Монтескье 6 page

Брак*(1004), создающий супружескую власть, есть половое общение, имеющее своею целью взаимное пользование половыми органами и способностями лиц разного пола (usus membrorum et facultatum sexualmm alterius). И в определении, и в развитии учения о браке все внимание сконцентрировано Кантом на физиологической стороне, - нравственная сторона обходится молчанием*(1005). Пользование одним половою природою другого превращает последнего в орудие наслаждения первого, но человек для человека может быть только целью и никогда не должен быть средством. Кант чувствует опасность своего положения и находит выход из затруднения во взаимности пользования и в легальной форме пользования. Если половое сожитие диктуется природою, почему взаимное пользование половыми органами должно происходить непременно в форме брака? Можно понять, почему такое пользование недопустимо путем насилия (facto), путем найма (pactum fornicationis). Но почему, с точки зрения, развиваемой Кантом, недопустимо взаимное пользование по взаимному соглашению (pacto), и почему оно возможно лишь в форме сожития, определенной законом (lege), - этого Кант объяснить не мог. Он просто ссылается на требование чистого разума*(1006). Далее, целью брака, по Канту, является произведение и воспитание детей*(1007). С этой точки зрения Кант последовательно признает недействительность брака, заключенного под условием полового воздержания или при знании половой неспособности одного из супругов*(1008). Но с этой же точки зрения Кант должен был допустить расторжение брака при его безпригодности или при наступившей половой неспособности. Но Кант смущается перед этими выводами и спешит их отвергнуть*(1009).

IX. В политических воззрениях Канта, выраженных им в нескольких сочинениях, большею частью отрывочно, обнаруживаются и замечательная неустойчивость и глубокие противоречия. Стремление Канта согласовать свои политические убеждения со своей общей философией, примирить политические идеи французского происхождения с лояльностью прусского гражданина, еще усложняется давлением современных событий: с одной стороны - торжеством народной свободы, а с другой - ужасом конвента и террора. Оставаясь до конца своей жизни верным господствующей идее своего времени, идее политической свободы, Кант невольно отступал перед ее требованиями под влиянием впечатления, навеянного крайностями французской революции и особенно казнью Людовика XVI. Оттого политическая философия Канта отличается такою поразительною невыдержанностью начал, которая не соответствует достоинству глубокого мыслителя.

Что такое государство? Государство, отвечает Кант, есть соединение большого или меньшего числа лиц под действием права*(1010). Цель государства - это торжество идеи права, но ни в каком случае не счастье граждан. Создание государства есть требование категорического императива.

В вопросе о происхождении государства, о переходе из естественного состояния в государственное, Кант приближается к Гоббсу. Кант разделяет мысль Руссо, что в естественном состоянии люди могут быть более счастливы, чем в государственном*(1011), но в то же время он согласен с Гоббсом, что люди по природе злы. "Конечно, опыт не дает нам права вывести заключение, что люди поставили насилие правилом своего поведения и что злоба приводит их неизбежно к взаимной войне"*(1012). Но как бы мы ни представляли себе людей добрыми и склонными уважать чужие права, все - таки рациональная идея такого состояния а priori вызывает другую идею - недостаточной обеспеченности против насилия до того момента, как установится государственный порядок. В другом месте Кант выражается еще более в духе Гоббса: "для людей естественное состояние есть состояние не мира, а войны"*(1013). Эта необеспеченность, даже неосуществимость права заставляет стремиться к выходу из естественного состояния и к образованию государства. Договор, в силу которого народ организуется в государство, т. е. все (omnes et singuli) отрекаются от естественной свободы, чтобы тотчас же осуществить ее, воспользоваться ею в качестве членов государства, называется первобытным договором.

Принимая договорную теорию происхождения государства, Кант, однако, далек оттого, чтобы видеть в договоре исторический факт. "Тщетно доискиваться возникновения государства - ведь дикари не составляют письменного акта о подчинении праву"*(1014). Это априорная идея, объясняющая то, чего не может объяснить опытное знание. Таково требование разума, хотя бы в исторической действительности этого и не было.

