Эпизод 4. С самого начала они договорились – никаких уже «Иванов Ивановичей», его зовут Роберт, в крайнем случае – мистер Миллер

С самого начала они договорились – никаких уже «Иванов Ивановичей», его зовут Роберт, в крайнем случае – мистер Миллер. Если вдруг ФБР решит взять их в оборот – не юлить, говорить правду, потому что ложь легко проверяется. Они разыскивают друзей, которые пропали. Всё, держаться этой версии и не выдумывать новых.

Консьерж, худощавый афроамериканец, сказал, что братья уехали на такси за два часа до регистрации на рейс, они сами об этом говорили, но об этом он уже говорил федеральным агентам. А вы кто, собственно?

– Невеста, – сказала Викса.

– Чья?! – хором спросили Роберт и консьерж.

– Это вас не касается, – ответила девушка. – Мы можем осмотреть квартиру братьев?

Консьерж, деморализованный признанием гостьи, легко согласился показать им апартаменты братьев Krugloff. Всё равно там ничего не было.

Дверной проём был крест‑накрест перекрыт жёлтой лентой с надписью «место преступления». Консьерж открыл дверь, и Викса легко проскользнула под запрещающий знак и осмотрелась. В апартаментах царил бардак: федеральное бюро расследований перерыло здесь всё, и вряд ли оставило хоть какую‑нибудь улику.

– Что ты хочешь здесь найти? – спросил мистер Миллер.

– Не знаю… Намёк какой‑нибудь…

– Пока не знаешь, какой намёк, искать его бесполезно.

– А что вы предлагаете?

– Вспомни все имена, которые они тебе говорили. Ты же сказала, что Юся там что‑то подозревал.

– Саботаж он подозревал. Говорил, что в лаборатории «крот».

– Вот от лаборатории и надо плясать.

– От неё наверняка уже и федералы пляшут.

– Нам нужна не сама лаборатория, а список работников. Если «крот» среди них, он не должен был лететь тем рейсом, правильно?

Викса растерялась.

– Я не подумала.

– Я так и понял. Пошли, нам здесь больше делать нечего.

Они вышли из квартиры, и тут консьерж заговорщицки спросил:

– А вы разве не хотите знать, кто ещё сюда приходил, кроме федеральных агентов?

– Кто же?

– Женщина, – подмигнул консьерж Виксе. – Симпатичная, но на костылях. Я подумал – может, у них что‑то романтическое, а тут вы говорите, что невеста…

– Не поняла, – посуровела Викса. – Вы на что намекаете?!

– Спокойно, мисс, я ведь не знаю, чья вы именно невеста…

– О женщине ещё можно? – попросил мистер Миллер.

– Ну, такая… эффектная. Если бы не костыли…

– Почему костыли?

– Она ходила странно. У моего брата церебральный паралич, он примерно так же ходит.

– Ты что‑нибудь про костыли и паралич знаешь? – спросил Роберт у Виксы.

Та отрицательно помотала головой. О таких подробностях речи не шло.

– Ладно, поставим галочку. Едем пробивать список.

Уходя, мистер Миллер сунул консьержу в карман президента Франклина и сказал:

– Если федеральные агенты будут нами интересоваться, скажите, что мы остановились в отеле «Метрополитен». Всего хорошего.

– Зачем вы ему это сказали? – спросила Викса. – Он же позвонит в бюро!

– Совсем наоборот. Мы зарекомендовали себя хорошими людьми, которые беспокоятся о судьбе близких и которым нечего скрывать. Он и рта не раскроет, пока о нас не спросят.

– Откуда вы знаете?

– Опыт. Вежливость и дружеское отношение ценятся очень дорого, а не стоят ни копейки.

Викса с сомнением хмыкнула.

Список погибших они нашли быстро – он висел в сети. Пока Викса пыталась выцарапать из открытых источников, кто именно работал под началом доктора Дарка, мистер Миллер изучал прессу на предмет упущенных деталей. И когда Викса готова уже была идти напролом, и звонить в Центр прикладных исследований, чтобы там получить полный список сотрудников проекта «Порт», Роберт громко присвистнул.

– Что случилось? – спросила Викса.

– У тебя хорошее зрение?

– Не жалуюсь.

– Смотри сюда.

Викса встала из‑за компьютера и подошла к Роберту.

– Видишь эту женщину?

На фотографии с похорон в толпе скорбящих была запечатлена сидящая в кресле молодая женщина в чёрном костюме.

– И?

– Вот другое фото.

В другой газете та же женщина принимает соболезнования мэра. Подписано – Люси Дарк, вдова доктора Д. Дарка.

– Ну, что я должна увидеть?

