Глава 17. Гаррик стоял возле теплицы, сунув руки в карманы панталон и мрачно глядя сквозь матовое стекло стен

Гаррик стоял возле теплицы, сунув руки в карманы панталон и мрачно глядя сквозь матовое стекло стен.

Там, внутри теплицы, Оливия медленно расхаживала между разными диковинными растениями и цветами, показывая их шедшему рядом с ней Лайонелу. Гаррик не слышал ни слова, но видел, как оба дружески улыбались друг другу.

Он ничуть не сомневался в том, что Лайонел хочет отбить у него Оливию. Конечно, ничего удивительного нет в том, что такая красивая женщина привлекла к себе внимание Лайонела, но Гаррика не покидало ощущение, что брат стал рьяно ухаживать за леди Эшберн в пику ему, Гаррику. Впрочем, возможно, ему все это только показалось?

В отрочестве братья никогда не были соперниками в подобного рода делах. Однажды у Гаррика была любовная интрижка с одной из деревенских пышнотелых девиц, и Лайонел не проявлял ни малейшей ревности, хотя впоследствии тоже спал с ней.

Виконт молча наблюдал за братом и Оливией, оживленно беседовавшими о чем‑то среди тепличных цветов.

За обедом Лайонел неустанно блистал остроумием, рассказывая анекдоты из своей жизни в Индии, и все, за исключением Гаррика, были в восторге от его чудесного спасения из лап тигра‑людоеда. Потом он рассказал одну историю из детства, и Гаррик был поражен теми подробностями, которые мог знать только настоящий Лайонел. Неужели этот человек действительно был его братом?!

Тем временем Лайонел взял Оливию под руку, и оба направились к выходу из теплицы. Виконту было крайне неприятно видеть Оливию рядом с Лайонелом. Конечно, он так много знал о семье Стэнхоупов, что просто невозможно было предположить в нем мошенника и самозванца, и все же Гаррик испытывал к нему недоверие и неприязнь.

Когда Оливия и Лайонел вышли из теплицы, Гаррик не сделал ни единого движения, чтобы скрыть свое присутствие, и она вздрогнула, увидев его. Лайонел, едва заметно улыбнувшись, прищурился:

– Ты тоже хочешь осмотреть теплицу?

– Почему бы и нет? – с вызовом ответил Гаррик брату, пристально глядя в его глаза.

Оливия мягко высвободила свой локоть из‑под руки Лайонела.

– Надеюсь, милорд, – обратилась она к виконту, – вы не чувствовали себя покинутым. Честно говоря, я полагала, что вы гуляете по саду со своей невестой…

– Мисс Лейтон очаровательная девушка, – вмешался в разговор Лайонел. – Тебе просто повезло!

– Если она тебе так нравится, почему бы тебе не жениться на ней? – усмехнулся Гаррик. – В конце концов, ведь это ты наследник графа Стэнхоупа, а не я.

– Гаррик, – посерьезнел Лайонел, – я вернулся не для того, чтобы отобрать у тебя наследство и даже невесту.

– Нет? А для чего же?

– Я же тебе рассказывал, как чуть не погиб. Мне стало ясно, что пора вернуться в семью. Ты только представь! – Лайонел повысил голос почти до крика. – Могло случиться так, что я никогда больше не увидел бы ни мать, ни отца!..

Взглянув на молчавшую все это время Оливию, Гаррик хмыкнул:

– Мы похоронили тебя много лет назад и уже смирились с мыслью о твоей гибели! Можешь кому угодно рассказывать о том, что чудесное спасение от верной смерти заставило тебя вернуться в Англию, но лично я тебе не верю!

Глаза Лайонела потемнели от гнева, но он все же улыбнулся и огорченно обратился к Оливии:

– Ах, как он изменился! Тот Гаррик, с которым я рос, любил меня так же, как и я его. У нас не было никаких тайн друг от друга…

– Никаких? Но ты ведь не говорил мне, что собираешься сбежать из дома! – запальчиво возразил Гаррик.

