик, почему Ты такой шалун?

Вишвамбхара помрачнел, и женщины, видя это, тоже расстроились, Шачимате с ним и вправду нелегко.

—Шачи, давно Он так ведет Себя? — спросили они, отпустив Нимая.

—Что там говорить, — отвечала она, — я расскажу вам один случай. Однажды ночью, когда Нимай уснул у меня на коленях, я увидела вдруг, что комната полна полубогов. Они посадили Нимая на драгоценный трон и стали поклоняться Ему. Это правда, я видела своими глазами!

—О ты рассказываешь, и нам даже страшно! Должно быть, какие-то могущественные существа завладели твоим сыном. Попроси мужа созвать брахманов и совершить ягью. Это удовлетворит полубогов, и они уйдут в свою небесную обитель. Благоприятный ритуал защитит твоего Нимая. Не беспокойся, Шачи, если совершить хорошее поклонение полубогам, они избавят тебя от всяких страхов.

Женщины разошлись, а Шачимата обо всем рассказала мужу. Джаганнатха Мишра, не откладывая, собрал все необходимое для ягьи, пригласив в дом брахманов. Шачимата искупала Нимая в Ганге, надеясь, что скоро Он станет спокойным, послушным мальчиком. Но Нимай убежал от матери вперед и подобрал на дороге грязный глиняный горшок. Видя, с чем Он снова играет, Шачимата воскликнула с раздражением:

—Какой неосторожный и непослушный у меня сын! Нимай, Тебе должно быть стыдно! Ну почему Ты не отличаешь чистое от грязного?!

—Мама, — отвечал Нимай с состраданием в голосе, — весь мир сбит с толку, не понимая таких простых вещей! В этом мире нет ничего, кроме земли, воды, огня, воздуха и неба. Эти пять элементов — внешняя энергия Верховной Личности Бога. Сутью всех религий является служение лотосным стопам Господа Кришны, потому что Кришна — Верховный Господь.

Слова Нимая до глубины души изумили мать Шачи, которая, ничего не отвечая, взяла сына за руку и снова повела на Гангу купаться. Вернувшись домой, Шачидеви сказала Джаганнатхе Мишре:

—Прабху, послушай, что у тебя за сын. Без сомнений, Нимай — живое воплощение всех жертвоприношений. Только что Он объяснял мне самые возвышенные материи, держа в руках грязный горшок. Жаль, тебя не было, а то бы ты посмотрел и послушал Его.

Счастливый Джаганнатха Мишра посадил Нимая на колени и ласково сказал:

—Нимай — звезда моих глаз, светоч нашей семьи. Сын мой, Ты — сама наша жизнь!

Забыв себя в порыве родительской любви, Джаганнатха Мишра не сводил глаз с очаровательного лица Гауранги.

Время летело незаметно, Нимай, чудесный золотой мальчик, рос необыкновенно быстро, словно в красоте и росте соперничал с золотой горой Сумеру. Голос Нимая звучал так сладко, а слова источали столько нектара, что мать Шачи жадно ловила каждое Его слово. Иногда она говорила что-нибудь сыну, и Он отвечал:

—Мама, Я не слышу тебя! — и Шачи с готовностью повторяла погромче. Но Нимай, желая утолить материнскую жажду Шачи, повторял:

—Я не слышу, мама!

Такие шутки Нимая полностью очаровывали Шачимату, вызывая в ее сердце волны родительской любви. Но это не мешало ей, погруженной в трансцендентные игры Господа, схватить палку и с руганью накинуться на Нимая:

—Почему Ты не слышишь меня? Ты что, оглох? Если так пойдет и дальше, я уверена, когда наступит моя старость, Ты и не позаботишься обо мне!

Однако дразнить мать доставляло Ему, как видно, немало удовольствия. Что бы она ни сказала, Нимай все делал наоборот, и однажды Шачимата так разгневалась, что тут же посреди двора отругала сына. Глаза ее сверкали так страшно, что Вишвамбхара обиделся и побежал к куче грязных битых горшков, и сел там. Не скрывая отвращения, Шачимата в ужасе схватилась за голову и стала еще больше бранить сына:

—Боже мой, Нимай, что Ты делаешь?!

