Глава 5. Выйдя из полицейского участка, Яна первым делом подняла руки к небу и воскликнула: «Свобода!» Затем посмотрела на часы

Выйдя из полицейского участка, Яна первым делом подняла руки к небу и воскликнула: «Свобода!» Затем посмотрела на часы, вернее… на то место, где они у нее раньше находились… и несколько задумалась.

«И правда, куда же мне идти? Интересная ситуация. Видели бы меня Мария Элеонора Штольберг и сын ее Карл… Однако мне совсем не хочется звонить Карлу – придется снова просить у него помощи и выглядеть притом полной дурой. Нет, сама решу свои проблемы, а уж потом свяжусь с ним», – решила Яна и двинулась по улицам Берна со спокойной и чистой совестью.

Настроение ее резко поднялось, когда она вышла на центральные улицы старого города, – здесь было очень красиво. Единственное, от чего она чуть ли не теряла сознание, так это от запахов и ароматов, доносящихся со всех сторон – из многочисленных кафе, тянущихся вдоль улицы, причем с двух сторон. Желудок Яны просто свернулся в трубочку и жалобно пел грустную мелодию. Если бы ее услышали другие, то точно бы подали милостыню, но прохожие видели не нищенку, а высокую, интересную и очень яркую девушку, правда, в довольно помятой одежде и с несколько растерянным взглядом. Интуитивно Яна вычислила милую бабушку, поливающую фиалки на балкончике первого этажа небольшого, но очень уютного дома, явно старинного, давно стоящего на этом месте.

– Извините, мэм… – обратилась к ней Яна.

– Да, дитя мое, – улыбнулась ей бабулька, близоруко щуря глаза.

– Не могли бы вы мне сказать, где находится замок Эрика Рейнхольда? Конечно, если вы знаете.

– Кто же его не знает, – откликнулась старушка. – Русская?

– Да.

– Очень приятно. У меня было много знакомых из русской эмиграции первой волны. Меня зовут Кася.

– Кася? – переспросила Яна.

– Вообще‑то, Кассандра, но для знакомых Кася, – пояснила бабулька, приветливо глядя на Яну.

Внезапно в голову Яны закрались крамольные мысли: «Может, я ей так понравлюсь, что она пригласит меня в гости? А в гостях людям предлагают выпить чая, а к чаю дают что‑нибудь перекусить…» Мечты понесли Яну далеко и донесли до того момента, что бабулька на радостях, что встретила ее, госпожу Цветкову, побежала отрезать голову гусю и звать цыган для поднятия настроения…

– Отойди, милая, на несколько шагов и посмотри поверх дома. Там на горе среди зелени и увидишь замок, где живет Эрик Рейнхольд, – сказала между тем бабулька, уже заканчивая поливать фиалки. – Только тебя туда все равно не пропустят.

– Почему? – удивлялась ее категоричности Яна.

– Никого не пропускают, – развела руками бабулька.

– А если мне очень надо его увидеть? Поговорить, поблагодарить, в конце концов! – уже распрощалась с мечтами о чае Яна.

– Многим молодым девушкам это надо, – улыбнулась Кася.

– Да я же не в том смысле! – смутилась Цветкова.

– Смысл всегда один, на нем и земля держится, и через него род людской продолжается, – нравоучительно заметила старушка. – Ну, не принимает он никого, что поделаешь? Ведет очень замкнутый, прямо‑таки отшельнический образ жизни и еще ни ради кого его не нарушил. Понятно?

– Понятно, – вздохнула Яна. И тут же добавила: – Но я все равно попробую!

Яна знала, что пожилые люди очень любопытны и Кася все равно проследит за ней, куда направится девушка после ее нравоучения.

– Я и не сомневалась, что ты такая! – засмеялась старушка. – Извини, что не приглашаю на чай, здесь это не принято.

– Ничего страшного! – улыбнулась ей Яна и поплелась от ее домика вверх по дороге в сторону замка.

Голову ее раздирали не очень приятные мысли: «Ничего страшного… Как же, ничего страшного! Не принято у них… Еще, называется, цивилизованная страна! А принято, чтобы человек умер на пороге твоего дома от голода? Ишь, божий одуванчик! Ой, Яна, остановись! Как тебе не стыдно? Ты же только что говорила, что будешь решать свои проблемы сама! С какой радости совершенно незнакомая старушка должна кормить тебя и поить чаем? У тебя просто началось голодание мозга, вот ты и озлобилась!»

Дорога до замка стала для Яны почти невыносимой из‑за того, что она безумно хотела есть. Ее уже даже начало пошатывать из стороны в сторону. Вымощенная темно‑серыми камнями мостовая и темный лес по сторонам слились в глазах Яны в одно сплошное пятно. Когда девушка доползла наконец до ограды, перекрывавшей вход во двор замка, ей показалось, что прошла вечность.

– Аллилуйя! – возликовала она и принялась стучать и колотить в ворота.

Сердце ее билось, словно бабочка, угодившая в сачок. Только ведь Яна поднялась сюда исключительно по доброй воле… От полноты чувств (или от голода все же?) она даже не сразу заметила, что и в старинный замок дошли чудеса цивилизации, а именно: электрический звонок. Заметив кнопку, Яна впилась в нее с неистовой силой. Но на все ее сигналы о бедствии и мольбы о просьбе ее впустить она услышала один только ответ:

– Замок закрыт для посетителей.

Произносил его мужчина, находящийся, по всей видимости, уже в столетнем возрасте. Он был среднего роста, сухощав, с длинным лицом, покрытым глубокими морщинами. Цвет лица вообще срочно сигнализировал о необходимости нанесения румян и специальной сыворотки – а то деда легко можно было принять за покойника. Одет он был тоже соответствующе: какой‑то длинный камзол из черного бархата, изъеденного молью, и черные же штаны. Довершала образ черная рубашка с серебряной брошью и черным кружевным жабо – ни дать ни взять верный слуга князя Дракулы из позапрошлого века. Мимика у старика тоже была скупая, даже рот не шевелился, словно дед был чревовещателем. Говорил он монотонно, не повышая голоса и не меняя интонации. И то, что он говорил, Яне тоже не нравилось. На все ее мольбы, уговоры, просьбы, пожелания и даже угрозы (вот до чего была доведена голодная и измученная заключением женщина!) старик отвечал:

– Замок закрыт для посетителей. Это частное владение, немедленно покиньте территорию.

– Я хочу увидеть Эрика Рейнхольда!

– Господин Рейнхольд никого не принимает.

– Вопрос жизни и смерти! – вдавила свое лицо Яна в железную решетку ограды, умоляюще глядя на седовласого «цербера» и серьезно опасаясь, что следы решетки останутся у нее на лице от приложенных усилий навсегда.

– Господин Рейнхольд никого не принимает.

– А если я здесь умру?

– Покиньте частную территорию.

– Да вы хотя бы спросите у него! Я – та женщина, которую сегодня выпустили из полицейского участка не без его участия!

– Боюсь, что скоро вы опять там и окажетесь. Покиньте частную территорию.

– Да я, может быть, будущая княгиня Чехии! Немедленно доложите о моем приходе! Меня зовут Яна Штольберг! – Яна и сама понимала, что начала терять остатки разума, так как Яной Штольберг не называла себя никогда в жизни.

– Мой хозяин не примет даже папу римского. Или вы уходите, или я через пять минут вызываю полицию, – заявил старик и, слегка прихрамывая и по‑старчески шаркая ногами, пошел к замку.

Яна еще покричала ему для приличия что‑то (правда, уже не совсем приличное), пару раз стукнула ногой по решетке, словно необъезженная скаковая лошадь, и развернулась, готовая уже несолоно хлебавши идти вниз. Но сначала осмотрелась. От железных ворот в обе стороны тянулся высокий забор. Даже не забор, а старинные стены крепости, а перед ними был глубокий ров, забитый сухими ветками. Сам замок выглядел очень зловеще, но по‑своему привлекательно. Обычно такие замки, примерно пятнадцатого века, облюбовывали монахи и монахини, организовывая в них аббатства и монастыри, чтобы потом все время проводить в спартанских условиях за молитвами и в труде. Стены у замка были из серого камня, очень мощные. Он явно использовался в давние времена как крепость, и все жители рядом расположенных поселков и деревень в случае нападения противника могли укрыться внутри замка. По архитектуре замок был довольно простым и лаконичным, как бы сложенным из больших округлых башен с маленькими окошечками‑бойницами. Такое большое, монументальное здание больше пригодно для тюрьмы, чем для жизни красивого молодого человека.