– Полагаю, нам не стоит обсуждать это при всех, – понизил голос Лайонел и многозначительно взглянул на Оливию.

Наконец‑то виконту удалось прижать брата к стенке!

Тем временем Лайонел поклонился Оливии и церемонно произнес:

– Благодарю вас, леди Эшберн, за интересный рассказ. Ваша теплица просто чудо!

– Не стоит благодарности, – пробормотала та, глядя на младшего брата.

Отвесив еще один учтивый поклон, Лайонел направился к дому.

Наступило неловкое молчание.

Гаррик внимательно смотрел на Оливию. Неужели Лайонел понравился ей? Сьюзен, насколько он понял, уже пала жертвой его неотразимого обаяния, а Оливия? Неужели и она очарована его лучезарной улыбкой и безупречными манерами? О, несчастье!

– Ты сказала, что хочешь поговорить со мной, – хрипло произнес он. – Не пройтись ли по теплице, там нам никто не помешает…

Оливия со страхом взглянула на него и пробормотала:

– Если мы вдвоем скроемся в теплице, Арлен подумает бог знает что…

– Невыносимо! – взорвался Гаррик. – Он оскорбил тебя, он не любит свою дочь, а ты все равно продолжаешь жить с ним под одной крышей и отказываешься от моей помощи!

– Извини, что причинила тебе неудобство, – саркастически заметила Оливия. Она была добрейшим существом, и ее легкий сарказм глубоко ранил его.

– Я так и знал, что все из‑за меня!

– Нет! – решительно перебила его Оливия. – Наш брак с самого начала оказался ужасной катастрофой… Иначе, наверное, я не осмелилась бы… изменить мужу.

– Ужасной катастрофой? – эхом отозвался Гаррик. – Насколько ужасной? Мне надо знать!

Оливия долго молчала, потом тихо сказала:

– С самого начала Арлен невзлюбил меня…

– Но почему?

Она лишь молча покачала головой и опустила глаза.

– Даже если бы вы с Арленом были в дружеских отношениях, наша встреча неизбежно привела бы нас в объятия друг друга, – убежденно произнес Гаррик.

Оливия подняла глаза, причем ее взгляд был направлен почему‑то за его спину. Обернувшись, он заметил остановившегося на некотором расстоянии Лайонела с табакеркой в руках. По всей видимости, он старался подслушать их разговор, правда, мастерски делал вид, что любуется цветами.

Гаррик решительно взял Оливию за руку и повел ее в теплицу.

– Я не доверяю ему, – тихо проговорил он. – Ни одно слово не должно дойти до его ушей.

Они вошли под стеклянный большой купол, и Гаррик вдруг остро ощутил, что они одни… Он уже не мог выпустить ее руку из своих больших ладоней, его охватило жгучее желание.

– Не надо, – прошептала Оливия, не поднимая глаз. – Только не здесь…

Казалось, она прочитала его мысли.

– Оливия, я так тосковал по тебе, – с жаром произнес он и тотчас понял, насколько эгоистично его поведение.

– Прошу тебя, не надо! – взмолилась Оливия. – И так все плохо, не усугубляй то ужасное положение, в котором я теперь нахожусь! Я не знаю, что делать! Арлен и днем и ночью неотступно следит за мной, к тому же я чувствую себя виноватой перед Сьюзен… Но не могу не признать, что все произошедшее между нами было сказочно прекрасно.

– К черту Сьюзен! – взорвался Гаррик. – К тому же ей гораздо больше нравится Лайонел! Ты же сама знаешь, что она боится и презирает меня, считая опасным дикарем. Что же касается Арлена, он все равно рано или поздно снова уедет в Лондон…

– Но ты действительно вел себя со своей невестой как самый настоящий дикарь! – произнесла Оливия с явной укоризной в голосе. – Ты сам сделал все, чтобы твоя невеста боялась и не любила тебя!