X. В представлении Канта о государственной власти ясно обнаруживается влияние Руссо и Монтескье.

Следуя Руссо, Кант признает суверенитет только за народом, за общею волею. Эту мысль он настойчиво проводит через все свое "Учение о праве", хотя в своих выводах далеко не проявляет последовательности. Следуя Монтескье, Кант в основу учения о государственной власти кладет начало разделения властей.

"В государстве имеются три власти, т. е. соединенная общая воля выражается в трех лицах (trias politica): верховная власть (суверенитет) в лице законодателя, исполнительная власть (основанная на законе) в лице правителя, и судебная власть (признающая за каждым Мое - и - Твое согласно закону) в лице судьи"*(1015). Принцип разделения властей безусловно необходим. Правительство, которому принадлежала бы в то же время законодательная функция, было бы деспотическим. Точно также народ (законодатель) не может быть одновременно правительством, потому что последнее подчинено законам, связано ими, т. е. волею суверена, а это привело бы к внутреннему противоречию. И наконец, кто предписывает и правит, тот не может быть судьею"*(1016). Однако Кант обращает внимание на то, что все три власти в государстве не что иное, как выражение соединенной воли народа*(1017).

С точки зрения достоинства каждой из властей следует признать, что власть законодателя в деле определения Моего - и - Твоего безупречна; власть правителя в деле исполнения - непреодолима; и власть высшего суда - неизменна*(1018).

Законодательная власть может принадлежать только общенародной воле. Эта воля выражается в подаче голоса со стороны граждан. Граждане, как таковые, обладают тремя неотъемлемыми свойствами (атрибутами): законною свободою, гражданским равенством и гражданскою самостоятельностью. Законная свобода состоит в праве повиноваться лишь тому закону, в создании которого гражданин участвовал своим голосом. Гражданское равенство дается признанием равных прав за всеми гражданами: в пределах равного подчинения закону допустимо лишь моральное преобладание одного над другим. Наконец, гражданская самостоятельность заключается в том, что своим существованием и самосохранением гражданин обязан своим собственным силам, а не чьему-либо усмотрению*(1019). Только при наличности этих атрибутов гражданин может осуществлять свою законодательную волю. С точки зрения этих атрибутов Кант протестует против полицейского государства, которое печется о счастии граждан, не давая им самим определять свое благополучие по собственному усмотрению. Такое государство Кант называет патриархальным, потому что оно стремится уподобиться отцу, в отличие от патриотического государства, где каждый чувствует себя в родном лоне*(1020).

XI. Формы правления классифицируются Кантом по следующему признаку: предписывает ли один всем, или несколько равных между собою предписывают совместно всем остальным, или же, наконец, все сообща предписывают каждому. Соответственно тому складываются три формы государственного устройства: автократия, аристократия и демократия*(1021). С другой точки зрения, формы правления различаются, смотря по тому, осуществлен ли в данном государственном строе принцип разделения властей. Там, где разделение проведено - форма правления республиканская, где этого нет - там форма правления деспотическая. Автократия и непосредственная демократия - равно деспотические формы*(1022).

Какая же форма правления является лучшею? От Канта можно было ожидать решительного ответа на этот вопрос, притом независимого от практической осуществимости. Между тем Кант ограничивается указанием, что лучшая форма та, которая наиболее проста. С этой точки зрения, демократия наименее удовлетворительна, потому что она наиболее сложна. Очевидно, самою простою является автократия, но при ней подданные перестают быть гражданами. Невелико утешение в том, будто автократия есть лучшая форма правления, если хорош монарх (т. е. если он не только желает добра, но и знает, в чем оно состоит), - ведь это не более как тавтология: наилучший государственный строй есть тот, благодаря которому правитель государства делается наилучшим правителем, другими словами - наилучший строй есть тот, который лучше всех. Эта сомнительная тавтология толкает Канта на еще более сомнительное разъяснение. Сказанное об автократии не относится к монархии, потому что монарх есть только представитель суверена, тогда как автократ сам суверен. Непонятно, как мог Кант признать автократа сувереном, когда по его же мнению суверенитет всегда в народной воле, и откуда вывел Кант представительство монарха? В другом месте, позднее, Кант высказался в пользу республики, под которою он понимал представительный образ правления*(1023).