«Черт! Черт! Черт! – ругалась про себя Яна, которая очень не любила, когда не получалось то, чего она хотела. – Как мне все‑таки встретиться с этим несносным типом Эриком? Тоже мне, неуловимый мститель! А, собственно, что я за ним бегаю? Зачем он мне сдался? А вот чтобы лично сказать ему в лицо все, что я о нем думаю! Мое слово должно быть последним, а Эрик не дает мне такой возможности… Честно говоря, я бы хотела извиниться и поблагодарить, что он не стал настаивать на моем наказании».

Яна спускалась вниз с опущенной головой, словно разбитые войска, не взявшие крепость. По обеим сторонам дороги тянулся густой, прямо‑таки непроходимый лес. Смотрелся он со своими ветками и колючками тоже неприветливо, как и замок. Идти ей было некуда. Целью ее был визит к Эрику, и Яна решила подойти к замку, что называется, с другой стороны.

Она уже почти не чувствовала ног, когда вернулась к дому, где разговаривала с приветливой старушкой Кассандрой. Маленький, уютный домик был полностью темным, и у Яны разыгралась совесть. Не будить же старого человека? Придется теперь дожидаться утра.

Яна снова посмотрела на руку, вернее – на то место, где у нее были недавно часы, и, не выдержав, выругалась вслух:

– Тьфу ты! Ну, Ядвига… Ну, сокамерница… Я теперь мало что без документов, без денег, да еще и без часов, то есть без времени и пространства. В Швейцарии – и без часов. Кому сказать – не поверят!

Яна поднялась на крыльцо дома старушки и разместилась на какой‑то подстилке, возможно, что и собачьей, за двумя огромными глиняными горшками с густой, раскидистой растительностью.

«А что делать? Куда идти? – вздыхала про себя Яна. – Переночую в этом укромном уголке, а завтра попрошу помощи у старушки, язык не отвалится. Я здесь знакома только с Ядвигой, но она в тюрьме. Кстати, мне так и неизвестно за что. Еще, с натяжкой скажем, знаю Эрика. То есть была с ним в тесном физическом контакте, но – «абонент временно недоступен». Знаю Леонардо, но полицейскому до меня дела нет. Остается только Кася. Скажу ей завтра, что я из второй волны русской эммиграции».

Так размышляла Яна, пытаясь устроиться на твердом полу, прикрытом хилой подстилкой. Коленки пришлось поджать к подбородку, а кости таза и локтей больно упирались в твердый пол. Промучившись так с полчаса, Яна и не заметила, как ее все же сморил сон. Проснулась она от того, что кто‑то бессовестно протирал ей лицо мокрой и холодной тряпкой.

– Что за черт? – ругнулась Яна и открыла глаза, сразу же встретившись взглядом с парой умно‑недоуменных коричневых глаз и увидев рядом большой черный нос, все время что‑то нюхавший, словно живущий отдельной от своего хозяина жизнью. Перед Яной стояла огромная собака, по масти и фасону напоминавшая ротвейлера. Пес был мокрым, грязным и в колючках. Яна зевнула и сказала ему нравоучительным тоном:

– Что, гулена, вернулся домой? Сколько там времени? Ах да, не могу теперь сказать. Мне впору учиться определять время по солнцу, а стороны света по муравейникам… Но, судя по красной линии горизонта на востоке, скоро рассвет. Ну ты и даешь, парень! Всю ночь где‑то таскался и вернулся домой только под утро! Молодец! Но вот видишь, какая оказия: твоим хозяевам это не нравится, и они теперь наняли меня на твое место. А что? Я по ночам шляться не стану, буду сторожить дом, что им и надо. Так‑то, Дружок! Хотя что я с тобой говорю? Ты же все равно по‑русски не понимаешь. – Яна вытянула руку и погладила собаку по недоуменной морде. Пес завилял хвостом и снова лизнул ее в лицо.

– Да и охранник из тебя никакой. Что заискиваешь передо мной? Хочешь дружить, чтобы я поделила с тобой твое же место? Ладно, валяй, укладывайся! Я пошутила, я здесь всего на одну ночь. Да и неудобно здесь у тебя, все кости отлежала, меха‑то у меня нет, как у тебя. А зато я стала понимать, почему собаки воют на луну! Кстати, у тебя блох нет? Мне еще повезло, что ты такой дружелюбный.

Яна очень любила животных, а собак особенно, у нее с ними устанавливалось особое взаимопонимание. И вот сейчас чужая псина уже лежала у нее на коленях, доверительно уткнувшись в Янин бок носом.

– Ах ты, прохвост! – гладила его Яна.

Она потрепала его по шее и принялась крутить кожаный ошейник.

– Сейчас я узнаю, как тебя зовут. Здесь должна быть табличка с гравировкой… – сказала она псу.

Табличку Яна не нашла, зато нащупала три ампулы с каким‑то мутно‑желтым раствором.

– Что это? Ты – собака Павлова и собираешь слюни? Нет, ампулы запаяны и примотаны проволокой к ошейнику. Что ж такое? Ты – разведчик? И тут у тебя яд на случай провала? Подожди, подожди, дай я их откручу, посмотрим: что это такое? Странный ты, однако, пес, Дружок.

Только Яна успела открутить последнюю ампулу, как совсем рядом громко хлопнула дверь, девушка даже вжала голову в плечи. А пес радостно рванул на звук, чуть не свалив горшок – укрытие Яны. Буквально над ее головой послышался женский голос, и она поняла, что в данный момент ей лучше не вылезать, чтобы госпожу Цветкову не приняли за бродягу, проведшего ночь на крыльце частного дома на месте собаки. Зато Яна услышала много интересного. Пса, оказалось, зовут Босфор, и хозяйка его очень ругала за то, что он потерял по дороге очень важное. Яна вытянула вперед дрожащую руку и раздвинула зелень. Она могла дотронуться рукой до женщины, стоящей на крыльце, и, естественно, хорошо ее рассмотрела. Та была высокая, худая, со стройными ногами и несколько староватым лицом для такой хорошо сохранившейся фигуры. Говорила она с псом на немецком языке, который Яна знала очень плохо, поэтому и понимала далеко не все.

Женщина была одета в белую медицинскую одежду. Она трясла бедного пса, словно тот был плюшевым, и непрерывно его ощупывала. Потом она схватила его за ошейник, не обращая внимания, что собака уже хрипит и задыхается, словно висельник. Немолодое и некрасивое лицо женщины исказила гримаса злобы. Она ругалась и стучала каблуками (Яне даже казалось, что еще немного, и она отдавит ей руку):

– Ах ты, негодная псина! Оборотень в собачьей шкуре! Где ты шлялся?! Где ты потерял то, что должен был доставить?! Негодник! Сегодня последний день! Последний день, когда они были так нужны мне! Что же ты наделал?! Змееныш!

Яне было неприятно присутствовать при этой сцене, тем более что она сейчас сжимала в руке три ампулы, то есть именно ту вещь, которую искала женщина в белом халате.

«Хорошо, что ты, Дружок‑Босфор, не умеешь разговаривать», – подумала Яна.

Женщина резко отшвырнула собаку и вбежала в дом. Босфор, поняв, что попал вдруг в немилость, тихо поскуливая, вернулся на свое место, то есть к Яне. Ей даже показалось, что он с укоризной смотрит на нее. Мол, вот что ты наделала.

– Ладно, прости, – прошептала Яна, – с меня свиная рулька, когда разбогатею.

Пес, словно поняв ее слова, вяло повилял хвостом и понюхал ампулы в руках Яны, понимая, что в недавнем прошлом они как бы принадлежали ему.

– Что в них такое? – спросила у него Яна, словно собака могла дать ответ. – Что здесь происходит? Зачем они были так нужны женщине? И почему сегодня – последний день, когда ими можно было воспользоваться? Как бы я хотела знать, что сейчас делает эта мегера? Наверняка кому‑то звонит.

Яна спрятала ампулы в карман и буквально по‑пластунски отползла к улице, прячась за подстриженный, геометрический кустик, и встала на ноги. Собака все время следовала за ней по пятам, полностью приняв в свою стаю. Яна выпрямилась вовремя, так как из двери снова выскочила та стройная женщина с телефоном в руке. На ней все еще не было, как говорится, лица. Она кричала в трубку: «Скорее! Сегодня! Сейчас!» Заметив Яну, она сразу же понизила голос и настороженно спросила:

– Вы что‑то ищете?