– Не торопись. Вот главный ракурс.

На третьей фотографии, панорамной, Викса не сразу увидела Люси, но когда заметила – ахнула. У Люси были костыли.

– Обалдеть можно.

– Учись, пока я жив.

– Между прочим, если бы мы не заглянули к мальчикам на квартиру, мы бы ничего про костыли и не знали.

– Резонно. Но ты шарила наобум, а я применил методологию. Учиться тебе и учиться.

– Хватит уже, мистер Миллер. Я, кажется, никогда в вашей профпригодности не сомневалась.

– Принято. Ну что, нанесём визит миссис Дарк?

– Приходи к нам, тётя утка, нашу крошку покачать… – пробормотала Викса.

– Почему утка?

– «Тёмный» и «утка» на английском похоже звучат.

Дома «тёти утки» не было. Соседи сказали, что миссис Дарк, с тех пор как узнала о смерти мужа, потеряла покой – мотается туда‑сюда, не может остановиться. Вот и сейчас уехала куда‑то. Тут и федеральные агенты были, хотели что‑то уточнить, а Люси в отлучке.

– Кажется, федералы и впрямь не зря хлеб едят, – сказал Роберт, выруливая прочь из комьюнити, в котором проживали Дарки. – Подозреваю, что эта Люси какой‑то косяк допустила. Как бы из‑за этого косяка и нам худо не пришлось.

– Я не отступлю! – предупредила Викса.

– Да кто бы сомневался, – усмехнулся мистер Миллер. – Невеста…

Звонок из Турции от Лэйлы оказался полной неожиданностью.

– Мать, ты как там, в чувствах разобралась? – спросила Лэйла.

– Я? Э… нет. Нет, ещё не разобралась, но близка к тому.

– Мальчики там далеко?

– Что?

– Мальчики, говорю, далеко?

– Э… нет, они сейчас туалет принимают… то есть душ… умываются, короче. Им же на работу…

– Мать, что ты несёшь?! Виктория, я требую немедленных и честных ответов!

В животе у Виксы стало пусто и холодно.

– Я готова, – сказала она. – Спрашивай.

– Что с мальчиками, ты выяснила?

– Что…

– Виктория, не заставляй меня разговаривать грубо! Мы с тобой подруги, но то, что ты меня использовала втёмную, заставляет меня думать, что дружба наша какая‑то односторонняя.

– Как ты узнала?

– Мать, Змей регулярно звонит мальчикам, не думай, что мы вовсе не интересуемся их жизнью. От них больше двух недель ни слуху ни духу. Мы сначала чуть не умерли, когда думали, что Егор с Юсей полетели на том самолёте, но, слава Иисусу, в списках погибших их не было. Они нам сообщили накануне, что из‑за несчастного случая взорвалась лаборатория и они на больничном. Но в больнице их нет, дома нет, на электронную почту не отвечают. Только странное письмо Змею, удивительно – Змей вообще не пользуется электронной почтой.

– А что в письме?

– Ничего. Видимо, кто‑то из мальчиков по ошибке переслал письмо начальника.

– Какое письмо?

– Ваучер отеля в Лас‑Вегасе и сообщение – «Люси никогда не чистит корзину». Виктория, я требую ответа.

Викса стала отвечать. Нет, Егора с Юсей она не нашла, хотя улетела именно на поиски. Да, зацепка есть, именно через Люси, хотя при чём здесь корзина – неясно. Да, всё серьёзно, мальчиков разыскивает ФБР, видимо, инвестор проекта сильно озабочен утечкой информации. Да, люблю. Юсю.

Как Лэйла умудрилась выжать из неё эти слова?!

Установилось молчание.

– Давно?

– Не знаю. Может, с детства, может, недавно.

– Бедная девочка… Найди их. Найди непременно. Маме твоей я пока ничего говорить не буду.

– Майк, вы настоящий герой, – сказала Кларисса. – Ещё бы немного – и парень умер бы от переохлаждения. По счастью, организм молодой и сильный, так что жить будет.

– Что у него с лицом?

– Рассёк щеку льдом, будет шрам, но ничего серьёзного.

– Он местный?

– Нет, я его не знаю. Он говорит…

– Что?! Он в сознании?!

– Да. Но ничего не помнит.

Сначала навестить парня приехал шериф Норберт.

Неизвестный сидел в кровати, половина лица была скрыта повязкой, воняло заживляющей мазью.

– Привет.

– Здравствуйте, сэр.

– Я Фил Норберт, местный шериф. Буду вести твоё дело.

– Да, сэр.

– Мне сказали, что ты ничего не помнишь.

– Абсолютно, сэр.

