Глава 23. Боль была невыносимой. Рана горела адским пламенем

Боль была невыносимой. Рана горела адским пламенем. Полного забытья не было. Он все время терял сознание, испытывая бесконечные муки.

Оливия… Анна… Он должен им помочь. В его воспаленном мозгу звучали ее отчаянные крики.

– Гаррик!

Боль снова захлестнула его тошнотворными волнами. Он не хотел просыпаться: во сне боль утихала. Но у него была веская причина бодрствовать. Вот только какая? Этого он никак не мог припомнить.

– Гаррик!

На этот раз голос прозвучал резче и настойчивее.

Лайонел. Его голос. Голос человека, назвавшегося его старшим братом. Голос обманщика, самозванца, охотника за чужим наследством. Вот почему нельзя спать! Вот почему нельзя умирать! Гаррик неимоверным усилием воли попытался стряхнуть с себя обволакивающий мрак забытья. Он весь покрылся холодным потом, его тошнило. Надо сконцентрироваться, надо заставить мозг работать. Это вопрос жизни и смерти!

Наконец перед его глазами появилось размытым пятном красивое лицо Лайонела. Его нижняя челюсть все время двигалась и расплывалась. В голубых глазах вспыхивали странные огоньки.

– Ты меня слышишь, Гаррик? – спросил Лайонел. – Слава Богу, ты жив!

Гаррик даже не пытался отвечать, потому что язык и губы не слушались его.

Оливия. Что с ней? Теперь она снова во власти Арлена. Она и Анна. Вот почему он должен очнуться и подняться с постели! Оливия с Анной в опасности! Им нужна его помощь!

Несмотря на неутихавшую боль, он внезапно зашелся от гнева.

– Ты что, хочешь встать? Тебе нельзя!

Лайонел надавил на правое раненое плечо Гаррика, и острая боль вновь пронзила все его тело, помутив на время рассудок.

– Ты должен отлежаться, – продолжал Лайонел. – Ты был на волосок от смерти.

Он улыбнулся, и Гаррик почувствовал прикосновение к своему лбу. Боже! Он практически в полной власти Лайонела, который вряд ли желал ему добра.

– Это просто чудо, что ты выжил. Ты потерял очень много крови. Я хочу, чтобы ты знал: я сделал все, чтобы спасти тебе жизнь. – Лайонел снова улыбнулся. – Я сидел всю ночь у твоей постели, Гаррик. Я послал за врачом, который будет здесь с минуты на минуту.

Гаррик снова взглянул на человека, выдававшего себя за его брата, и закрыл глаза, не веря ни единому его слову. Действительно ли он послал за врачом? Или же сидел рядом, дожидаясь его смерти?

Он вспомнил кошмарную дуэль. Лайонел был его секундантом и, казалось, искренне озабочен ее исходом. Потом Арлен проткнул его, Гаррика, и он чудом остался жив. Но кого он видел, прежде чем окончательно потерять сознание? Был ли это призрак или настоящий брат тринадцати лет от роду?

То видение было очень явственным. Впрочем, тогда он был при смерти, потому что потерял слишком много крови, у него кружилась голова и помутилось зрение. Может, это было лишь игрой воображения?

На глаза Гаррика навернулись жгучие слезы. Он не знал, что и думать.

Лайонел тем временем пристально, без тени былой улыбки смотрел на него. Но как только Гаррик открыл глаза, он вновь улыбнулся.

– Вот. – Он протянул ему большую чашку. – Выпей, это бульон. Насколько я знаю, тебе сейчас нужно как можно больше пить. Ты хочешь спросить, откуда бульон? Я все‑таки нанял в деревне служанку.

Сначала Гаррик потянулся было за чашкой, но на полпути рука его замерла, а затем и вовсе опустилась. Что, если бульон отравлен?!

– Убирайся, – едва слышно прошептал он Лайонелу и снова впал в забытье.

Стэнхоуп‑Холл

Если он умрет, она будет свободна! О Боже!

Сьюзен стояла рядом с отцом на усыпанной гравием дорожке, которая вела к дому Стэнхоупов. Прямо перед домом остановилась большая карета.

Сьюзен в ужасе сжала руки. Какие греховные мысли пришли ей в голову!

Первым из кареты показался Лайонел. Когда Сьюзен увидела его, у нее перехватило дыхание. Он снова поразил ее своей красотой и мужественностью. В темно‑зеленом камзоле, светло‑голубых панталонах и белоснежных чулках, пусть и без парика, но он был неподражаем. Увидев Сьюзен, Лайонел едва заметно улыбнулся, и она расцвела в ответной улыбке, разом забыв обо всем на свете.