– Я уже нашла, – ответила Яна на английском языке.

Женщина что‑то буркнула в трубку и положила телефон в карман.

– Чего изволите? – тоже перешла она на английский.

– Я хочу повидать Кассандру, – нашлась Яна, просто не успев унести ноги. Хотя, если честно, в сумасшедшем доме, каковым представлялся ей город Берн, госпоже Цветковой уже ничего не хотелось.

К выражению настороженности на лице женщины добавилось удивление:

– Кас…кас… сандру?! Извините, а вы ей кто?

– А это так важно? Разве она не здесь живет? – наглела на глазах Яна, переминаясь с ноги на ногу.

– Здесь…

– Так в чем дело? Я не могу ее видеть?

– Конечно, можете, – наконец‑таки выдавила из себя подобие улыбки женщина и пригласила Яну войти в дом. – Комната номер четыре по первому этажу направо. И все‑таки вы ей кто?

– Дальняя родственница, – соврала Яна.

– Кася не говорила, что у нее есть родственники, – опешила женщина.

– Мы были в ссоре, а теперь помирились, – ответила Яна и сдвинула брови. – Так я могу поговорить со своей родственницей наедине?

– Конечно, конечно, – ответила женщина, пятясь назад и кивая головой, словно китайский болванчик.

Ее рука снова потянулась к телефону, и женщина принялась судорожно нажимать кнопки вызова, косясь на Яну. Яна приняла самый отсутствующий вид на свете, чтобы рассеять все подозрения.

«Сколько раз я влипала в самые невероятные ситуации, сколько раз я становилась свидетелем преступлений… Да что там говорить! А сейчас‑то что происходит? То же самое! Несмотря на плохое знание немецкого языка, я со стопроцентной уверенностью могу сказать: здесь происходит что‑то очень нехорошее. Очень с большим душком! И надо мне в это влезать? Совсем не надо! Я сама еще не вылезла из дерь… кхе! Но на моих глазах обидели животное, в чем, косвенно, была виновата я, и мало ли что еще может произойти…»

Внутри маленький, аккуратный домик выглядел не так привлекательно, как снаружи. Он больше напоминал больницу или какую‑то богадельню. В сравнительно небольшом коридоре двери с цифрами отстояли довольно близко друг от друга, а значит, комнатки за ними тоже были совсем небольшие.

«Что здесь такое? Я думала, что Кассандра – хозяйка этого домика, а здесь какие‑то квартиры…» – думала Яна, подходя к двери под номером четыре. Она оглянулась и заметила, что женщина в белом халате наблюдает за ней и что‑то быстро говорит в трубку телефона с видом человека, у которого только что умерли все родственники. Яна помахала ей ручкой в знак того, что она уже на месте, и постучала в дверь.

– Да, да, – ответили ей изнутри, и Яна с улыбкой вошла.

– Здравствуйте, Кассандра, – поздоровалась Яна, сразу заприметив бабульку, с которой вчера вечером разговаривала, стоя на улице.

Комната действительно была маленькой. В ней едва помещались кровать, шкаф, комод и стол с двумя стульями. Полы были деревянными, на окнах висели кружевные занавески, а в шкафу за стеклянными дверцами стояло много маленьких фарфоровых статуэток животных и барышень в пышных юбках.

Старушка полулежала на кровати, накрытая клетчатым пледом, и проворно орудовала крючком, выпуская из‑под своих рук белое, все воздушное произведение искусства, словно паук паутину.

– Вы меня узнаете? Мы вчера…

– Конечно, Яна! У меня с головой все в порядке. Я поливала цветы, а ты проходила мимо и поинтересовалась, как попасть в наш средневековый замок.

– Точно! – подтвердила Цветкова.

– Я очень рада, что ты зашла. – Старушка отложила свое вязание в сторону и спустила ноги с кровати.

– Я думала, что вы – хозяйка этого дома.

– Что ты! Конечно, нет! Я здесь просто доживаю свои дни, – ответила Кася.

– Зачем вы так? Вы еще ого‑го! – откликнулась Яна.

– Заведение такое, отсюда только вперед ногами…

Яна лишь сейчас заметила, что в комнате старушки стоит штатив для капельницы, а на тумбочке рядом с кроватью лежит целая россыпь лекарств.

– Это больница? – догадалась она.

– Нет, хоспис, – поправила ее Кася.

– Ой! Какой ужас! То есть я хотела сказать… простите, я не знала… Я была невнимательна при входе.

– Ничего страшного, здесь не нужны уловки. Мы знаем, почему здесь находимся и сколько нам осталось. В этом есть честность… но как‑то я не так выразилась…

– Я поняла. – Яна настолько сконфузилась, что теперь не знала, что и сказать. Но потом вспомнила: – Там женщина в белом халате…

– Ингрид, наш доктор, – кивнула старушка. – По образованию она онколог и является нашим ангелом‑хранителем – по возможности нас лечит, а фактически избавляет от боли и продлевает нам дни. Наш хоспис один из немногих в стране, единственный в своем роде, организованный на частное пожертвование…

– И я, кажется, знаю, на чье именно, – прервала ее Яна, возводя глаза к небу. А вернее – к горе с замком. – Тут все, что ни делается хорошего, все делается им.

– Какой парень пропадает! – подмигнула ей Кася и бегло осмотрела долговязую фигуру Яны. – Похоже, ты так и не прорвалась к нему в замок?

– Какое там! – махнула рукой Яна.

– Я предупреждала.

– А я все равно не сдалась, – ответила Яна. – Если честно, пришла сюда в надежде, что вы пустите меня через свой частный двор к его замку.

Бабулька внимательно посмотрела на нее.

– Ты очень плохо выглядишь. У тебя была бессонная ночь?

– Да как‑то неудобно лежала, затекли все конечности, – ответила Яна, прекрасно понимая, что выглядит, как бродяга, вторые сутки не мытая и в грязной одежде, пахнущей к тому же псиной. Переодеться во что‑то чистое у нее не было возможности, так как не было ни вещей, ни денег, чтобы купить новые.

– Ты красивая и имеешь сильный характер. Я знала таких русских, выехавших из страны, которую изуродовали коммунисты. Им очень тяжко приходилось на чужбине, но они держались с большим достоинством. А также я знаю, что они до последнего вздоха вспоминали о родине, берегли в душе свою Россию.

– Знаете, я, когда возвращаюсь домой из Европы, подмечаю всякие гадости, все то, что у нас не как у людей. А вот когда уезжаю из России надолго, начинаю бешено скучать, – согласилась Яна, еще не веря, что разговаривает с обреченным на смерть человеком. – Вы так хорошо выглядите…

– Для человека с четвертой степенью рака, да! – рассмеялась Кася. – Да ты не переживай за меня так, у тебя прямо лицо изменилось… Я свыклась со своим страшным диагнозом, а основную часть боли мне гасят наркотиками. Поэтому мы и находимся в хосписе, – чтобы избавиться от мучений. Я хорошо пожила, мне почти восемьдесят пять лет, и большую часть жизни я была счастлива.

– Я могу чем‑то помочь? Я же не всегда в таком вот, как сейчас, положении нахожусь, – предложила Яна.

– Нет, дорогая, нет! – снова рассмеялась Кася. – У меня здесь есть все, что нужно. А тебя выпустить на плантации виноградника, принадлежащие замку, я смогла бы только ночью. Но для этого ты должна как‑то остаться…

– Вы же отговаривали меня! – напомнила Яна.

– Но я уже почувствовала: у тебя все получится.

– Я сейчас солгала вашему доктору, что я являюсь вашей дальней родственницей, – решила предупредить Кассандру Яна.

Старушка хитро блеснула глазами:

– Вот Ингрид, наверное, удивилась? Она всегда знала, что у меня нет родственников.

– Она была в шоке, – ответила Яна и задумалась.

«Почему, собственно, я решила, что здесь происходят какие‑то нехорошие дела? Хоспис вообще заведение особенное. Женщина – врач‑онколог, доведенная до нервного истощения, озабоченная какой‑то проблемой… Может, пес должен был доставить ей необходимое кому‑то лекарство? Вдруг сейчас человек корчится от боли?» – От таких мыслей у Яны даже голова заболела.

– Что с тобой, Яна? Ты как‑то побледнела, – отметила Кася.