Как возможно изменение государственного строя, переход от одной формы правления к другой? Изменение (негодного) государственного устройства, которое порою является необходимым, может быть произведено только сувереном путем реформы, но не народом путем революции"*(1024). Так как автократ сам суверен, то, очевидно, переход от абсолютизма к представительному правлению может осуществиться лишь путем самоограничения, путем октроирования конституции*(1025).

Недопустимость изменения формы правления путем революционным Кант доказывает следующими соображениями. Государственный строй, как и законы, носит печать святости и неприкосновенности, имеет как бы высшее, нечеловеческое происхождение. "Таков именно смысл положения: несть власти аще не от Бога. Его надо понимать не как исторический принцип, но как принцип чистого разума, диктующий обязательность повиновения законодательной власти, каково бы ни было ее происхождения"*(1026). Кант не мог не предвидеть, что именно с рационалистической точки зрения возможна критика государственного строя, не отвечающего требованиям чистого разума, возможна ссылка на первоначальный договор, как на чистую идею. Предупреждая это возражение, Кант заявляет, что ссылка на договор для граждан, уже находящихся в государственном состоянии, не имеет никакого значения. "Это пустые и опасные для государства разговоры". Он не замечает, что этим заявлением придает государственному договору не рационалистический, а исторический характер.

Право сопротивления и низвержения власти не может быть предоставлено конституцией никому. Если бы и была составлена такая статья, которая давала бы право сопротивляться суверену на случай нарушения им конституции, то это было бы явным противоречием. В самом деле, получивший право на сопротивление должен бы, для его осуществления, обладать большею, или по крайней мере не меньшей силой, чем суверен. Но тогда не тот суверен, кому можно сопротивляться, а тот, кто может сопротивляться*(1027). Против этого аргумента, так же как и против положения, что у суверена по отношению к подвластным имеются только права, но не обязанности*(1028), заимствовано от Гоббса), - нельзя было бы ничего возразить, если бы только Кант, во-первых, стоял на положительной, а не на рационалистической точке зрения, и, во-вторых, если бы он не забыл, что суверен - это народ, а не монарх, который только представитель суверенитета. Между тем, говоря о сопротивлении, Кант все время имеет в виду именно монарха.

Против монарха недопустимо ни возмущение (seditio), ни восстание (rebellio). Суд над монархом представляет собою полное извращение идеи права: восставший народ выступает за свое собственное дело, а никто не может быть судьею в собственном деле. Неправомерно и наказание монарха, который, в качестве такового, не может сделать зла (Кант ссылается на английский принцип). Притом наказание составляет дело исполнительной власти, а так как монарх и есть сама исполнительная власть, то правомерно возможно лишь самонаказание с его стороны*(1029). Казнь монарха, как Карла I или Людовика XVI, по своей неправомерности способна поразить ужасом разум человека, проникнутого идеей права. При мысли о цареубийстве Кант выходит из обычного, свойственного ему спокойствия*(1030).

"Самая легкая попытка в этом направлении составляет государственную измену. Преступник этого рода должен быть наказан смертью, как за покушение убить свою родину - мать (parricida)". Странно, что к вопросу о цареубийстве Кант подошел с политической, а не с этической точки зрения, не со стороны абсолютной ценности человеческой жизни.