Следом за Лайонелом из кареты вышли граф и графиня, потом какой‑то человек с черным врачебным саквояжем. Сэр Джон взял дочь под руку и, когда слуги стали осторожно выносить Гаррика де Вера из кареты, повел ее вперед.

– Милорд, миледи, – скорбно поклонился сэр Джон, – мы приехали, услышав печальную новость о вашем сыне. Примите наши соболезнования.

Графиня, бледная словно полотно, внезапно разрыдалась и бросилась вслед за слугами, вносившими в дом безжизненное тело молодого хозяина.

Гаррик был без сознания. Голова его безвольно покачивалась из стороны в сторону в такт осторожным шагам слуг. Без сомнения, его рана очень серьезна.

Сохраняя на лице мрачное выражение, граф поклонился.

– Благодарю вас, сэр Джон. А теперь, извините меня, я должен вас покинуть.

С этими словами граф проследовал в дом.

Сэр Джон с дочерью остались в обществе Лайонела. Мужчины учтиво раскланялись.

– Благодарю вас за сочувствие, – сказал Лайонел и поклонился Сьюзен. Той показалось, что его улыбка несла в себе какой‑то скрытый, приятный для нее смысл. Зардевшись, она улыбнулась ему в ответ.

– Как он? – спросил сэр Джон.

– Доктор сказал, жить будет. Поистине чудо! Ведь он потерял так много крови!

– Рад слышать, – помедлив, выговорил сэр Джон. – Вы были там?

Лайонел кивнул:

– Я приехал за день до дуэли, а Арлен чуть позже.

Сьюзен знала эту скандальную историю. Весь свет только об этом и говорил! Арлен вызвал Гаррика де Вера на дуэль. По всей видимости, лорд Эшберн считал, что его жена изменяет ему с Гарриком. Но уж кто‑кто, а Сьюзен знала наверняка, что этого просто быть не могло! Оливия – ее лучшая подруга и ни за что не поступила бы с ней так низко. Должно быть, существовало иное объяснение тому факту, что Оливия и Анна оказались в замке Кэдмон‑Крэг.

– Ну что же, давайте и мы войдем в дом, – сказал ее отец.

Сьюзен взглянула на Лайонела и как зачарованная замерла на месте. На лице мужчины читалось недвусмысленное восхищение.

– Сьюзен, ты идешь? – обернулся к ней сэр Джон, успев уже подняться по ступеням.

– Иду, папа! – отозвалась Сьюзен, немного помедлив.

Сэр Джон пожал плечами и ушел в дом, а Сьюзен повернулась к Лайонелу, чтобы снова насладиться его страстным взглядом.

– Какой приятный сюрприз, – тихо проговорил он.

– Папа настоял, чтобы мы приехали. – Она вспомнила истинную причину приезда в Стэнхоуп‑Холл и вмиг помрачнела. – Потому что он ведь мой жених. О Боже! Я не хочу за него замуж! – внезапно вырвалось у нее.

– Пойдемте, – коротко сказал ей Лайонел и, взяв девушку под локоть, повел ее в сад за домом.

Они шли рядом по зеленым лужайкам, и Сьюзен напрочь забыла о своем женихе, находившемся на грани жизни и смерти. Когда они удалились от дома на порядочное расстояние, Лайонел подвел девушку к беседке под сенью трех раскидистых дубов и тихо произнес:

– Мисс Лейтон, вы разрешите мне называть вас просто Сьюзен?

Сердце ее оборвалось, и она вся затрепетала.

– Конечно, милорд! С огромным удовольствием.

– Тогда и вы должны называть меня Лайонелом, – продолжил он, пытливо глядя ей в глаза. Его губы больше не улыбались.

– С удовольствием… Лайонел, – тихо ответила она.

– Я знаю, что вы выходите за моего брата не по любви, но, честно говоря, Сьюзен, он совсем не такой плохой человек, каким многие его себе представляют. Просто он слишком долго жил на этом диком острове.

Сьюзен ожидала услышать от него совсем не это. Она замолчала в растерянности.

– Такая женщина, как вы, сумеет легко исправить его неотесанность. Ведь именно ужасные манеры Гаррика беспокоят вас больше всего, насколько я понимаю.

Сьюзен молчала, смущенно уставившись на свои руки. Потом едва слышно проговорила:

– Не думаю, что его можно исправить. Кроме того…

Она вдруг замолчала, не закончив фразу.