– Я? Да нет…

– Так «да» или «нет»? Мой русский не очень хороший.

– Ваш русский – отличный… Я собаку здесь видела.

– А! Босфор – отличный пес. Очень добрый и умный.

– А он чей?

– Ингрид. Но живет пес при хосписе, то есть домой хозяйка его не забирает.

– Значит, собака свободно перемещается по территории учреждения и за его пределами? – спросила Яна.

– Он совершенно не злой, не бойся его.

– Я не о том… Скажите, Кася, а вот эти ампулы вам незнакомы? – Яна вытащила из кармана снятые с ошейника собаки ампулы и показала старушке.

Кассандра внимательно посмотрела на лекарство.

– Нет… не знаю. Странное лекарство, без названия. А что это? – заинтересовалась пожилая женщина.

– Не знаю, – вздохнула Яна. – Скажите, Кася, сегодня здесь должно произойти нечто знаменательное? Ну, необычное, то, что ожидается только сегодня?

Кассандра задумалась.

– Ты меня просто в тупик своими вопросами поставила. Что у нас тут может произойти необычного? Если только умрет кто‑то. Но в нашем заведении это очень даже обычное явление… Откуда у тебя такие странные вопросы?

Яна не успела ответить, потому что в комнату (или в палату?) вошла Ингрид. Налицо были разительные перемены, происшедшие с ее внешностью. А именно: она очень активно улыбалась, и от следов тревоги не осталось и следа. Яна могла бы даже подумать, что ей приснился страшный сон, если бы не три ампулы, вещественным доказательством лежащие у нее в кармане.

– Как у вас дела? – ласково спросила доктор. – Судя по вашим лицам, все очень хорошо. А то я волновалась, как бы вы опять не разругались. Ведь раньше я никогда этой родственницы у вас, Кася, не видела.

«Вот ведь крыса!» – подумала Яна, сохраняя милую улыбку на губах. В ответ же сказала:

– Я очень дальняя родственница, к тому же иностранка…

– Я и сама не знала, что девочка объявится, – подтвердила «легенду» Яны старушка.

– А вы, Кася, уверены в вашем родстве? – нахмурила бровки‑стрелочки Ингрид.

– В смысле? – в один голос спросили и старушка, и Яна.

– Сами понимаете: вы ведь очень богатая женщина, и у вас составлено завещание. И вдруг появляется какая‑то дальняя родственница… Как бы потом не получилось скандала.

– Я не претендую на наследство! – твердо заявила Яна. – И вообще, как вы только можете так говорить?

– Я очень люблю Кассандру и переживаю за своих пациентов. Причем за всех! – поджала губки Ингрид.

«Ах ты змея!» – почему‑то подумала Яна, понимая, что особенно докторша переживает всей душой за богатых пациентов.

Кася очень смутилась, а Ингрид продолжила:

– Всякие бывают случаи. Пациенты у меня уже в возрасте, часто до безумия измучены болезнями и могут не совсем адекватно отреагировать на появление любого человека в своем окружении. А он может оказаться не очень чистым на руку и воспользоваться ситуацией себе на пользу.

– То есть вы хотите сказать, что я мошенница? – уточнила Яна, уже полностью вжившись в роль дальней родственницы Каси.

– Я ничего такого не говорила. Просто предостерегала нашу дорогую Кассандру от необдуманных действий, – снова перешла на лилейный тон докторша.

– Не беспокойся, Ингрид, я в своем уме, и Яне действительно не нужны деньги, она просто приехала меня проведать, – сказала Кася.

– И сразу в хоспис? Чего же раньше не приезжали? – ехидно спросила Ингрид.

«Интересно, а она случайно не жена Леонардо?» – подумала вдруг Яна с неприязнью и ответила:

– А раньше я не могла!

– Чего так?

– Сидела в тюрьме! – почти не соврала Яна.

И Ингрид закашлялась, подавившись своей придуманной речью, потому что на такое заявление у нее ответ не был заготовлен.

– Ингрид, а можно Яна останется у нас в качестве волонтера, поухаживать за мной? Хотя бы до завтрашнего дня? – спросила Кассандра.

– Ты же знаешь, дорогая, что я не могу тебе ни в чем отказать, – улыбнулась одним ртом Ингрид. – Я распоряжусь, чтобы ее поставили на довольствие.

Услышав последние слова, Яна чуть не потеряла сознание, внезапно вспомнив, что она смертельно голодна.

Еду пациентам хосписа развозили по комнатам, и Яне доставили продуктовый паек прямо в палату Кассандры. В нее входили хлеб, плавленый сырок, йогурт и чашка противного, сладкого чая. Но Яна смела еду в один момент, правда, все‑таки испытав приступ тошноты. То, что принесли Кассандре, вообще не поддавалось никакому описанию – жидкое месиво непонятного цвета.

– Только это и могу проглотить, – пояснила Кася.

– Простите, а почему бы вам всерьез не заняться лечением?

– У меня же метастазы кругом. Да и возраст далеко не юный, просто не выдержу процедур. Все равно от чего‑то придется умирать, – отмахнулась Кассандра.

– А про ваше богатство Ингрид говорила правду? – спросила Яна. – Поверьте, у меня не праздный интерес, и в ваши родственницы я записываться не собираюсь.

– Да, я очень состоятельная женщина, – кивнула Кася. – Богатство осталось мне от моих мужей, я дважды вдова. Без всякого криминала и угрызений совести. Просто я очень любила своего отца и всегда выбирала себе мужчин, похожих на отца – мудрых, степенных и много старше себя. Поэтому так и получилось.

– Да я ни в чем вас не обвиняю! И еще узнать хотела… А на кого вы написали завещание? Если не секрет, конечно.

– Какой уж там секрет! Родственников у меня нет, детьми я не обзавелась, вот и завещала все свои деньги хоспису.

– Сколько? – переспросила Яна.

– Достаточно… – туманно ответила старушка.

– И все хоспису?

– Они делают доброе дело. Пусть еще несколько несчастных людей уйдут из жизни с комфортом.

– Теперь понятно, почему Ингрид так заботится о том, чтобы у вас не появились какие‑нибудь родственники… – задумалась Яна, находящаяся в шоке.

– Я понимаю твою иронию, – засмеялась Кассандра, – но здесь не такое заведение. Здесь все по‑честному. Я им доверяю!

– Очень рада за вас, – машинально откликнулась Цветкова.

После завтрака и непродолжительной беседы с Касей в Яне взыграла совесть, и она всеми силами решила помочь умирающим людям. Для начала она дочиста вымыла пол на двух этажах здания, потом с остервенением накинулась на окна и сантехнику в туалетах общего пользования. Затем втерлась в доверие к одной из молоденьких медсестер и предложила вместо нее отнести анализы в лабораторию. Девушка рассказала Яне, как туда пройти, и с удовольствием скинула свою обязанность на «новенькую». Пройти оказалось совсем недалеко – всего‑то мимо пары домов, через парк и по небольшой набережной. Лаборатория, с которой у хосписа был заключен договор, находилась во дворе городской больницы. Яна с пробирками в своей обычной манере ворвалась к заведующему лабораторией, коим оказался седовласый мужчина далеко за шестьдесят.

– Новенькая? – строго спросил тот у нее. – Откуда?

– Из хосписа.

– Стучаться надо.

– У меня руки заняты. Вы же не хотите, чтобы я стучала вам в дверь баночкой с мочой? Не ровен час расплескаю! – понесло Яну. Что и говорить, умела она произвести первое впечатление на нового человека.

Мужчина несколько секунд переваривал полученную информацию, а потом рассмеялся.

– Ладно… Что хотели от меня?

– В пробирках обычные анализы, а вот здесь неизвестное вещество, и я бы хотела знать, какое именно. – Яна вытащила одну из трех припрятанных ампул.

– Зачем вам это? – удивился мужчина.

– Ингрид просит, – выдвинула последний козырь Яна.

– Хорошо, исследуем, – сразу же согласился заведующий лабораторией.

– А когда будет результат? – спросила Яна.

– Как только, так сразу. Я же не знаю, что там!

– Мне завтра зайти?

– Я сам позвоню Ингрид, – откликнулся мужчина.

Яна прикусила губу, такой поворот ее явно не устраивал.

– Ингрид очень занята, а я могу зайти лично.

– Не морочьте мне голову, девушка! Будет результат, я сообщу!

Вернулась Яна в хоспис разочарованная и озадаченная. И углубилась в размышления.