Нимай только рассердился в ответ и назло матери забрался в самую середину кучи. Видя, что мальчик все делает наоборот, Шачимата попыталась уговорить Его лаской:

—Иди сюда, мой божественно сладкий сынок, хватит шалить! Ты сын брахмана и должен вести себя как подобает. Более того, Ты принадлежишь к аристократической семье, и если люди увидят, они осудят Тебя. Иди, дорогой, Тебе нужно принять омовение в Ганге.

Сердце Твоей матери разбито, скорей иди ко мне на колени, иначе я утоплюсь в Ганге, и тогда Ты останешься дома один. Посмотри, сынок, Ты же весь перемазался сажей с этих грязных горшков, теперь Твое чудесное золотистое тело стало черным. Пожалуйста, сейчас же уйди из этого грязного места! О Нимай, с этими черными пятнами на теле Ты похож на сияющую в небе луну.

—Ты ничего не понимаешь, мама, — отвечал Нимай, обитель всех трансцендентных качеств, — хоть каждый раз Я говорю тебе одно и то же. Ты сначала послушай, потом сама решишь, что чисто, что нет. Вот посмотри...

И обиженный Нимай подобрал маленький обломок глиняного горшка и бросил Шачимате, не сознавая, что попадет матери в голову. Шачимата упала на землю, делая вид, что потеряла сознание от сильного удара. Нимай страшно испугался. Он подумал, что мать умерла, и расплакался. В великом раскаянии мальчик подбежал к Шачимате и, целуя лицо и руки, громко позвал: «Мама! Мама!».

Услышавв крик Нимая, в дом прибежали соседские женщины. Они сразу брызнули Шачимате в лицо водой из Ганги и привели ее в чувство. Шачимата воскликнула: «Вишвамбхара!» — и обняла Нимая, посадив к себе на колени. Но не прошло и мгновенья, как Шачи снова потеряла сознание. Нимай горестно заплакал.

Тут к Нему приблизилась одна из женщин и, слегка коснувшись Его мокрого от слез подбородка, сказала с ноткой великой тайны в голосе:

—Только кокосовый орех сможет вернуть Шачидеви к жизни! Иначе Ты потеряешь Свою мать!

Не успела она, довольная своей шуткой, оглянуться на подруг, как услышавла голос Нимая:

—Я принес, мама!

В руках у Него было два огромных зеленых кокоса. Женщины опешили, отдавая должное глубине и чистоте любви Нимая к матери.

—Мальчик мой, откуда у Тебя кокосы? — с нескрываемым удивлением спросили они, беря орехи у Нимая из рук. — Да еще такие свежие, что волокна у них на скорлупе не успели подсохнуть! Ведь Ты никуда не ходил! Ты еще совсем малыш, где Ты мог их взять? Теперь мы начинаем понимать, о чем говорила Шачи!

Они сделали в кокосах дырочки и слили молоко. Как только это молоко коснулось губ матери Шачи, она тут же открыла глаза. Нимай с радостным криком бросился матери на шею. Шачимата посадила сына на колени и стала бесконца целовать Его лотосное лицо. Концом сари она стирала сажу с золотистого тела Нимая, а потом повела Его на Гангу купать.

Глядя на сына, Шачимата восхищалась Его красотой, затмевающей миллионы солнц. Он казался величественней океана, Его брови танцевали, как лук Купидона, бога любви. Неожиданно она увидела в Его лице Верховного Господа всех планет и замерла от изумления.