– Сьюзен, – вкрадчиво прошептал Лайонел, легко касаясь пальцами ее подбородка, – скажите мне, о чем вы сейчас думаете.

Его слова и прикосновение подействовали на нее словно вспышка молнии. Она не смела говорить, не смела дышать…

– Может быть, вас сильно расстроил тот факт, что моего брата вызвали на дуэль и чуть не убили?

– Нет, – робко пролепетала девушка.

– К сожалению, у него не было иного выбора. Он был вынужден принять вызов лорда Эшберна.

– Меня это совершенно не интересует, – отозвалась Сьюзен.

– Вас не интересует, что вашего жениха обвинили в порочной связи с графиней Эшберн? – удивился Лайонел, не веря собственным ушам.

– Я не люблю Гаррика де Вера. Честно говоря, я бы только обрадовалась, если бы его сердце было по‑настоящему занято другой женщиной. Но что касается графини, то тут все ошибаются. Леди Эшберн – моя хорошая подруга. Она всего лишь искренне сочувствует Гаррику и говорила мне об этом десятки раз, – улыбнулась Сьюзен.

Однако Лайонел и не думал улыбаться ей в ответ. Напротив, его лицо помрачнело.

– Что‑нибудь не так… Лайонел? – робко поинтересовалась девушка.

– Извините меня. – Он нежно коснулся ее руки. – Я и не подозревал, что вы с графиней близкие подруги.

– Я вас не понимаю, – недоуменно проговорила Сьюзен. – Вы чего‑то недоговариваете?

– Я рад, что вы не поверили этой сплетне, – добавил он.

Сьюзен не на шутку встревожилась от этих слов Лайонела. Вернее, не столько от слов, сколько от той интонации, с которой они были произнесены.

– Полагаю, и вы, милорд, то есть Лайонел, не верите этим сплетням?

Он ничего ей не ответил, но в глазах его читалась теперь безграничная жалость.

Сьюзен подумала о самой доброй женщине, какую она только встречала в своей жизни, самой искренней и умной, о милейшей графине Эшберн, и внутри у нее все сжалось от дурных предчувствий… Неужели все это время Оливия лгала ей? Нет, это совершенно невозможно!

– Только не говорите мне, что верите в существование любовной связи графини с Гарриком, – глухо проговорила она.

Выдержав эффектную паузу, он медленно промолвил:

– Моя дорогая, моя милая Сьюзен, я сам видел их вместе, поэтому не может быть никаких сомнений в том, что графиня питает к Гаррику более серьезные чувства, чем просто сочувствие.

– Не может быть! – воскликнула пораженная до глубины души Сьюзен.

– Весьма сожалею, что именно мне пришлось открыть вам глаза на происходящее.

Ее глаза наполнились слезами.

– Нет, я даже рада, что именно вы сказали мне об этом, – быстро отозвалась она, чувствуя себя униженной и обманутой. Боже, как больно! Как могла Оливия так поступить с ней? Как могла она лгать ей? Почему не сказала ей правду?

– Такая прелестная женщина могла бы выйти замуж за более достойного человека, чем мой брат, – вкрадчиво сказал Лайонел. – Мне очень обидно за вас, и я даже сердит на него и леди Оливию.

Сьюзен сразу забыла боль обиды и, чуть смущаясь, прошептала:

– Мне нравится другой человек.

– Неужели? – обворожительно улыбнулся Лайонел, нежно сжимая ее руку.

– Мне вовсе не хочется выходить замуж за вашего брата, – добавила она.

– Я тоже не могу сказать, что рад вашему браку с Гарриком, – сдавленным голосом отозвался Лайонел.

Сьюзен с надеждой подняла на него огромные глаза.

– Лайонел… – начала она и тут же осеклась, не в силах продолжить. Неужели он испытывает к ней те же чувства, что и она к нему?

Лайонел вдруг поднес ее руку к губам и поцеловал. Поцелуй был настолько чувственным, что у Сьюзен подогнулись колени.

– Сьюзен, давайте встретимся в этой беседке вечером, – бархатным баритоном произнес Лайонел, пристально глядя в глаза очарованной им девушки. – Уверен, нам есть о чем поговорить.

Сьюзен не могла поверить собственным ушам. Он назначал ей свидание в беседке! Что же ей ответить?

– Хорошо, я приду, – едва слышно пролепетала она.

– После ужина, когда все улягутся спать, – продолжил Лайонел со страстью в голосе. – Я приду первым и зажгу свечу. Увидев ее, вы поймете, что путь свободен и я вас с нетерпением жду… Да?