«И что теперь делать? Судя по реакции Ингрид, когда докторша не обнаружила ампулы на ошейнике пса, уж она‑то точно знает, что находится в них. И когда ей позвонит этот тип и сообщит, что за препарат в ампуле, которую прислали якобы от нее, вот она удивится… Обязательно спросит, кто ее принес на анализ, и поймет, что с Босфора их сняла именно я. Кто мне может помочь в сложившейся ситуации, перед кем в этом городе открываются все двери? Правильно! Смотрите выше, то есть на гору, то есть на замок! Милый мой Эрик, все равно ты от меня никуда не денешься! Я настигну тебя в ночи с двумя пробирками яда в руках да еще злая, голодная и немытая», – довольно подумала Яна и рассмеялась, ясно представив себе такую картину.

Собаки на месте не было, как не было в палате и Кассандры. Яна осталась ее терпеливо ждать, пытаясь унять головокружение. Во всех своих заботах она совершенно забыла о времени и пропустила и обед, и ужин и теперь с горечью понимала, что состояние хронического недоедания буквально преследует ее в последнее время. А ведь на диету садиться она совершенно не собиралась.

Кассандру привезла медсестра в инвалидной коляске, и вид у нее был довольно‑таки уставший.

– Здравствуй, Яночка. Как тебе день в хосписе?

– Прекрасно! Люблю помогать людям. А еще я чувствую, когда людей хотят убить, обдурить и обидеть.

– Опять ты за свое? Ну кому я нужна? Посмотри на меня! Я и так еле передвигаюсь. Какую опасность я могу представлять?

– Что‑то вы и правда изменились с момента нашей последней встречи, – согласилась Яна.

– Плохо мне… все, сдаю я…

– Не говорите так! Держитесь!

– Все тело болит, лекарство сегодня дополнительно попросила уколоть, ничего не помогает…

Кассандра откинулась на подушки и сложила руки на груди. Выглядела она действительно очень бледной и печальной. Старушка повернула голову в сторону Яны.

– Ты не бойся, я помню, что обещала провести тебя ночью через нашу территорию к виноградникам Рейнхольда. Сейчас отлежусь и покажу тебе дорогу.

– Да вы отдыхайте, не думайте ни о чем другом, – стало стыдно Яне, что она озадачила старую женщину.

«И все‑таки надо поскорее решать проблему со странным лекарством, доставленным Ингрид столь необычным способом», – подумала она про себя.

В палату к ним зашла Ингрид, которую Яна даже не сразу заметила из‑за того, что докторша была без белого халата.

– Как вы себя чувствуете? – обратилась она к Кассандре. – Выглядите неважно.

– Так себе… – вяло ответила Кася.

– Завтрашний визит, может быть, отменим? – спросила Ингрид, не удостаивая Яну никаким вниманием.

– Нет, нет, я соберусь… Мне с каждым днем все хуже, и если я завтра это не сделаю, то потом вообще не соберусь.

Тут Ингрид наконец перевела взгляд на Яну и процедила сквозь зубы:

– Все волонтеры, родственники и знакомые должны покидать хоспис на ночь, таково наше правило. Здесь не ночлежка.

«Вот последнюю фразу могла бы и не добавлять!» – зло подумала Яна, с ужасом думая, где она проведет ночь, если не доберется до замка.

– Яна останется со мной еще на часик, а потом уйдет, можете быть спокойны, – подала голос вместо нее Кася.

– Тогда я со спокойной душой ухожу домой? – уточнила Ингрид.

– Конечно, дорогая.

– А ваша Яна завтра вернется? – задала еще вопрос докторша.

– А это вы и у меня можете спросить, – встряла Яна. И утвердительно закивала головой: – Да, я обязательно буду завтра.

Глазки Ингрид сузились в неприятнейшие щелочки, а рот сжался, обозначив на губах все возрастные морщины. Тело женщина содержала в идеальной форме, а вот лицо ей не мешало бы отдать в руки хорошего пластического хирурга. Ее глаза словно говорили Яне: «Тебе это не поможет».

Наконец доктор попрощалась и покинула палату. У Яны остался очень неприятный осадок после ее посещения.

– Извини, Кассандра, а к чему ты готовишься завтра? Я поняла, что кто‑то хочет тебя навестить? – спросила Цветкова у пациентки хосписа.

– Завтра я жду нотариуса, чтобы написать новое завещание, – беззаботно ответила Кася.

– А что будет в новом завещании? – немедленно взяла след Яна.

– Это конфиденциальная информация, – заулыбалась Кася. – Но тебе скажу. Я недавно видела ангела.

– Да ладно вам… – удивилась Яна.

– Точно тебе говорю! Он принял образ молодого мужчины, настолько красивого, что мог бы запросто являться в снах любой девушке, мечтающей о прекрасном принце. Он строен, силен, с чудными темными глазами, темными волосами, идеальными чертами лица и завораживающей улыбкой… – Кася закатила глаза так, что Яна испугалась, не забьется ли старушка в конвульсиях. Она помнила, что стариков не облучают и не делают им химиотерапию, поэтому не понимала, с чего вдруг Кассандру посетили такие галлюцинации? Но когда речь дошла до «чудных глаз», лицо Яны вытянулось.

– Неужели речь опять об Эрике Рейнхольде?

– О нем, – кивнула бабулька, – о нашем таинственном принце. Надеюсь, ты доберешься до него и у тебя все получится. У тебя все есть для этого! И стать, и ум, и энергия, бьющая ключом!

– Э‑э‑э, вы, собственно, о чем? У меня есть парень! – отмахнулась Яна.

– Разве может кто‑то быть лучше Эрика? Эх, мне бы лет пятьдесят скинуть… – опять мечтательно закатила глаза Кассандра.

– Мой парень – лучше! – авторитетно заявила Яна.

– А ты меня не перебивай, молодая еще! Наш хоспис был организован на его деньги, потом Эрик вносил несколько крупных сумм на его расширение и для покупки дорогих лекарств. А познакомиться с ним я имела честь примерно месяц назад, когда он приехал сюда лично с благотворительным визитом. Эрик очаровал всех нас и меня, в частности. Я поняла, что такому человеку вполне можно доверить деньги. Он не проиграет их в казино, а все пустит на благое дело.

– И вы хотите завещать свои деньги ему? – спросила Яна.

– Большую часть, – кивнула Кассандра. – Немного я оставлю хоспису, как и обещала изначально, а все остальное господину Рейнхольду. Ингрид, конечно, несколько расстроилась, хотя я вольна делать все, что хочу, ведь деньги мои. И не стоит ей так расстраиваться. Если Эрик сочтет нужным, он этому же хоспису все и отдаст, только проконтролирует траты. Я пока здесь лежала, сделала много перечислений.

– А сколько времени вы здесь? – У Яны от тревожных мыслей чуть ли не температура поднялась.

– Месяц.

– И диагноз ваш поставила доктор Ингрид?

– К чему твои расспросы, Яна? Ты куда клонишь? – напряглась Кася.

– А вот к чему и куда! Вы здесь находитесь в опасности, я уверена! – выкрикнула Цветкова.

– Знаешь, с третьей или тем более четвертой степенью рака всем грозит опасность, – ответила Кассандра.

– И все же будет лучше, если вы и правда умрете от рака!

– А от чего же еще я могу умереть? – удивилась Кася.

– От отравы, что носит сюда собака! – выпалила Яна.

Кассандра с минуту рассматривала Яну, как смотрят на душевнобольного человека – с опаской, легкой неприязнью и сочувствием. А потом осторожно спросила:

– Ты ведь сегодня работала на солнце не весь день?

– Придется вам все рассказать… – вздохнула Яна.

– Да уж пожалуйста. А то ты меня как‑то напугала рассказами о собаке, приносящей яд, – подтвердила Кассандра.

Яна присела в ногах у своей новой знакомой и рассказала ей все, что услышала утром, и обо всех своих подозрениях без утаек и обиняков.

– Ты серьезно? – после минутного замешательства произнесла Кася.

– Совершенно серьезно! Поймите, мне от вас ничего не надо. Я не всегда выгляжу так, как сейчас, я встречаюсь с одним из самых богатых мужчин в Европе, к тому же еще и самым щедрым на свете. Я просто нутром чувствую опасность, и мне сразу стало понятно, что дела в этом хосписе не чисты. Не будет же собака тайком носить докторше витамины!

– И ты думаешь, что содержимое ампул должно было прикончить меня, пока я не изменила завещание?

