Недоверчивый подросток

Сэм, четырнадцатилетний мальчик из семьи верхнего среднего класса, был направлен ко мне за кражи в магазинах, плохую учебу и безответственное поведение. Он приходил на терапию только потому, что это было условием его досрочного освобождения. Он заваливал меня сопротивляющимся поведением в диапазоне от отрицания, что он вообще что-то сделал, до отказа отвечать на вопросы. Он просто чувствовал, что ему не место у меня в офисе, но скоро понял, что он вынужден ко мне ходить, пока суд не снимет приговор. Он дал понять, что все, что ему от меня нужно, это справка отвечающему за него сотруднику правоохранительных органов о том, что он посещает сессии. Я спросил его, не хочет ли он в назначенное для него время сидеть в комнате ожидания. Он сказал, что эта мысль ему не нравится, потому что там его могут увидеть другие люди. Он согласился сидеть в моем офисе в одиночку. Тогда я спросил его, можно ли мне в это время принимать в другой комнате другого пациента. Он спросил меня, ожидаю ли я, что он при этом заплатит. Когда я сказал "разумеется", он проснулся и начал меня бранить за то, что я обманщик, мошенник и лжец. Когда я спросил его, почему собственно мне нельзя быть обманщиком, мошенником и лжецом, он ударился в моралистическую тираду, которую завершил словами "Я не могу тебе доверять!".

Т: А зачем тебе мне доверять?

П: Если ты терапевт, ты должен быть достоин доверия.

Т: А почему бы мне с тобой не быть недостойным доверия?

П: Ну, когда-нибудь у меня может быть проблема, и я могу захотеть ее обсудить.

Он настаивал на том, чтобы я присутствовал, и описывал, как я должен себя вести. Он все больше и больше заинтересовывался мной и собой, и терапия прогрессировала самым удовлетворительным образом.

Моя роль в описанном столкновении была прямым отзеркаливанием или отражением манеры поведения Сэма. Поразившись сходству между мной и собой, он, возможно, почувствовал, что я не буду делать слишком рано ничего такого, что бы шло вразрез с его потребностью не доверять другим людям.