Тут она вспомнила, что недавно полубоги являлись у нее в доме и почитали Нимая. Размышляя о детских шалостях своего сына, Шачи поняла, что Нимай — это верховный, вечный, сияющий Господь Нараяна, трансцендентный к материи. У нее не оставалось никаких сомнений, и вслух она сказала:

—Ты свободен от всех материальных загрязнений, Ты всеведущий, всепроникающий и самодостаточный. Величайшие йоги медитируют на Твой трансцендентный облик. Господь Брахма, Господь Шива и другие полубоги не в силах измерить мою удачу. Моему сыну поклоняется все творение!

Шачимата подхватила Нимая на колени... но как только ее руки коснулись сына, она забыла обо всех Его божественных достояниях. Шачи просто подумала: «Нимай мой маленький сыночек!»

Вернувшись домой, Шачидеви в великой материнской любви рассуждала: «Неужели какой-нибудь полубог или другое небесное существо проявляется в моем сыне? Не может быть!» — и, защищая Нимая от несчастий, она стала повторять святые имена Господа: «Говинда, Хришикеша, Джанардана», — а также завязала Ему на руки защитную мантру-талисман. Молясь за сына, она повторяла:

—Пусть Сударшана-диск защитит Твою голову. Пусть Нараяна защитит Твои глаза, нос и лицо. Пусть Гададхара защитит Твою грудь. Пусть Гиридхари защитит Твои руки. Пусть Дамодара защитит Твой желудок. Пусть Господь Нрисимха защитит живот. Пусть Тривикрама защитит Твои колени, и Господь Дхарадхара защитит Твои ноги.

Сказав это, Шачимата подула на Нимая со всех сторон: «Фу-фу-фу!» — завершая этим благоприятным ритуалом свои священнодействия.

* * *

Целыми днями Нимай пропадал на улице, играя со Своими друзьями. Однажды мальчики нашли щенков. Щенки были еще совсем маленькие и жалобно скулили, ища мать. Один из них был с белым пятном на лбу и на грудке и казался самым красивым, хотя все щенки были просто изумительно какими хорошенькими. Вот этого-то красавца Нимай и забрал Себе.

—Но Нимай, Ты выбрал самого красивого щенка, — обиделись друзья, — а этих противных оставил нам! Это нечестно! Если Ты его возьмешь, мы пойдем домой!

—Идите, — невозмутимо отвечал Нимай, прижимая к груди всеобщего любимца и нежно поглаживая его по спинке. — Послушайте, Я предлагаю сделать так: Я отнесу щенка домой, покормлю его, а потом мы все вместе с ним поиграем. Пойдет?!

Вместе с друзьями Нимай принес щенка домой и веревочкой привязал его к стулу. Шачиматы в этот час не было дома — закончив дела, она пошла с соседками на Гангу принять омовение. Мальчики стали играть со щенком, гладить за ушами и по спине, дразнить, кататься с ним по полу и заставлять бегать за мячом. Они давали ему молока и разговаривали, как со взрослым, объясняя, как вести себя, чтобы вырасти хорошей собакой. Из дома Шачиматы раздавался веселый детский смех и радостные возгласы. Но неожиданно среди мальчиков разгорелась ссора, и Нимай стал разнимать товарищей.

—Послушай, — сказал Он задире, — когда бы ты ни играл с нами, ты всегда затеваешь драки! Зачем ты так себя ведешь?

—А зачем Ты утащил себе щенка?! — защищаясь, отвечал мальчик и тут же выбежал на улицу.

Увидя возвращающуюся с Ганги Шачимату, мальчик остановился и, задыхаясь от гнева, крикнул:

—Твой сын Вишвамбхара играет дома с собакой! Он берет ее на колени, обнимает и даже кладет на плечи! Если не веришь, иди и посмотри сама!

Шачимата быстрее побежала домой и увидела, что Вишвамбхара действительно играет с собакой. В ужасе она схватилась руками за голову:

—Вишвамбхара! Что Ты делаешь?! Я просто не понимаю Тебя! Есть столько игр, но Ты нашел Себе грязную собаку!

Она попыталась немного отдышаться и заговорила спокойнее:

—Нимай, Ты сын очень благочестивого отца. Что о нем скажут люди, если увидят, что Ты играешь с собакой? Твое поведение недостойно сына брахмана. Мое сердце сжимается от боли, когда я представляю, как люди будут осуждать Тебя, узнав об этом!