– Парень, тебя подобрал в горах Майк Дочеф. Он в этом городе что‑то вроде большой шишки – у него цементный завод, он даёт рабочие места половине горожан.

– Это… кхм… круто?

– Не без того. Я хочу сказать, что он готов оплатить твоё лечение.

– Спасибо, сэр.

– Скажешь ему сам при встрече. У тебя, кстати, странный акцент.

Парень задумался.

– Думаю, английский не мой родной язык.

– Вот даже как? Какой же твой родной?

Парень замолчал. Потом удивлённо посмотрел на шерифа:

– Кажется, русский!

– Надеюсь, ты не бандит?

– Ничего не могу утверждать, сэр…

– Окей, думаю, пока твои руки и лицо не заживут, устанавливать твою личность всё равно проблематично. Я пробью, конечно, базы пропавших без вести и прочих разыскиваемых, но что‑то мне подсказывает, что ты не из таких. Имя своё помнишь?

– Кажется, Егор.

– Yekhor?

– По‑английски – Джордж.

– Окей, Джордж, отдыхай.

Изыскания шерифа ничего не дали. Никто, хотя бы приблизительно похожий, без вести не пропадал – ни в окрестностях, ни в штате, ни в стране.

Прошло несколько дней и Дочеф решил сам навестить спасённого.

Парень ему неожиданно понравился. Словарный запас богатый, будто парень университет, или хотя бы колледж закончил. Поболтав о том, о сём, Майк сказал Джорджу, что производит цемент и производные. Парень из вежливости сказал, что это очень интересно.

– Разве? – криво усмехнулся Дочеф. – Никто не думает о цементе.

– О воздухе мы тоже не думаем, – пожал плечами Джордж. – Однако дышим.

– Ну, о воздухе я кое‑что знаю: в нём шестнадцать процентов собственно кислорода и семьдесят два процента азота, и по мелочи углекислоты и инертных газов.

– Я тоже кое‑что знаю о цементе, – улыбнулся парень.

И довольно внятно изложил физические и химические законы, благодаря которым оксиды кальция, кремния и алюминия образуют крепкое соединение (требуется отжиг при температуре примерно четыре тысячи четыреста градусов Фаренгейта). В качестве гидратизатора используется алебастр.

При слове «алебастр» Джорджа начинал разбирать смех. Почему‑то «алебастр» показался ему таким смешным словом, что хохот прямо из живота рвался наружу, и Дочеф подумал, что у парня не все дома.

Но, несмотря на «полный бардак на чердаке», Дочеф был приятно удивлён. Почти никто из обывателей не знает, как получается цемент. Все знают одно – если развести его водой, серый порошок превратится в кашу, а потом застынет в той форме, в какую эту кашу зальют. И если спросить, чем отличаются друг от друга марки цемента…

Марки цемента, сказал Джордж, отсмеявшись, определяются по степени сжатия, от ста бар до шестисот, с шагом сто. Шестисотая марка относится к военным цементам. Самая распространённая марка – Портленд, Соединённые Штаты входят тройку лидеров по производству цемента, средняя стоимость тонны – сто долларов.

Дочеф открыл рот. Может, это Господь уронил парня под колёса «чероки»? Немного его подучить, разъяснить тонкости…

На следующий день Майк снова навестил пациента, и они проболтали более двух часов о королях и капусте. Дочеф всё больше проникался симпатией к Джорджу. Будет очень обидно, если он окажется банальным мафиози, хотя уровень подготовки этого молодого человека просто обескураживал.

Майк предложил Джорджу остаться в городе, пока к нему не начнёт возвращаться память. Снял ему комнату в городе, назначил оклад и устроил к себе на завод консультантом. Парню торопиться было некуда, и он взялся за дело.

Майк нарадоваться не мог. Джордж легко разобрался не только в производстве, но так же в маркетинге и логистике цемента и бетонных конструкций. Он настолько оптимизировал завоз сырья и сбыт готовой продукции, что Дочеф стал подумывать о завоевании рынка не только Колорадо, но и соседних штатов.

Но Джордж приносил не только бонусы, но и проблемы. Как‑то зашёл с очередным пакетом договоров, и как бы между прочим, спросил:

– Сэр, разрешите личный вопрос?

Майк едва не поперхнулся своим кофе.

– Валяй, только быстро – видишь, сколько работы?

– Да, сэр. Как бы мне организовать водительские права?

Вот так вопрос.

– Права? А у тебя что – до сих пор нет прав?

– Нет, сэр. По городу я иногда езжу на вашей машине, сэр, шериф закрывает на это глаза, потому что я уже не поспеваю на своих двоих, но за пределы города мне уже не выехать. Мне нужен хоть какой‑нибудь автомобиль и документы.