– Да уж с раком вы еще можете протянуть…

– Недолго.

– Достаточно, чтобы ваши денежки уплыли из лап хваткой Ингрид, – махнула хвостом из длинных волос Яна.

– У вас взаимная неприязнь, – отметила Кассандра.

– Она чувствует, что меня не провести. Или просто в шоке от того, что у вас появилась родственница – претендент на, так сказать, ее деньги, – гнула свою линию Яна.

– Значит, опасность может угрожать и тебе, – намекнула Кася.

– Вы не о том думаете, – вздохнула Цветкова.

– Да у меня вообще буквально взрыв в голове, хаос, смятение после таких подозрений!

– К вам завтра приходит нотариус, – напомнила Яна, внимательно наблюдая за реакцией Каси.

– И это означает…

– Что сегодня ночью вас должны убить. Они не дадут вам дожить до утра, до встречи с нотариусом, а следовательно, до изменения завещания.

– Если твои предположения верны! – поправила ее Кася, суетливо и нервно перебирая руками край одеяла.

– Хотите проверить? Боюсь, если я окажусь права, вы этого уже не узнаете.

– Ладно, ладно, не пугай, дай подумать…

Внезапно они услышали шаги в коридоре, приближающиеся к палате.

– Ингрид! Ты должна была уйти! – выдохнула Кася с расширившимися от страха зрачками.

Что и говорить, хоть она и хотела выглядеть молодцом, но рассказ Яны явно произвел на нее свое действие.

Яна не нашла ничего лучше, как броситься на пол ничком и быстро закатиться под кровать. Она не успела еще больше «обрадовать» Касю – сообщить ей, что после утренней осечки Ингрид почему‑то выглядела очень веселой. Такое изменение настроения докторши говорило о том, что она получила новую порцию неизвестного препарата, взамен утерянной.

Едва Яна скрылась под кроватью, дверь в комнату отворилась. Кассандра приняла самое обычное, то есть страдальческое, выражение лица, но актриса она была никакая.

– Что с вами? – спросила вошедшая медсестра Моника.

– Ничего, – слишком быстро ответила Кася, натягивая одеяло до подбородка и продолжая нервно теребить край.

– Я слышала какой‑то шум.

– Да, я хотела встать с кровати… кручусь тут и не могу, слабость какая‑то…

– Ничего, Кася, сейчас я вам укол сделаю, сразу будет легче.

– Какой укол? – встрепенулась старушка.

– Который вам доктор назначила, – невозмутимо ответила Моника.

– Ингрид ничего не говорила мне, – забеспокоилась Кася.

– А зачем вам знать?

– Раньше все согласовывалось.

– Может, она забыла? – пожала плечами Моника, набирая в шприц какое‑то лекарство из ампулы.

– А можно дождаться завтрашнего утра и Ингрид? – настаивала Кассандра, начиная трястись.

– Нет, мне строго приказали сделать вам за ночь с интервалом в два часа три инъекции, – покачала головой Моника и с бесстрастным выражением лица двинулась к лежащей на спине Кассандре.

– Что это за лекарство? – перешла на визг пациентка.

– Обезболивающее.

– Но у меня ничего не болит!

– Заболит, – ответила таким тоном Моника, что ей действительно хотелось поверить.

– Я отказываюсь! – выкрикнула Кася.

– Очень сожалею, но мы отвечаем за вас и обязаны исполнять назначение врача, – не меняя интонации, сказала Моника и выпустила из иглы тонкую струйку лекарства. Словно змея показала свой язычок.

– Я протестую! – воскликнула Кассандра, чувствуя, как ее душа отползает куда‑то в пятки.

– Можете протестовать сколько угодно. Не дергайтесь, Кася, я все равно сделаю укол, и только от вас зависит, будет больно или нет, – монотонный голос Моники мог свести с ума кого угодно.

– Помогите! Я не хочу… – закричала Кассандра, но тут ее голос зазвучал глухо, так как Моника накрыла старушке рот своей крепкой ладонью. Второй рукой медсестра пыталась вонзить шприц в извивающееся тело тщедушной пациентки.

– Я все равно сделаю укол… – зомбировала себя Моника.

– Ну, это мы еще посмотрим! – заявила появившаяся за ее спиной Яна и что есть силы огрела медсестру по голове железным ночным горшком, в России прозванным «уткой».

Пока Яна раздумывала, стоит ли добивать ее вторым ударом, так сказать, контрольным, Моника сама дала ответ на вопрос, плашмя упав на пол и оставшись там лежать безо всякого движения.

– Надеюсь, я ее не убила, – прошептала Яна, переводя взгляд на мертвенно бледную Кассандру. – Вы ведь не хотели укола?

– Нет…

– Но медсестра была так настойчива! – вздохнула Яна. – Она не оставила мне выбора.

– Спасибо… Яна, а вдруг все, что ты говорила, – правда? – Цвет лица старушки стал медленно возвращаться к норме.

– Знаете, все подобные «вдруг», когда они связаны с моими подозрениями, как правило, всегда оказываются правдой, – ответила Яна.

– А если она очнется? – растерялась Кася, глядя на неподвижную Монику со шприцем в руке.

– Я вовсе не собираюсь ее всю ночь тут караулить и бить по башке горшком до прихода нашей дорогой Ингрид. На вашем месте я бы ей так сильно не доверяла, – откликнулась Яна.

– Но что же теперь делать?!

– Знаешь, Кася, пойдем‑ка мы отсюда до выяснения всех обстоятельств, – решительно предложила Яна.

– И куда же мы пойдем? – испугалась бабулька.

– Вы – не знаю куда, а я – куда и направлялась, в замок. Так вы со мной или будете ждать прививки от полиомиелита? – спросила Яна.

– С тобой! – воскликнула Кася, пулей вскакивая со своего места и начиная метать какие‑то вещи в смешную холщовую сумку, которую с большой натяжкой можно было бы назвать сумкой для похода в продуктовый магазин.

– Хорошо, только для начала вы отведете меня в кабинет Ингрид, – сказала Яна.

– Зачем? Мы так не договаривались! – заартачилась Кася.

– Я только что спасла вас от… неизвестно чего, а вы… Кстати, вот смеху‑то будет, если в шприце действительно обезболивающее! А если нет? Заметьте, на ошейнике собаки было три ампулы, а медсестра только что сказала: вам прописали именно три укола. Значит, миляга Босфор успел обернуться за тремя ампулами еще раз. Или вы со мной, или я уношу ноги от полиции…

– С тобой, Яна, с тобой! Я не хочу быть неблагодарной. Ты меня спасла, и я буду делать все, что ты скажешь. А если нас схватят, в полиции вали все на меня. Я сяду за нас двоих, мне все равно недолго осталось! – торжественно произнесла Кассандра.

– Надеюсь, до таких жертв не дойдет, – чуть ли не перекрестилась Яна.

– Я готова! – Кася, выпрямилась по стойке «смирно» и доложила: – Кабинет Ингрид на втором этаже.

– Идем скорее, а то медсестра очнется. – Яна покосилась на лежащую ничком Монику.

Они вышли из комнаты и быстро двинулись по темному коридору, освещенному лишь одинокой лампочкой на пустующем сейчас дежурном посту медсестры Моники. По узкой лестнице поднялись на второй этаж, и Кася подвела Яну к единственной современно выглядящей двери.

– Это здесь. Только она закрывает свой кабинет…

– Вот уж не препятствие для такого «тертого калача», как я, – хмыкнула Яна и, изогнув медицинскую иголку от шприца, взятого у Моники, принялась ковырять в замочной скважине.

Кассандра в ночной рубашке и халате в цветочек стояла за ее спиной и тряслась, как лист на ветру. Наконец замок щелкнул, и заговорщицы оказались в уютном, но тоже, как и палаты, небольшом кабинете. Мягкий диванчик, по‑домашнему, с любовью расставленные на полочках книги и мелкие сувениры, стол, больше напоминающий обеденный, и веселенькие занавески в цветочек на окнах. Ни дать ни взять офис бабушки Красной Шапочки, готовой накормить Серого Волка пирожками и прийти к мирному консенсусу. На перепуганную насмерть Касю смотреть было страшно. Казалось, старушка даже забыла о своем основном заболевании. Она прильнула лбом к дверной щели и шептала:

– Никого нет, никого нет… скорее, скорее, Яна… Яночка, пока никого нет, никто не идет, никого нет…

– Кассандра, ради бога прекратите! Поздно локти кусать, мы уже здесь. Вы меня нервируете! – откликнулась Яна.