Мой мальчик, чистота, которой Ты сияешь, пленяет любого. Но почему же Тебе так нравится постоянно пачкаться всевозможной грязью? Когда я вижу это, мне стыдно поднять голову, мне хочется умереть. Твое тело сияет, словно утренний луч солнца, а лицо прекраснее миллиона лун. И вместо того, чтобы одеть на себя благоуханную гирлянду, Ты кладешь Себе на плечи грязную собаку, на которую благочестивые люди и смотреть не станут.

От раздражения Шачимата кусала себе губы и продолжала ругать непослушного сына.

—Хорошо, Нимай, если Ты так любишь этого щенка, забирай его к Себе в комнату. Но забудь об отце и матери и играй с собакой!

Взглянув на очаровательного, сияющего ослепительной красотой и невинностью Нимая, Шачимата не в силах была дольше гневаться. Сердце ее преисполнилось такой бескрайней нежности, что она улыбнулась и протянула к Нимаю руки:

—Иди ко мне на колени, мой неразумный мальчик! Я хочу прижать Тебя к груди и расцеловать Твое сладко улыбающееся лицо. Ну, выпусти же из рук щенка, хоть на мгновенье, давай сходим на Гангу искупаться!

Потом, Ты, должно быть, проголодался, ведь уже время обедать. Зачем Ты заставляешь меня так беспокоиться? Давай, привяжи Своего щенка и пойдем на Гангу. После обеда Ты снова будешь играть с ним. Ты выглядишь таким утомленным, словно золотой лотос, увядший под палящими лучами солнца, и на носу, словно жемчуг, сверкают капельки пота.

Нимай счастливо улыбнулся матери и сказал:

—Мама, посмотри за Моим щенком, пока Я буду на Ганге!

Шачимата стряхнула с Нимая пыль, растерла ароматным маслом и вместе с друзьями отправила на реку. Мальчики с разбегу кинулись в воду, стали плавать и плескать друг на друга водой, словно купающиеся слоны. Хоть Гаурахари был еще маленьким, было видно, что со временем Он станет могучим и крепким, как гора Сумеру.

Пока Нимай был на Ганге, мать Шачи отвязала щенка и вынесла его на улицу. Кто-то из соседских ребятишек увидел это и побежал на реку предупредить Нимая.

—Эй, Нимай! Твоя мать унесла щенка!

Нимай выскочил из воды и, на ходу завязывая дхоти, стремглав побежал домой. Не найдя щенка, Он так разволновался, что даже не смог говорить, только слезы брызнули из Его глаз. С великой обидой в голосе Он накинулся на мать:

—Мама, ты не понимаешь! Почему ты так поступаешь со Мной? Ты ранила Мне сердце! Это был самый красивый щенок, как ты могла так безжалостно выбросить его на улицу?!

С полным недоумением на лице Шачимата отвечала:

—Я не знаю, что произошло с Твоим щенком, сынок, но я к нему не подходила. Может быть, воры украли его, он был и вправду очень хорош! Перестань плакать, мы поищем Твоего щенка и завтра же вернем его домой. Обещаю Тебе, я найду его, перестань плакать!

И Шачимата вытерла Нимаю лицо, посадила Его к себе на колени и нежно расцеловала. Она стала кормить Его кхиром, бананами, сандешем и другими сладостями и фруктами и утешать ласковыми словами, а потом переодела. Она собрала в узел Его кудрявые черные волосы и подвела черной сурьмой глаза. На бедра она завязала Ему ярко-красный пояс и на шею одела жемчужное ожерелье. Сандаловой пастой нанесла на лоб тилаку, а на запястья и щиколотки застегнула золотые браслеты, которые только подчеркивали красоту Его нежных ладошек и стоп.