Самое обидное – он был прав. Ему действительно нужна машина, потому что на Джордже теперь висела и механизация производства. Ну, ладно, по Грэнби он и впрямь гоняет на джипе, спасибо Филу, что не лезет в бутылку. Но парню надо удлинить цепь, иначе он её порвёт.

– Окей, я поговорю с Филом, узнаю, что можно для этого сделать.

– Спасибо, сэр.

Права – это документы. Документы – это проблемы. Откуда человек, как здесь оказался, почему миграционная служба не знает ни о каком русском?

Хорошо, что Фил Норберт, несмотря на общую свою недалёкость, давно уже нашёл простой и эффективный способ легализовать парня. Скрыть Джорджа на Mountain Park не получится – слишком много на него сейчас завязано дел. К тому же зарплата тоже должна на какое‑то имя начисляться – не за еду же он работает.

Год назад в горах погиб Роджер Абрахамс, приехавший из колледжа на рождественские каникулы. Документы покойного по инструкции уничтожались в присутствии специальной комиссии, но обычно этим занимался шериф, а специальный акт члены муниципалитета подписывали задним числом.

Норберт не уничтожил ни одного документа. У него была целая «картотека покойников», как он её называл. Фил не знал, когда и зачем ему пригодится эта куча документов, но – вдруг пригодится?

Вот и пригодилось.

По всем финансовым документам Джордж проходил как Роджер Исидор Абрахамс. Об этом не знал никто, кроме бухгалтера и делопроизводителя. Зарплата Джорджу выдавалась кэшем, в два раза меньше, чем по бумагам. Может, Джордж и подозревал о чём‑то, но пока не рыпался. Возможно, и впрямь что‑то помнил из своего прошлого, и оно не было безоблачным.

Впрочем, его отпечатки Норберт пробил сразу, как парень вышел из больницы. Джордж был абсолютно чист, система о нём ничего не знала. Джон Доу какой‑то.

Так Джордж получил водительские права. А Дочеф продал ему за сто долларов свой старый «форд‑эскорт». Майк никогда не выбрасывал свои старые автомобили, их у него со времён первого «плимута», на котором он гонял в школу, было ровно десять.

На «эскорте» Майк ездил в лучшие годы своей жизни – когда он только начинал своё дело и был влюблён в Сьюзен. «Эскорт» возил их в Калифорнию, в свадебное путешествие. На заднем сидении «эскорта» была зачата Элизабет (с тех пор она и ездила только там). «Форд» возил Майка почти десять лет, и именно в это время его заводик рос, как на дрожжах, и сам Майк набирал вес в городе.

А потом «форд» начал ломаться, всё чаще и чаще, заниматься ремонтом «счастливой» машины было некогда, и Дочеф поставил её в маленький ангар, где стояли его первый «плимут», подаренный отцом, и купленный на свои первые деньги «шевроле».

– Приведёшь в порядок – прослужит ещё сколько‑то, – сказал Дочеф Джорджу. – Потом купишь новую.

Несмотря на то, что Джордж был ему обязан жизнью, Майк чувствовал перед парнем вину. Будто силой удерживает его в городе. На самом же деле у Дочефа будто родительский инстинкт проснулся. Он хотел не дочь, а сына, чтобы было кому передать дело. Майк не был старым, но Сьюзен уже точно не отважится на нового ребёнка, Бет спала и видела себя адвокатом в Лос‑Анджелесе, а сам Дочеф с недавних пор начал тяготиться своим цементным детищем. Что толку, что он расширил производство? Азарт молодости прошёл. В жизни надо было что‑то менять.

И вот представился такой случай – толковый парень, который никуда не торопится и ничего не помнит, идеальный случай начать жизнь заново. Пусть и чужую.

Единственное, что раздражало – это то, как Джородж спелся с Химейером. Все автомеханики округи отказались чинить старый «форд», и только Марвин‑мать‑его‑так‑Химейер взялся. И всё своё свободное время парень проводил в его компании за починкой «форда».

И главное – что там Химейер плетёт про Майка? Запретить Джорджу якшаться со строптивым автомехаником Дочеф не мог, но и просто стоять в стороне было нельзя. Марвина надо было выдавить из города. Чёрт, надо было просто купить парню новую машину, опять пожадничал, идиот.

Впрочем, Джордж, если даже Марвин что‑то ему и плёл об этой истории с двумя акрами ничейной земли, никак не реагировал. Может, у парня чувство благодарности очень сильное – редкое в наши дни качество, мало кто может быть искренне благодарен, все больше досадуют, что кому‑то чем‑то обязаны.