Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Дополнение. «А как же альфа‑ и бета‑облучение?«А как же альфа‑ и бета‑облучение? Радионуклиды?! Внутреннее облучение?!» – спросит иной озадаченный читатель. Множество видов и способов воздействия всего того, что обычно объединяют словом «радиация», на живой организм действительно может озадачить (и, увы, крепко, а иногда и совершенно безнадежно озадачивает‑таки) неподготовленные умы, но принцип, определяющий результат этого воздействия, все равно один и тот же. Ибо он универсальный, общий для всех вообще видов энергии и всех других потенциально вредных/полезных воздействий на организм (например, ядов: смотри рассказ «Вопрос дозы: Университет»): Эффект воздействия определяется величиной его ДОЗЫ. Само собой, количественные значения, величины доз, соответствующие эффектам гарантированно полезным и вредным, для разных видов облучения разные. При достаточно больших дозах результатом может быть и смерть. Но в современном мире (упаси нас всех от ядерных – а тем более еще более жутких термоядерных! – ударов, пусть даже и превентивных… не говоря уж о ядерных‑термоядерных войнах), в современном пока еще мирном мире такие смертельно большие дозы радиации можно получить только в редчайших, исключительнейших случаях – при особо крупном, просто‑таки фантастическом невезении [72]. Дозы радиации поменьше, в реальности тоже крайне маловероятные и редко получаемые, организм травмируют, но заживляемо. А совсем маленькие дозы на здоровье влияют минимально (причем могут и в плохую, и в хорошую стороны) или вообще никак. Деталей тут много [73], говорить о них можно долго, но общий вывод тот же: Организм человека способен мощно противодействовать различным видам радиационного воздействия и заживлять повреждения от них. Не произнося никаких красивых слов, наше тело молча и упорно борется за здоровье и жизнь, применяя для этого изощреннейшие, замечательнейшие способы. О которых мы обычно и понятия не имеем. Один, но очень яркий пример. Одно время появились сообщения, что если человеку попадет в легкие «горячая» частичка пыли (то есть такая, в которой есть хотя бы один‑единственный атом радиоактивного плутония, который образовывался в чернобыльском реакторе, пока тот работал), это неизбежно приведет к раку легкого. От одного‑единственного атома плутония в легких человек обязательно должен окочуриться, согласно этому мнению. По моим представлениям участника чернобыльских событий, хотя б одну такую «горячую» частицу мы не могли не вдохнуть за месяцы работы в зоне и пребывания в лагере (в котором все ходили без респираторов – нельзя ж в них круглые сутки быть – спать, есть! – а уровень радиации в лагере был хоть и небольшой, но все ж раз в двадцать выше природного, до‑чернобыльского)… То есть, скорей всего, вдохнул такую частицу и я, и мои чернобыльские друзья‑приятели… С понятной заинтересованностью начал прислушиваться к себе, приглядываться к друзьям‑чернобыльцам… Жду среди себя и себе подобных «полной и всеобщей смертности от одной‑единственной «горячей» частицы плутония»… Мы упорно живы, читатель. Вот уже больше двух десятков лет. Работаем, любим, ходим в горы, отдыхаем на море… В общем, живем. Логичная на первый взгляд «100%‑смертная теория» не учла, что эти неприятные частицы с плутонием (и прочая вылетевшая из реактора дрянь) соприкоснулись не с мертвым, инертным, пассивным материалом, а с живым. Которое – хотим мы этого или даже не очень – ежемгновенно борется за свою жизнь против тысяч разных вредных воздействий окружающей среды. Предлагаю на примере «100%‑ной смертности от попадания в легкие одной‑единственной «горячей» частицы плутония» совместно восхититься совершенством нашего дизайна. Во‑первых, оказалось, что чем частица крупнее‑ а значит, опаснее (так как может содержать большее число радиоактивных атомов), тем труднее ей попасть в глубину легкого: более крупные частицы быстрее прилипают к стенкам ближних крупных воздухоподводящих путей‑«трубок» – трахеи и бронхов. (Напомню, что еще более крупные частицы задерживаются носоглоткой; смотри рассказ «Без респиратора».) Во‑вторых, эти самые дыхательные пути – трахея, крупные, мелкие и средние бронхи и бронхиолы – это не просто гладкие трубы, по которым движется воздух. Их внутренняя поверхность выстлана микроскопическими ворсинками‑ресничками. Эти ворсинки‑реснички слаженно поднимаются и опускаются: вверх‑вниз, вверх‑вниз… И гонят таким образом по своей поверхности волну: из глубины легких наружу. И на гребне этой волны, перебрасывая с ворсинки на ворсинку, выносят, выносят – прочь, прочь из легких! – все постороннее. И за 30‑40 часов удаляют из легких непотребную пылевую нечисть [74]. А та плутониевая и прочая мелочь, что все‑таки может в легких задержаться (это не исключено), осесть на одном месте, облучает ближайшие клетки настолько сильно, что просто их убивает. Убивает все клетки подряд – и здоровые, и (что очень существенно!) те, которые из‑за облучения от этой же «горячей» частицы изменились, выродились, мутировали в раковые. И, убивая эти переродившиеся клетки, «горячая частица» сама же не дает развиться раку. И постепенно, по мере распада «горячих» (радиоактивных) атомов в ней, она теряет свою «горячесть»‑опасность. Но что, если вся вышеописанная последовательность защит не сработает? Это маловероятно, но возможно. Например, совсем крохотная «горячая» радиоактивная частица закрепится где‑то в глубине легкого и там клетку повредит, а убить ее не сможет. Дефектная клетка пошла делиться‑размножаться – и рак легкого гарантирован, не так ли? Отнюдь. В работу вступают новые, еще более тонкие, прицельные и изощренные механизмы защиты – уже на клеточном уровне. Первая линия такой защиты – ремонтная: организм распознает дефект и чинит его, делает клетку снова здоровой, нормальной. Он, кстати, постоянно и очень интенсивно этим занимается, так что в ремонте пораженной радиацией (или чем бы то ни было) клетки для него нет ничего необычного, это его постоянная работа. А если по каким‑то причинам отремонтировать клетку не удается (слишком тяжелое повреждение), в организме есть еще одна линия защиты, которую можно назвать «санитарной»: неисправимо‑дефектную клетку организм ликвидирует – убивает и удаляет… Пробьет или не пробьет вредный фактор эту оборону, глубоко эшелонированную (т.е. имеющую много линий защиты), гибкую и мощную одновременно, зависит от баланса сил, от соотношения количества радиации (ее дозы) и защитных ресурсов организма. (Посему, например, искушать судьбу без респиратора на высокорадиоактивных местах не советую.) В общем, не знаю, как вас, а меня глубоко радует простой факт: МЫ – ЖИВЫЕ.
– Чушь! – воскликнул один из охотников. – Это невозможно! Какие у вас доказательства? – Я жив, – невозмутимо ответил Мюнхгаузен. – Разве этого недостаточно? Горин Григорий. Тот самый Мюнхгаузен. СПб.: Прайм‑ЕВРОЗНАК; М.: Олма‑Пресс 2004. С. 4.
|