Отвергая так решительно активное сопротивление, Кант готов допустить пассивное сопротивление. Он согласен даже признать его правомерную необходимость при том, однако, условии, чтобы оно исходило не от народа, а от законодательной власти. "При государственном устройстве, в котором народ может через своих представителей (в парламенте) законно сопротивляться правительству или его представителю (министру) - такое устройство называется ограниченным, - нет активного сопротивления (со стороны произвольно собранной части народа с целью побудить правительство к известному акту, следовательно с целью выполнить акт исполнительной власти), но есть только отрицательное сопротивление, т. е. отказ народа (в парламенте). Это сопротивление позволяет не всегда удовлетворять требования, какие правительство предъявляет нередко во имя государства. Если бы эти требования не встречали оппозиции, - это было бы верным признаком, что народ испорчен, что его представители продажны, что глава государства действует деспотически через своего министра, а последний - предатель народа"*(1031). Таким образом, Кант допускает только одну форму сопротивления - посредством бюджета. Ошибка Канта заключается в том, что он в осуществлении парламентом своего бюджетного права увидел пассивное сопротивление. Идея конституционной монархии не раскрылась вполне Канту. Кант умалчивает по вопросу, как в абсолютной монархии путем пассивного сопротивления доказать, что народ еще не испорчен.

XII. Может быть, нигде не выразил Кант так настойчиво свое отвращение к телеологической точке зрения, как в учении об уголовном праве, и, может быть, нигде так ярко не обнаружилась вся невозможность строить правовые воззрения вне этой точки зрения.

Что такое наказание? Необходимо различать естественное наказание (poena naturalis) и правовое наказание (poena forensis). В силу природы пророк несет сам в себе страдание, как кару. Правовое наказание устанавливается законодателем. Наказание есть причинение страдания со стороны власти виновнику нарушения закона*(1032). Оно должно быть наложено на преступника не по каким-либо соображениям целесообразности, а исключительно потому, что совершено преступление. Целесообразность неуместна в карательной области по той причине, что человек никогда не может быть средством для достижения каких либо целей - он всегда цель сам по себе. Преступник наказывается не для того, чтобы, а потому, что уголовный закон есть категорический императив*(1033). Это требование настолько безусловно, что "если бы гражданское общество должно было бы, с общего согласия, распасться (ну, напр., если бы народ, живший на острове, решил покинуть его и рассеяться), то последний убийца, содержащийся в тюрьме, должен быть предан смерти раньше, чем будет расторгнут государственный договор, дабы никто не избег наказания за свое преступление"*(1034).

Каков же принцип карательной деятельности? На чем должна быть построена мера наказания? По мнению Канта, таким принципом может быть только начало равенства кары с преступлением (jus talionis).

Это начало равенства применяется легко при убийстве. Отнявший жизнь у другого должен сам ее лишиться. Для Канта это вопрос, не возбуждающий сомнения в его общей постановке. Он глубоко возмущается жалкими софизмами Беккарии, который, из ложно понимаемой гуманности, восстает против смертной казни. Но некоторые частности смущают и Канта. Смерти должны быть преданы как самые убийцы, так и вообще все соучастники, в том числе и подстрекатели. Но события дня наводят Канта на следующее сомнение. Как поступить, если число соучастников так велико, что государство, желая покарать всех преступников, должно было бы предать смерти всех своих подданных? Остается одно: в законодательном порядке заменить смертную казнь, напр., депортацией*(1035). Кант не разъясняет, однако, как применить эту кару ко всем подданным, и, если такая всеобщая кара возможна, на каком основании заменять смертную казнь депортацией?

Другой случай, смущающий Канта, это детоубийство. Он находит смертную казнь здесь неприменимой. Но не соображения гуманности подсказывают Канту такое решение, а, наоборот, требования ригоризма. "Ребенок, рожденный вне брака, есть ребенок, рожденный вне закона (потому что брак это - закон); следовательно, это ребенок, рожденный вне покровительства законов. Он попал в государство как контрабандный товар, а потому государство может игнорировать его существование, так как он не должен бы вовсе существовать, а следовательно государство в праве игнорировать и его уничтожение*(1036).