– Но она невыносимо глупа и скучна! – возмутился Гаррик. – Я даже представить не могу себя в качестве ее мужа на всю оставшуюся жизнь! А ты? Неужели ты в состоянии представить Сьюзен и меня нормальной супружеской парой?

– Нет, – прошептала Оливия, покачав головой. – Боюсь, вам обоим будет плохо вместе.

Оторопев от такого поворота, Гаррик замолчал.

– Как ты думаешь, – продолжала она, – твой отец признает Лайонела своим первородным сыном и наследником?

– Полагаю, так оно и будет, – ответил Гаррик. – Ему хочется верить в то, что этот человек и есть Лайонел. Или же у него есть иные, скрытые мотивы сделать именно его своим наследником.

– Скрытые мотивы? Даже на меня огромное впечатление произвели подробнейшие воспоминания Лайонела о вашем детстве и отрочестве…

– Огромное впечатление? – с оттенком ревности переспросил Гаррик.

– Да ты ревнуешь! – изумленно округлила глаза Оливия. – О, Гаррик, у тебя нет никаких оснований для ревности! Даже если он действительно твой старший брат, я все же сомневаюсь в его искренности… Слушай, а может случиться так, что Сьюзен выйдет замуж за Лайонела, поскольку он будет объявлен наследником графа Стэнхоупа?

– Действия отца невозможно предугадать. Граф очень умен и… хитер. Но в таком случае большая часть моих проблем была бы решена… Я мог бы увезти вас с Анной подальше от Арлена! – У него загорелись глаза от такой заманчивой перспективы.

– Нет, это совершенно невозможно, – поспешно перебила его Оливия.

– Ты так сильно боишься Арлена? – догадался Гаррик.

Она еле заметно кивнула.

– Я не позволю ему больше причинять тебе боль! – вырвалось у него. Сейчас ему нестерпимо хотелось обнять ее, утешить, ощутить биение ее сердца.

Оливия взглянула на Гаррика, и в ее глазах он прочел такое же желание найти утешение в его объятиях.

Сердце его сильно забилось, голова пошла кругом. Он оглянулся. Вокруг никого. Схватив Оливию за плечи, он властно притянул ее к себе и горячо прошептал:

– Ты нужна мне, Оливия!

В следующее мгновение их губы слились в страстном поцелуе.

Когда он заставил себя оторваться от ее желанных уст, его дыхание было таким тяжелым, словно он только что пешком пришел в Эшбернэм из Стэнхоуп‑Холла. Мучительное напряжение сковало его чресла.

Дрожа всем телом, Оливия отшатнулась.

– Когда ты рядом, рассудок покидает меня, – выдохнула она. – Я лучше пойду в дом!

– Постой! – остановил он ее и вместе с ней вышел из теплицы. – Ты хотела мне что‑то сказать?

Они остановились на гравиевой дорожке. Солнце вдруг скрылось за облаками, и на них упала прохладная тень.

– Гаррик, – едва переводя дыхание, прошептала Оливия, – тебе и всей твоей семье следует проявить максимальную осторожность!

– По отношению к чему? – насторожился он. – Или к кому?

– Вот именно, – кивнула она. – С Лайонелом что‑то не так…

– Что ты имеешь в виду?

– Не могу сказать наверняка… Знаешь, я ведь не гадалка и не ведьма. У меня нет хрустального магического шара, и я не умею предсказывать будущее по кофейной гуще, но интуиция подсказывает: дело тут нечисто…

– Ты хочешь сказать, что он мошенник, обманщик, лжец? – напрямую спросил Гаррик.

– Я не знаю, мошенник ли он, но чувствую исходящее от него зло. Если он действительно твой брат, то сильно изменился за эти четырнадцать лет. Будь с ним осторожен. Вот и все, что я хотела тебе сказать.

Слова Оливии сильно встревожили Гаррика.

– Спасибо за предупреждение, Оливия, – кивнул он. – Но, честно говоря, я и так не доверял ему.

– Возможно, это наилучшая линия поведения в такой ситуации, – тихо отозвалась Оливия.