Сьюзен молча кивнула. Она была охвачена страхом и радостным волнением одновременно. Его предложение было таким романтичным! Она была уверена, что Лайонел так же неравнодушен к ней, как и она к нему.

– Да! – сказала она, просияв от радости. – Да, я приду, Лайонел!

Гаррик понял, что находится в Стэнхоуп‑Холле. Он долго разглядывал потолок своей спальни. Боже всемогущий! Похоже, он уже в состоянии приподняться. Боль была хоть и постоянной, но уже не такой сильной, как прежде. Благодарение Всевышнему, худшее уже позади.

– Что ты делаешь? – испуганно воскликнула появившаяся в дверях спальни графиня.

Гаррик и не подозревал, что ему будет так трудно сесть. Весь в поту, он обессиленно повалился на подушки, издав короткий стон.

– Мама! – едва слышно позвал он.

Она бросилась к его постели.

– Надо было позвать прислугу, – прошептала она, глотая слезы.

– Не плачь, прошу тебя, – проговорил Гаррик. – Мне уже гораздо лучше. Я, правда, плохо помню, что со мной было. Ах нет! Теперь вспоминаю… Лайонел, доктор, а потом приехала ты…

Она присела на край кровати и взяла в ладони его правую руку. Левая рука была на перевязи, весь торс забинтован…

– Да, мы с отцом сразу приехали в Кэдмон‑Крэг, – кивнула графиня, любящими глазами глядя на сына. – Гаррик, я каждый день благодарю Всевышнего за то, что он не дал тебе умереть! Эшберн хотел убить тебя и почти добился своего, как мне рассказывали…

– Оливия! – неожиданно громко произнес Гаррик.

Мысль о ней молнией вспыхнула в его воспаленном мозгу! Где она? Что с ней? Надо ей помочь! Он попытался снова привстать, но острая боль тут же пронзила все его тело.

Схватившись за раненый бок, он вскрикнул от боли и тяжело перевел дыхание. На лбу его выступила испарина.

– Что ты делаешь? – воскликнула графиня. – Тебе нельзя вставать! Доктор велел держать тебя в постели не меньше двух недель, иначе рана снова откроется!

– Оливия! – простонал он. – Что с ней?

– Гаррик, тебе нельзя вставать! А с леди Эшберн, я уверена, все в порядке. С какой стати должно быть иначе? Она не первая женщина, которая…

Графиня осеклась, не считая нужным договаривать начатую фразу.

– Которая что?.. – спросил Гаррик.

– Которую застигли с любовником, – нехотя договорила графиня.

Все так, но у других женщин не такие жестокие мужья, как Арлен! Гаррик снова почувствовал слабость и усталость. Он не мог даже встать, не говоря уже о том, чтобы верхом отправиться в Эшбернэм. А ведь Оливия наверняка в опасности. Если с ней что‑нибудь случится, он никогда себе этого не простит!

– Где она? Где ее дочь? – спросил он, мучаясь от собственной беспомощности.

– Полагаю, обе они в Эшбернэме, – отозвалась Элеонора.

– Тебе уже лучше, как я погляжу, – раздался с порога знакомый веселый голос.

Гаррик повернул голову и увидел на пороге Лайонела, одетого в синий бархатный камзол и золотистые панталоны.

– Я так рад, что ты выздоравливаешь, – сказал он, входя в спальню и широко улыбаясь.

Гаррик молча смотрел на него, припоминая все подробности того ужасного утра, когда состоялась дуэль с Арленом. Он вспомнил, что Лайонел неожиданно явился вслед за ним и Оливией в Корнуолл и стал свидетелем их любовной связи.

– Ты даже не хочешь поздороваться со мной? – с шутливой укоризной произнес Лайонел и тут же обратился к Элеоноре, по‑сыновьи целуя ее в щеку: – Доброе утро, мамочка! Должен сказать, вчерашний ужин был превосходным!

Гаррик был раздосадован тем, что Лайонел явился как раз в тот момент, когда они с матерью говорили об Оливии, и не скрывал досады.

– Спасибо, дорогой! – рассеянно поблагодарила Лайонела Элеонора.

– Сегодня утром ты прекрасно выглядишь, мамочка, – продолжал рассыпать комплименты Лайонел. – Похоже, крепкий ночной сон вернул тебе свежесть и хорошее настроение.

Сам он явно пребывал в превосходном расположении духа.

– Я смотрю, ты и сам в отличном настроении, – хмыкнул Гаррик, с неприязнью глядя на Лайонела. – Полагаю, должно быть наоборот.