В других преступлениях не так легко провести начало равенства, как при убийстве, и Кант довольно искусственно подгоняет кару к преступлению. Так при обиде, нанесенной словом, предлагается унизить обидчика, обязав его публично поцеловать руку обиженного. Тот, кто крадет, уничтожает уверенность всех в своем праве собственности. Всех - значит и свою собственную. Чтобы возвратить ему обеспеченность, государство заставляет его зарабатывать себе кусок хлеба принудительным трудом в тюрьме или на каторге, а может быть, даже в рабстве*(1037).

Одною из важных прерогатив суверена является право помилования, т. е. смягчения или полного устранения кары. Кант отвергает допустимость помилования в отношении преступлений, совершенных гражданами против граждан, но допускает помилование, когда дело касается оскорблений самого суверена, которое характеризуется, как оскорбление величества*(1038). Кант забыл, что с его точки зрения суверен - это народная воля, а не монарх, и что оскорбление монарха не есть частное дело.

Таково приложение высокой этики категорического императива к вопросам уголовного права. Влияние воззрения Канта на наказание, получившее название теории нравственного возмездия, было до половины XIX столетия господствующим среди криминалистов и уступало только влиянию Гегеля.

XIII. В противоположность прошлому столетию, характеризующемуся националистическими тенденциями, XVIII век проникнут идеей космополитизма. Людям эпохи просвещения была чужда та вражда и то взаимное отчуждение, которые создались позднее, под влиянием наполеоновских войн.

Сын своего века, Кант далек от национального пристрастия. Он весь проникнут общечеловеческими идеалами. На космополитических началах строит он свое учение в области международного права.

Исходным пунктом для идеи международного права являются положения: что народы в их взаимных отношениях находятся в состоянии не правовом; что это состояние есть состояние войны, хотя бы в действительности война и не была постоянным явлением*(1039). Отсюда вытекает задача определить отношение государства к государству: 1) до войны, 2) во время войны, 3) после войны.

Право вести войну вытекает необходимо из того, что за отсутствием суда, которым споры разрешаются в гражданском состоянии, государствам, находящимся в естественном состоянии, только и остается, что осуществить свои права силою. Цель войны - только осуществление права: цель войны не может быть ни карательная, ни завоевательная*(1040). Правомерная война - только оборонительная, т. е. направленная на защиту существования от угрожающей государству опасности.

Мир, конечно, лучше войны. Сохранение его достигается с одной стороны внутреннею организацией каждого государства, с другой международным союзом государств. Только республиканский строй, под которым Кант понимает конституционную монархию, основанную на принципе разделения властей, дает истинную гарантию мира. Предполагая, что в таком строе право объявления войны принадлежит законодательному собранию, Кант убежден, что граждане не легко решатся на этот шаг. Ведь надо самому становиться в ряды солдат, самому переносить всевозможные лишения и бедствия военного времени, из собственного кошелька давать средства на войну. Там же, где подданные не граждане, объявление войны дело самое легкое, она ничего не стоит главе - собственнику государства, но не члену государства, - это не лишает его удовольствий роскошного стола, веселой охоты, придворной жизни и т. п.*(1041). Но полное торжество мира возможно лишь с осуществлением великой идеи объединения всех государств на начале права. Это право Кант называет космополитическим (jus cosmopolitum). Идея такого права вытекает вовсе не из филантропии, - это есть требование самого права, это есть категорический императив. Вопрос не в том, возможно ли такое правовое сплочение в действительности. Мы должны поступать так, как будто это сплочение должно наступать, хотя бы мы даже знали, что оно не наступит*(1042).

Однако Кант не думает, что эта идея неосуществима. Не считаясь с национальными препятствиями, он видит затруднение лишь в огромном размере обширного мирового государства и в трудности управления. Поэтому он стоит за федерацию государств, при которой каждое из них, не теряя своей суверенной самостоятельности, было бы членом высшего правового общения*(1043).