– Вернемся в дом? – предложил Гаррик.

Оливия кивнула, и они медленно пошли к дому по усыпанной гравием дорожке, стараясь не прикасаться друг к другу даже краем одежды.

– Миледи, как хорошо, что вы вернулись! – с улыбкой воскликнула миссис Райли.

– Давно я здесь не бывала, – едва заметно улыбнулась графиня Стэнхоуп.

– О да! Очень давно! – закивала головой миссис Райли.

Мимо них сновали слуги с багажом графа и графини Стэнхоупов, только что прибывших в карете, запряженной шестеркой лошадей. Сам граф о чем‑то разговаривал с конюхом.

– Напрасно вы не сообщили о приезде заблаговременно, – продолжала экономка, – впрочем, ваши комнаты всегда содержатся в чистоте и порядке, поэтому мы в любой момент готовы принять вас.

– До вчерашнего вечера я и сама не подозревала, что мы поедем сюда, – откликнулась графиня. – Граф принял решение ехать в Стэнхоуп‑Холл совершенно неожиданно…

Элеонора была расстроена этой поездкой. Граф сообщил ей о предстоящем путешествии за поздним ужином, поэтому ей пришлось полночи провести за сборами.

Но ее усталость была не столько физической, сколько эмоциональной. Ясно, что муж решил вернуться в Стэнхоуп‑Холл после многих лет забвения только потому, что сюда отправился Лайонел. Если, конечно, этот человек действительно был Лайонелом.

– Я велю приготовить для вас обед, – объявила миссис Райли. – Вчера ваши сыновья вернулись из Эшбернэма очень поздно и не отдали никаких распоряжений. Утром оба уехали куда‑то верхом на лошадях.

– Они уехали вместе? – слегка удивилась Элеонора.

– Не думаю, – покачала головой экономка, и в ее глазах графиня прочитала сотню всяческих вопросов; впрочем, та не осмеливалась задать их своей хозяйке.

Когда‑то Элеонора была весьма откровенна с миссис Райли, поскольку рядом не было иной достойной доверия кандидатуры. Но с тех пор прошло долгих десять лет, в течение которых ни граф, ни графиня ни разу не приезжали в злополучное поместье, где загадочным образом исчез их старший сын.

– Накрыть на стол, миледи? – прервала ее печальные размышления экономка, и Элеонора с трудом вернулась к действительности. Последнее время она вообще была ужасно рассеянна, а теперь вот никак не могла решить вопрос с обедом.

Сыновья уехали порознь. У нее болезненно сжалось сердце: в детстве мальчики были неразлучны. О Боже! Пусть этот человек действительно окажется Лайонелом!

Графиня бросила взгляд на мужа, занятого оживленной беседой с конюхом и егерем. Несмотря на возраст, граф все еще был красив – высокий, широкоплечий, с сильными ногами. Конечно, он немного прибавил в весе с тех пор, как Элеонора вышла за него замуж, но это так же естественно, как старение и смерть.

Смерть… Мысли о смерти давно не давали ей покоя…

Тем временем граф решительно направился к конюшне, и не подумав сообщить жене, куда и на какое время он собирается уезжать, будет ли обедать с ней и когда его ждать обратно. Он вел себя так, словно приехал в Стэнхоуп‑Холл в одиночестве. Элеонора была огорчена и рассержена одновременно.

И все же, заставив себя надеть маску любезности, она повернулась к экономке:

– Не надо никакого обеда. Лучше принесите в мои апартаменты поднос с легкими закусками и… – Она немного поколебалась и добавила: – И бутылку хереса.

Миссис Райли покорно кивнула и скрылась в кухне.

Элеонора осталась одна. Сыновья уехали еще утром. Уехал куда‑то и муж, не сказав ей ни слова. Одна… Впрочем, она всегда была одна, разве нет?