Захватив с Собой сладостей, Нимай снова побежал играть на улицу. Он был еще совсем ребенком, и все же в Его походке и движениях было столько величия, что, даже нехотя, Он разбивал гордость царя слонов, а глубокий голос был сладким, как нектар. Нимай, окруженный Своими друзьями, был похож на луну в ореоле сияющих звезд. Небожители на своих цветочных кораблях наблюдали трансцендентные игры Гауранги, блаженно качаясь на волнах безграничного счастья: Верховный Господь в Своих детских играх одаривал милостью даже собак и кошек, приводя в изумление все творение.

Прикосновение Господа Гауранги даровало щенку величайшее благословение: в собаке пробудилась изначальная духовная природа. И настал день, когда щенок, танцуя от восторга, стал громко петь святые имена: «Радха-Кришна! Говинда!» Новость о том, что низкая собака воспевает Харе Кришна, мигом облетела всю Навадвипу, и люди побежали посмотреть на это чудо. У всех на глазах собака проявляла признаки наивысшей любви к Богу. Она прыгала, крутилась волчком, шерсть на ней вставала дыбом, из ее глаз катились слезы, все тело содрогалось от дрожи. Как странно было слышать святые имена Бога из собачьей пасти! Она вскакивала на задние лапы, поднимая передние вверх: «Гауранга! Гауранга!» Ее восторг был так велик, что не смог уместиться в собачьем сердце, и на глазах у изумленной толпы собака покинула тело.

В этот момент на небе появилась золотая колесница. Она подхватила и понесла эту удачливую душу на Голоку Вриндаван, в духовную обитель Господа Кришны. Увенчанная куполами, эта колесница была богато украшена жемчугами и драгоценными каменьями. Гандхарвы и киннары пели божественную славу Шри Шри Радхе-Кришне в сопровождении гонгов, караталов, раковин и колокольчиков. Купола колесницы украшали развевающиеся флаги, вся она так сияла, что затмевала свет солнца. В самом центре на драгоценном троне восседало это удачливое живое существо, которое только что пребывало в теле собаки, а теперь обрело вечное духовное тело, сияющее божественным светом и ослепительными украшениями, словно миллионы лун взошли на небе. Эта совершенная душа пела славу Радхе, Кришне и Гауранге, и сиддхи обмахивали ее чамарами. Так она уходила на Голоку.

Господь Брахма, Шива, Санака и другие полубоги окружили колесницу, воспевая славу Гауранге:

—Слава Гаурахари, прибежищу беспомощных! Ты лучший среди всех воплощений Верховного Господа. По Твоей беспричинной милости люди века Кали обретут освобождение! Какие же еще чудесные игры Ты милостиво явишь миру? Когда мы, полубоги, станем так удачливы, что обретем Твою верховную милость? Эта собака достигла освобождения лишь одним Твоим прикосновением. Никогда и нигде прежде мы не видели такой милости, даже в играх Господа Хришикеши, Кришны. Мы тоже жаждем Твоей милости, чтобы обрести освобождение, как и эта собака. О Гаура Рай! Мы припадаем к Твоим прославленным лотосным стопам. Ты всегда и всем великодушно прощаешь ошибки и оскорбления. Принимая прибежище у Тебя, Господа Гауранги, можно достичь Голоки Вриндавана. Удача таких живых существ не знает границ!

Так, воспевая славу этих трансцендентных игр, полубоги изумлялись самому щедрому воплощению Верховной Личности Бога — Господу Гаурачандре.

* * *

Как-то в Навадвипу пришел странствующий брахман. Это был чистый преданный Господа Кришны, Верховной Личности Бога. Старый брахман обошел многие места паломничества, желая доставить удовольствие Верховному Господу. С его уст не сходило святое имя, он постоянно повторял Гопала-мантру, которая состоит из шести слогов, и принимал в пищу только то, что оставалось на тарелке Господа Гопала. За долгие годы странствий брахман обошел множество святых мест и омылся в благословенных водах многих священных рек и озер, поэтому от него исходило тонкое духовное сияние. Своего Господа Гопала и Шалаграма-шилу он носил как амулет на шее, и это было его единственным сокровищем. Наслаждаясь в глубине сердца нектаром любви к Богу, брахман остановился передохнуть у дома Джаганнатхи Мишры.