Она подошла к компьютеру, уверенно включила его и застучала клавишами. Она знала, что именно нужно искать, и поэтому быстро нашла.

– Все! Есть! Сейчас распечатаю…

– Что там? – наконец‑то оторвалась от двери Кася и тут же прилепилась к окну.

– Документ от одного человека на лекарство, что я увела. Быстро работает, гад!

– За что ты его так?

– Да тут все замешаны. Еще не знаю, в чем… Черт, на каком же это языке? Ни слова не понимаю… – Яна вытащила листок из принтера и всмотрелась в непонятные буквы.

– Яна! – вдруг на каком‑то хрипе закричала Кассандра.

– Что? – обернулась к ней Яна.

– М‑м‑м…

– Что «м»? Не мычите, говорите спокойно.

– Машина Ингрид подъехала к больнице! Она сейчас придет сюда! Что делать?

– Вопрос глупый в данной ситуации. Конечно, тикать отсюда! – Яна выключила компьютер, нажав на одну кнопку, и, схватив за руку помертвевшую Касю, понеслась из кабинета быстрой рысью.

– Выход во двор с первого этажа налево, – включила сообразительность Кассандра. – Только ноги у меня что‑то отнялись…

– Костыли?

– Коляску бы… – жалобно пропищала Кася.

– Успеем в вашу палату? – спросила Яна.

– Ингрид уже там. Яна, сюда, второй лестницей… там внизу при выходе всегда стоят несколько колясок на выбор…

Кассандра фактически всем телом повисла на хрупкой Яне, и та сволокла ее по лестнице. Затем они быстро нырнули в подсобное помещение и добежали до «черного» выхода. В голове Яны стучали всполошенные мысли: «То, что кто‑то чужой побывал у нее в кабинете, Ингрид вряд ли поймет. Ну, включится компьютер с перезагрузкой – подумаешь, сбойнул… Ой, кажется, я забыла выключить принтер! Ну, ничего, она может решить, что сама его не выключила… Но вот если она вернулась для того, чтобы убить Кассандру или проконтролировать этот процесс, то она точно пойдет в палату старушки и когда ее не обнаружит… Надо бежать быстрее!»

Запасной выход оказался открыт и, усадив Касю в самое прилично выглядевшее инвалидное кресло, Яна выкатила его наружу. Дальше было дело техники: толкая перед собой коляску, она как можно стремительнее побежала от дома прочь. Яна краем глаза замечала какие‑то кусты, клумбы, скамейки, разбросанные вещи, газонокосилку и что‑то еще. Но вскоре все ее силы и внимание сосредоточились на том, чтобы тащить инвалидную коляску с Касей. Если сначала на подъеме физических сил и по хорошему грунту коляска шла хорошо, то потом это занятие превратилось в непосильный труд. Земля стала какая‑то рыхлая – колеса стали в ней вязнуть и тормозить, на них налипла грязь, которая еще сильнее затрудняла движение. Яна все равно двигалась вперед, боясь оглянуться назад. От физических усилий она слышала, как пульсирует кровь в висках, а сердце прыгает с бешеной скоростью. Какие‑то ветки кустов, растущих с двух сторон, хлестали ее по рукам. Яне все казалось, что за ними снарядили погоню, которая вот‑вот накроет их. Она не знала, насколько беглянкам удалось удалиться от дома, но все время как будто чувствовала свербящий спину взгляд Ингрид в окно хосписа и упорно продвигалась вперед. Но Яна не была роботом, и наконец силы ее покинули. Она свалилась на землю, навзничь, на спину и посмотрела на небо. От напряжения перед глазами плыли радужные круги. Из груди вырывались какие‑то напряженные хрипы. Немного отдышавшись, Яна поняла, что рухнула прямо посредине виноградника, буквально взборонив проход между двумя стройными линиями растений.

– Ну, ты и неслась! – с уважением протянула пациентка хосписа. – Мне прямо ветер в лицо!

– Не простудились? – пошутила Яна.

– Нет, но кожа обветрилась, – в том же тоне откликнулась Кася, слезая с кресла и делая несколько шагов по земле. – Какая красота! Это виноград Эрика Рейнхольда, мы уже недалеко от его замка. Еще чуть‑чуть в гору, и подойдем к замку с торцевой стороны.

– Боюсь, что не смогу больше сдвинуться с места, – тяжело вздохнула Яна.

– Но Ингрид может выследить нас, – напомнила старушка.

– Давно ли вы ее бояться стали? – хмыкнула Цветкова.

– А сразу после того, как мне едва не сделали насильно неведомо какой укол и доктор внезапно вернулась в хоспис вечером, – пояснила Кася.

– Я правда не смогу тащить эту чертову коляску, тем более в гору, – с большой уверенностью в голосе сказала Яна.

– Я сама пойду, только ты мне плечо подставь, – весело ответила Кассандра, чавкая и сплевывая, так как уже успела отправить себе в рот много винограда с гроздей, изобилующих вокруг.

– Нехорошо есть чужой виноград! – подняла голову Яна.

– Да тут убудет, что ли? А мне витаминов не хватает!

– Что‑то вы, Кася, не о том думаете… – Яна встала и подняла взгляд на мрачные стены замка Эрика, маячившие впереди. – Идем!

Кассандра мгновенно подскочила к Яне и положила ей руку на плечо.

– Идем!

Яна в обнимку с сухонькой старушкой двинулась с места, оставив инвалидную коляску на борозде, словно подбитый танк на поле боя. Кассандра старалась изо всех сил казаться молодой и легкой на подъем. К тому же еще без устали говорила.

– Значит, тебя, Яна, в замок не пустили?

– Не‑а, – запыхавшись, ответила та, оборачиваясь назад, все еще ожидая погони.

– Думаешь, Ингрид уже ищет меня? – перехватила ее взгляд Кассандра.

– По‑любому ищет! – хмыкнула Яна, не думавшая никогда в жизни, что в ее худом теле заключена такая физическая сила, так как и сейчас она продолжала фактически волоком тащить на себе Касю. – Ведь уже и Моника наверняка пришла в себя.

– Моника не видела, кто ее ударил, а я под пытками не признаюсь, что это была ты, – посмотрела на Яну Кася.

– Спасибо, но ведь полицейские все равно будут спрашивать.

– По состоянию моего здоровья они не то чтобы не дождутся от меня показаний, они даже не увидят меня! – громогласно заявила Кассандра, еле волоча свои худые ножки.

– Даже если Ингрид и не виновата, она все равно ищет тебя. Да и того, кто оглушил медсестру, тоже. Не каждый день воруют пациентов, да еще таких важных для хосписа в материальном плане, как ты, – задумчиво произнесла Яна.

– Что значит «если она не виновата»? Ты уже убедила меня, что очень даже виновата! – всполошилась Кася. – Я же из‑за них и с нотариусом не встречусь!

– Дойдем до замка, все выясним, а потом встретитесь, – успокоила ее Яна, чувствуя себя как на войне. Их с Кассандрой смелая команда была жива и продолжала героически выполнять свою миссию. – В прошлый раз со мной разговаривал какой‑то древний хмырь, который на все мои мольбы и увещевания отвечал твердым отказом. Неужели он так же оставит на улице старую женщину из хосписа, за которой гонятся бандиты? Это кем же надо быть?! А вы все – Эрик, Эрик… ангел во плоти… Да зверь он просто! – Возмущению Яны не было предела.

– Там был старик? – Кассандра, казалось, выхватила одну‑единственную мысль из всего ее повествования. – А ты не можешь описать его?

Цветкову несколько удивила ее просьба.

– Старик как старик, ответила бы любая другая женщина. Но не я. Вы еще меня не знаете! У меня глаз – алмаз! В смысле, у меня фотографическая память. Я много лет рисовала, с раннего детства, вот она и развилась. Поэтому внешность любого человека запоминаю мгновенно, причем с мельчайшими подробностями. Итак, это был старик роста примерно метр семьдесят восемь – метр восемьдесят. Волосы густые, седые, узкое морщинистое лицо, пышные усы…

– Стоп! – внезапно прервала ее Кассандра.

– Что? Что такое?

– А ведь я уже поверила тебе… думала, ты знаешь, что делаешь… – начала сокрушаться старушка.

– Так и есть. А в чем, собственно, дело?