Тяжело вздохнув, Элеонора направилась в восточное крыло дома, где располагались хозяйские апартаменты. Медленно поднимаясь по лестнице, она держалась рукой за дубовые перила и думала о Гаррике. Она ожидала, что его возвращение в Англию заполнит наконец пустоту в ее душе, но увы…

Войдя в свои покои, графиня прямиком направилась к огромному позолоченному буфету, стоявшему в гостиной. Достав из дальнего угла запылившуюся бутылку вина, она щедро плеснула спиртное в высокий бокал, предварительно вытерев его салфеткой, и наполовину осушила его. Боль вроде бы утихла.

Допив, графиня тщательно спрятала бутылку в тот же дальний угол буфета, и ноги сами понесли ее вниз по лестнице. В сердце поселился мучительный страх.

Выпитое вино слегка затуманило ее взор и сделало движения неуверенными. В голове неотвязно крутилось одно и то же: мошенник Лайонел или нет, мошенник или нет…

Спустя какое‑то время графиня поднялась по центральной лестнице на чердак. Глаза ее наполнились горючими слезами. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее увидел кто‑то из слуг.

Открыв дверь, Элеонора вдруг почувствовала приступ дурноты: ей стало трудно дышать, мысли путались, но она все же заставила себя войти в темное помещение.

Остановившись у порога, чтобы глаза привыкли к темноте, она выпрямилась, потом подошла к окну. Там, за окном, сиял солнечный летний день, являя собой разительный контраст глухому мраку чердака. Уже не в первый раз графиня приходила сюда, чтобы в печальном раздумье постоять у чердачного окна. Повинуясь внезапному порыву, она распахнула створки, зная, что, выпрыгнув из него, будет не первой…

* * *

– Входите, сэр Джон! – воскликнул с улыбкой граф Стэнхоуп.

Коренастый пивовар медленно вошел в гостиную, где его уже поджидал хозяин. Большие окна просторного помещения выходили в сад, на паркетном полу лежали голубые с золотом восточные ковры, стены украшали картины в золоченых рамах. Граф восседал за огромным столом из красного дерева. Завидев вошедшего сэра Джона, он поднялся ему навстречу.

Оба джентльмена церемонно раскланялись.

– Не хотите ли чего‑нибудь выпить? – предложил граф.

– С удовольствием, – согласился сэр Джон. Его парик, как всегда, сбился набок.

Подойдя к роскошному буфету, Стэнхоуп достал рюмки и наполнил их отменным коньяком, потом вручил одну из них гостю, и оба уселись на один из уютных диванчиков.

– Как вам нравится в Эшбернэме? – поинтересовался Стэнхоуп.

– Там, как всегда, очень весело. Мне кажется, моя дочь сильно привязалась к леди Эшберн.

– Я надеялся, что она сильно привяжется к моему сыну, – улыбнулся Стэнхоуп.

– К которому из них? – поддел его сэр Джон, наслаждаясь коньяком.

– Разумеется, к тому, с кем она обручена, – широко улыбнулся граф. – Возможно, Гаррик немного эксцентричен, но, уверяю вас, многие дамы находят его весьма привлекательным.

– А вот моя дочь, боюсь, находит его отталкивающим и грубым, – несколько неловко произнес сэр Джон.

– Я непременно поговорю с ним, – посуровел Стэнхоуп. – Обещаю, он исправит свои дурные манеры, и мисс Лейтон со временем будет обожать своего мужа.

– Вот об этом я и хотел поговорить с вами, дорогой граф, – выпрямился сэр Джон, отставляя в сторону недопитый коньяк. – Честно говоря, манеры Кэдмона меня больше не волнуют.

– Да? – удивился граф, продолжая маленькими глотками пить божественный напиток. Однако внутренне он насторожился.

– Я не стану ходить вокруг да около, – решительно начал сэр Джон. – С тех пор как вернулся Лайонел, вы с ним всюду появляетесь вместе, он живет в вашем доме, вы всем представляете его своим сыном. Прав ли я, полагая, что именно он и есть ваш первородный сын и наследник титула?