Увидев на пороге столь возвышенного гостя, Джаганнатха Мишра тут же поднялся и склонился в беспредельном почтении. Он пригласил святого в дом и постарался принять его как можно лучше: Джаганнатха Мишра сам омыл брахману стопы и усадил на почетное место. Когда брахман закончил свои молитвы, Джаганнатха Мишра спросил:

—Дорогой брахман, без сомнения, ты возлюбленный слуга Верховного Господа. Лишь по Его беспричинной милости можно отречься от мира и достичь столь высокого духовного положения. Что привело тебя в Навадвипу? Быть может, ты родом из этих мест или у тебя здесь близкие?

—Милостью Верховной Личности Бога я избегаю мирских привязанностей, — отвечал, улыбаясь, брахман. — В поисках Кришны я прошел все святые земли Бхаратаварши, но так и не увидел Господа моего сердца. Душе моей нет покоя, ненасытный ум гонит все дальше и дальше.

—Твои странствия — благословения миру, и для меня сегодняшний день — самый удачный в жизни. Будь милостив, позволь мне приготовить что-нибудь для тебя?

—Если хочешь, мы можем вместе приготовить несколько блюд и предложить их Господу Кришне.

И счастливый Джаганнатха Мишра поспешил на кухню. Он перемыл всю посуду, вычистил до блеска котлы и кастрюли и стал готовить необычные и восхитительные на вкус блюда. Гость приготовил ароматный рис басмати и потом стал предлагать все лотосным стопам Господа Кришны.

Шри Шачинандана Чайтанья, Высшая душа в сердце каждого, решил открыть Себя святому брахману, и потому, когда брахман погрузился в медитацию на Верховного Господа, появился в пустой и тихой комнате. Он был голенький и весь в пыли, казалось, сияние солнечного дня вошло вместе с Ним в небольшую алтарную. Улыбаясь, Нимай протянул ручку к тарелке, что стояла на алтаре, взял пригоршню риса и с наслаждением положил Себе в рот. Глядя на Него широко раскрытыми от изумления глазами, брахман схватился за голову:

—Боже мой! Этот неугомонный мальчишка утащил подношение для Кришны!

В дверях появился Джаганнатха Мишра. Увидя, как Нимай с нескрываемым удовольствием жует рис, он молча подхватил сына на руки и, еле сдерживая гнев, направился к двери. Нимаю не избежать было порки, однако брахман поймал Джаганнатху Мишру за руку.

—Дорогой Мишра, ты почтенный и знающий человек. Ведь это ребенок! Какой толк бить Его? Что Он понимает? Одно дело наказать человека, который осознает свою ошибку. Я прошу тебя, не трогай малыша!

Несчастный Мишра опустился на пол и спрятал голову в ладони. Он ничего не отвечал и не отнимал рук от лица.

—Не расстраивайся, дорогой Мишра, — пытался утешить его брахман. — Верховный Господь знает, что случилось сегодня. Лучше принеси немного фруктов и овощей, что найдется в доме. Господа можно удовлетворить и более скромным подношением.

—Если ты действительно добр ко мне, твоему слуге, сжалься, — просил Джаганнатха Мишра, — позволь приготовить что-нибудь еще!

Собравшиеся в дверях друзья и родственники согласились, что нужно приготовить заново.

—Ну, раз вы так хотите, — не стал настаивать брахман. — Давайте я приготовлю сам.

Все остались довольны и вместе еще раз вымыли и вычистили всю кухню. Потом собрали необходимые овощи, рис, горох и масло и позвали дорогого гостя. Боясь, как бы непоседливый Нимай снова не испортил подношения, Шачимату попросили отвести Его к соседям и занять там, пока брахман не предложит все Кришне и сам не поест.