– Да ты просто ненормальная!

– Я – ненормальная?! С чего вдруг?! – оторопела Яна от таких обвинений. Ничего себе заявочка после того, как она столько усилий приложила для спасения Каси.

– Да я знаю, кого ты описала! Старика зовут Кельман, и он работал при замке Эрика!

– Так я про то и говорю, – поддержала ее Яна.

– Больше того скажу: я очень хорошо знала Кельмана, мы были дружны… Мы были любовниками! Правда, давно это было.

– Очень хорошо! Может, тогда старый хрыч все же откроет нам вход в страшный и мрачный замок? – воодушевилась Яна.

– Дорогая моя Яночка! Большая ты моя фантазерка! – закатила глаза Кася.

– Мне не нравится ваш тон!

– Он и не может тебе нравиться. Дело в том, что мой друг и бывший любовник Кельман умер пять лет назад, – сказала Кассандра.

В голове Яны от пустоты засвистел ветер – все мысли куда‑то испарились. Кажется, Ингрид в хосписе все‑таки успела подпортить старушке головку. Что же теперь делать?

– И не думай, что я – сумасшедшая старуха, – сразу же предостерегла ее Кася. – Я вот этими самыми руками бросала землю на крышку его гроба. Он себя уже очень плохо чувствовал, все путал в последнее время. Рассеянный склероз, что ли? Но Эрик не избавлялся от старика, который проработал у него всю жизнь. Так тот и дожил в замке, шатаясь по нему, как привидение.

– Вы хотите сказать, что ко мне выходило привидение? И оно же разговаривало со мной? – удивилась Яна.

– Дурочка ты, Яна, честное слово! Я хочу сказать, что не знаю, кто тебе открыл дверь!

Яна подняла взгляд кверху и поняла, что сейчас начинается самый сложный этап их побега, а именно – восхождение в гору. Крутой подъем был очень каменистым, плюс ко всему весь склон был в зарослях колючек. Но Яна, обдирая коленки, мужественно полезла вверх, таща за собой Кассандру, словно пастух козу на привязи. Темные стены мрачного замка с узкими окошками снизу выглядели еще более зловеще и мрачно. При взгляде отсюда становилось более понятно: они стоят уже много веков и много чего видели.

«А вот меня, Яну Цветкову, с украденной из хосписа старушкой еще не видели!» – злорадно подумала Яна, закусывая губу. Чем выше они поднимались, тем почему‑то злее на Эрика становилась Яна.

«Тоже мне! Все тут от него без ума! – бормотала она. – Всем помогает, денежки во все вкладывает, а помочь конкретно одному человеку, бедной девушке в чужой стране, обворованной и оклеветанной, не может! Ну ничего, я заставлю его это сделать. Никто не смеет закрывать дверь перед моим носом, не выслушав! Эх, права была цыганка…»

– В последние годы Кельман начал разваливаться на части, – донеслась до Яны болтовня Каси. – Носил зубные протезы, парик, у него не действовала рука, отказывала одна почка… Да что там говорить! В старости мы не становимся здоровей и красивей, я сейчас оказалась в таком же положении… Может, это ему расплата за то, что всю жизнь обхаживал замужних, богатых дамочек, в чьих рядах оказалась и я?

– Парик? Он ходил в парике? – внезапно остановилась Яна, от чего старушка налетела на нее всем своим телом и тоже остановилась.

– Ну да, такой идиотски большой, седой и густой парик, который совсем не шел ему, а только превращал в чучело, – пояснила Кася.

– Кася, тогда все объяснимо! Кто‑то вышел ко мне в его парике! – воскликнула девушка.

– Что за бред? Там нет никаких других стариков.

– Много вы знаете! Может, к Эрику приехал двоюродный дядя?

– Нет у него никаких дядей! – категорично заявила Кассандра.

– Но кто‑то же обрядился в костюм старика и его парик, – возразила Яна.

– Кто бы это мог быть? – спросила Кассандра.

– Меня больше волнует вопрос – зачем это было сделано? – задумалась Яна и снова двинулась в путь.

Камни ссыпались из‑под их ног, а ночной туман уже легкой дымкой спускался с вершины возвышенности вниз, словно дама на светском приеме в вечернем открытом платье стыдливо решила прикрыть плечи легкой вуалью. Стало прохладно и неуютно от пронизывающего ветра. Еще немного – и Яна коснулась рукой холодной шершавой стены средневекового замка.

– Дошли наконец. Только я теперь не очень уверена, что нам туда надо, – высказалась она.

– Да ты, не иначе, с ума сошла? – ужаснулась Кассандра. – Сбежать из хосписа, подняться на такую вышину…

– А если в гриме был сам Эрик? – предположила Яна. – Ну, если там нет других мужчин…

– Зачем бы ему? – обессиленно прислонилась телом к стене Кася.

– Да чтобы прогнать меня от замка! Я же там долго домогалась аудиенции – звонила, стучала. И он мог видеть, что это я. Эрик знал, что я только что появилась в здешних местах, а следовательно, понятия не имею, кто такой Кельман и что он уже умер. Точно, он вышел только для того, чтобы прогнать меня! Чтобы я ушла! Ведь я бы ни за что не ушла, если бы он вышел в своем обычном виде! А вот почему он хотел, чтобы я ушла? Скорее всего, мне было опасно оставаться в замке.

Кассандра часто‑часто заморгала ресницами:

– Зачем же ты привела сюда меня, старую, больную, беззащитную женщину?!

– А я только сейчас подумала об опасности, – честно ответила Яна.

Услышав последнее слово, Кася побледнела еще больше и заметно покачнулась. Яна успела ухватить ее за локоть, прежде чем та кубарем покатилась вниз.

– Слышишь? – вдруг напряглась Кассандра.

– Что? – не поняла Яна, у которой при подъеме на высоту полностью заложило одно ухо.

– Какие‑то голоса внизу… там, в тумане… Яна, за нами погоня! – прошептала старушка.

Настала очередь ужаснуться Яне.

– Бежим, скорее!

– Куда?! Похоже, нам некуда деваться! – запаниковала Кассандра.

– Бежим, говорю! – вновь потянула перепуганную старушку за собой Яна.

Они поспешили вдоль стены, надеясь отыскать хоть какой‑то проход. Но люди в прошлые века защищались очень хорошо и не оставляли себе много выходов на случай пожара. Крепостная стена – так крепостная стена…

– Как бы нам не обежать замок кругом и не подойти к главному входу! – забеспокоилась Яна.

– Ну уж ко мне тот человек, кто бы он там ни был, в парике моего старого друга не выйдет, – сопела ей в спину Кассандра.

– Вдруг за нами гонится не Ингрид, а полиция? – задумалась Яна. – Она тоже меня может искать.

– Почему‑то я в том и не сомневаюсь, – откликнулась Кася.

– А вот я…

Яна резко оглянулась, сделав шаг в сторону, и больше ничего сказать не успела, так как рухнула под землю, ушла с головой. Сознание она не потеряла, но хорошенько стукнулась о твердую почву, причем всем телом. Сверху на Яну посыпалась земля, а затем донеслись крики Каси:

– Яна! Яна! О, матерь божья, куда ты? Где ты?

– Я здесь, – выплюнула набившуюся в рот землю Яна и закашлялась.

– Ты жива? – испугалась старушка.

– Вроде… Кася, прыгайте сюда!

– Да ты точно не в своем уме! Или головой стукнулась? Как ты себе это представляешь? Чтобы я сиганула в черную дырку, где не видно дна, и сломала себе шейку бедра? – спросила Кася.

– Там бегут преследователи, – напомнила Яна.

– Все равно лучше, чем перелом шейки бедра, – упрямо повторила Кассандра. Видимо, о переломе данной локализации старушка знала не понаслышке, и он стал для нее своеобразным личным пунктиком, страхом.

– Тут какой‑то подземный ход, и он ведет в замок, – крикнула Яна, – и я пойду по нему. Но не потому, что хочу бросить вас, а просто из‑за того, что вверх не поднимусь без подъемного крана.

– Яна, а вдруг там нет выхода? Что мне делать? Бежать за помощью?

– Какая помощь, Кася! Ладно, тогда спрячьтесь где‑нибудь, а я проберусь в замок, посшибаю там все парики к чертовой матери, выясню, в чем тут дело, и открою ворота! – раздался глухой голос Яны из‑под земли.

– Господи, помилуй… – прошептала Кассандра, но Яна ее уже не слышала.