Эта мысль о всеобщем международном союзе с целью обеспечить высший мир, составляет любимую мечту Канта, к которой он не раз возвращается, и осуществление которой, как он полагал, зависит от того, насколько будут прислушиваться к голосу философов.

Фихте

Литература: Куно - Фишер, История новой философии, т. VI, (готовится рус. пер.); курсы по истории философии права Виндельбанда, Фалъкенберга, Гефдинга; Gutman, Fichte's Soridlpadogogik, 1907. По философии права: Чичерин, История политических учений, т. III, стр. 397 - 442; Градовский, Возрождение Германии и Фихте старший ("Беседа", 1871, кп. V, стр. 52 - 109); Издания сочинений принадлежат сыну философа Sammliche Werke, в 8 томах, 1845 - 1846, и перед этим в трех томах им же изданы (1834 - 1835) посмертные произведения отца в трех томах. В русском переводе имеются "Назначение человека", 1906, и "Основные черты современной эпохи", 1906; Биография философа Фихте также написана сыном в 1830 году.

I. Иоганн Готлиб Фихте родился в 1762 году в небольшом городке Верхнего Лаузица, в бедной семье ткача или тесемщика. Сам он в детстве, кажется, пас гусей. Поразительная способность мальчика запоминать содержание проповедей обратила на него внимание одного барона, который дал ему возможность получить не только элементарное школьное образование, но и высшее - в университетах Иены и Лейпцига, где он изучал богословие.

Окончание университета поставило Фихта в трудное материальное положение и выход из него представился в скромном труде домашнего учителя или проповедника. Но судьба судила иначе, и Фихте пришлось выйти на путь широкой научной и политической деятельности.

Перевод в Кенигеберг дал Фихте возможность личного знакомства с Кантом. Мало того. Отпечатанное при содействии Канта сочинение Фихте "Опыт критики всякого откровения", вышло по какой - то случайности без имени автора и было приписано самому Канту. Когда автор обнаружился, он стал уже известен.

В 1794 году Фихте получил приглашение на кафедру в Иену, где он с большим успехом выполнял свое профессорское назначение. Не довольствуясь положением преподавателя, Фихте захотел быть учителем в широком смысле и начал борьбу против беспутного духа студенческой жизни. Резкость его проповеди привела к обострению его отношений со студенчеством, что кончилось нападением на его дом, в котором были перебиты стекла.

Пришлось временно покинуть Иену. Одновременно у Фихте произошло столкновение с духовенством, которое было недовольно мятежным духом Фихте и обвинило его в атеизме.

Обвинение в атеизме заставило Фихте выступить с такою решительною защитою, что положение еще более обострилось. В своей "Апелляции к обществу" Фихте заявил, что его преследуют не за мнимый атеизм, а - за демократизм. Надеясь на своих товарищей - профессоров, Фихте послал угрозу правительству, что, в случае выговора ему, все профессора подают в отставку. Правительство приняло вызов, он вышел в отставку, но, конечно, за ним никто не последовал.

В 1805 году Фихте попадает в Пруссию, но академическая деятельность прерывается вступлением французских войск. Фихте вынужден бежать за границу. В это время он получает предложение в Россию, в открываемый в то время Харьковский университет. Но Фихте возвратился в Берлин.

С этого времени в Фихте пробуждается патриот. Все его помыслы обращены на борьбу с чужеземным игом и на поднятие национального духа. В 1808 году он произнес свои замечательные "Речи к немецкому народу". Он готов был служить проповедником в родных войсках, чтобы поднимать воинственное настроение солдат. Вместе с женою он самоотверженно ухаживает за ранеными и умирает в 1814 году, зараженный в лазарете горячкою, исполняя свой патриотический долг.