– Почему? – нахмурился Лайонел.

– Потому что я не собираюсь отдавать концы.

– Но я только рад твоему выздоровлению, Гаррик! – возмутился Лайонел. – Разве я не доказал тебе свою преданность? Я был твоим секундантом на дуэли. Я заботился о тебе почти все время, пока не приехал доктор. Боже праведный, что еще я мог для тебя сделать?

У Гаррика сами собой сжались кулаки, щеки побагровели от гнева.

– Дорогой, не надо, – прошептала ему Элеонора, нежно гладя младшего сына по щеке. – Ты еще очень болен. Прошу тебя, успокойся! Волнение лишь замедлит твое выздоровление.

Потом она повернулась к Лайонелу и проговорила тоном, не допускавшим возражений:

– Я не хочу, чтобы вы сейчас выясняли отношения!

– Мама, конечно же, права, – тотчас улыбнулся Лайонел. – Не стоит нам сейчас ссориться. – И неожиданно добавил: – Графиня находится в Эшбернэме.

Гаррик затаил дыхание.

– Это всем известно, – снова улыбнулся Лайонел.

Гаррику нестерпимо хотелось спросить, с ней ли Анна, но он сдержался и только во все глаза смотрел на Лайонела.

– Знаешь, у меня есть отличная идея, – сказал тот. – Почему бы мне не навестить ее от твоего имени? Буду счастлив послужить твоим посыльным, Гаррик.

Его улыбка теперь напоминала хищный оскал волчьих зубов, и в Гаррике снова заговорила бешеная ненависть.

– Мне не нужен посыльный, – сквозь зубы процедил он.

– Ну, тогда я по крайней мере сообщу ей, что ты уже выздоравливаешь и твоя жизнь вне опасности, – бодро отозвался Лайонел, направляясь к выходу. У самых дверей он остановился и многозначительно прибавил: – Она ведь так волнуется за тебя!

С этими словами он коротко поклонился и вышел.

В комнате воцарилось тягостное молчание.

Гаррик представил себе, как Лайонел явится в Эшбернэм, в то время как он, Гаррик, прикован к постели в Стэнхоуп‑Холле. Черт побери!

– Гаррик, прошу тебя, не надо так расстраиваться, – мягко сказала Элеонора, встревоженно глядя на бледное, покрытое испариной лицо сына.

– Оливия во власти жестокосердного тирана, а я ничего не могу сделать! – вырвалось у него.

– Но ведь графиня – жена этого, как ты говоришь, жестокосердного тирана! – возразила мать.

Гаррик бессильно откинулся на подушки. Его душила ярость, мучила усилившаяся боль в боку.

– Для всех нас сейчас гораздо важнее то, что ты жив и потихоньку выздоравливаешь, – заставила себя улыбнуться графиня.

Это и впрямь важно, потому что, только оправившись от ран, он сможет защитить Оливию и выяснить наконец всю правду о Лайонеле.

– Интуиция подсказывает мне, что он самозванец, – тихо сказал он матери.

– Что? – побледнела Элеонора.

Схватив мать за руку, Гаррик лихорадочным, срывающимся шепотом произнес:

– Мама, он очень похож на тебя и на отца, он очень много знает о нашей семье, но неужели ты, как мать, не чувствуешь, что это не Лайонел?

– Но ты‑то почему так в этом уверен? Тебе удалось что‑то разузнать о нем? – едва слышно отозвалась Элеонора.

Ее слова показались ему странными, но он решил пока что не вдаваться в размышления.

– Я хочу знать твое мнение, – настойчиво повторил он, взяв мать за руку.

Ее глаза расширились не то от удивления, не то от испуга.

– Мое мнение? – дрожащим голосом переспросила она, словно Гаррик просил ее о чем‑то невозможном.

– Но ведь он твой сын! Если он и вправду настоящий Лайонел… Кто, как не мать, может узнать своего ребенка, как бы человек ни изменился за время разлуки?

Ее лицо скривилось от едва сдерживаемых слез.

– Я не знаю, – тихо проговорила она. – Бог свидетель, я не знаю, что тебе сказать…

Она вдруг закрыла лицо руками и отошла от постели Гаррика.

– Ты что‑то скрываешь от меня? – догадался он.

В ответ графиня лишь покачала головой. В глазах ее стояли слезы.

– Мама!

– Я не знаю, – пробормотала Элеонора. – Я ничего не знаю… – Потом, помолчав, добавила: – Лайонел мне не сын, и я не его мать…