Не спеша поставив на край столика свою рюмку, Стэнхоуп произнес:

– Официально я такого заявления еще не делал.

– Но собираетесь сделать?

– Мне кажется, это не должно вас касаться, дорогой сэр Джон.

Гость резко встал, его примеру тут же последовал сам Стэнхоуп.

– По нашему контракту моя дочь должна стать женой наследника графа Стэнхоупа. Если этот человек действительно является Лайонелом де Вером, вашим первородным сыном и законным наследником, то за кого же должна выйти замуж моя дочь? За Гаррика или за Лайонела?

– Она обручена с Гарриком.

– Значит, Лайонел не является вашим первородным сыном?

– Я этого не говорил, – резко ответил граф, и на его губах мелькнула холодная улыбка.

Сэру Джону, впрочем, было не до улыбок.

– Значит, она обручена не с тем человеком, о котором мы с вами договаривались!

– Я предложил вам моего сына в качестве претендента на сердце и руку вашей дочери. Вы согласились, приняв кандидатуру Гаррика де Вера. Так почему же вы полагаете, что ваша дочь обручена не с тем?

– Я согласился выдать свою дочь замуж за наследника семьи Стэнхоупов, черт побери! – не выдержал бывший пивовар.

– Разве? – холодно улыбнулся граф. – Боюсь, вы плохо читали брачный контракт. Там нет ни слова о моем наследнике. Мисс Лейтон выходит замуж за Гаррика де Вера, виконта Кэдмон‑Крэг, и ничего более.

Сэр Джон побагровел от бешенства и не сразу нашелся с ответом:

– Вам же были отлично известны мотивы моего согласия на кандидатуру вашего сына! Виконт Кэдмон‑Крэг и есть ваш наследник! В то время когда составлялся брачный контракт, Лайонела и в помине не было! Последний раз спрашиваю вас, согласны ли вы разорвать помолвку между Сьюзен и Гарриком с тем, чтобы обручить мою дочь с Лайонелом?

– Успокойтесь, дорогой сэр Джон, – внезапно смягчился граф, кладя руку на плечо взволнованного пивовара. – Не стоит ссориться по пустякам. Гаррику нужна именно такая жена, как ваша Сьюзен, вот почему я к вам посватался. Да и вам этот брак выгоден, поскольку вы породнитесь с одной из самых знатных семей Англии. Не следует забывать об этом тому, кто совсем недавно получил дворянский титул!

Однако сэр Джон и не думал успокаиваться. Отстранившись от Стэнхоупа, он сердито воскликнул:

– Я согласился на этот брак только потому, что считал Гаррика вашим законным наследником! Нам обоим отлично известно, что ни один порядочный отец не согласился бы выдать свою дочь замуж за человека с такой гнусной репутацией! Теперь понятно, почему вы так настаиваете на этом браке: другой невесты для вашего беспутного сына вам не найти! Но в таком случае Сьюзен не станет графиней, и я не могу на это согласиться!

Сэр Джон хотел было повернуться и выйти из гостиной, но граф цепко схватил его за локоть.

– Вы же умный человек, дорогой сэр Джон. Разве вы не понимаете, что теперь мы с вами в одной лодке? Ни один человек моего финансового и социального положения ни за что не согласится женить своего наследника на дочери пивовара, уверяю вас!

Граф многозначительно улыбнулся. Сэр Джон вдруг осознал, что в случае разрыва помолвки Стэнхоуп приложит все силы к тому, чтобы его дочь, Сьюзен, осталась в старых девах! От этой догадки он побледнел словно полотно. В следующее мгновение он вырвал руку из цепких пальцев графа и выбежал из гостиной.

Стэнхоуп довольно улыбнулся ему вслед. Сэр Джон был кем угодно, только не дураком. Конечно, он не станет разрывать помолвку своей дочери с Гарриком, и строптивый сын будет наконец укрощен!

А вот что касалось Лайонела… Тут дело обстояло совершенно иначе.