II. Бурная жизнь Фихте составляет полную противоположность кабинетной жизни Канта. Человек огромной воли, Фихте отличался прямолинейностью ж непримиримостью, которые, нередко, без всякой пользы для дела, осложняли его отношения. Но главною отличительною чертою его характера является активность. Это не только твердая воля, но и воля, стремящаяся неудержимо к внешнему проявлению. Борьба составляет смысл всей жизни Фихте. Как и Кант" Фихте ставит задачею своей деятельности служение долгу. Но различие между этими высоко нравственными характерами то, что Кант никогда не делал того, что противоречило бы долгу, а Фихте делал все, что подсказывал ему долг.

"Какую кто изберет философию - это зависит от того, каков тот или другой человек". Фихте могла увлечь лишь философия, проникнутая высоким возбуждающим нравственным идеалом. Изучение философии Спинозы, с его детерминизмом, действовало удручающе на натуру, верующую в свою силу, в свою свободу и рвущуюся проявить свою личность. Чтение "Критики практического разума" дало Фихте именно то, чего он искал всей душой, и определило тот философский путь, которым следовало идти. "Я живу в ином мире с того времени, как прочел "Критику практического разума". Я усвоил себе возвышенную мораль и вместо того, чтобы заниматься вещами вне меня стал больше заниматься самим собою". Не столько недостаток в естественно - научных познаниях, который Фихте, конечно, мог бы восполнить, сколько именно характер его, склад его мышления определяли то, что весь его философский интерес сосредоточился на общественных вопросах, на нравственности и политике.

Но именно в этой области самый сильный ум не в состоянии отрешиться от исторической обстановки. Поддаваясь общему течению мысли своего времени, Фихте выступает горячим поборником политической свободы и общечеловеческих идеалов. В этом направлении составлены "Основы естественного права на началах наукословия", 1796. С восторгом приветствует он дело Французской революции. Разъяснению и прославлению великого события посвящает Фихте большую работу "Опыт освещения суждений публики о французской революции", 1793, в которой он отстаивает правомерность революции в принципе.

Но оборот, какой стало принимать революционное движение и отношение его к неимущим классам толкнули Фихте в противоположную сторону. Он увлекается не столько политическими и юридическими вопросами, сколько экономическими, он подходит к общественной жизни не с меркою либерализма, а с меркою социализма. В этом духе составлено его "Замкнутое торговое государство" 1800 года.

Наконец, Фихте должен был отказаться от космополитизма в пользу национализма. Этот переворот в направлении его мысли был вызван ходом внешних событий. Германии пришлось напрячь все свои силы в борьбе против иноземного господства, и эту борьбу могли вынести не развращенные правительства, а только сам народ, воспрянувший в сознании своего унижения. Только поднятие народного духа, только объединение народа на общих преданиях могли выполнить эту задачу. И Фихте весь отдался пробуждению этого духа. Для этого ему пришлось стать на национальную точку зрения.

В этом последнем периоде своей деятельности Фихте уже вступает в новый исторический период, но не сливается с ним. Он не проникся тем реакционным духом, какой был свойствен этому направлению. Он остался верен культу свободы. В первую эпоху своего творчества Фихте служит человеческой свободе, в последнюю - свободе национальной. Но Фихте никогда не смотрел назад, не убеждал возврат к старому: напротив, он пробуждал самосознание германского народа для того, чтобы заложить основы нового государственного и общественного строя.

III. Исходным началом для философии Фихте служит критицизм Канта. Критическая философия Канта дает лишь фундамент и материал для построения системы, но не самую систему. Выводы Канта должны быть еще сведены в связное единство. Главное сочинение Фихте, "Основные начала общего наукословия", неоднократно переделанное автором, имеет своею целью завершить идеализм, намеченный, но не поставленный прямо Кантом. Сам Фихте признает себя только последователем Канта. "Я давно уже говорю, и теперь снова повторяю, что моя система, - это та же Кантовская"*(1044). Но Фихте повел философскую мысль именно туда, куда Кант предостерегал ходить. Задавшись целью развить такую систему, чтобы из субъекта объяснялся объект, а из представления - бытие, Фихте выдвинул мировоззрение, получившее название субъективного идеализма.